Читать книгу Экзамен для гуманоидов - Вячеслав Шалыгин - Страница 13

«Бригада высаживалась в том же порядке, что и стартовала. Нам повезло больше других – мы садились на ночной стороне планеты. Раскинувшийся внизу город крепко спал, не подозревая, что в его истории наступил переломный момент. Широкие улицы, освещенные молочным светом ночных фонарей, сонно пульсировали запоздалыми машинами и уборочными механизмами. Редкие деревья, похожие на наши клены, играли рваными тенями в монотонном свете уличного освещения. Прохожие, в основном подгулявшие или влюбленные, медленно бродили по тротуарам и замусоренным дворикам. В небо никто не смотрел и потому не видел, как наш десантный транспорт под прикрытием двадцати атмосферных истребителей бесшумно приземлился рядом с телевышкой. Стройная конструкция светилась зелеными огнями от основания до макушки. Истребители сделали над нами круг и скользнули на юг, в сторону основной в этом городе базы Диктаторских войск. В их задачу входила бомбардировка, если армия поднимется по тревоге раньше, чем мы включим на телестанции свою вещательную аппаратуру.

Зевающий охранник за стеклянной дверью телецентра полулежал в кресле, уставившись в телевизор. Кровицкий вывел свой взвод на исходную позицию и скомандовал «приготовиться». Я, разместив своих подчиненных по отработанной на тренировках схеме прикрытия, отошел к машине техников. Аппарат Альтернативного Вещания, как его называл Джи, был заранее настроен, оставалось установить его на вышке и включить в электросеть. В группе охраны аппарата числились Волкофф и Смит.

– Начали! – голосом Кровицкого рявкнул динамик моего боевого шлема.

Штурмовой взвод двинулся к телецентру сотни раз отрепетированным порядком.

С оглушающим на фоне ночной тишины звоном разлетелась входная дверь. Жестяным колокольчиком зазвенела примитивная сигнализация. Авангард из трех десантников стремительно ворвался в вестибюль. Сонный охранник выказал хорошую реакцию, мгновенно упав на пол, выхватив из кобуры пороховой пистолет и открыв довольно точный огонь. Боевые костюмы на солдатах проявили себя, как всегда, отменно. Ни одна из попавших в десантников пуль не причинила ни малейшего вреда. Правофланговый полоснул из винтовки по системе сигнализации, а центральный срезал точным выстрелом охраннику половину черепа. Что было дальше, я не разглядел, потому что в вестибюль ринулась основная масса бойцов и за их спинами увидеть что-либо стало невозможно.

Шла вторая минута. На середине вышки зажегся желтый огонек первого наблюдателя. Он подстраховывал мой взвод, осматривая окрестности на случай прибытия «тревожной группы» местной службы охраны порядка. Прошла еще минута, прежде чем он сообщил, что к нам приближается экипаж с «мигалкой».

– Чен, ситуация два, – приказал я китайцу.

Чен козырнул и скрылся в темноте близлежащего дворика. Краем глаза я увидел отблеск вспыхнувшего за углом секундного боя и через мгновение – возвращающегося лейтенанта.

– Машина даже не бронированная. Двое все-таки выскочили, но выстрелить не успели.

Что и говорить, по скорости реакции Чену равных не было.

Четыре минуты. Огонек второго наблюдателя зажегся на шпиле. Телецентр взят. Точно по графику, ни одного лишнего звука, никаких потерь.

– Тащите бандуру, – крикнул Кровицкий, – грузовой лифт слева от входа.

– Командир, с востока приближаются еще три машины с мигалками, – ворвался в эфир голос первого наблюдателя.

– Чен, ситуация четыре, – снова обратился я к лейтенанту.

На этот раз с ним ушли Дуэро и Жильбер. Смит и Волкофф подхватили тяжелый ящик с прибором и побежали к двери телецентра. Техник семенил рядом.

На установку прибора по графику отпускалось двадцать три минуты. Мы за это время должны были отразить все возможные атаки и установить защитный периметр из силового поля против наземных целей, импульсные пушки против воздушных, а также развернуть площадку для гравитационных минометов, предназначенных для запуска снарядов на дистанцию вне прямой видимости. Правда, с началом вещания необходимость в строгой охране вышки становилась не слишком острой, но как говорил Гость, переходный период будет, и будет он не таким уж коротким.

Пока воины Кровицкого трудились на монтаже периметра, мы бдительно пялились в спящие окна домов и серые тоннели ночных улиц. Вспышки, ознаменовавшие встречу группы Чена с охранниками, внесли некоторое разнообразие в наше времяпрепровождение, но чаще других новостями делился все-таки наблюдатель с вышки:

– Товарищ майор, на юге заполыхало.

– Стефания, что там слышно от истребителей? – я взял девушку за плечо.

– Они нанесли упреждающий удар, – хмуро ответила итальянка.

– С ума посходили, что ли?! – я чуть не задохнулся от возмущения. – Что-нибудь для нас передают?

– Нет, приказывают соблюдать график при любых обстоятельствах.

– Соедини меня с ротным…

Никакой ясности в положение дел не внес ни ротный, ни комбат. Десант повсюду действовал успешно, малой кровью, а воздушное прикрытие бомбило военные части, не предлагая сдаться, до полного уничтожения. Лично мне такой подход совсем не нравился.

Вещание началось точно в срок. Обер-лейтенант и капрал остались у аппарата, там же пока находился и Кровицкий. Я прогуливался перед зданием телецентра внутри силового ограждения, наблюдая, как выползающие с рассветом на улицу заспанные аборигены восторженно приветствуют стоящих в охранении десантников. Прибор, видимо, начал действовать. Любой, взглянувший с утра пораньше на телеэкран или услышавший радиоприветствие, прозревал и начинал понимать, что часы диктатуры сочтены, а значит, можно, не боясь репрессий, приветствовать освободителей. Мощный аппаратик для пропаганды. Хорошо, что он в наших руках. Доберись до него кто-нибудь с дурным замыслом – всем была бы «крышка» в планетарном масштабе.

В свете наступающего утра я разглядывал обступивший меня город. Архитектурные изыски аборигенам были чужды. Однотипные многоэтажные дома с облезлыми углами были сложены из искусственных плит, облицованных бледной мозаикой. Мутные окна с деревянными рамами то там, то здесь оживали тусклым желтым светом. Слышалось хлопанье дверей, голоса горожан, урчание и фырканье чудовищно дымящих моторов местных машин, чириканье примитивных птах – аналога наших воробьев и отзвуки работающих телевизоров. Цепная реакция любопытства действовала в соответствии со всеми законами ядерной физики. Пусть и не слишком высокоразвитое, но достаточно индустриальное общество не мыслило, как можно узнать новости в обход телеэкрана. Интерактивность телевидения приучила население тянуться к «ящику» за ответами на все вопросы. Что-то творится на площади перед студией? На телевышке новые «антенны»? Хотите узнать побольше? Все сейчас будет, только оставайтесь с нами! По правде говоря, в данном случае ничего подобного не происходило. Люди лихорадочно включали телевизоры, пытались найти знакомые программы, но тут же попадали под пресс пропаганды. По всем каналам выступал Гость. Он подробно объяснял телезрителям, как они жили раньше и как им жить предстоит. Диктатура свержена! (Не факт, конечно, но почти правда, и я его понимаю: немного приукрасить надо, тем более что не пройдет и суток, как это станет правдой абсолютной.) Наступает «Золотой Век»! Войска освободителей помогут наладить новую жизнь!

К небольшой площади перед телецентром начали подъезжать уродливые экипажи. Лично у меня, на месте аборигенов, к дизайнерам и производителям подобных шедевров автомобильной моды возникли бы самые резкие замечания и вопросы. Первый – «почему бы вам не сменить профессию?» Автолюбители покидали машины, присоединяясь к ликующим прохожим, и вскоре на площади возник серьезный затор из людей и техники.

– Майор, – окликнул меня офицер Джи, – необходимо очистить площадь, иначе они сместятся к ограждению и покалечатся о силовые поля.

– Да, пожалуй, но управлять такой толпой практически невозможно, а пугать ее мне бы не хотелось. Это может навредить налаживающимся взаимоотношениям.

Джи задумался и, соглашаясь, слегка наклонил голову.

– Капитан, – обратился он к Кровицкому, – прикажите принести что-нибудь в качестве импровизированной трибуны, чтобы меня было видно отовсюду.

– Вождь с броневичка выступить желает, – заорал, паясничая, Кровицкий, – Кочетков, неси тумбу из аппаратной.

То, что говорил с «трибуны» Джи, собравшиеся граждане наверняка слышали в телевыступлении Гостя, но внимание, с которым толпа внимала пришельцу, просто поражало. Про себя я отметил, что и десантники стоят, не шелохнувшись, словно завороженные речью офицера. Сам я воспринимал ее как логичное и толковое объяснение политической программы нового правительства. Ничего обворожительного, но я – это я. Пусть послушают лишний раз, если нравится.

– Командир, – моя очаровательная связистка вышла из кабинета, где расположился наш с Кровицким штаб, – ротный приказывает начать операцию «Шум дождя».

Романтики. Как и говаривал в свое время Дуэро. «Шум дождя» – это потому, что мы должны сейчас обойти все лавки, торгующие телевизорами, и убедить хозяев выставить свой товар в витринах и на максимально возможное расстояние вверх и вниз по прилегающим улицам включенным. Таким образом, где бы абориген ни находился, он был обречен увидеть выступление Гостя, присутствующее везде на улицах, как дождь, и слышимое там, где не присутствует, как его шум. Такой вот романтичный натиск.

До пятой лавки хозяева от сотрудничества не отказывались. Они с удовольствием выставляли супермодные и дорогие «ящики» прямо на мокрый после ночной уборки асфальт тротуаров, соревнуясь при этом, кто развернет самую длинную «кабельную сеть».

В пятой по счету лавочке произошел неприятный инцидент. Хозяин вышел нам навстречу с дробовиком, и, не слушая никаких объяснений, выстрелил дуплетом Дуэро в живот. Испанца отбросило на пару метров, и, когда он поднялся, остановить его я не смог. От выстрела «МПТ» строптивый лавочник лишился всех внутренностей, и его место занял помощник, который, побледнев, принялся выставлять товар с такой скоростью, что один из телевизоров просто уронил, конечно же, разбив его вдребезги.

– Странно, майор, – ворчал недовольный испанец, осматривая свой костюм, – что на старичка нашло? Такой благообразный, прямо Санта Клаус, и на тебе…

– Поймешь их, аборигенов этих, вы на физиономии их взгляните, – Чен рассмеялся, – они же на четверть все дебилы!

– Шовинист вы, товарищ лейтенант, – вступился за местных француз, – это же не Пекин, а другая планета. Да, похожи грунмарцы на землян, поэтому Гость к нам за помощью и обратился. Но это не означает, что мы должны со своими мерками подходить ко всем аспектам их жизни.

Утро наступило окончательно, и по улицам побежали стайки детворы, бодро зашагали группки и пары взрослых. Машин стало ощутимо больше, и все двигались в одну сторону – к телецентру. К этому моменту там остался только небольшой отряд охраны и штаб. Остальные работали в городе. Мы не спеша брели против течения народа, не успевая отвечать на бесчисленные приветствия. Солнце начинало припекать, и поскольку больше на нас нападать не собирались, я разрешил открыть лицевые щитки шлемов. Дышалось прекрасно. Не искаженные фильтром запахи весны напоминали о далеком доме и таком нереальном теперь прошлом. Приятные ароматы готовящейся пищи дразнили и отвлекали от основного занятия. Я вспомнил, что с момента последнего ужина прошло не меньше восьми часов. Возвращаться в штаб было рановато, но желудок ничего об этом знать не желал.

– Не испытать ли нам острых ощущений? – неуверенно предложил Дуэро, указывая на ближайшую харчевню.

– Хочешь подхватить какую-нибудь экзотическую кишечную болезнь? – одернул его Чен.

– У нас чудо-доктор, не говоря уж о медсестре, на ее руках я готов умереть.

– На руках или на груди? – уточнил Жильбер.

– Ты как истинный француз понимаешь меня лучше других. Так вот, медицина нам поможет, а сейчас важнее всего сохранить боеспособность, то есть – перекусить!

Я с подозрением осмотрел грязноватую забегаловку, но согласился. Пластиковые столики, вилки, стаканчики, основное блюдо напоминало остатки с банкетной тарелки – столько было намешано всякой всячины поверх плохо пропеченной злаковой лепешки. Запивать все это предлагалось каким-то странным напитком, вызывающе коричневым и шипящим от избытка углекислоты. Никаких денег с нас, естественно, не требовали. Весь обслуживающий персонал с восхищением разглядывал нашу амуницию, оружие и умилялся тому, с каким аппетитом мы приобщаемся к грунмарской культуре питания. Вкус, кстати, у блюда оказался неплохой.

– Жить можно, – подвел итоги завтрака Дуэро, подавив подкатившую после напитка отрыжку.

– А герр Волкофф сейчас сухим пайком, наверное, пробавляется, – Чен усмехнулся, – и со Смитом спорит. Надо бы им прихватить в подарок горяченького, а, командир?

– Прихвати, только пока дойдем, все остынет, – я ответил рассеянно потому, что заметил, как сидящая в углу девушка изумленно смотрит прямо на меня.

На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать, по земным меркам, конечно. Довольно симпатичная, хотя до землянок местным красавицам далеко, но главное: она смотрела так, словно узнает меня и никак не может понять, почему я не отвечаю ей тем же. Я присмотрелся к ней повнимательнее. Нет. Уверен на все сто. Будь мы на Земле, я, может быть, и оставил треть процента на тот случай, что она болела за меня на Играх, поднесла среди прочих какой-то букетик и теперь считает, что я должен был запомнить именно ее, а я, естественно, бедняжку и не рассмотрел, но здесь Грунмар. Поэтому я улыбнулся и продолжил завтрак.

Мы почти закончили прием пищи, когда в открытую дверь вкатился небольшой цилиндрик, на поверку оказавшийся дымовой шашкой. Отработанным жестом я надел шлем и включил фильтр. Посетители и персонал подняли невообразимый шум, в панике выбегая на свежий воздух. Мы не спешили. Очевидно, что на улице нас ждали некие террористы, не видевшие телешоу Гостя и K°@@.

Чен подошел к витрине и попытался рассмотреть, что творится по другую сторону стекла.

– Дохлый номер, – наконец признался он, – придется выйти, командир.

– Осторожнее, лейтенант.

– Что они могут сделать против таких доспехов? – китаец активировал винтовку и шагнул за порог.

Сквозь дым я увидел, как полыхнула молния боевого лазера, а следом простучали пять или шесть громких выстрелов какого-то мощного порохового оружия. Наши костюмы испытывались главным калибром. Я приказал выходить, и мы, быстро покинув харчевню, рассыпались по улице, разыскивая взглядом стрелка схватившегося с Ченом. Сам лейтенант лежал на тротуаре, тяжело дыша и отплевываясь кровавой слюной. По его одежде растекалось три красных пятна: на груди, животе и бедре.

– Стеф, вызывай Анисимова, Жильбер, доставь Чена в штаб вон на той повозке. – Я указал на стоящий у обочины экипаж с согнувшимся от страха извозчиком, – Амиго, пойдем посмотрим, где засел неприятель. Стеф, догоняй.

Я командовал не волнуясь, ситуация заставила вспомнить уроки концентрации внимания, которые так помогли на Играх. Мысль о состязаниях напомнила о старом друге, заскучавшем в полете без дела. Я закинул винтовку за спину и достал «ЗИГ-Зауэр». Ну покажись, вражина, если не трусишь! Я медленно пошел вдоль улицы, разглядывая дома от приямков до балконов и крыш. Пройдя сотню метров, я обернулся. Чуть позади шел Дуэро. По противоположной стороне улицы кралась сосредоточенная Стефания. Прохожие, далеко позади, жались к стенам и подворотням, и только одна фигурка следовала за нами шагах в тридцати: девчушка из кафе. Странно, что за любовь с первого взгляда ее обуяла? Идти на такой риск из-за незнакомого инопланетника, с чего бы? Я подал знак своим подчиненным пройти немного вперед без меня и остановился поджидая девушку.

– Ты хочешь что-то рассказать? – спросил я, когда она подошла.

– Нет, – она смутилась, – а вы не можете открыть эту штуку еще раз?

Она показала на лицевой щиток моего шлема.

– Зачем тебе это? – я удивленно помотал головой.

– Я никак не могу понять, обозналась я или нет, – девушка натянуто улыбнулась, сознавая, видимо, насколько абсурдно ее предположение.

Где можно увидеть пришельца, чтобы впоследствии узнать его при встрече? Во сне? В девичьих мечтах о принце? Я, конечно, не урод, но на принца вряд ли тяну. Да, заинтриговала, малявка… Скорее всего это ловушка. Вот сейчас открою «забрало», и объявится снайпер. Впрочем, лейтенанта подстрелили сквозь костюм – первый случай в бригаде, так что снайпер, захоти, разделал бы меня еще у дверей забегаловки.

Я вздохнул и поднял щиток.

Девушка несколько долгих секунд смотрела мне прямо в глаза, а потом улыбнулась и произнесла:

– Суорвил, это ты? Я Нарипрель, помнишь меня?

Я удивленно вытаращился на грунмарку и отрицательно покачал головой. Объяснения происходящему у меня не было. В тот же момент боковым зрением я заметил движение на краю крыши противоположного дома. Грохот выстрела снайпера, скороговорка «ЗИГа» и крик Дуэро слились в один кошмарный аккорд. Стрелок медленно перевалился через край водостока и рухнул рядом с замершей Стефанией.

Я отстранил с пути свою новую знакомую и подбежал к испанцу. Тот дрожал, кусая побледневшие губы и пытаясь зажать рукой огромную рану на левом плече.

– Стеф, перевяжи и вколи промедол, – приказал я, а сам принялся исследовать труп врага.

Черная одежда, шапочка-маска, несколько запасных обойм на поясном ремне, длинный десантный нож и хорошие полувоенные ботинки. Местный спецназ, не иначе. Винтовка у диверсанта была похлеще наших лазеров. Я открыл затвор и на лету поймал выскочивший патрон. Ручная зенитка, а не винтовка. Таким патроном только гусеницы танкам отстреливать, а не по пехоте лупить. Впрочем, мы в наших противопульных костюмчиках и есть сверхлегкие танки повышенной проходимости.

– Стальной сердечник, – раздался над моим плечом высокий голосок.

Я обернулся. Наприпрель… черт, как же ее зовут… стояла рядом и внимательно разглядывала патрон.

– Возможно, – согласился я, – а ты откуда такие слова знаешь?

– Мой папа военный, – гордо вскинула она голову и уже тише добавила: – Был. Он, как и этот, не понял, что вам сопротивляться не надо, и теперь… был…

– Мне очень жаль твоего отца, девочка, но… – что «но», я не знал.

Труднее всего найти оправдание поступкам, которых ты не совершал.

– Что происходит, Суорвил? – глаза Нарипрель наполнились слезами. – Я ничего не понимаю.

Я сам не понимал. Во-первых, почему она это спрашивает и почему именно у меня. Во-вторых, почему она решила, что мы знакомы. И в-третьих, почему у меня так паршиво на душе?