Читать книгу Другие - Вячеслав Васильев - Страница 2

Лето в этом году выдалось невыносимо жаркое, как сообщали в новостях, аномальное. Стоячий воздух загустел, не нарушаемый ни одним легким колебанием, даже самое жалкое облачко не скрывало нещадно палящее солнце. Единственным спасением для жителей Зебурга, столицы Алирии, оставались парки с ветвистыми деревьями, и фонтаны, чьи брызги живительными каплями проливались на кожу изнуренных горожан.

Но в Сером Квартале, что в каких-то десяти километрах от Зебурга, не наблюдалось ни фонтанов, ни зелени. Здесь лежал лишь разбитый асфальт, дымящийся на солнцепеке, а проезжающие по единственной мало-мальски широкой дороге машины и автобусы вздымали липнущую к коже пыль. Коробки невысоких душных домов, одинаково серые, облезлые и разрисованные местной шпаной, нагрелись насквозь и выгоняли своих обитателей на улицы в поисках хоть капли спасения.

Это поселение к югу от Зебурга оградили каменной стеной, приставили охрану и упоминали лишь, когда речь заходила о самых никчемных жителях Единой Алирии. Беспорядки и преступность? В Сером Квартале! Новая вспышка особо зловредной болезни? Конечно же, очаг – здесь! Серый Квартал, приютившийся под боком своего благородного соседа, считался паршивым псом, собравшим на своей потрепанной лишайной шкуре всех возможных паразитов, гонимый и игнорируемый.

Местные жители – сплошь выходцы из бывшей Конварии, страны, несуществующей уже почти шестьдесят лет. Миротворцы обещали им достаток и безопасность, объединяя с богатой Элманией. На деле же конварцы получили право трудиться на благо своих соседей, а те смотрели на них свысока, как на людей второго сорта. Те же, кто не принял новые порядки, оказались выброшены на обочину жизни без права на реабилитацию.

Уже не первое поколение пыталось выжить здесь, кто как мог. Правда, самым неблагодарным занятием за глухим забором являлся честный труд. Будь честным – и тебя непременно обманут, обворуют или вовсе подставят те, кто более изворотлив, нагл и беспринципен.

Это многие усваивали с раннего детства, потому, наблюдая стайку мальчишек через дорогу, вот такой честный труженик, владелец магазинчика подержанной техники, Болк, заметно напрягся. В полуденный час, когда количество посетителей составляло круглый ноль, полный лысеющий торговец вышел на порог своей лавки в поисках хоть малейшего дуновения ветра, а заодно в попытке посчитать нанесенные жарой убытки. Обычно претензии из-за неудачной прибыли он предъявлял вполне конкретным лицам: соседке, сбившей цену на прекрасный чайник под предлогом, что он, мол, слишком не нов, пьянице, спящему на скамье у магазинчика и распугивающему покупателей, или ребятишек, написавших нечто, совершенно оскорбительное на только что оттертой стене. Со всех этих разорителей своего дела Болк требовал компенсацию, денежную, конечно. Но сейчас – на кого подавать жалобу? На жару? Вот ведь незадача!

А шпана напротив все еще никуда не девалась, чем портила и без того отвратительное настроение бизнесмена. Мальчишки, все, как один, будущие преступники, не иначе – решил Болк и, на всякий случай, попытался припомнить их имена заранее, чтобы было, на кого писать новое заявление. Заводила, конечно, Билли Халлард: его отец торговал запчастями для машин, уверяя, что покупает их в Зебурге, но Болк не сомневался, – крадет, а сынок по его стопам с малых лет идет! Халлард смотрелся крепко сбитым парнем, на голову выше остальных, с широкой грудью и большой круглой головой на короткой плотной шее. Щеки его украсили первые подростковые прыщи, а для собственной крутости он носил солнечные очки. По мнению Болка: чтобы люди не видели его бесстыжих глаз!

Рядом с Халлардом его вечный подпевала, Кевин Крауз. Этот, напротив, был нескладным и долговязым, с вытянутым лицом и сильно оттопыренными большими ушами. Когда он врал, уши эти краснели, хотя… Болк не сомневался, это просто совпадение, ведь такие, как он, за всю свою жизнь ни разу стыда не испытывали. Именно Крауза он схватил за руку, когда на прошлой неделе гаденыш попытался разнообразить вывеску на магазине: «Болк и сыновья», изменив Болка на Волка, а сыновей… впрочем, вспоминать такие слова честный торговец лишний раз не собирался.

Третьим оказался Робин Бринс, низкий наголо стриженный тихоня в некогда красной, а ныне выцветшей кепке, и с рогаткой в кармане под повязанной на пояс рубашкой. О, Болк хорошо запомнил эту детскую пулялку! Именно из нее этот маленький паршивец зимой разбил окно его лавки! Просто так, развлечения и смеха приятелей ради! Схватить Бринса не удалось, хотя Болк гнал за ним аж до конца улицы, но зато получилось заставить деда подрастающего негодяя лично и за свой счет ставить новое стекло.

Имя последнего из шайки владелец лавки вспомнил попытки с третьей, посматривая на него с прищуром, пока расхаживал взад и вперед под своей кривоватой со времен выходки Крауза вывеской. Звали четвертого мальчишку Джеймс Белл, и, хотя прежде в атаках на магазин Болка не участвовал, он торговцу тоже не нравился. Взгляд у пацана был нехороший: глаза очень темные, глубоко посаженные и украшенные темными кругами под ними. Смотрел он всегда так внимательно, что до озноба пробирало. Слишком молчаливый для своих двенадцати лет, а, если открывал рот, голос звучал низко и хрипло, будто мальчишка по пачке в день выкуривал. Хотя – кто его знает? В Сером Квартале это неудивительно.

Сам Джеймс выглядел тощим, кожа да кости, порой щедро украшенные синяками. Видимо, дома его поколачивали. И – поделом ему! – считал Болк. Подробностей торговец не знал, но достаточно того, что мать Джеймса сменила уже трех мужей, родив от каждого по ребенку, и в супруги выбирала исключительных проходимцев. Мальчишка одевался в обноски, светло-русые волосы торчали не расчесанными, должно быть, с рождения. Он шатался по улицам, подворовывал по мелочи, и водился с бродячими животными, наверняка, подхватив от них блох. Вот и сейчас одна такая шелудивая псина терлась у ног Джеймса, обильно капая слюной на землю. Болк при этом зрелище скривился от брезгливости. Сам-то он животных не жаловал и, конечно, не держал.

И того, напротив его лавки стояли четверо маленьких паршивцев и собака. Болк, не переходя дороги и не покидая своего более-менее затененного укрытия, угрожающе замахал на них руками. Ребята не отреагировали, лишь притихнув на пару секунд, а вот пес обратил на хозяина магазина внимание, даже перестал проливать слюну и ощетинился. Рука Джеймса придержала его за потрепанный ошейник, но к Болку вдруг пришло осознание: если зверюга рванет на него, мальчишка Белл ее не удержит. Потому бизнесмен обезопасил себя заранее: он вернулся в помещение, тут же взял трубку и набрал номер полиции. На всякий случай.

К чести Болка, опасения его в этот душный день не остались безосновательными: четверо одноклассников на каникулах действительно замышляли неладное, и, когда торговец скрылся за шаткой дверью своего магазинчика, у них все уже было готово.

– А он ушел, – кивнул в сторону лавки Бринс, поправляя кепку, чтобы козырек смотрел строго назад.

– Ну и ладно, – безразлично отозвался Халлард и даже не оглянулся. – Все всё помнят? Псина отвлекает его, мы берем кассу, Белл – склад, а Бринс – стережешь.

– Чего мы не ночью идем-то? Тогда его и нет вообще, и отвлекать не надо, – недовольный решением действовать в такое пекло, проворчал Крауз.

– Ночью тут теперь зебургский патруль шарится, да и вообще – вот прямо сейчас никто ничего не ждет, так что быстро делаем наше дело и проваливаем!

– Может, он уже в полицию звонит? – несмотря на убедительный тон друга, Крауз все так же с сомнением переминался с ноги на ногу и одновременно старался держаться подальше от собаки, да и от ее хозяина тоже.

– Не будьте сопляками, мы успеем! – уверенно воскликнул Халлард и устремил взгляд исподлобья на Джеймса.

Тот шел с ними на дело впервые, да и вообще, они не особо ладили, но втроем ребята уже пытались, и всё с треском провалилось, а Белл проворачивал и не такое в одиночку. Чего только стоит подчистую обчищенный и сожженный киоск тут за углом? Полиция до сих пор ничего не нашла, но все упорно утверждали, что это Белл. Или вот, прошедшей весной, этот хилый на вид мальчишка в одиночку, вместе со своим псом по кличке Капитан, выносил с огороженной территории у болота запрещенные травы, и продавал их, умудрившись найти покупателей аж в Зебурге. Своими секретами Белл не делился, но в этот раз согласился поучаствовать в веселье, заявив, что у него с Болком какие-то личные счеты.

– Чтоб без глупостей, а то так отметелим, что мать родная не признает! – припугнул одноклассника Бринс, но Джеймс никак не отреагировал ни на громкое заявление, ни на палец, ткнувшийся ему в грудь.

Он смерил взглядом всех троих по очереди, сунул руку в карман, находя потертую упаковку жвачки «Двойка», почти безвкусной, но самой дешевой, отправил одну пластинку на язык, и кивнул в сторону «Болка и сыновей».

– Пошли, а то болтаете попусту, как девчонки. Точно попадетесь.

Торговец грозно распахнул дверь в намерении отправить шайку восвояси громогласным предупреждением, что полиция уже в пути. Но непутевых мальчишек уже и след простыл. Разве что Белл стоял на углу и говорил со своей грязной псиной. Болк прищурился и прислушался, сведя кустистые брови к переносице, но не разобрал ни слова.

– Эй ты, ободранец, а ну пошел отсюда! И шавку свою забери! Что вы третесь тут?! Всех покупателей мне распугаете!

Джеймс поднял взгляд и, вроде бы, ни слова не сказал, только губы его едва заметно шевельнулись в беззвучной для Болка команде. И Капитан одним рывком бросился к торговцу, сбивая его с ног под истошные вопли.

– Убери! Убери от меня эту тварь, мальчишка! Я тебя!.. Да я вас всех! Пусти меня, поганая ты псина!

Капитан издавал грозное рычание, трепал Болка за воротник и брызгал своей омерзительной слюной, но затем остановился. Секунда – и он схватил зубами торчащий из кармана торговца кошелек, бросаясь бежать.

– А ну стой! Стой, кому сказал! – раскрасневшись от яростной схватки и гнева, завопил Болк, и помчался вдогонку.

Джеймс махнул рукой притаившимся за углом ребятам, и, пропустив Халларда и Крауза внутрь, прошел следом. Бринс, как и договорились, остался у двери.

– У нас есть несколько минут. И, Халлард, – Джеймс резко схватил Билли за руку, когда тот потянулся к позолоченному звонку над дверью. – Не бери мусор. Только ценное, и валим отсюда.

– Ты мне не командуй! Дуй на склад, живо! – воскликнул Халлард, и Джеймс устремился к дальней двери, спрятанной за прилавком.

Лавка Болка выглядела захламленной и неопрятной. Он торговал подержанными предметами, в качестве рекламы убеждая покупателей, что это приборы из лучших зебургских домов, совершенно новые, пользованные привередливыми элманцами всего какой-нибудь месяц или от силы два. На деле же… на деле, его товары разбирали, потому как других таких магазинов в Сером Квартале не наблюдалось, а пропуск в Зебург через каменную стену имел далеко не каждый.

По стене темно-синего цвета тянулись тяжелые пыльные полки, где без всякой системы, просто сваленные друг на друга, там стояли чайники, тостеры, кофеварки и другие мелкие электрические приборы. На прилавке вокруг древнего кассового аппарата так же столпились товары, перед которыми стояла грозная надпись: «руками не трогать!». Так же под ними притаилась жалобная книга, но в ней не стояло ни одной записи. Вероятно, Болк пресекал попытки недовольных оставить здесь свой отзыв.

Джеймс задержался взглядом на скоплении хлама и на том месте, где еще пару дней назад, за кассой, стояла его мать. А теперь этот жадный мерзавец вышвырнул ее на улицу, обвинив в воровстве и, конечно, не заплатив ни единого вилита. Потому он не видел ничего зазорного в том, чтобы помочь Халларду и компании подпортить бизнес Болка, а, заодно, забрать то, что честно заработала здесь мама. Сама она, как и всегда, пребывала в разбитом состоянии, плача в рукав своей перештопанной много раз кофты, и совершенно не собиралась восстанавливать справедливость. Значит, кроме него, больше некому это сделать.

Джеймс толкнул дверь на склад, которую Болк по присущей ему небрежности оставил незапертой, и остановился посреди огромных залежей сомнительно работающих приборов. Некоторым, видимо, самым ценным экземплярам, еще пытались придать вид менее грязный и относительно работающий – их даже воткнули в розетки, а остальное валялось огромными горами прямо на полу, покрытое безнадежным слоем пыли. Брать здесь не хотелось ничего, и Джеймс сперва просто пнул ближайшую к себе кучу ногой, чтобы та развалилась. Может, устроить здесь погром и всё? Хотя Болк едва ли заметит какие-то изменения.

– Белл, пошевеливайся! – послышался из торгового зала голос Халларда.

Ребята, конечно, даром времени не теряли. Болк так хвастался, что лавка его самая богатая и прибыльная, стоящая аж в центре главной сероквартальной улицы, что такие, как Билли, спали и видели, как можно поживиться его добром. В Сером Квартале есть негласное правило: не высовывайся, будь, как все, и, если что-то идет лучше, чем у соседей, молчи об этом. Болк нарушил всё, и вот теперь его настигла расплата. Джеймс двинулся к полкам с самыми, вероятно, дорогими сердцу торговца товарами, беря неизвестного назначения, но самый новый на вид прибор, как со стороны зала раздался вопль Крауза:

– Он возвращается! И полиция тут! Сваливаем!

Не поспоришь – убираться следовало, и как можно скорее! Болк не обманул: в самом деле вызвал подмогу, едва завидев их поблизости. Джеймс махнул рукой, на прощание скидывая еще пару чайников, и бросился к двери: ребята уже уносили ноги. Но на его пути оказалось месиво из перепутанных проводов и сваленных им ранее предметов, поэтому он споткнулся и, не удержав равновесия, с грохотом полетел на пол. Сомнительный массивный трофей, который он намеревался принести матери за работу у скряги Болка, со всей силы ударился о сгиб его локтя, а сам Джеймс путался в проводах в отчаянных попытках встать. Но получилось это только, когда звук полицейской сирены послышался уже у самой лавки.

Джеймс кое-как поднялся на ноги, оставив неизвестного назначения прибор валяться, и отступил к полкам за своей спиной. Неужели попался? Хуже не придумаешь! Это ведь обещала быть обычная вылазка! От страха, что все пропало, его ладони вмиг стали огненно-горячими, как будто под кожей разгоралось пламя. Такую странность он заметил еще в раннем детстве, когда при слишком сильных эмоциях руки обжигало, и кожа становилась красной, как от ожогов. Вот и сейчас так же и совершенно не вовремя! Джеймс быстро огляделся в поисках выхода, и тут его слух выцепил негромкий, но очень отчетливый шипящий и потрескивающий звук.

– Нет, только не это, – прошептал Джеймс, обернувшись на полку с включенными электроприборами.

Провода и все розетки разом заискрились, чайники, тостеры и кофеварки запрыгали, и из них повалил дым вместе с запахом плавящейся пластмассы. Джеймс потянулся к одному из проводов, чтобы выдернуть, но в последний момент не рискнул прикоснуться.

– Остановись же! Не надо! Не сейчас! – но, вместо того, чтобы прекратиться, на одном из проводов вспыхнул огонек, и сбить его Джеймс не успел.

Дверь на склад распахнулась, впуская сперва взъерошенного Капитана, а за ним разъяренного Болка. Тот уже схватился за ружье, как раз на такой случай припрятанное под прилавком, и готов был пустить его в дело.

– Попался, маленький гаденыш! Ну, молись! – прерывисто дыша, прохрипел торговец, направляя оружие на мальчика.

Пес оскалился и зарычал, вставая между хозяином и Болком, готовый защищать, даже если последний вооружен.

– Капитан, стой! – воскликнул Джеймс, а торговец уже перезаряжал ружье с красным от бега и злости лицом.

– Ни с места, Белл! Вот ты и попался! – со злорадной улыбкой объявил он.

Джеймс слышал нарастающий треск приборов за спиной, запах гари начинал проникать в нос, и он непременно закашлялся бы, если б сердце не так бешено колотилось в груди, норовя вовсе пробить ребра.

– Это вам за маму! Вы ей должны!

– Я никому ничего не должен, а твоей непутевой мамаше – тем более! – с этим восклицанием Болка его ружье издало оглушительный хлопок: выстрел пришелся прямо под ноги Джеймса.

Тот дернулся назад, зажмурившись, и неловко упершись рукой об уже загоревшийся провод. Он невольно издал короткий болезненный вскрик, и Болк самодовольно расхохотался, вновь, еще более решительно вскидывая ружье.

– Что, испугался? Правильно, бойся! Совсем обнаглели, сопляки! Будете знать!

С новым выстрелом в пол Капитан издал громкий лай и рванулся на владельца лавки. Всё произошло слишком быстро, и Джеймс не успел ни остановить пса, ни помешать Болку. Торговец выстрелил, и на этот раз он метил в цель: Капитан взвизгнул, дернулся и с тяжелым глухим звуком рухнул на пыльный пол. Джеймс в секунду метнулся к другу, проехавшись коленями по грубым доскам и сгребая скулящего пса в руки. Тот рвано дышал, мохнатая грудь вздымалась и на шерсти, пачкая руки мальчика, расползалось огромное кровавое пятно.

Все отступило на задний план: ограбление Болка, ружье, направленное теперь на него самого, злорадные возгласы торговца, сирена полиции и беготня вокруг: Капитан тихо заскулил, смотря в темно-карие глаза хозяина своими стремительно тускнеющими, и затих без всякого движения.

– Капитан! Держись, не оставляй меня! Дыши же! Ну, пожалуйста!

Джеймс подобрал его полтора года назад в морозную зиму совсем маленьким больным щенком, выходил и вырастил. Он таскал псу еду или отдавал свои завтраки и обеды, если больше ничего не находилось. Сам построил ему будку, заботливо приделав пару старых ковриков ко входу, чтобы пес не замерз в холода, ведь домой отчим не разрешил его пускать. Кличку Капитан он получил в честь любимого киношного героя: бесстрашного и благородного, и для замкнутого не популярного в школе подростка он стал самым лучшим другом. А теперь он умирал на руках, и Джеймс совершенно ничего не мог сделать. И зачем только он связался с шайкой Халларда?

– Полиция! Ты арестован, Белл! Встать!

На склад ворвались двое человек в темно-синей форме, потрепанной, застегнутой кое-как: полиция Серого Квартала, как и всё здесь, могло бы носить знак не-качества. Один из полицейский, более высокий и нескладный, заросший многодневной щетиной, не увидев никакой реакции на свой приказ, за плечо дернул Джеймса вверх и тут же заломил его руку за спину. Мальчик впечатался щекой в грязную стену и краем глаза успел увидеть, как на проводах электроприборов все сильнее занимался мини-фейерверк. Это привлекло не только его внимание: второй полицейский рукой опустил все еще поднятое ружье Болка, перешагнул через неподвижное тело Капитана, и остановился напротив полки с искрящимися дергающимися на месте приборами.

– Это что еще за чертовщина?! – пробормотал он, утираясь рукавом своей заношенной формы. – На выход все! Проводка горит!

– Чертовы молокососы! Арестуйте их! Да посадите в камеру, где им всем самое место! – рассыпался в возмущениях Болк, злобно потряхивая своим ружьем.

Джеймс все это время пытался оглянуться, уловить хоть какое-то движение Капитана, ведь тот не мог просто так умереть от руки мерзавца Болка! Он пережил две тяжелые зимы почти на улице, травмы от драк с другими собаками, болезни и голод. Он был самым сильным и самым добрым, и видеть его застывшим от одного лишь хлопка ружья – невозможно! Может, он просто притворился, и вот сейчас вскочит, набросится на Болка, на этих полицейских, и они вдвоем, как и всегда, побегут отсюда со всех ног так, что никто не догонит? А потом Джеймс обязательно достанет ему самый сочный бургер, и утащит из аптечки последние лекарства, чтобы вылечить.

Но тот не вставал, не подавал ни единого признака жизни, лежа посреди пыльного склада безжизненной грудой.

Джеймс дернул заломленную руку из хватки полицейского, чтобы броситься к Капитану – вдруг, если помочь ему прямо сейчас, он еще сможет выкарабкаться? Но плечо пронзила острая боль, и служитель закона настойчиво подтолкнул его вперед.

– Там Капитан! Там мой пес! Его надо спасти! Не оставляйте его там!

– Ему уже не помочь, парень. Топай, – полицейский силком подтащил его к машине, пока напарник в спешке вызывал пожарных.

Те не успели бы вовремя – в этом Джеймс, пригибая голову и садясь в служебную машину, не сомневался, хотя вовсе не задерживался на мысли о них. Просто он знал: здесь постоянно что-то горит, а в такую жгучую жару даже все службы самого Зебурга не справились бы с местными пожарами. Но они сюда не приедут, разве что если вспыхнет весь Серый Квартал, и то, скорее, они явятся посмотреть, как эффектно горит пристанище конварских отщепенцев.

Лавка Болка вспыхнула: из окон и распахнутой двери вырывались клубы дыма и яркие языки пламени. Джеймс предпринял еще одну попытку убежать, ведь Капитан остался внутри, а он из-за одной лишь этой дверцы не мог даже попытаться вытащить друга. Но полицейский автомобиль тронулся, оставляя позади полыхающее здание и Болка, размахивающего руками и кричащего проклятья в адрес мальчишек.