Читать книгу Выживают бессмертные - Вячеслав Шалыгин - Страница 6

Окрестности Харькова – Новая Водолага – Днепропетровск. Бондарев

В разных армиях на протяжении всей истории по-разному относились к сдаче в плен. Где-то сдаваться было не принято вообще. Где-то допускалась сдача в случае физической невозможности оказывать сопротивление, то есть при тяжелом ранении. А где-то устав даже обязывал сдаться в плен, когда «исчерпаны все технические и разумные возможности ведения боевых действий». То есть если кончились патроны и гранаты, а идти в штыковую атаку – очевидная глупость, поскольку противник бросил против тебя танки.

В Армии Возрождения пока не сформировались какие-то особые традиции на этот счет, поскольку решение сдаваться или нет зависело от каждого конкретного случая. Когда армейцы проигрывали кочевникам, лучше было оставить последний патрон для себя и застрелиться. Когда же давали сбой редкие операции против егерей, плен был вариантом неприятным, но приемлемым. С третьей силой, с бродягами, Армия воевала так же редко, как с егерями, и еще реже проигрывала схватки, но если случались конфузы и какие-нибудь бойцы попадали в руки мелких группировок, это также не оборачивалось особыми неприятностями. Некоторое время пленных использовали на каких-нибудь работах, а потом обменивали на задержанных патрулями вольных ходоков или на продовольствие.

Из всех этих правил бывали исключения. Ведь и кочевые попадались разной степени дикости и озверелости, и егеря встречались странные, а уж каким разношерстным было сообщество бродяг! Фактически договориться можно было только с «цивильными» бродягами, оседлыми, фермерствующими поблизости от крупных поселений, признающими главенство Совета бродяг. Вся остальная странствующая братия вольных торговцев, проводников, посредников, старателей, ловчих, поденщиков и батраков была непредсказуема, почти как кочевники. С той лишь разницей, что кочевые были принципиальными разбойниками, работать не желали и сбивались в агрессивные кланы, бригады и группы, а бродяги объединялись только, если требовалось обороняться – здесь и сейчас. Отбив атаку, они разбегались или же еще какое-то время держались вместе, но в конце концов все равно разбредались в разные стороны. Пленные таким неустойчивым аморфным отрядам были ни к чему, поэтому судьба их была непредсказуема. От «вали на все четыре стороны» до куска веревки и на березовый сук, «чтобы не встретиться снова».

И все-таки считалось, что хуже всего попадать в плен к Черному Рынку. Если повезет, после крепкой обработки кулаками и палками пленного продавали в рабство. Формально это не приветствовалось патриархами Черного Рынка, этаким «советом авторитетов», к мнению которого прислушивался даже Хан, но в составе Орды все равно было немало кланов, покупающих и продающих рабов. Если же пленному не везло, после короткого допроса кочевники пускали его в расход, и делали это с особой жестокостью. В отношении армейцев это считалось не просто нормальным, но было даже обязательным условием.

Короче говоря, то, что Лютый, а впоследствии Голован оставили в живых майора Бондарева, было чем-то из ряда вон выходящим. Денис подозревал, что выручил тот факт, что Бондарев оказался мужем Юли, воспитательницы, а по сути, второй матери для дочки Лютого. Плюс к этому Юля, похоже, подстраховала мужа, раскрыв Лютому часть секрета, известного лишь чете Бондаревых и скауту Артему Чернову. Вот почему Лютый не просто оставил майора в живых, правда, не «допросил и отпустил», а «сосватал» его Головану, бригадиру кочевой сотни, возвращавшейся из рейда по Полтавскому залесью.

Лютый преподнес все так, будто бы это знак благодарности за то, что бригада Голована вовремя появилась в районе Шебекино и помогла разгромить наемный отряд, наделавший шума во владениях Лютого. На самом деле, поскольку Голован все равно собирался ехать в Ставку, Лютый предпочел поделиться с ним не только трофеями, но и «важной секретной добычей», чтобы не пришлось самому отправляться в такой дальний путь.

Поначалу Голован сомневался, стоит ли игра свеч – конвоируй этих пленных, следи за ними, но Лютый что-то нашептал соратнику, а заодно вручил ему рукописное послание для Хана, которое разрешил прочитать и Головану.

– Очень уж крутой из-за этих гавриков поднялся шухер, – еще разок пояснил Лютый гостю. – Я там на бумаге изложил кое-какие соображения. Думаю, Хан заинтересуется.

Неизвестно, что конкретно убедило кочевника ввязаться в это дело, то ли Лютый привел еще какие-то сильные аргументы, а быть может, Голован почуял хорошую прибыль, но и послание, и «передачку» Хану он взял и пообещал доставить в лучшем виде, «если только эти горемыки не решат, значится, сбрызнуть по дороге». Причем взял под конвой Голован всех троих захваченных Лютым пленников: и майора Армии Возрождения Дениса Бондарева, и Артема Чернова, формально бродягу, но из поселения, фактически подконтрольного Лютому, и егеря Грома, обитавшего неподалеку от того самого поселения – деревни Черновки.

– Где один, там и три, – туманно пояснил Голован. – Если одного придется сдать Хану для общей пользы, два на продажу останутся. А что все разной масти, так это лучше, не сговорятся по дороге.

– Все равно держи их отдельно, – посоветовал Лютый напоследок. – И помни, кто тебе такой гешефт подогнал.

– Уж не забуду, – пообещал Голован. – Пацанчик-то из твоей вотчины, не жалко отдавать без компенсации?

– Если пригодится Хану эта троица, будет мне компенсация, – Лютый многозначительно поиграл бровями. – А заодно особое доверие. Это важнее любых компенсаций, да и выгоднее окажется в будущем. Смекаешь? Политический вопрос. Скатертью дорога, Голован…

…К вечеру бригада вышла к станции Золочев, миновала блокпосты местной кочевой охраны и начала грузиться в небольшой состав.

Кочевники развели пленных по разным вагонам, и они не смогли перекинуться даже парой слов, вплоть до прибытия на конечную станцию железнодорожного маршрута. Между прочим, едва ли не единственного полноценного пути от одного большого города к другому на просторах Большой степи. Нет, участки железной дороги сохранились не только в этих местах. Но, как назло, все узловые станции утонули в большом Лесу или его «островах». Поэтому на других участках ездили от силы ручные дрезины. А от Золочева до Днепропетровска ходили почти настоящие составы. И принадлежала эта стратегическая ветка Черному Рынку, что крайне раздражало Армию Возрождения.

«Будь я на месте провокаторов, – подумалось Бондареву, – следующий удар нанес бы именно по железной дороге. Замаскировался бы под армейцев и взорвал бы полотно в нескольких местах. Без «железки» Хан не сможет перебрасывать бригады с юга на север и обратно. А это ему позарез как надо. Худо ли бедно, а транспорт серьезный, стратегический. Даже такими вот смешными составами можно многие задачи решать».

Поезд Голована состоял всего из пяти подвижных единиц, но это лишь придавало ему колорита. Первой шла платформа, на которую была установлена двуствольная зенитка, а вдоль бортов лежали мешки с песком. Пассажирские места обозначались разномастными ковриками и «пенками», разбросанными вдоль бортов. Садись, где пожелаешь, но будь любезен тут же уложить ствол на мешок, то есть как бы занять позицию. Если смотреть сверху, платформа напоминала галеру, у которой вместо весел торчали автоматные стволы. Свободные места в центре достались самым авторитетным в бригаде бойцам и конвою с пленными, такой вот разброс.

Далее шел локомотив; в его роли выступал допотопный маневровый тепловоз чешского производства. Разогнаться он мог прилично, однако долго работать в скоростном режиме ему было противопоказано, поэтому все, на что могли рассчитывать пассажиры, это тридцать-сорок, от силы пятьдесят километров в час. Скорость зависела еще и от состояния колеи, за которой никто не ухаживал уже много лет. Если не будет особых осложнений и долгих остановок, пассажиров ожидали двенадцать часов пути, и добро пожаловать в Днепропетровск. Гораздо быстрее, чем на телегах. Раза в три.

Впрочем, каким бы ни был странным на вид «бронепоезд», это был хотя бы не страшно дымящий и требующий постоянной заправки водой паровоз сталинского призыва. Такой раритет приволок в Золочев «эшелон» из шести вагонов со стороны разъезда Однобровка, последней станции на подконтрольном Черному Рынку отрезке железной дороги. Жаль, на этот антикварный шедевр с красной звездой на котле успел полюбоваться только Бондарев, поскольку лишь он находился на хвостовой платформе, когда «бронепоезд» Голована отправился в путь на юг. Артема, которому увидеть паровоз было бы особенно интересно, поселили в товарном вагоне, а Грома на «передке».

Сразу за тепловозом головановского состава была прицеплена цистерна с топливом, а вернее – под топливо, если повезет его раздобыть. Судя по репликам машиниста, в данный момент в резервной цистерне было крайне мало соляры. Ну, а как еще было понимать выражение «гульке по письку»?

Четвертым стоял упомянутый товарный вагон, где держали Артема, а замыкала состав опять платформа, как раз «бондаревская», тоже с мешками вдоль бортов, но вместо зенитки здесь стояли два пулемета.