Читать книгу Первые боги - Вячеслав Суриков - Страница 3

Едва народившаяся луна тускло освещала ночной небосклон. Густой мрак надежно скрывал башни замка Незерби от посторонних взглядов. Cвета едва хватало, чтобы разглядеть границу, отделяющую водную гладь от поверхности земли. Мал верхом на Амфале выбрался на берег и сразу почувствовал чье-то присутствие. Он вгляделся в ночную мглу и с трудом различил приближающуюся к нему человеческую фигуру. Мал остановил коня, спешился и стал дожидаться, когда неизвестный окажется рядом.

– Узнаете ли вы меня, мой господин? – раздался звонкий невероятно знакомый голос.

– Гор! – изумился Мал, – неужели ты жив?

Из темноты вынырнул высокий худой юноша.

– Он самый – из плоти и крови стоит перед вами.

Мал шагнул навстречу, обнял его и сквозь мокрую одежду почувствовал тепло человеческого тела.

– Я рад, что тебе удалось спастись, – сухо произнес принц.

Он и в самом деле был рад видеть мальчишку, которому когда-то пообещал подарить корабль, но был бессилен выразить свою радость – его чувства были закованы в панцирь змеиной чешуи.

На первый взгляд, Гор остался самим собой – вот только чуть-чуть подрос, и все же что-то в нем изменилось.

– Идите за мной, господин! – сказал Гор и повел Мала петляющей тропинкой.

Они пошли сквозь заросли карликовых деревьев, все больше удаляясь от стен мрачного замка. Придерживая Амфала за уздечку, Мал размышлял на ходу о словах Акера, сказанных ему на прощание:

– Лук и стрелы предназначены Гору – в этом нет сомнений. Но как удивительно, что наши судьбы вновь переплелись между собой. Здесь не обошлось без воли богов, и мальчик явно из тех, кому они покровительствуют.

– Мой господин, – заговорил Гор как только громада окутанного мраком замка Незерби скрылась из виду, – дозвольте поведать вам историю моего спасения.

– Я слушаю тебя, Гор, – отозвался Мал.

– Когда король франков приказал убить всех раненных в бою под Краком, дабы избавить их от страданий, я испугался. Король пообещал доставить пленников в замок Незерби и подвергнуть пыткам всех, кто пожелает отказаться от его милости. Сначала убили тех, кто был ранен еще при штурме. Они лежали в повозках и были не в силах защитить себя. Затем англичане принялись за раненых на поле боя. Я истекал кровью и не мог сдвинуться с места. Мне не хватило храбрости умереть так, как подобает воину. Смерть наставника Дана поселила в моем сердце страх. Я взмолился о пощаде. Человек, незадолго до того убивший Моркварда, подошел ко мне и спросил:

– Ты раб?

– Нет – ответил я.

– Что ты умеешь?

– Я – лучник и конюх.

Убийца Моркварда по имени Тернбулл спас меня. Он выпросил мою жизнь у короля франков. Тот ответил ему:

– Делай с ним все, что пожелаешь, если только он не подохнет по дороге, – и я восславил милостивых богов.

Слуга Тернбулла вынул стрелу из моей раны и перевязал ее. Он же помог мне взобраться на лошадь. К тому времени я чувствовал себя почти мёртвым. Страх перед смертью и вечным пленом настолько измучил меня, что я лишился последних сил. Я забылся и очнулся уже в доме господина Тернбулла. Его люди позаботились обо мне. От них мне досталась пища и целебные снадобья. Прошел не один день прежде, чем я смог без посторонней помощи встать на ноги. Тогда то и я узнал: какова плата за милость Тернбулла, капитана гвардии лорда Незерби, ценимого самим английским королем Уильямом. В один из дней я отправился вместе со всеми туда, где воины упражнялись в искусстве поединка. Там я увидел, как раб, вооруженный одним кинжалом, вышел против солдата в кольчуге и с длинным мечом. Из них двоих раб был намного выше и сильнее, но что это значит, когда у тебя всего лишь маленький, пусть и острозаточенный кусочек железа! Солдат набросился на раба, рассчитывая быстро покончить с ним, но тот ловко уворачивался от ударов и пытался дотянуться кинжалом до горла соперника. Ему не повезло – меч сделал свое дело. Смертельный удар настиг раба, когда тот был уже ранен и утратил спасительную прыткость. Такова была участь всех пленников, оставленных в живых: воины Незерби испытывали на них силу своих мечей. Также их жизнью рассчитывались за право стать гвардейцем – именно так поступил солдат, победивший в неравной схватке. И все же у раба был шанс выжить.

Десять побед в поединках со свободными людьми – такова была цена возможности покинуть замок или стать полноправным наемником. Но большинство из рабов были обречены на смерть. Никаких твердых правил в поединках не было. Все решал Тернбулл. Только он определял, кому какое достанется оружие. Гвардеец мог выпустить раба, уже одержавшего семь или восемь побед, пешим против конника, вооруженного дротиком. Чем больше побед, тем опасней схватка. Опытный боец становился живой мишенью и погибал. Далеко не все решал опыт или удача, рабам нужна была еще и благосклонность господина Тернбулла. Почти никто из них не пытался сбежать. Рабов, владеющих оружием, хорошо кормили, они могли иметь женщин и целыми днями предавались воинским упражнениям. Среди них у Тернбулла были любимцы, которых он не хотел обрекать на смерть, но и давать им шанс на свободу тоже не собирался. Они занимались тем, что обучали искусству сражаться новых рабов.

Самого лучшего из них звали Хольгер. На его счету было девять побед, и Тернбулл три года не допускал Хольгера к схваткам. Темно-русый скандинав не отличался ни ростом, ни силой. Зато он был очень подвижен. Многие из учеников Хольгера добились свободы. И хотя поговаривали, что таков тайный умысел Тернбулла, он дарил рабам ложную надежду: но никто не сомневался, что Хольгер – хороший наставник, и все стремились попасть к нему в ученики. Когда Хольгер попросил выпустить его на бой пусть даже сразу с тремя или четырьмя соперниками, Тернбулл в ответ потребовал от него воспитать преемника. Хольгер удивился – преемником мог стать любой из его воспитанников, уже успевших выдержать испытание поединками со свободными людьми. Тернбулл же в ответ указал на меня – по его воле только я мог стать преемником Хольгера. Это была еще одна уловка гвардейца, не желающего давать свободу скандинаву. Я посмотрел на Хольгера, ожидая увидеть в его глазах разочарование, но тот остался невозмутим. Он подозвал меня к себе и спросил:

– Каким оружием ты владеешь?

– Я неплохо стреляю из лука.

– Неплохо говоришь? Дайте ему лук и стрелы!

На зов мастера немедленно откликнулся один из его учеников и поднес мне лук и колчан со стрелами. Безоружный Хольгер, тело которого было прикрыто лишь холщовой рубашкой, отошел от меня на сто шагов и приказал:

– Стреляй!

– Что будет, если я попаду в тебя, мастер Хольгер?

– Попробуй.

Хольгер застыл в ожидании. Я натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Хольгер неуловимым движением поймал стрелу и отбросил ее в сторону. Я выпустил следующую стрелу. Хольгер успел сделать несколько шагов вперед – расстояние между нами стремительно сокращалось. Я не промахнулся, но стрела и в этот раз не достигла цели – она опять упала на землю где-то в стороне. Хольгер приближался ко мне большими прыжками. Я продолжал стрелять. Хольгер то отбивал стрелы рукой, то ловко уклонялся от них. Когда скандинав был в шаге от меня, я опустил лук, признав поражение. Хольгер вырвал лук и резко ударил меня древком по бедру.

– Ты мог еще раз попытаться убить меня, но не сделал этого!

Это был первый урок Хольгера: всегда сражаться до самого конца. Так я стал его учеником. Скандинав начал с упражнений на выносливость, владение телом и умение видеть движения соперника. Затем он учил меня сражаться коротким мечом и попадать копьем в цель. Мне пришлось метать копье в квадратную мишень, сплетенную из пальмовых волокон, сидя на гарцующем коне. Копье чаще летело мимо, чем попадало в цель, а меч, как птица, вырывался из рук. Хольгер все больше тратил времени на мое обучение. Тернбулл же сердился и жалел, что спас мне жизнь. Скандинав твердил, что потребуется всего лишь время, прежде чем я смогу проявить себя. Но господин Тернбулл предпочел отказаться от данных Хольгеру обещаний и выбрал меня для участия в поединке с кандидатами на поступление в гвардию. Перед боем мастер предупредил меня, что я послан на смерть – так решил господин Тернбулл.

Мне совсем не хотелось умирать, и я обратился с молитвой о спасении к богу Гору. В последний момент Тернбулл решил выпустить меня на поле боя в паре с сарацином. Мой напарник был опытным бойцом, и на его счету было три схватки в замке Незерби. Силы были почти равные. Всадник, вооруженный мечом и щитом, против всадника – сарацину дали коня и саблю. Я вышел против пешего воина. У меня было копье, у моего соперника – два. Кандидаты двинулись вперед. Пехотинец метнул в меня копье, но промахнулся. Я же предпочел направить копье в грудь всаднику. Тот совсем не ожидал атаки с моей стороны и не успел защититься. Наконечник копья пробил кольчугу и тяжело ранил кандидата. Он свалился с лошади прямо под ноги пехотинцу. Тот немедленно передумал сражаться и бежал с поля боя, спасая свою жизнь.

Этой победой я заслужил уважение товарищей по несчастью. Даже господин Тернбулл остался доволен мною. Он распорядился сытно накормить меня, а на исходе дня прислал рабыню. Женщина вошла в комнату, где находилось мое ложе, приблизилась ко мне и провела рукой по моей голове. Господин Мал знает, что женщины мне ненавистны, но ее ласка оказалась столь прекрасной, что я не смог ее отвергнуть. Со мной произошло то, что невозможно объяснить словами. Какая-то сила толкнула меня к ней, и я впился губами в ее губы. Я сжал ее в своих объятьях, ни за что не желая отпускать ее. Ее беззащитность сразила меня. Не сказав ни слова, она заставила меня забыть о том, где я нахожусь, и какая опасность мне грозит. Как же я был счастлив в эту ночь, и какую горечь я вкусил после пробуждения, когда увидел, что женщина покинула меня. Весь день я провел в тоске, мечтая увидеть ее лицо и вновь прикоснуться к ее шелковистой коже. Хольгер сказал мне тогда:

– Я меньше всех буду горевать в тот день, когда тебя настигнет смерть, но знай, ты познал похоть, и вместе с ней в твоем сердце поселилась пустота. Если ты не заполнишь ее волей к жизни, ты умрешь.

Его слова пролетели мимо моих ушей. С той ночи я лелеял мечту об еще одной победе, наградой за которую станет встреча с женщиной, чьи поцелуи застыли на моих губах. Я упражнялся все с большим усердием. Но в тот день, когда на поступление в гвардию лорда Незерби объявились новые кандидаты, Тернбулл не выпустил меня на поле боя и тем самым лишил меня шанса получить награду. Когда рабы под предводительством Хольгера отправились на состязания, желание увидеть женщину, даже имени которой я не знал, овладело мною со всей силой. Меня безудержно влекло к ней, и я бросился на поиски. Охваченный безумством, я проник в дом господина Тернбулла. Рабам, переступившим порог господского дома, грозила неминуемая смерть, но ничто не могло остановить меня.

Я шел на звук женских голосов, смутно чувствуя присутствие той, ради встречи с которой рисковал жизнью. Когда пройти дальше нельзя было, не оставшись незамеченным, я скрылся за занавесью, всей силой мысли желая, чтобы та самая женщина сейчас же, вот в это мгновение прошла мимо. Благословение небесам, мое желание осуществилось! И все же прошла целая вечность прежде, чем она вошла в комнату, встала ко мне спиной и замерла, словно забыв, зачем пришла. Я отдернул занавесь и шагнул к ней навстречу. Она услышала шум и обернулась, подставив лицо солнечным лучам, проникающим сквозь огромные окна в каменных стенах. Как же она была красива в тот момент, господин Мал! Я никогда не забуду эти темные локоны, ниспадающие на смуглую кожу ее обнаженных плеч. Я смотрел в ее большие глаза, и мне ничего не хотелось, кроме как навсегда раствориться в них. Она нисколько не испугалась и спокойно улыбнулась мне, как старому знакомому. Словно зачарованный, я подошел к ней, желая обнять ее. Но мое сердце было настолько преисполнено благоговения, что я был не в силах осуществить свое желание. Я стоял, не зная, что сказать, а она внимательно смотрела в мои глаза. Затем она молча прикоснулась ладонью к моей щеке. Когда я почувствовал мягкую прохладу женских пальцев, желание вернуть ту единственную ночь и вновь вкусить ее ласки стало неодолимым. Я закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел легкую насмешку в ее взгляде. Но это нисколько не задело меня, наоборот, свершилось долгожданное чудо. Неведомая сила отпустила мое тело, и мне стало легко и свободно. Женщина сняла с себя знак анкх, увенчанный распростертыми соколиными крыльями, и повесила его мне на шею.

– Это тебе, Гор. Пусть покой, блаженство и счастье навсегда поселятся в твоей душе, – и ее лицо опять озарила улыбка.

На этот раз она лучилась добротой. Женщина нежно коснулась моей головы и мягко добавила:

– Ступай.

– Скажи мне твое имя, чтобы знать, о ком вспоминать с благодарностью в сердце.

– Меня зовут Изида, – отвечала она, по-прежнему улыбаясь.

Счастье переполнило мое сердце. Я обрел силу и покой. Когда меня схватили на выходе из дома, я даже не дрогнул. Когда какие-то неуклюжие люди бросили меня в яму, мне это показалось всего лишь странной игрой. Я ничего не боялся. Смерть не страшила меня – страх не мог победить радость, обретенную мною вместе с анкхом, увенчанным разноцветными соколиными крыльями. Я беспрестанно разглядывал его, вызывая в памяти образ дарительницы. Я представлял ее самой доброй, самой нежной женщиной на свете. Я целовал анкх, хранивший память о женском теле, так, как будто целовал ее кожу, и сладостные воспоминания одно за другим теснились в моей голове.

В тот день Тернбулл так и не вернулся – он остался в замке лорда Незерби. Утром мне сбросили ломоть хлеба и опустили кувшин с водой. Я подкрепился и стал спокойно ждать своей участи. Неожиданно сверху показалась темно-русая голова Хольгера:

– Наш господин мертв. Лорд Незерби тоже. Ты останешься здесь, пока не прибудет младший брат господина Тернбулла. Он-то и решит, как с тобой поступить.

Хольгер исчез, а через некоторое время я вновь услышал его голос:

– Говорят, ты знаком со змеиным дьяволом – это правда?

– Никакой это не дьявол, это человек со змеиной кожей, – возразил я ему.

– Тот, кого ты называешь человеком, больше трех месяцев провисел закованным в цепи на башне смерти без пищи и воды. А когда наш господин и лорд Незерби отправились лицезреть его останки, мертвец ожил и поубивал их. На такое способен только дьявол!

До сих пор, господин Мал, я полагал, что вас уж нет на свете, а теперь я воскликнул про себя:

– Неужели мой господин жив!?

А вслух спросил:

– И что же сталось с этим дьяволом?

– Исчез. Уполз в преисподнюю, не оставив следа, – на то он и дьявол!

Вечером я получил еще один ломоть хлеба и полный кувшин с водой взамен пустого. На следующий день мне досталась только вода, но я не унывал. В те дни я только и делал, что разглядывал анкх, вспоминал Изиду, и молился богу Гору. Так продолжалось целую неделю. А вчера ночью мне приснился сон, будто бы я иду за человеком с крыльями. Присмотревшись, я узнал соколиные крылья бога Гора, расцвеченные всеми цветами радуги. Бог Гор шагал впереди легко и свободно, а я пытался ему подражать. Вдруг земля разверзлась под ногами, и во сне я упал в яму в точности такую же, в какой находился наяву.

– Вставай и иди! – услышал я голос бога Гора.

Я хотел тотчас последовать его словам, но сомнения охватили меня: яма была слишком большой и мне, наверное, будет непросто выбраться из нее.

– Не смогу, – подумал я, и тут же что-то обожгло мою грудь.

Это анкх с крыльями бога Гора вспыхнул жарким огнем.

– Вставай и иди! – повторил голос.

Я проснулся, и голос в третий раз с тем же призывом прозвучал в моей голове. Я прикоснулся к анкху – тот на удивление оказался прохладен на ощупь. Близилось утро. Я посмотрел наверх: глубина ямы раза в четыре превышала мой рост. Я вцепился пальцами в землю и начал карабкаться наверх. Выбраться из ямы не составило никакого труда. Что же дальше? И откуда ко мне пришла мысль о побеге? Еще день назад я об этом и не помышлял. Покинув поместье Тернбулла, словно во сне я направился к городским воротам. Я ждал, что вот-вот кто-нибудь остановит меня и признает во мне беглеца, но все обошлось, и я достиг ворот беспрепятственно. Они открылись вместе с первыми лучами солнца – несколько всадников покидало город. Я последовал за ними – до меня по-прежнему никому не было дела, обогнул замок Незерби и вышел на дорогу, по которой мы с вами сейчас и идем, господин Мал. Она приведет нас на песчаный холм – до него уже рукой подать. В прошлый раз я взошел на него и встал лицом к восходящему солнцу. Его ослепительный свет заставил меня закрыть глаза. Меня потянуло в сон, и я прилег. Стоило мне заснуть, как я снова услышал тот самый голос:

– Это я, Гор-Ахути – твой покровитель, обращаюсь к тебе. Знай, что твой господин нуждается в помощи, и ты скоро встретишься с ним. Следуй за мной.

Бог с соколиными крыльями повел меня за собой. Мы вышли на западную сторону замка Незерби, и там я увидел озеро и башню, возвышающуюся посредине. Я увидел разорванные цепи, свисающие со стены, и догадался, что это и есть та самая башня смерти, о которой говорил Хольгер. Тогда Гор-Ахути остановился и сказал:

– Следуй увиденному, дождись ночи и встречай своего господина у берега Озера.

После этих слов я проснулся. Сомнений не было: это был Гор – мой спаситель явился ко мне, и все нужно сделать так, как он сказал. Я дошел до озера, дождался ночи и встретил вас, мой господин.

Гор замолчал, закончив рассказ, а Мал вспомнил, какой путь к обретению способности слышать голоса богов поведал ему когда-то саисский мастер: семь дней сурового поста и неустанного созерцания изображений божеств. Похоже, что именно так Гор обрел своего спасителя.

– Я прибыл из мест, где боги встречаются с людьми не во снах, а наяву, – сказал Мал. – И сейчас я хочу исполнить просьбу одного из них. Он попросил меня передать этот лук со стрелами человеку «вернувшемуся к жизни новым рождением». Это дар бога Сокола, которому ты обязан спасением и защитой.

Гор с благоговением принял подарок из рук Мала и поцеловал анкх в знак благодарности своему покровителю.

У подножия холма они сделали привал. Мал отпустил Амфала пастись, Гор рухнул на землю и немедленно заснул, Мал прилег рядом и задремал.

Проснуться его заставил пробирающий тело холод – песок за ночь впитал в себя влагу и остыл. Послышался топот скачущих лошадей. Тревожно заржал Амфал. Гор раскрыл глаза. Мал поднялся на ноги и увидел, что они окружены тремя десятками всадников. Шаровары, длинные кафтаны, подпоясанные кушаком, тюрбаны и остроконечные шлемы на головах указывали на их арабское происхождение. Но ведь Хуфтор говорил, что мусульмане избегают халдейских земель, неужели он ошибался?

– Я и мой оруженосец сбились с пути, – обратился к арабам Мал. – Может быть, вы нам покажете дорогу в город Айя?

На несколько шагов вперед в сопровождении четырех телохранителей из отряда выехал всадник в белом облачении. Мал встретился с ним глазами. Русые волосы резко выделяли белого всадника среди арабов. Это был высокий, могучего сложения человек, с мощными ногами и сильными руками, крупными и подвижными чертами лица, обтянутого потемневшей под солнечными лучами кожей. И он как будто узнавал Мала.

– Амир аль-Хидр, неужели это ты? – наконец, воскликнул он. – Я не верю своим глазам!

Мал по-прежнему не мог его вспомнить.

– Клянусь пророком Мухаммедом, ты не узнаешь меня!

– Не узнаю, – подтвердил Мал.

Он оглянулся на Гора в надежде, что тот подскажет ему имя пришельца, но юноша только пожал плечами.

– До сих пор мы виделись с тобою только дважды. Я – Фарид Ол – амир султана Египта аль-Азиза, да благословит его Аллах. Теперь ты узнаешь меня?

Мал вспомнил, что и в самом деле уже встречал русоволосого мусульманина: первый раз в голландском гарнизоне вблизи Сира, второй – в доме шейха Асхаба, где они останавливались на пути в город Грек.

– Теперь я узнал тебя, благородный амир.

– Если ты следуешь в город Айя, то я приглашаю тебя отправиться вместе со мной, – Ол старался быть как можно более любезным и доброжелательным. – Я еду на восток в Сабию, и мой путь как раз пролегает через этот город.

– Я охотно принимаю твое приглашение, – отвечал Мал.

– Благодарю тебя, Аллах, за то, что даровал мне встречу с благородным аль-Хидром, – воздев руки к небу и закатив глаза, проговорил Ол.

– Позволь попросить тебя об одном одолжении?

– Слушаю тебя, аль-Хидр.

– Не найдется ли у тебя питья и еды для меня и моего оруженосца?

Фарид Ол хлопнул в ладоши, приказывая расставить шатер. Когда все было готово, Ол пригласил Мала отведать фруктов, орехов, мяса и вина. Принц не стал себя ограничивать в еде, а недавно постившийся Гор съел только горсть сушеных абрикосов. После трапезы отряд отправился в путь, пролегающий вдоль Северного канала. Мал сел верхом на Амфала, а Гор взгромоздился на одного из верблюдов Ола. Он восседал между горбами на выгнутом седле, по обеим сторонам которого были закреплены небольшие клети, наполненные съестными припасами и питьем: водой, медом, козьим молоком.

– Я знаю о том, что ты был пленником замка Незерби, – заговорил Ол с Малом. – Король Уильям нам поведал об этом. Как же тебе удалось выжить?

– Такова была воля богов.

– Выходит, ты променял веру в пророка Ису на веру в древних и коварных богов Египта?

– Я как раньше верил в Господа нашего Иисуса Христа, так верую в него и сейчас.

– Как же твой разум может вмещать веру в кого-нибудь еще, кроме пророка Исы?

Мал понимал, что Ол не поверит, если услышит рассказ о том, что ему пришлось видеть египетских богов своими глазами и даже говорить с ними. Вместо ответа на вопрос он сказал:

– Могу только сказать, что я также благодарен судьбе, что она именно тебя ниспослала мне в попутчики, а не моих собратьев-христиан. Не думаю, что они отнеслись бы ко мне столь же миролюбиво, как ты.

Ол оживился.

– Быть может, для тебя пришло время открыть глаза для истинного света? Великий султан аль-Азиз, щедрость которого бесконечна, с радостью увенчает твое чело тюрбаном. Я слышал, как ты разрушил город Крак. О тебе повсюду разносится слава, как о воине могучем как лев. Тебя боятся и тобой восхищаются. Султан вознаградит тебя за отвагу и неукротимое мужество – даю тебе слово служителя пророка! Что скажешь, амир аль-Хидр?

– Я верю тебе, благородный Ол. Я вижу, что ты и сам родом из чужеземного племени, но твое происхождение не помешал стать тебе амиром султана.

– Ты прав – мои предки живут в далекой северной стране. Когда то давно датчане убили моего отца, а меня продали в рабство. Милостивый султан сжалился над моей заблудшей душой и направил ее на путь истины. За верную службу он наделил меня землей, властью и титулом. Он нашел меня нищим, и по своей воле обогатил и возвысил меня. Если я – белый мамлюк-невольник обратился в военачальника, неужели ты, ведомый благородными помыслами, не сможешь обрести достойный тебя почет и благополучие. Бесстрашие и преданность ценятся повсюду.

– Если бы султан, столь щедро расточающий дары, мог воскресить мою возлюбленную, тогда бы я подумал над твоим предложением… Лучше скажи мне, что привело вас в эти края? Ведь, насколько мне известно, мусульмане избегают халдейских земель.

– В Незерби мы заключили мир с франками. Король Англии уже скрепил печатью договор, и теперь мы возвращаемся в Вавилон к султану аль-Азизу.

– С каких это пор королю Уильяму принадлежит главенство в союзе западных монархов?

– С тех самых пор, как король Иерусалима Конрад пал от кинжала хашшишина.

– Какие еще события успели случиться в мире за то время, пока я был в плену? – заинтересовался Мал.

– Твоим единоверцам пришлось опрометью бежать из городов Сабии. Те из христиан, кто укрылся в Нибуре – остались в живых, те же, кто искал спасения в Иерусалиме – нашли свою погибель. И этот город пал под натиском наших войск.

– Выходит, что вся Сабия, за исключением великого Нибура, подчинилась стягу полумесяца? – Мал все еще не мог до конца поверить словам Ола.

– Да, – подтвердил амир султана аль-Азиза.

– Но почему мир заключен здесь, а не в городе государей Сире?

– В Сире – чума, и занесли ее туда христиане.

– И лишь поэтому вы снарядили отряд в Халдею – «в земли, где царят раздоры»?

– Халдея для мусульман – неприкосновенна. За исключением города Айя она останется христианской, тогда как Сабия, за исключением Нибура, всегда будет мусульманской.

– Но ведь Айя и без того принадлежала как христианам, так и мусульманам?

Все изменилось: теперь оба берега озера Айя принадлежат султану аль-Азизу.

– А как же мудрые братья-близнецы из рода Иниотеф? Что с ними случилось?

– Они сложили с себя полномочия правителей города.

– Никогда не поверю, что они сделали это по собственной воле.

– Когда войско султана аль-Азиза вошло в Айю, по городу распространился слух, что исполненные добродетели братья-близнецы Иустин и Инсаф ушли в море и не вернулись. Разбойники тотчас хлынули в город Айя и, уверенные в своей безнаказанности, принялись бесчинствовать по обоим берегам озера. Султан аль-Азиз стал терять корабли и людей. Франки ничего не предпринимали, чтобы навести порядок, потому как, судя по всему, были заодно с ворами и пиратами. Султану ничего не оставалось делать, как назначить в Айе своих наместников.

– И что же произошло дальше: христиане признали новую власть?

– Безумная идея похода к пустой гробнице разбилась как неф, наскочивший на коралловые рифы. Силы франков подорваны войной, и им ничего не остается, как смириться с поражением в Египте и на Святой земле. Они жаждут мира, как дождя в годину засухи. Только так они смогут сохранить Халдею – землю одиноких замков.

– Бесславные походы! – подумал Мал. – Не место смерти, а место жизни Христа, его обитель – вот что спасет честь воинов, принявших крестоносный обет!

Дорога резко свернула в сторону Айи. Воздух стал еще более влажным. Над поверхностью вод Северного канала колыхались заросли камышей. Кое-где возвышались покрытые зеленью островки суши. С них стремительно взмывали в небо длинноногие журавли.

Первым наступившее молчание нарушил Ол:

– Так куда же ты держишь путь, амир аль-Хидр?

– Я следую в город Мемфис.

– Не тот ли, что ныне зовется Дамиеттой?

– Нет, я еду в тот, что находиться в Галаре.

– Приходилось ли тебе бывать там?

– Нет.

Ол неожиданно расхохотался, а потом снова принял серьезное выражение лица.

– Значит, ты не знаешь, что в Мемфисе царят порок и хаос.

– В этом случае у жителей города всегда остается шанс на установление порядка, в то время как у жителей городов, где правят наместники султана аль-Азиза, нет никаких шансов изменить свою жизнь.

– В своем уме ты думаешь о галарском Мемфисе лучше, чем он того заслуживает. Мудрые люди говорят, что этот город послан в назидание христианам и мусульманам, чтобы они видели, как в человек сгорает от страсти и похоти, как развращается его ум и гибнет душа.

– Что же такое происходит в галарском Мемфисе?

– Его жители не ведают об истинном Боге. Их невежество достойно лишь сожаления. Я был там и своими глазами видел, что люди в Мемфисе живут подобно скотам. Дикие и своенравные горожане поклоняются азарту, похоти и чревоугодию, и ни в чем не знают меры. Они не живут семьями, у них общие дети. Их лица скрывают безобразные маски. Ими до такой степени правит гордыня, что они не могут уняться, выдумывая все новые способы как бы приукрасить, получше отделать свои наряды. Их заповеди: подчинись случаю, стремись к свободе и наслаждайся жизнью. Я жил там с чувством, что попал в ловушку, обволакивающую душу подобно паутине. И мой разум никак не мог понять, где находиться паутина, и где тот паук, который собирается вонзить в меня ядовитое жало. Что же ты ищешь в этом предательском городе?

– Спасибо, что предупредил меня. Если мне придется оказаться в Мемфисе, то постараюсь в нем не задерживаться. Я намерен в его окрестностях посетить святое место, о котором, следуя данному мной обещанию, не могу тебе поведать.

Ол неожиданно замолк, и разговор прекратился.

Вечером Ол приказал остановиться на привал. Арабы помолились и зажгли шесть костров. У одного из них и расположились Мал, Гор и Ол неразлучный с телохранителями. После вечерней трапезы шестеро арабов встали спиной друг к другу и под ритм барабана начали поединок с невидимым врагом. Это был воинственный танец, в котором клинки в руках арабов вращались, следуя за ритмом, то быстро, то медленно. Танцоры без устали окружали невидимку, путали его ложными выпадами, и, наконец, одновременно пронзили мечами пустоту.

– Они поразили бесплотного духа зла, – пояснил Ол, – дабы он не явился, пока мы спим, и не застал наши души врасплох.

На следующий день Гор повесил лук за спину – он не только восстановил силы, но и сумел приспособиться к путешествию на верблюде. Он покачивался в седле в такт ритмично вышагивающему животному. Верблюжья качка заставила его погрузиться в себя. Гор стал отчужден. Он прислушивался к разговорам арабов, хотя и не понимал их языка, и не говорил ни слова. Мал догадывался, что юношей овладела тоска по женщине, усиливающаяся с каждым днем разлуки. Он видел, что мальчишеские наивность и жизнерадостность исчезли без следа. Гор стал вял и рассеян. Он словно бы отстранился от всего происходящего вокруг. Его взгляд был постоянно устремлен куда-то вдаль.

Мал ничем не мог помочь Гору. Судьба избавила Принца от чувства безнадежного одиночества и невыносимой тоски по утраченной возлюбленной. Отчаяние и страх потеряли власть над ним. Мал был занят тем, что искал разговора со змеем. Перед тем как заснуть, он неизменно удалялся в сторону от лагеря и обращался к чудовищу, надеясь все-таки узнать содержание договора, заключенного змеиным родом с его первопредком. Мал хотел знать, что именно он должен змею? Но его призывы были тщетны. Мал ждал, что змей ответит ему во сне и пробуждался посреди ночи с ощущением невыносимой усталости. Мал не помнил снов и не понимал, что с ним происходит. Он не знал, отчего змей не желает говорить с ним, и ему больше ничего не оставалось делать, как ждать.

Путь к городу Айя, пролегающий вдоль северного канала, в отличии от того, которым их когда-то вел Хуфтор, оказался и в самом деле намного длиннее, безопаснее и однообразнее. Лишь иногда им встречались те самые одиноко стоящие замки, которыми была так знаменита Халдея. Арабы ежевечерне повторяли ритуал поединка с духом зла, и так проходил день за днем, пока Ол не объявил, что завтра они прибудут в Айю.

Утро нового дня началось как обычно. Арабы сотворили молитву, после чего наступило время утренней трапезы. Мал заметил, что Ол чем-то сильно удручен. Отягощенный печальными думами, амир султана аль-Азиза не притрагивался к еде и продолжал шептать слова молитвы. Подождав, пока Мал насытится, Ол пригласил его прогуляться. Едва они отдалились от лагеря на сто шагов, Ол остановился и заговорил:

– Я еще раз спрашиваю тебя, амир аль-Хидр: желаешь ли ты встать под победоносные знамена великого и мудрого султана аль-Азиза?

– Нет. Зачем нести ношу, которая мне не по нраву?

– Я всего лишь предлагаю тебе спасти свою заблудшую душу от мучительного наказания, – покачал головой Ол.

– Малу послышались в голосе амира пренебрежительные нотки.

– Твои старания излишни.

– Это твой окончательный ответ? – уточнил Ол.

– Да, я так решил.

– Что ж, не бывает принуждения к вере. Каждый волен сам избирать свою судьбу. Как же я был рад, когда наши жизненные пути так неожиданно пересеклись, – с тоской проговорил Ол. – Но теперь я сожалею об этом. Ты отказался присягнуть на верность султану, и я вынужден… – Ол дал знак телохранителям: двое из них схватили Мала за руки, третий приставил к его горлу кинжал, четвертый остался стоять рядом с Олом. – Я вынужден предать тебя в объятья смерти. Аллах свидетель, я мог убить тебя много раз во время пути, но мне хотелось сохранить тебе жизнь и дать твоей душе шанс на спасение.

– Лучше скажи, кто из западных королей пообещал заплатить тебе за мою смерть? – спокойно спросил Мал.

Арабы разоружили его и поставили на колени. Ветер ударил коленопреклоненному принцу в лицо.

– Твое сердце поражено болезнью, – объяснил Ол. – Я казню тебя по воле создателя. Я защищаю веру Мохаммеда. Он не может допустить, чтобы твоя нога ступила на землю города Айя. Пророк сказал: «Придет аль-Хидр с запада, и Египет падет. Древние джины вернуться на землю. Аль-бахр выйдет из берегов и многие города будут поглощены водою». Ты – аль-Хидр, ты – враг мусульманской веры. Тебя ждет карающая десница. Молись всем своим богам, чтобы они спасли твою душу после смерти.

– Я всегда готов к смерти, – равнодушно отозвался Мал.

Он и в самом деле был не против расстаться с жизнью в надежде, что его душа тотчас полетит прямиком к Маргарите. Раз все сильные мира сего жаждут его смерти, пусть их желание исполнится. Ему самому от этого будет только легче.

– Чего же ты ждешь? Сотвори благое дело!

Земля задрожала от топота лошадиных копыт. Мал подумал, что арабы уже седлали лошадей и собираются воссоединиться с предводителем.

– Я хотел услышать твою предсмертную молитву, но похоже, что существам, порожденным Эблисом, они неведомы… – начал произносить Ол и вдруг резко отлетел в сторону и упал ничком.

Во вздымающихся клубах пыли, озаренный солнечным сиянием, на том месте, где только что стоял Ол, возвышался Амфал и грозно поглядывал на арабов, удерживающих Мала. Из гневно раздувающихся ноздрей пошел дым с резким запахом серы. Телохранители Ола закрыли рот, нос руками и закашлялись. Амфал ловко свалил ударом копыта араба, завладевшего клинком Мала, и принц вернул себе меч Рамзеса. Тот немедленно принял форму двуручной кривой сабли.

К месту стычки мчались остальные арабы. Они скакали, на ходу обнажая сабли, целясь в Мала из луков и подбадривая себя боевыми кличами. Амфал кинулся им навстречу. Невероятным прыжком он оказался в самой гуще скачущих во весь опор всадников. Из его пасти вырвалось огненное дыхание. Конь вступил в битву с людьми и принялся разить их острыми копытами и хлестать хвостом. За ним в бой кинулся и Мал. Едва он стащил с лошади первого попавшегося араба, как в грудь ему вонзилась стрела. Мал вздрогнул, но не почувствовал боли. Со стрелой в груди он вскочил на захваченную лошадь и, пригнувшись, укрылся за головой животного от других летящих стрел. Но тут же был вынужден выпрямиться, чтобы отбить мечом атакующий удар. Ответный выпад Мала был таков, что легко мог снести напавшему на него арабу голову. Но тот успел прикрыл шею щитом. От мощного удара тюрбан соскочил ему на глаза. Мал парировал выпад еще одного араба, но пропустил удар третьего. Сабля резанула по змеиному торсу. Мал откинулся назад, потерял равновесие и чуть не упал с лошади. Он изо всех сил сжал бока животного ногами и удержался. Не глядя Мал взмахнул мечом Рамзеса и почувствовал, что прорезал чью-то плоть. Перед его глазами сверкнул клинок. Прямо на глазах рассеченный страшным ударом лошадиный череп раскололся надвое. Животное упало на колени. Залитый кровью Мал соскочил на землю. Кто-то нанес ему мощный удар в спину, и принц упал. На помощь Малу устремился Амфал. Он безжалостно затаптывал павших, обдавая врагов пламенем и смердящим дымом. Конь то яростно рычал, то шипел по-змеиному, отгоняя от Мала вражеских лошадей и верблюдов. Их седоки были настроены решительно, но испуганные лошади тревожно ржали и вставали на дыбы, а верблюды ревели и рвались прочь. Мал поднялся на ноги. Ему было нестерпимо жарко. Над землей нависли серые клубы удушающего дыма, от которого арабы заходились в кашле. Несколько человек, спешившись, решительно побежали к нему с копьями наперевес. Мал приготовился отразить их атаку. Один из арабов, страшно хрипя, подкатился ему под ноги. От неожиданности Мал не удержался на ногах. Другой араб, верхом на верблюде, ринулся, чтобы прикончить поверженного противника. Мал успел вскочить на одно колено, изловчился подрубить верблюду ноги, и едва увернулся от рухнувших наземь животного и его седока.

Сражение было в самом разгаре. Арабы продолжали наступать. По змеиному торсу скользнул наконечник копья. Принц сначала разрубил древко пополам и схватился за ту часть, которая все еще находилась в руке атакующего. Мал рубанул ему по плечу, рассекая одежду, а затем плоть и кость. Перед его глазами замелькали острозаточенные сабли, рука то и дело взлетала вслед за мечом Рамзеса, отражая беспрестанно обрушивающиеся на Мала удары. Наконец, оставшиеся в живых арабы отступили и стали скакать вокруг принца, обстреливая его из луков. Мал стоял, широко расставив ноги, стиснув меч обеими руками. Он ждал новой атаки, но никто из арабов не решался приблизиться. Две стрелы вонзились Малу в тело, не причинив боли – одна в живот, другая в спину. Третья стрела просвистела совсем рядом, задела ухо и на плечо Малу брызнула его собственная кровь.

– Бейте в голову! – яростно закричал удачливый лучник.

Его воинственный крик превратился в вопль отчаяния. Неизвестно откуда взявшаяся змея впилась меткому арабу в ногу. Он умер почти мгновенно. Сквозь дым Мал разглядел Гора. Тот натягивал тетиву лука и выпускал стрелы одну за другой. Арабы закрывались от них щитами. Стрелы падали на землю и обращались в змей. Ползучие гады, лязгая омытыми ядом зубами, стремительно бросались в толпу. Поле битвы превратилось в круговорот взбесившихся лошадей и перепуганных всадников.

Когда все было кончено, Мал вложил меч в ножны и безболезненно вытащил стрелы, торчащие из змеиного торса. Правое ухо ныло и кровоточило – мочку разодрал наконечник арабской стрелы. Руки и ноги были усеяны мелкими ссадинами и порезами. Одежда превратилась в окровавленные лохмотья.

Мал увидел Ола и подошел к нему. Тот успел очнуться и своими глазами увидеть побоище. У него были переломаны кости, он с трудом дышал.

– Я думал, что в твоем сердце живет змей, – сказал Ол, – но я ошибался, чудовищам внутри тебя нет числа. А я всего лишь глупец, одержимый гордыней. Я думал справиться с тобой в одиночку, и был наказан. Прошу, аль-Хидр, убей меня. Я не выдержу позора.

– Я не убиваю безоружных.

– Если ты сохранишь мне жизнь, то клянусь Всевышним, я буду стоять на твоем пути, пока не отрублю тебе голову и не скормлю твое тело стервятникам, – Ол стиснул зубы. – Я это сделаю, не сомневайся.

– На все Божья воля, – сказал Мал. – Гор, готовь лошадей!

Юноша не выпускал из рук лук с натянутой тетивой – он взмок, его била сильная дрожь. Ол резко вскрикнул. С его груди сползла змея. Зрачки Ола налились кровью, его губы скривились в презрительной усмешке. Амир застонал и угрожающе вскинул над головой кулак. Мал отвернулся и увидел поле боя, усеянное змеями.

– Уползайте прочь! – потребовал Мал.

Но змеи не подчинились его приказу. Они были заняты тем, что умерщвляли выживших в сражении. И только когда последний араб испустил дух, ползучие гады исчезли в водах канала.

Дым постепенно рассеивался. В воздухе повисла жуткая тишина. Мертвые тела арабов с выпученными глазами, перекошенными ртами, залитые кровью, измазанные в дерьме и блевотине лежали в странных, неестественных позах. Лица мертвецов застыли с масками невыносимой боли и отчаяния. Отвратительно пахло жженым мясом. Мал почувствовал горечь во рту и сплюнул:

– Змей, ты желал отведать смерти. Ты получил то, что хотел?

Змей молчал. Амфал как ни в чем не бывало, пощипывал траву чуть в стороне. Мал не успел седлать его с утра, и незащищенные бока Амфала кровоточили от ран. Сейчас он почти ничем не отличался от обычной лошади. И только немигающие глаза, пристально наблюдающие за Малом, выдавали в Амфале коня божественного происхождения. Принц погладил его по гриве.

– Благодарю тебя!

Амфал недовольно фыркнул и попятился. Мал догадался, какой благодарности ждет от него конь, питающий отвращение к городам смертных:

– Ступай туда, откуда пришел – я не держу тебя больше.

Амфал и в самом деле ждал этих слов. Радостно заржав, он поскакал прочь.

Мал подошел к Гору и дружески положил ему руку на плечо:

– Благодарю и тебя, мой защитник!

– Я тут ни при чем, – завертел головой Гор. – Эта победа принадлежит не мне, мой господин, а другому Гору. Я всего лишь ваш верный слуга.

– Вот именно, – подхватил Мал, – твоя верность заслуживает похвалы.

– Мы перебили всех провожатых, – растерянно произнес Гор. – Как же мы без них найдем дорогу?

– Они нам больше не нужны. Поедем, как и прежде, вдоль канала. Так мы доберемся до города Айя.

– А потом?

– Дальше наша дорога лежит в Мемфис.

– Что будет, если кто-нибудь узнает вас в Айе?

– Пусть. Пергамент, на котором начертан мирный договор между мусульманами и христианами, откроет нам любые двери.

Мал без труда обнаружил договор и поручительство султана в шатре, где ночевал Ол. Здесь же он нашел ларец с монетами и дамасский клинок с рукояткой, отделанной золотом и драгоценными камнями.

Перед тем как отправиться в дорогу, Мал скрыл змеиный торс под доспехами, которые снял с одного из телохранителей Ола. В лагере он подобрал длинный плащ. Ничего больше подходящего найти не удалось. Гор, у которого до сих пор тело прикрывала только набедренная повязка, тоже нашел для себя плащ. Кроме того, ему достались кушак и штаны. Подпоясавшись, он прицепил к поясу саблю, а к седлу лошади – пару дротиков. Снарядившись едой, водой, шатром, стрелами, Мал и Гор двинулись в Айю. К полю, где только что окончилась битва, на обильное угощение, состоящее из трупов людей и лошадей, стекались шакалы.