Читать книгу Провокатор - Вячеслав Шалыгин - Страница 2

Герой бежал по узким улочкам Валетты, столицы жаркой Мальты, то и дело сверяясь с картинкой на экране GPS-навигатора. Воришка, умыкнувший пуленепробиваемый кейс, сел в автобус, и догнать его теперь представлялось почти нереальным. Но для героя еще более нереальным было сдаться. Он мгновенно проложил новый маршрут и бросился наперерез, по тесным дворикам, лестницам и крышам. Со стороны казалось, что человек занимается модным среди молодежи паркуром. Герой ловко перемахивал через заборы, прыгал с крыши на крышу, с крыши на тротуар, снова забирался на какое-нибудь препятствие и снова прыгал. Приземлялся не всегда мягко (однажды вовсе свалился в обнимку с куском забора), комментируя каждый такой случай неизменным «Твою мать», но всякий раз поднимался на ноги и продолжал движение в прежнем темпе. Финалом забега стал, понятное дело, самый зрелищный прыжок – с переходного моста прямиком на крышу автобуса. Все, цель достигнута. Пара тумаков воришке, и бесценный кейс, полный оружия и шпионских прибамбасов, вновь в руке у законного владельца.

Хорошо быть героем.

Филипп запнулся о бетонный обломок, засеменил, пытаясь удержать равновесие, но все-таки его не удержал и шлепнулся прямиком в лужу. Возможно, единственную во всем тоннеле.

Не везет, значит, не везет. И все кочки твои, и лужу найдешь, да самую грязную в мире.

«А все почему? – назидательным тоном пробормотал голос извне. – Потому, что нельзя распыляться. Сдаешь норматив по боевой подготовке – сдавай. Вспоминаешь кадры из любимого фильма – сядь в кресло, налей пятьдесят граммов вискаря и вспоминай себе на здоровье. А если смешиваешь, пеняй на себя».

«Сам знаю, – мысленно пробурчал Филипп. – Отвяжись, худая жизнь. Привяжись, хорошая».

Грин, кряхтя, поднялся, вытер ободранную ладонь о штаны, пробормотал, подражая киногерою: «Твою мать!» – и потрусил дальше. Норматив горел синим пламенем, это было понятно, но сойти с дистанции не удалось бы при всем желании. Некуда было сходить. Ведь полоса препятствий была оборудована в старом тоннеле метро, глубоко под землей. Хочешь не хочешь, а до финиша дойти придется. Выход на верхние уровни подземной базы Сопротивления – оружейный, жилой и штабной – находился только там, в финишном секторе. Вон огоньки вертикальной цепочкой. Это и есть выход, винтовая лестница. Недалеко уже.

Филипп утер (скорее размазал по лицу) рукавом грязь и чуть ускорился. Судя по выражению лица скучающего инструктора, спурт вышел неубедительным.

«Ну и пусть! Все равно на большее сил не осталось».

Взмыленный Грин, переступив финишную черту, снова запнулся, теперь уже на ровном месте, и едва не рухнул ничком. Удержал инструктор. Фил согнулся, оперся руками о колени и попытался восстановить дыхание.

– Никуда не годится, Грин, – недовольно глядя на секундомер, проворчал инструктор. – Даже хуже, чем в прошлом месяце. Вы вообще тренировались?

– Работы… много… было.

– Это не ответ. – Инструктор подбоченился и окинул Фила скептическим взглядом. – Ишь, как угваздались. Не думал, что в тоннеле сельская пашня после ливня. Не тренировались, значит?

– Некогда было, говорю же. – Фил кое-как справился с одышкой и обреченно кивнул: – Нет, не тренировался.

– На нет и суда нет. – Инструктор иронично хмыкнул. – На два балла за боевую подготовку тоже. Согласны?

– Не согласен. – Грин помотал головой. – Я только первый этап прошел.

– Вот именно, прошел, а должен был пробежать.

– Дайте до тира добраться, тогда и поговорим.

– Ну, ну. – Инструктор кивнул. – Добирайтесь, если сил хватит. Мне и самому невыгодно, чтоб вы двойку получали. Хватит сил-то?

– Должно.

– Должно. – Инструктор удрученно вздохнул, устремил тоскливый взор куда-то в перспективу тоннеля, но в следующую секунду вдруг встрепенулся и просиял. – Знаю, что надо сделать!

– Ой ли? – Фил недоверчиво взглянул на инструктора.

– На второй этап с напарником вас пущу. Дотащит в случае чего до тира.

– Помилуйте, сударь, я плохой спортсмен, но не до такой же степени! – возмутился Грин.

– До такой, – отрезал инструктор. – Вон ваш напарник идет. На старт!

Грин взглянул на подошедшего напарника-соперника и скептически хмыкнул. Ростом соперник не вышел. Да и вообще это была девчонка, сто процентов. Балахонистый тренировочный комбинезон не мог скрыть присущих дамам изящных округлостей, а черная шапочка-маска оставляла возможность рассмотреть чуть подведенные глаза с чуть подкрашенными ресницами. Красивые глазки, между прочим, голубые и ясные, аж светились, как два топаза. Да и походка, и пластика у напарника были женскими. Так что, без сомнений, в пару с Грином поставили девицу.

Филу не было обидно, он не делил человечество на слабый и сильный пол и не считал унизительным потягаться с женщиной. Даже проиграть ей не считал зазорным. Одно его парило – ухмылка инструктора. Этот физкультурник был абсолютно уверен, что Грин проиграет. Нет, в тире он, возможно, себя проявит, обойдет девицу на пару очков – дай инструктору волю комментировать состязание, он готов был подсластить пилюлю, – но что касается второго этапа полосы, тут Филипп, по убеждению инструктора, курил бамбук.

Грин попытался поймать взгляд соперницы, но не преуспел, плюнул и сосредоточился на учебно-боевой задаче. В его случае – на сверхзадаче.

– Жду вас в тире. – Инструктор поднял руку с секундомером. – Внимание! Марш!

По большому счету выиграть состязание было вполне реально. Всего-то три рубежа и два скоростных участка, вот и весь второй этап. Будь Грин посвежее, промчался бы ураганом. Будь посвежее. Но сейчас он чувствовал себя не свежее недельной осетрины, поэтому результат можно было выразить одним словом: «позор». Девица ушла в отрыв еще после первого рубежа, а уж на «аццкой леснеце» (как ее подписал белой краской из баллончика какой-то «олбанский» юморист) соперница и вовсе оставила Филиппа далеко позади. В результате, когда Грин, чертыхаясь, только-только выбрался из «бункера» – последнего препятствия на этапе – и помчался со скоростью инфарктника к финишу, соперница уже посасывала минералку, беседуя о чем-то с инструктором. Так жестко Филиппа не «делали» давно.

И все-таки он не огорчился. Даже очередная ухмылка инструктора его не задела. Так или иначе, а худшее было позади. Оставался тир, в котором Грин в последнее время чувствовал себя как рыба в воде. Да что там, увереннее!

А как прикажете чувствовать себя там, где проводишь почти все свободное время в течение вот уже полутора лет? Пока рядом была Вика, тир был увлечением номер два, но когда она уехала, он стал и вовсе единственной отдушиной. Практически такой же, какой раньше были компьютерные игры-стрелялки.

В свое время Грин был натуральным фанатиком киберспорта и добился в нем неплохих результатов. К одиннадцати он стал самой заметной фигурой среди игроманов-ровесников, в пятнадцать влился в знаменитую сетевую команду «Д55», а в двадцать, уже со своей собственной командой, выиграл мировой чемпионат… и тут вдруг как отрезало.

Грин без сожаления отформатировал винчестер своего компьютера и загрузил исключительно деловые программы. Ни одной игры, даже пасьянса. А прежние сетевые контакты Фил снес не только из памяти компьютера, но и из собственной памяти.

Поступил он жестко, но другого выхода Грин не видел. Чтобы двигаться дальше, Филиппу нужно было обрубить все якоря, удерживавшие в уютной, но отупляющей гавани детства.

Откуда вдруг свалилось понимание, что пора повзрослеть, Грин не мог объяснить ни тогда, ни позже. Да он и не пытался. Свалилось, и ладно, и хорошо. А главное, здорово, что вовремя.

Но увлечение киберспортом все равно оставило след в его душе. Филипп даже профессию выбрал смежную, связанную с разработками новых, напичканных электроникой видов вооружений, а на досуге пытался изобретать и вовсе фантастические «ганы»: то наподобие «бластеров», то нечто вроде «гауссовок».

Каждый раз, как в том анекдоте, получался усовершенствованный автомат Калашникова, но Грин не отчаивался. Во-первых, он верил, что, в конце концов, у него получится что-нибудь стоящее, а, во-вторых, вскоре в его жизни появилась Вика, и домашнее изобретательство, заполнявшее пустоту, возникшую после отказа от киберспорта, ушло на второй план.

В общем, до тех пор пока не началось вторжение, Филипп Грин был абсолютным теоретиком и как оружейный инженер-электронщик, и как стрелок и жил нормальной для большинства молодых людей жизнью: работа, девушка, друзья, клубы, «флуд» в сети, шашлыки на даче.

Все изменилось в декабре двенадцатого. Вернее, под Новый год. Когда Грина и Вику, поддавшихся патриотической истерии наравне со многими людьми их возраста, речистые черти в камуфляже затянули в омут Сопротивления. Если точнее, даже не затянули в омут, а вовсе уволокли под землю, в самом прямом смысле.

В славных рядах Сопротивления Грину нашлось дело по специальности, причем в расширенном формате, – его домашнее творчество пригодилось тоже, поэтому в плане работы он дискомфорта не испытывал. Даже наоборот, был рад открывшимся возможностям. А вот с наполнением другой половины жизни у него возникли явные проблемы. Как, впрочем, и у тысяч других бойцов, укрывшихся в бункерах и подземельях Сопротивления.

Нет, в сугубо личном плане Грина тоже все устраивало, ведь Вика была рядом. А вот резкий облом клубно-шашлычной составляющей досуга Филиппа угнетал. К тому же у Грина и его подруги не всегда совпадали графики работы – Вика часто дежурила по ночам, а то и сутками. То есть перед Филом вновь замаячила проблема ничем не занятого свободного времени.

Сначала он пытался заполнить пустоту работой, но ничего хорошего из этого не вышло. Когда пашешь днем и ночью, результативность работы не растет, а падает, это давно известно любому инженеру по охране труда. Грин попытался реанимировать детско-юношеское увлечение «шутерами», но играть с компьютером было неинтересно, надолго зависать в Интернете не позволяла конспирация, а достойных соперников в «локалке» Измайловской базы не нашлось. Да и не до того было большинству бойцов и мобилизованных. Наверху шли настоящие сражения, особенно по ночам, когда на промысел выходили «ночные охотники». Какие могут быть компьютерные «стрелялки», если время требует реального боя?

Действительно, что за глупости? Грин задумался и когда ответил себе на этот вопрос, проблема досуга решилась сама собой. В ближайший свободный вечер он отправился в тир.

Так все и началось. Поначалу было трудно – джойстик и мышка далеко не то же самое, что реальный пистолет. Но постепенно Филипп начал привыкать и к тяжести оружия, и к отдаче, и к тому, что целиться приходится абсолютно не так, как в игре, а перед носом не маячат полезные подсказки.

А потом, месяца через три, до Грина вдруг дошло (вновь внезапно и отчетливо), как применить в новой реальной «игре» навыки, обретенные в киберпространстве. И вот с того момента, когда на Филиппа снизошло это новое просветление, он начал прибавлять в мастерстве не по дням, а по часам.

Прогресс шел настолько впечатляющими темпами, что поначалу ни Грину, ни его инструктору на слово не верил никто, кроме двух ребят из бывшей виртуальной пилотажной группы «Боевые дятлы». Эти парни в свое время, еще года за три до вторжения, тоже удивили пилотов-инструкторов реальной авиашколы, освоив пилотирование настоящего легкомоторного самолета всего за один вылет вместо десяти положенных. Но когда Грин начал выделывать в присутствии скептически настроенной публики трюки со стрельбой с ходу, поочередно с разных рук или одновременно из двух пистолетов, при этом не просто попадая в мишени, а выбивая максимальное количество очков, отношение к нему в корне изменилось.

И не только к нему. Ко всей системе боевой подготовки. Нет, военные не ввели в курс обязательные тренинги на симуляторах, но факультативные занятия киберспортом получили одобрение главного штаба, а сетевые перестрелки на досуге стали всячески поощряться.

Единственной группой военных, еще долго не веривших в полезность и эффективность виртуальных тренировок, оставались «ночные охотники». В их работе меткая стрельба стояла на втором месте, важнее была хорошая физическая подготовка и навыки ножевого боя. Впрочем, в конце концов, прониклись и они. В первую очередь осознав, что в виртуальности тренируются реакция и смекалка, так необходимые не только стрелкам, но и «ночным охотникам».

Через полгода после начала интенсивных тренировок Грин даже стал устраивать нечто вроде шоу для одного зрителя, для Вики. Затаскивал ее в тир, усаживал в темный уголок, а сам заводил беседу с каким-нибудь незнакомым волкодавом из «ночных охотников». Слово за слово, пистолетами по столу, волкодав делал ставку (а иначе какой интерес?) и, ухмыляясь, предлагал выбрать оружие для перестрелки (по мишеням, ясное дело). Грин интеллигентно поправлял очки, скромно отказывался от такой чести и брал оружие, которое привычнее сопернику.

Вика в этот момент уже давилась смехом, поскольку играл Филипп очень убедительно. Изображал этакого компьютерного мальчика, который заигрался в «Сталкера» и вообразил, что владеет реальным оружием не хуже, чем виртуальным. О том, что все это так и не так одновременно, изумленный волкодав узнавал либо очень скоро, либо с небольшим запозданием. Все зависело от того, по какому из двух сценариев развивались дальнейшие события.

Либо уже после первой серии волкодав соображал, что его «развели», и со смехом вручал Грину мятую сотню, ставку более чем условную, либо начинал злиться и требовать реванша. В этом случае шоу продолжалось, как и завещал великий Фредди, иногда до вполне внушительных сумм, поскольку ставка в каждой серии удваивалась. Правила игры от серии к серии тоже менялись.

Обычно кульминацией становилась стрельба из двух пистолетов с ходу по движущимся мишеням. Долго бегать по тиру Грин не любил, подводила слабая «дыхалка», как выражался инструктор по боевой подготовке, поэтому Фил выполнял упражнение не только с высокой точностью, но и очень быстро. И это добивало соперника не хуже литра пива после литра водки.

Волкодав обмякал, жал руку, глядя в сторону, и цедил сквозь зубы какие-нибудь ненужные слова, имея в виду короткое японское «матэ», то есть «сдаюсь».

Всего один раз волкодав ничего не сказал, а просто зарядил Грину в дыню, но, на счастье Филиппа, в тире к тому моменту собралось достаточно зрителей, чтобы инцидент не получил развития. Проигравшего бойца пристыдили и вынесли пинками за дверь. А Грина арестовали. Оказалось, что среди зрителей затесался патруль, который счел, что заработок Фила незаконен.

Но все обошлось, разве что Грин стал чересчур известной личностью среди стрелков, и тягаться с ним больше никто не соглашался. Да Фил и сам остыл к шоу в тире. Ведь главный зритель его больше не посещал. Вика к тому времени прошла отбор в школу диверсантов и уехала в тренировочный лагерь куда-то на север или в Сибирь – Грин точно не знал, куда. Где и пропадала уже целый год, подавая о себе весточки от силы раз в месяц.

Тем не менее ходить в тир Филипп не перестал. Просто теперь старался тренироваться поздним вечером, когда не было зевак. Так что в тире Грин до сих пор чувствовал себя очень уверенно. Даже не как рыба в воде, а как сама вода. А рыбами были все остальные, и Филипп «делал» их не хуже, чем эта девица «сделала» его на полосе.

Грин на деревянных ногах пересек финишную черту и потянулся за бутылочкой воды, но инструктор откатил тележку с водой в сторону и кивком указал на дверь в тир. Филипп погрозил извергу пальцем, но озвучивать протест не стал. Хотя пить хотелось ужасно.

Выручила соперница. Она отдала свою бутылку, и Грин осушил ее залпом.

«Спасибо, добрая женщина, от лица всех дохляков и от себя лично!»

Вряд ли соперница прочитала мысли Фила, но кивнула. Пожалуйста.

«Хорошая пластика, – отметил про себя Грин и незаметно вздохнул. – Почти как у Вики, только порезче. Поспортивнее».

В любимом тире Фил мгновенно преобразился. Развернул плечи, справился с одышкой и приклеил к физиономии новую гримасу. Из замученного дохляка превратился в бывалого стрелка. Правда, все равно замученного.

– Чем сегодня балуемся? – небрежно спросил Фил, явно красуясь перед соперницей. – Автомат, гладкое, базуки?

– Пистолет Макарова, двадцать пять метров. – Инструктор указал на барьеры, а затем на мишени. – Еще вопросы?

– Время?

– Не ограничено, Грин.

– И глаза не завяжете? – Филипп ухмыльнулся. – Детский сад.

– Вы попадите сначала. – Инструктор смерил взглядом девицу. – Чего ждем? К бою!

Пока соперница подходила к барьеру, заряжала и ждала команды «огонь», недисциплинированный Грин отстрелялся и устало рухнул в пластиковое креслице. То самое, в углу, в котором во время спектаклей обычно сидела Вика. Инструктор отреагировал на выходку Фила спокойно, лишь проводил его до кресла укоризненным взглядом. В свое время именно он был первым тренером Грина, а потому знал все замашки Филиппа, ожидал от него чего-то подобного и… был склонен простить Грину, как самому талантливому из учеников, любую выходку.

Терпеливо дождавшись, когда девушка тоже закончит стрельбу, инструктор включил экран и увеличил изображение мишени Грина.

– Десятка. – Инструктор удовлетворенно хмыкнул. – Две девятки, две восьмерки, две семерки и шесть. Вы издеваетесь, Грин?! Что за сердечки вы мне тут рисуете?

– Это не вам, даме. – Грин ухмыльнулся.

– Небось не февраль, валентинки дарить. – Инструктор покачал головой. – Ловелас нашелся! Ладно, считаем… Шестьдесят четыре… хм… сгодится. Общая оценка три балла. А могли бы на четверку вытянуть. Если бы, вон, как напарница, кучно все положили. Вы же умеете, я точно знаю. Сколько тут… Гляньте, Грин, и позавидуйте. Три десятки, четыре девятки и одна восьмерка. Ну, приятно ж посмотреть!

– Вы сибиряк? – вдруг спросила напарница Грина, стягивая маску.

– Ну. – Инструктор вопросительно взглянул на девушку. – А что?

– Ничего, – она улыбнулась. – Буквально вчера из ваших краев. Целый год там прожила. Красивые места, простор, хорошие люди. Только нукают все.

– Есть такое дело. – Инструктор рассмеялся. – Зато никто не говорит «как бы». У нас все по-честному. Не как бы жена, а жена и не как бы работа, а… Ну, вы понимаете. Вам, Марта, пять баллов за этот месяц. Свободны оба. Грин, подъем. Наверх шагом марш!

Грин вскочил с кресла, но не потому, что услышал команду инструктора. Это получилось у него само собой. Вскочил и застыл столбом, ничего не видя и не слыша, поскольку опять отвлекся. Только теперь не на воспоминания о любимом кино и не на мысленную беседу с загадочным голосом извне, а на пожирание взглядом очаровательной напарницы. Ей даже пришлось взять остолбеневшего, оглохшего, а заодно и онемевшего Фила за руку и вывести из тира, как подконвойного.

– Марта? – вновь обретая дар речи, спросил Грин. – Что за козья кличка?

– Много ты понимаешь. – Девушка легонько ткнула его локтем в бок. – И не пялься на меня, как голодающий на булку. Мне нехорошо становится. В животе.

– А мне хорошо, только ниже. – Грин рассмеялся и схватил девушку в охапку. – Вика, я тебя убью!

– Ты хотел сказать «люблю»? – прижимаясь к нему всем телом, уточнила Вика.

– Что хотел, то и сказал! Почему ты не предупредила, что возвращаешься?!

– Сюрпр… – Вика не сумела закончить, помешал Филипп.

«Э-э, ну не здесь же, – пробормотал голос извне. – Целоваться дело хорошее, но…»

«Умолкни, я сказал! – мысленно воскликнул Грин. – До утра чтобы ни слова!»

«Это предвидение, – немного обиженно ответил голос. – На три месяца вперед заглядывать не умею, только ты у нас такой талантливый, но в ближнем бою я лучший, факт».

– Э-э, ну не здесь же, – пробормотал за спиной у Грина инструктор. – Целоваться дело хорошее, но… А вообще-то…

Он махнул рукой и потопал в глубь тоннеля, к стартовой позиции, где его ждали очередные «нормативщики».

«Убедился?»

«Иди к черту!»

Грин представил, что надевает массивные наушники, из которых льется романтическая музыка. Впрочем, можно было и не фантазировать. Вскипевшая в душе гремучая смесь из радости и возбуждения отключила разом все каналы связи с внешним миром. С внутренним тоже.

* * *

Грин почти не помнил, как добрались они до его кубрика, как разделись и рухнули в постель. Ему казалось, что неведомый редактор вырезал все эти несущественные детали из воображаемого фильма. Остались только главные моменты: вот они целуются перед тиром, вот, уже дома, теряя одежду, дрейфуют от прихожей к кровати, вот с головой ныряют в бурную страсть и бесстрашно тонут в ее сладко-терпком, годичной выдержки вине.

Вернулся в реальность Фил, только когда первое лихорадочное погружение осталось позади, и светящаяся от счастья Вика загнала «чумазого ловеласа» в ванную. Вода смыла все лишнее, оставив только чистоту телу и щемящую радость душе. Впервые за год Филипп почувствовал себя цельным, действительно кому-то нужным и просто счастливым. Это было здорово!

А уж как хорошо стало через два часа, после второго, более осмысленного погружения в вино страсти, не вышептать. Кайфа не испортила ни новая манера Вики кусаться на пике наслаждения, ни зверский аппетит, проснувшийся сразу после того, как наступила разрядка.

– Холостяцкий быт – враг желудка, – заявила Вика, обследуя холодильник. – А кроме консервов у тебя что-нибудь имеется?

– Там, внизу, фрукты, – потирая синяки от укусов, Грин сполз с кровати, но приползти на выручку Вике не успел.

Она сориентировалась сама и достала все, что посчитала нужным: фрукты, пару продрогших бутербродов с ветчиной, бутылку «Белой лошади» и непременный «Нарзан».

– Подсел на виски? – Она с непостижимой для мужчин ловкостью превратила журнальный столик в обеденный. – Стаканы где?

– А там же. – Фил кивком указал на холодильник. – В морозилке.

– Почему там? – удивилась Вика.

– Сразу со льдом.

– А больше нечего в морозилку положить?

– Паек консервами выдают, а на свежее мясо или рыбу не хватает. С наличкой в последнее время совсем туго стало. Змеевики всем штампы на руки поставили: паспорт и кредитка в одном флаконе. А заодно и черная метка. Вошел в супермаркет, бери что хочешь, на выходе с твоего счета спишут, и все дела. Даже притормаживать не надо. Идешь мимо кассы, как шел, электроника на расстоянии все считывает. Да там и касс теперь нет. Зачем? Одна беда – кто в розыске, сразу сгорает.

– Ты тоже в розыске? – удивилась Вика. – Я думала, ты в штабе сидишь, в боевых операциях не участвуешь.

– Так и есть, но хакеры две недели назад новые черные списки скачали. Там все подряд.

– Утечка?

– Наверняка. Особый отдел до сих пор на ушах стоит. Начальника разжаловали, нового поставили. Вроде бы новых утечек пока нет, но лично мне от этого не легче. Уже две недели в карантине отсиживаюсь. Наверх всего три раза поднимался, гулял от силы по часу и только в пределах лесопарка.

– Строго. – Вика уверенно открутила желтую крышечку и разлила виски по стаканам. На взгляд Фила, налила многовато, но сейчас, пожалуй, можно было и поддать. На радостях.

– Я ведь теперь, как тот золотник: мал, да дорог. Не поверишь, даже личную охрану со мной наверх отряжали. Чувствовал себя, как последний идиот.

– Надо же. – Вика иронично взглянула на Грина. – Погоди-ка, дай угадаю! «Пилигрим», да? Это твой аппарат?

– Не совсем мой… – Фил выдержал короткую паузу. – Вернее, не только мой. Целая команда работала. Но идея моя, и основные детали я разработал. А что, уже видела?

– Видела. – Вика отсалютовала бокалом. – И даже испытывала. Работает. Пока мощности маловато, но работает. Молодец, Фил. За тебя!

– Нет, за тебя. – Грин немного взболтал напиток, чтобы подтаял лед, и сделал первый глоток.

Холодное виски отметилось во рту характерным привкусом, а дальше пошло, как магнитоплан: быстро, легко и не задевая ничего лишнего, прямиком по назначению, в желудок, а уже там согрелось само и согрело принимающего. Грин выдержал паузу, наслаждаясь ощущениями, и снова взболтал напиток. Даже довольно простое виски он предпочитал пить неспешно и, как пишут на этикетках, «ответственно».

Вика же, к удивлению Фила, замахнула полстакана по-солдатски, залпом, и даже не поморщилась. Уловив чуть растерянный взгляд Грина, она усмехнулась.

– Не обращай внимания. В тренировочном лагере спирт пили. Грелись. Ты курить не бросил?

– Пытался. – Фил подтянул оставленные на полу посреди комнаты штаны и вынул из накладного кармана пачку компактного «Кента».

– Это что за булавки? – Вика покачала головой. – Нормальных нет?

Грин развел руками. Вика пожала плечами и вытянула из пачки сигарету. Грин смотрел на нее во все глаза.

Смотрел и не узнавал.

Внешне Вика изменилась не очень. Чуть повзрослела, ее стройная фигурка стала более спортивной, Филу все это нравилось. Но вот что произошло за год у нее в душе и в мозгу, Грин пока не понимал. Явно что-то произошло. Только что?

– Тяжело было?

– Терпимо. – Вика сделала три затяжки подряд и скептически взглянула на сигарету. – Я ведь знала, на что иду. Инструктора поначалу гоняли нас, как саврасок, но после полугода все устаканилось. А ближе к выпуску мы с ними вообще друзьями стали, жалко было расставаться. Только ты ничего не подумай!

– И не собирался. – У Грина внутри стало как-то нехорошо. Зачем оправдываться, если не виноват? Обычно, если совесть чиста, и мысли такой не возникает. – А сюда… в отпуск или распределилась?

– Распределилась. – Вика прижалась к плечу Грина. – Кандидатом в группу Воронцова, знаешь его?

– Видел пару раз в тире. Лось такой, что держись, но без заскоков вроде бы, простой, приветливый. В общем, знаком шапочно, но наслышан. Его группа одна из лучших. Поздравляю.

– Инструктор тоже так сказал. Еще и удивился, как это я ухитрилась к Ворону на драфт попасть. А я сразу условие поставила, после учебки – назад. Работала, как черт, все экзамены на пятерки сдала. С одной стороны, можно было не напрягаться, все равно весь выпуск в Москву отправили, но с другой, потому и попала к Воронцову. За особые заслуги. Кстати, в лагере поговаривали, большая операция готовится. Знаешь что-нибудь?

– Не больше тебя, – честным голосом соврал Грин. – У нас об этом тоже поговаривают, но пока никто ничего конкретного не знает. А после того как случилась утечка, сама понимаешь, всем приказано вообще онеметь.

– Понятно. – Вика потерлась носиком о плечо Грина. Совсем, как раньше. – Что мы все о грустном? Расскажи, как ты без меня жил? Что питался, как попало, я вижу, похудел даже. А чем занимался, кроме работы? Кого приводил? Надеюсь, не коров из комендантской роты?

– Лошадей, – Грин постучал ногтем по горлышку бутылки, – и только. У Димона теперь подпольный склад. Там специально для меня целый контейнер вискаря зарезервирован.

– Красиво жить не запретишь.

– Теперь это не такая уж красивая жизнь. – Грин сделал свой второй глоток. – Выживание. Все с ног на голову перевернулось. Виски – за копейки можно купить, а свежий хлеб дороже парного мяса. Которое ого-го сколько стоит! Народ пашет по пятнадцать часов в сутки, шесть дней в неделю, бешеные деньги получает, любой работяга «мерс» может купить без всякого кредита, всего с трех зарплат. Только не покупает, поскольку не до машин ему. Поесть бы нормально. Да и когда ему на том «мерсе» кататься? В будни он пашет, а в воскресенье или за продуктами в очередях стоит, или отсыпается. Или вот этим голову себе морочит.

Грин снова постучал по горлышку бутылки.

– Выживание. – Вика нахмурилась и стукнула кулачком по столу. – Верное слово ты подобрал. Но ничего, придет час, когда чужаки ответят за все свои злодеяния! Сопротивление поднимет народ с колен и поведет его в контрнаступление, которое обязательно закончится нашей победой и освобождением от ига захватчиков! Мы нанесем сокрушительный удар в самый центр этого змеиного клубка и…

У Грина в голове будто бы сработал предохранитель. Пламенная речь Вики вдруг превратилась в обычный шум, вроде шипения не подключенного к антенне телевизора. Так с Филом происходило часто, если рядом кто-то заводил пьяные беседы «за жизнь» или начинал нести агитационную чушь. Пока собеседник размазывал по столу пьяные сопли или же сыпал лозунгами, Грин кивал, иногда поддакивал, но думал о своем.

Так и сейчас. Пока Вика толкала пламенную речь, Грин представил себе шум моря и мысленно вернулся к теме, которую обдумывал полчаса назад. К теме произошедших с Викой изменений. Что же в ней все-таки изменилось?

Да вот это и изменилось! До Грина, наконец, дошло. В далекой Сибири Вика не просто проходила курс молодого диверсанта, заодно она проходила курс патриотической промывки мозгов. Расскажи кто-нибудь, что Вика попала на крючок пропаганды, Филипп не поверил бы ни за что. Но себе он привык верить безоговорочно. А иначе как жить? И вот сейчас он видел и верил, что Вика говорит искренне.

«Говорит… хм. Бредит! Слушать тошно! А куда деваться?»

Грин незаметно для самого себя загрустил. Получалось, что рядом с ним сейчас сидела совсем другая Вика. Малознакомая и малопонятная. Практически чужая. То есть отношения с ней предстояло налаживать заново.

Филипп старался быть честным перед собой, старался смотреть на ситуацию объективно, однако взгляд «как бы со стороны» лишь подтвердил опасения. Сам Грин за прошедший год изменился мало, просто стал серьезнее, а вот Вика стала совсем другой. Она определенно подцепила нечто вроде извращенной звездной болезни от крутизны и промытых мозгов после годичного курса патриотической пропаганды в учебке.

Хорошо хотя бы, что все это не мешало ей оставаться женщиной. Грину даже понравилось, как Вика ураганит в постели. Жаль только, что после секса она теперь не томно курила, как это было раньше, а говорила о политике и агитировала за патриотизм. Филиппа от этого буквально коробило.

Нет, в целом он был согласен с озвученными Викой лозунгами. Вот только не к месту они были, и в целом, и в частности. В Москве к сложной мировой ситуации было принято относиться более цинично, без патриотической горячки, и Грин с таким отношением был полностью согласен. А уж как нелепо звучали цитаты из агитационных листовок в исполнении голой барышни, восседающей верхом на обалдевшем приятеле…

Филипп допил виски и с сожалением покосился на кровать. Кажется, на сегодня все, с любовью завязали. Вика продолжала что-то вещать, и взгляд ее больше не затягивала масленая поволока. Взгляд ее сверкал праведным гневом и ненавистью к поработителям. Грин не раз видел такие взгляды. Людей в подобном состоянии было не остановить, пока сами не выдохнутся. Разумнее просто подождать.

– …Но змеевики уязвимы не только физически! Они уязвимы морально, поскольку знают, что не всемогущи. На планете кроме них окопались еще и кошатники. В конце концов, никуда не делись и люди. Да, люди сейчас слабы и вынуждены терпеливо наблюдать, как два чужеродных клана делят власть на Земле. Но наступит день, когда наше терпение лопнет!.. Что ты молчишь, Фил? Ты не слушаешь? Считаешь, что я говорю ерунду?

– Говоришь как профессиональный агитатор. – Грин вздохнул. – Только меня-то зачем агитировать?

– Нет, погоди, я просто хочу услышать твое мнение. – Вика опьянела, и ее пламенное воодушевление теперь было не погасить никаким вином страсти.

Грину пришлось смириться и принять ее игру.

– Ты упомянула о виверрах, кошатниках. Так вот, мое мнение, что к проблеме надо подходить именно с этого бока. В одиночку люди не одолеют серпиенсов, а вот с кошатниками – запросто.

– Ты что, предлагаешь заключить союз с одними чужаками против других? – Вика округлила глазки. – Ты соображаешь, что говоришь?!

– Дослушай. – Грин налил ей еще виски. – Мягко говоря, кланы в оппозиции, и это их традиционное положение. Знаешь, какой порядковый номер у Земли в змеином списке новых колоний? Двести шестнадцать. А в списке «присоединенных локаций», как это называют кошатники? Такой же. Кланы расширяют свои владения ноздря в ноздрю, но почему-то опасаются явной конфронтации друг с другом и всеми силами стараются поддерживать равновесие интересов. Вот почему серпиенсы высадились только в одном полушарии, хотя могли бы захватить всю Землю, ведь у них был солидный гандикап, в две недели. Да, они немного схитрили, оставив виверрам менее развитые регионы, но формально равновесие сохранено. И, заметь, поддерживается до сих пор благодаря массе работы по освоению оккупированных территорий. Возможно, кланы отложили выяснение отношений до окончательного закрепления на своих плацдармах, а, возможно, закрепившись здесь, они отправятся дальше, и снова рука об руку, несмотря на все противоречия. Понимаешь?

– Так, в общих чертах. – Вика приложилась к стакану. – Не понимаю только, к чему ты клонишь?

– Дослушай, – вновь попросил Грин. – Не знаю, как реально обстоят дела в Южном полушарии, но точно знаю, что серпиенсам этот шаткий мир выгоден, ведь у них и без кошатников масса проблем, в том числе и с людьми. Воины клана сосредоточены на борьбе с Сопротивлением: провокациях, охоте на штаб, уничтожении активистов-агитаторов, поиске баз и схронов с оружием и так далее. Если воевать еще и с виверрами, не хватит сил и ресурсов. Теперь понимаешь, к чему клоню?

– Нет.

– Уф-ф. – Грин налил еще и себе. – Может, стану формулировать четче.

– Когда каша в голове, она же и во рту, – поддела Вика. – Попробуй с самого начала, с чистого листа.

– Издеваешься? – Фил погрозил ей пальцем. – Бессовестная. Хорошо, давай так: наше командование борется за свободу партизанскими методами. Мы устраиваем покушения на главарей клана, нападаем на стражу, проводим диверсии на объектах и так далее. Эффективность мероприятий такая же, как у чужаков. Они никак не могут извести нас, а мы никак не можем нанести им ощутимый урон. Коса на камень. Для Сопротивления – это успех, ведь люди хуже вооружены и обеспечены, но это успех лишь в моральном плане, собственно, только моральный аспект и поддерживает тлеющие угли борьбы. Ведь фактически клан постепенно истощает и людские, и материальные ресурсы Сопротивления, и, если ничего не изменится, конец противостояния ясен.

– Пораженческие настроения? – Вика осуждающе качнула головой. – За такие дела можно и по хребту получить.

– Никаких настроений, только факты. – Грин помялся пару секунд и решился: – Ладно, расскажу! Штаб уже целый год готовит контрудар, план прорабатывается до мелочей под грифом «строго секретно», и работает над ним ограниченный контингент наиболее способных офицеров-разведчиков, аналитиков, экономистов и ученых. Я в их числе. Нашей группе даже выделен секретный бункер. План – это многоходовая операция, а цель – змеиный клан. Мы нанесем удары по всем его куполам.

– Удары? – Вика оживилась. – По всем куполам сразу? Круто! А чем? Погоди, «Пилигримами», да?

– Чем же еще? – Грин кивнул. – План крайне рисковый, но, по расчетам штаба, должен сработать.

– Ну вот, это дело, – одобрила Вика. – И при чем тут кошатники?

– А при том, что я не согласен с расчетами штаба. «Пилигримы» – это пока крайне сырая разработка. Ты сама сказала – мощность ни к черту. Штурмовать с таким оружием купола – все равно что идти на банковский сейф с бытовой дрелью. Но самое главное – все войско серпиенсов сейчас выполняет функции стражи. То есть не занято ничем, кроме охраны порядка на территории клана. Получается, мы с дрелью наперевес идем брать банковский сейф в тот момент, когда хранилище битком набито охранниками. Не глупо ли?

– Штаб, наверное, знает, что делает. – Вика пожала плечами. – Причем получше тебя.

– Дай-то бог. – Грин вздохнул.

– Но насчет кошатников я, кажется, поняла. Если бы змеевики воевали с этими белыми мангустами, «сейф» остался бы без охраны.

– Вот именно. Если бы нам удалось их стравить, вот тогда я поверил бы в успех, да и «дрель» довел бы до ума, пока суд да дело. Короче, рано мы дергаемся. И непродуманно. Может быть, в тактическом плане штаб все грамотно просчитал, но в стратегическом – нет. Масштабности мышления генералам не хватает и терпения.

– Стратег нашелся! Сделаем, что сможем, а история пусть судит, рано или поздно, грамотно или нет.

– Ничего мы не сможем сделать, – уверенно сказал Грин. – Не дадут.

– Грин, ты не прав!

– Все! – Фил вскинул руки. – Ты сама предложила, не будем о грустном. Только о нас, никаких дел, никакой политики. Хорошо?

– Ладно, – нехотя согласилась Вика. – Хотя так вряд ли получится. Это раньше можно было плюнуть на весь мир и жить, как нравится, или вообще уехать куда-нибудь на Гоа. Теперь куда бы человек ни уехал, от всеобщих проблем не спрячется. Они ведь общечеловеческие, а значит, касаются каждого. Ты тем более не спрячешься.

– Чем я лучше других? – пытаясь нащупать способ уйти от надоевшей темы, спросил Грин.

– Во-первых, ты не последний человек в Сопротивлении.

– Только в его научном секторе.

– Все равно не последний. А во-вторых, ты глубже многих переживаешь происходящее.

– Я?

– Не спорь! Вспомни сны двухлетней давности.

– Какие? А-а, про вторжение? – Грин кивнул. – Да, это было нечто из ряда вон. Только сны я видел до вторжения, так что это вряд ли доказывает, что я глубоко переживаю.

– Глубоко, – упрямо заявила Вика. – Так глубоко, что начал переживать заранее.

– Не знаю, не знаю. – Филипп покачал головой. – По-моему, дело не в переживаниях. Тут что-то другое. Каждый раз, когда вспоминаю, поражаюсь точности тех снов. Помнишь, в середине декабря двенадцатого, когда ты опоздала на поезд?

– Помню. – Вика зябко поежилась. – До сих пор мурашки по коже.

– Мой августовский сон в тот вечер сбылся во всех подробностях. Не сбылся лишь последний эпизод, в котором меня схватили серпиенсы. Но этот эпизод мне приснился после того, как мы обсудили первый, помнишь? Так что это, наверное, был уже не вещий сон, а обычный. Домысленный перепуганным подсознанием.

– А голосá больше не слышишь?

– Слышу иногда, – нехотя признался Фил. – И что забавно, они дают толковые советы. В работе это здорово помогает. Даже задумываюсь иногда, стал бы я ведущим специалистом, если б не они?

– Шиза ты моя непутевая. – Вика усмехнулась и крепко прижала голову Грина к своей груди. – Голоса твои – это ты сам. Запомни раз и навсегда.

– А вещие сны? – Филиппу было не очень удобно сидеть согнувшись, но он был готов оставаться в таком положении целую вечность.

– И они тоже. – Вика отпустила Грина.

– А твои?

– Мои не в счет. – Девушка поморщилась. – Приснилось-то всего разок и так… в общих чертах.

– Ну да, в общих чертах. – Грин скептически хмыкнул. – С точными датами, терминами, подробностями… и так далее.

– Без «так далее», – отрезала Вика. – Раз в жизни и палка стреляет. Мой сон не в счет. А твой сон как раз и вскрыл твои выдающиеся способности. Да так резко вскрыл, что ты с перепуга начал «голосами» прикрываться. Мол, не я все это могу и умею, а они! Прекращай трусить, Грин, и признайся хотя бы самому себе, что ты гений.

– В таком приятно признаваться, – Грин улыбнулся, – но это неправда. В остальном, возможно, ты права.

– Не возможно, а точно. За это и выпьем. Наливай.

– Чуть позже.

– Наливай, а то снова покусаю.

– А налью, кусаться не будешь?

– Обещаю!

– Ладно. Ты обещала.

Вика не сдержала своего обещания. Оставила Филу еще несколько синяков на груди и плече, и даже, когда он оказался у нее за спиной, умудрилась тяпнуть Грина за руку. Все это Фила забавляло, хотя ему и было больновато. Но боль была мелочью в сравнении с осознанием собственной сексуальной значимости, осознанием, что способен удовлетворить такую фурию.

«Гордись, мачо!»

Грин гордился, хотя все это его по-прежнему слегка напрягало. И новый спецназовский имидж Вики, и внезапно проснувшийся в ней цыганский темперамент, и фрейдистские покусывания в приступе страсти, и… впрочем, достаточно. Фил заставил себя отбросить посторонние мыслишки. Какие времена – такие нравы. Сейчас времена требуют оголенных нервов, бурлящих инстинктов и прочих метафор, значит, так тому и быть. Придут другие времена, мирные, Вика станет прежней. А пока… война, сэр.

«А если не станет? Что будешь делать… сэр? Обманывать себя дальше?»

«Мы же договаривались, до утра галлюцинации молчат!»

Грин поднял хмурый взгляд к потолку. Он не врал Вике, он действительно по-прежнему слышал загадочные потусторонние голоса. Вернее, один голос. И не иногда, а постоянно. И этот голос извне (а быть может, изнутри – Фил пока не определился, признавать себя сумасшедшим или нет) действительно давал толковые советы. Но сейчас никаких советов Филиппу не требовалось. Ни толковых, ни даже гениальных. Отношения с Викой были его сугубо личным делом.

«Ладно, молчу».

Впрочем, Грин и без подсказок извне отлично понимал, что обманывает себя. Но не рвать же отношения с любимой девушкой из-за того, что она увлеклась делом, которое тебе не нравится. Пусть даже это увлечение на всю оставшуюся жизнь. Не меняется вторая половинка, изменись сам, если действительно любишь!

Филипп осторожно встал, почти бесшумно вышел в коридор, освещенный лишь далекой дежурной лампочкой, и нащупал в красноватом полумраке полку, где лежала запасная пачка сигарет.

Да, придется измениться. Он чиркнул колесиком зажигалки, прикурил, но сделал всего затяжку и затушил сигарету. Когда-то ради девушки он бросил курить. Два года не баловался. Потом с девушкой пришлось расстаться, и привычка вернулась, словно никуда не уходила. К чему этот пример? В ответ на собственный вопрос Грин пожал плечами. Просто пришло в голову. Может быть, и ни к чему.

«Все верно, Фил, – вновь проснулся голос извне. – Ради Вики тоже надо будет измениться. Жаль только, что меняться придется не в лучшую сторону».

Если ты ее по-прежнему любишь. Голос этого не сказал, но Фил отлично видел в мыслях виртуального собеседника этот довесок к фразе.

И, к сожалению, оговорка была уместна.