Читать книгу Научно-практический комментарий решений Европейского Суда по правам человека по жалобам граждан Российской Федерации - Вячеслав Васильевич Коряковцев - Страница 5

Раздел 2. Правовые позиции Европейского Суда по правам человека в сфере защиты фундаментальных прав, гарантированных Конституцией РФ и охраняемых уголовным кодексом РФ
2.1. Правовые позиции Европейского Суда по правам человека по вопросам, относящимся к гарантиям обеспечения права на жизнь (ст. 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод)

Оглавление

Справочно: право на жизнь защищается непосредственно Конституцией РФ (ст. 20), а также связанными нормами главы 16 УК РФ (ст. ст. 105–111). Правомерным в соответствии с требованиями УК РФ может быть признано лишение человека жизни в условиях необходимой обороны, осуществления задержания лица, совершившего преступление, при исполнении приказа. Применительно к данным обстоятельствам требуется соблюсти установленные законом параметры (пределы), определяющие сбалансированное соотношение мер, примененных одним лицом в отношении другого.

Применительно к ст. 2 ЕКПЧ судом рассмотрен ряд жалоб от граждан РФ, либо граждан других государств, содержание которых затрагивает вопросы проведения эффективного расследования убийств и насильственных исчезновений мирных жителей на территориях, расположенных в зонах проведения контртеррористических операций или в зонах вооруженных конфликтов. Достаточно часто ЕСПЧ оценивается законность действий военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, связанных с применением оружия или проведением специальных операций. Предметом рассмотрения в ЕСПЧ были жалобы родственников лиц, ставших заложниками и пострадавших в ходе операций по освобождению (например, родственников погибших во время захвата заложников в театральном центре в Москве (2002 г.)19 и в школе в Беслане (2004 г.)20).

Суд при рассмотрении жалоб данной категории может выявить нарушения ст. 2 ЕКПЧ как в материально-правовом, так и процессуальном аспектах. В первом случае речь идет о несоблюдении личной безопасности (гибель вследствие умышленных или случайных обстоятельств), во втором – об эффективности расследования факта гибели.

Отдельно ЕСПЧ постановлен ряд правовых позиций, относящихся к юридической оценке гибели или увечья лиц, заключенных под стражу. По таким делам исследуются связанные нарушения ст. 2 и ст. 3 ЕКПЧ.

Анализируя правовые позиции ЕСПЧ по вопросам нарушения ст. 2 ЕКПЧ (право на жизнь), будем исходить из общепринятой терминологии, в соответствии с которой:

● убийство – умышленное причинение смерти другому человеку (ч. 1 ст. 105 УК РФ);

● насильственное исчезновение – арест, задержание или похищение людей государством или политической организацией при последующем отказе признать такое лишение свободы или сообщить о местонахождении этих людей (ст. 2 Международной конвенции ООН о защите всех лиц от насильственных исчезновений) или – в российской правовой терминологии – похищение человека (ст. 126 УК РФ).


Постановление от 18.12.2012 по делу «Аслаханова и другие против Российской Федерации» (жалоба № 2944/06) 21.


Обстоятельства дела: Жалобы были поданы несколькими семьями, которые жаловались на исчезновение их родственников мужского пола в одном районе при схожих обстоятельствах. События произошли в Грозненском районе Чеченской Республики в 2002–2004 гг. Родственники заявителей были задержаны в условиях, напоминающих спецоперацию (в задержании участвовали большие группы людей, одетые в камуфляжную одежду и скрывавшие лица и знаки различия, задержанных обыскивали и увозили в неизвестном направлении на военных машинах). В большинстве случаев после этого дальнейшая судьба задержанных оставалась неизвестной, а в иных случаях после освобождения они жаловались на то, что длительное время содержались в расположении воинских частей и подвергались пыткам и избиениям со стороны военнослужащих. Основная позиция, изложенная в жалобах, заключалась в том, что расследование насильственных исчезновений и убийств мирных жителей во время контртеррористической операции не проводится, поскольку отсутствует «политическая воля» на привлечение к ответственности военнослужащих и сотрудников спецслужб. Терпимое отношение властей к этой проблеме заявители полагали системным недостатком, препятствующим восстановлению нарушенных конвенционных прав (при этом, по сведениям, полученным от Уполномоченного по правам человека в Чеченской Республике, не менее 5000 человек пропало без вести при сходных обстоятельствах). По данным прокуратуры Чеченской Республики, в период контртеррористической операции было возбуждено 2027 уголовных дел по признакам преступления в виде похищения человека, из которых 1873 были приостановлены в связи с неустановлением лица, подлежащего уголовной ответственности.


Позиция суда: Доводы представителей российских властей можно оценить как частичное признание обжалуемой проблемы. В то же время, в отношении части исчезнувших лиц была выдвинута гипотеза об их причастности к бандподполью и ликвидации при оказании вооруженного сопротивления (либо гибели в ходе столкновения противоборствующих группировок). В то же время, представители государства требовали признать жалобы неприемлемыми, поскольку следствие по делам об исчезновениях еще не завершено. Суд достаточно подробно исследовал доводы сторон и сформулировал критерии эффективного расследования насильственных исчезновений и убийств представителей гражданского населения, использовавшиеся впоследствии по целому ряду т.н. «чеченских дел» (жалоб, заявителями по которым были этнические чеченцы, потерявшие родственников и близких в период контртеррористической операции на территории Чеченской Республики). Во-первых, расследование должно быть полным и быстрым. Во-вторых, должностные лица органов расследования не должны находиться в служебной или иной зависимости от субъектов, чью деятельность они расследуют. В-третьих, государство имеет обязательство по установлению и наказанию лиц, виновных в лишении жизни или в похищении людей в период чрезвычайной ситуации. Это обязательство не включает гарантию результата (т. е. предание суду конкретных лиц, виновных в совершении этих действий); суть обязательства – в принятии комплекса необходимых для достижения такого результата мер (производства следственных действий, получение вещественных доказательств). В-четвертых, расследование должно быть своевременным и разумным (т. е. охватывать перечень проверяемых версий, относящихся к подробному установлению обстоятельств, подлежащих доказыванию). В-пятых, информация о ходе расследования должна быть доступна для членов семьи потерпевшего в объеме, необходимом для защиты их законных интересов.

Суд подчеркнул, что в отличие от убийства, результатом которого является смерть потерпевшего, насильственное исчезновение, при котором судьба потерпевшего неизвестна, представляет собой особый феномен. Оно характеризуется длящимся состоянием неопределенности и безответственности, при котором информация отсутствует, либо преднамеренно скрывается. При этом явная неспособность властей провести необходимое расследование должна признаваться длящимся нарушением, усугубляющим страдания родственников жертвы. Суд указал на основные недостатки процедуры расследования насильственных исчезновений, выявленные при рассмотрении сходных жалоб, исходящих от жителей Чечни и Ингушетии и рассмотренных в 1999–2006 гг.: длительные периоды бездействия (задержки при возбуждении уголовного дела и производстве основных следственных действий), непроведение особо важных следственных мероприятий, посредством которых могли бы быть установлены и допрошены сотрудники спецслужб, ставшие свидетелями преступления, неспособность проследить перемещение транспортных средств, низкое межведомственное взаимодействие, непредоставление родственникам пропавших без вести лиц необходимой информации.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте (по признаку неэффективности расследований убийств и насильственных исчезновений). Восьми заявителям были присуждены компенсации в размере от 60 до 120 тыс. евро. В отношении некоторых из них (в случаях, когда на момент исчезновения территория, где это произошло, находилась под исключительным контролем органов государственной власти) было признано нарушение ст. 2 ЕКПЧ и в материально-правовом смысле.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: Суд указал, что в данном деле нашла отражение системная проблема, не имеющая решения на национальном уровне, от которой не существует эффективного средства правовой защиты. Она «затрагивает самую суть прав человека» и требует безотлагательного решения. Признание неспособности решения этой проблемы, безусловно, – это выраженное негативное последствие (особенно с учетом численности органов расследования и их укомплектованности различного рода ресурсами). Суд не стал формулировать перечень мер общего и индивидуального характера, как это принято в «пилотных постановлениях», однако предположил, что это находится в компетенции Комитета Министров Совета Европы. Однако некоторые рекомендации суд все же дал:

● обеспечение выплат компенсаций семьям пострадавших;

● создание единого «достаточно высокопоставленного» органа, уполномоченного расследовать аналогичные дела в Северо-Кавказском регионе;

● создание единой базы жертв насильственных исчезновений;

● проведение комплекса мероприятий по установлению и извлечению человеческих останков с мест стихийных захоронений с последующей идентификацией.

Не все эти меры оказались востребованными в правоприменительной практике, поскольку и в последующие годы ЕСПЧ возвращался к исследованию заявлений с аналогичной фабулой.

Позитивным в этой ситуации выглядит признание судом объективных трудностей, возникающих в противодействии терроризму в РФ с учетом тактики бандформирований, использующейся в регионах Северного Кавказа. Однако суд подчеркнул, что противодействие терроризму не означает отказа от принципа верховенства права, поэтому недопустимо, чтобы участникам контртеррористических мероприятий гарантировалась бы абсолютная безнаказанность.

Достаточно интересным в этой связи выглядят прецеденты, когда при проведении расследования насильственного исчезновения при аналогичных обстоятельствах принимается процессуальное решение о том, что это произошло вследствие действий военнослужащих, участвующих в спецоперации. Подобные факты также получали оценку в постановлениях ЕСПЧ (например, в постановлении по делу «Микиева и другие против Российской Федерации», вынесенном в 2014 г.22, суд отметил, что заявителям направлялись соответствующие документы органами прокуратуры, либо эти обстоятельства устанавливались судом). Это говорит о некоторой оптимизации расследования и об установлении механизма обратной связи с гражданами, в течение многих лет пытающимися выяснить судьбу своих пропавших родственников. Иными словами, требование по раскрытию информации, сформулированное судом в 2012 г., стало выполняться. Хотя иные вопросы относительно эффективности расследования сохранили свое негативное влияние, поскольку виновные в насильственном исчезновении установлены не были, и поэтому и в деле Микиевой и других было признано нарушение процессуальной части ст. 2 ЕКПЧ и назначены крупные денежные компенсации (от 23 до 60 тыс. евро).


Постановление от 19.10.2015 по делу «Писари против Молдовы и России» (жалоба № 42139/12) 23


Обстоятельства дела: заявители жаловались на то, что их сын был убит военнослужащими российской армии, и по факту его гибели не было проведено эффективного расследования. Инцидент произошел при пересечении реки Днестр в зоне, частично контролируемой властями Республики Молдова, а частично – представителями самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республики. Контрольно-пропускные пункты были расположены на мосту через Днестр и обслуживались миротворцами, в том числе, военнослужащими Вооруженных Сил РФ. Автомобиль, которым управлял сын заявителей, проехал через один из КПП, не остановившись по требованию, пересек мост, также не остановился возле второго КПП. Через 20 минут он повторил этот маневр, в результате чего на одном из КПП его попытались остановить принудительно. В этих целях один из сотрудников КПП – сержант ВС РФ, вооруженный автоматическим оружием, трижды выстрелил в направлении уезжающего автомобиля. После того, как транспортное средство остановилось, выяснилось, что водитель ранен в спину. По дороге в больницу в г. Кишинев он умер, не приходя в сознание. По данному факту было произведено расследование полицией Республики Молдова, в ходе которого были допрошены все сотрудники обоих КПП, а также пассажир автомобиля. В крови убитого был обнаружен алкоголь в концентрации, соответствующей легкой степени опьянения. Сержант ВС РФ, применивший огнестрельное оружие, был переведен на другое место службы (на территории РФ); уголовное дело в отношении него возбуждалось по ч. 1 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности), но было прекращено в связи с отсутствием состава преступления. Запрос о его экстрадиции, направленный властями Молдовы, не был исполнен на основании ст. 6 Конституции РФ, запрещающей выдачу российских граждан для уголовного преследования в другую страну. Родители погибшего не признавались потерпевшими по уголовному делу, вследствие чего им было отказано в доступе к его материалам. Молдавские органы власти также не получили документов о прекращении уголовного дела.


Позиция суда: обсуждая вопрос о приемлемости жалобы, суд исходил из того, что погибший находился под юрисдикцией Российской Федерации. КПП, в зоне которого произошли вышеуказанные события, находился в зоне безопасности и контролировался представителями российской армии в соответствии с соглашением о прекращении военного конфликта в Приднестровском регионе. В этом суд поддержал заявителей, которые полагали необоснованным применение оружия в отношении их сына и считали, что начальник КПП должен был уведомить молдавскую полицию о том, что автомобиль не выполняет требование об остановке. Ближайший полицейский патруль находился примерно в километре от места происшествия. Молдавские власти – соответчики по данному делу – указали, что поведение погибшего не представляло опасности для кого бы то ни было; родители погибшего отказались от претензий к ним в ходе судебного разбирательства.

Рассматривая дело, суд обратил внимание на то, что ч. 2 ст. 2 ЕКПЧ содержит перечень случаев, когда применение силы является абсолютно необходимым. Однако «абсолютная необходимость» должна быть установлена посредством тщательной проверки всех обстоятельств дела. ЕСПЧ отрицает наличие такой необходимости в тех случаях, когда задерживаемое лицо не представляет угрозы для жизни и здоровья других граждан и не подозревается в совершении насильственного преступления. Иными словами, в таком случае оружие не должно применяться, даже если в результате этого будет утрачена возможность для задержания. Преднамеренное применение огня на поражение в такой ситуации не является обоснованным.

Суд признал установленным и доказанным, что оружие применялось для достижения правомерной цели. В то же время, он сделал вывод о создании стрелявшим чрезмерного риска для других людей, поскольку по делу установлено, что одна из пуль попала в одного из сослуживцев стрелявшего, не причинив ему расстройства здоровья. Такая высокая степень риска оправданна только тогда, когда оружие применяется для предотвращения явной и неминуемой опасности.

Суд назвал критерии эффективного расследования обстоятельств лишения жизни при задержании. Первый из них: способность установить, что происшествие имело место; второй – установление личностей виновных. При этом позиция российских властей о правомерности применения оружия была подвергнута критической оценке. В том числе, суд отметил, что КПП не были оборудованы надлежащим образом, и альтернативные средства принудительной остановки транспорта не использовались. Но это не может обосновать открытие огня по транспортным средствам, нарушающим правила проезда через КПП, без иных убедительных причин.


Решение суда: Суд не признал обоснованным применение оружия. Кроме того, он указал на нарушение прав заявителей, которые должны были приобрести процессуальный статус потерпевших по уголовному делу. Заявителям присуждена компенсация в размере 35 000 евро и расходы на оплату услуг представителей в размере 5 580 евро.

Позиция представителей РФ в данном деле не выглядела достаточно убедительной. Основным аргументом в ней было то, что погибший не подчинился требованиям остановить транспортное средство, и поэтому применение огнестрельного оружия было абсолютно необходимым. Однако в целях принудительной остановки транспортного средства предпочтительнее использовать специальные средства, которые – в не вполне рабочем состоянии – имелись и в распоряжении сотрудников КПП. Огонь был открыт не на поражение, а по шинам автомобиля, вследствие чего ранение и смерть потерпевшего имели место случайно. В то же время, в период, когда произошли описываемые события, уже действовал Федеральный закон «О полиции», п. 1 ч. 3 ст. 23 которого разрешает применение оружия в тех случаях, когда водитель не подчиняется законному требованию об остановке транспортного средства и при этом создает угрозу жизни и здоровью граждан, пытаясь скрыться. В то же время прецедентная практика ЕСПЧ изобилует различными, порою противоречивыми подходами к определению критериев «правомерного применения летальной силы представителями государства». Так по делу Армани Да Силва (Armani Da Silva) против Соединенного Королевства (жалоба 5878/08)24 Большая Палата Европейского Суда, признала правомерным летальное применение оружия в ситуации, когда подозреваемый Жан Шарль де Менезис (впоследствии признанный непричастным к событиям 21 июля 2005 года в г. Лондоне) находился на станции метро, был задержан (скручен) представителями полиции в вагоне метро, которыми после этого были произведены несколько выстрелов в голову. Правомерность применения летальной силы в этом случае определялось субъективным критерием «честного и реального убеждения лица в том, что применение силы было необходимым».


Позитивные и негативные последствия принятия решения: негативный аспект, который следует отметить приоритетно, связан с дискредитацией порядка исполнения межгосударственного соглашения, заключенного между Россией и Молдовой. При этом к моменту описываемого инцидента в российских судах сформировалась практика вынесения обвинительных приговоров, связанных с неправомерным применением оружия в зоне контртеррористической операции (самое резонансное дело, т.н. «дело Ульмана», слушалось Северо-Кавказским окружным военным судом в течение нескольких лет и закончилось вынесением обвинительного приговора с назначением наказания в виде лишения свободы нескольким военнослужащим, применившим оружие на блокпосту на территории Чеченской республики при сходных обстоятельствах. Несмотря на то, что по данному делу был установлен факт передачи по рации приказа об открытии огня на поражение, версия о некриминальном причинении вреда не нашла своего подтверждения25). Иными словами, при расследовании и разбирательстве подобных случаев на территории РФ сложился справедливый подход к исследованию правомерности применения оружия и наказанию виновных в необоснованном применении. Следуя сложившейся практике, инцидент на приднестровском контрольно-пропускном пункте должен был влечь за собой осуждение военнослужащего российским судом по ч. 1 ст. 109 УК РФ. При этом наказание, скорее всего, не было бы связано с лишением свободы, поскольку в силу ст. 56 УК РФ оно не может назначаться лицу, совершившему впервые преступление небольшой тяжести.

С другой стороны следует обратить внимание на то, что понятие «эффективное расследование» также неоднозначно используется в прецедентной практике ЕСПЧ. Так в ранее упомянутом постановлении ЕСПЧ по делу «Армани Да Силва против Соединенного Королевства» критериями эффективного расследования названы следующие: проведение расследования органом, независимым от причастных к событиям, «адекватность» расследования, выводы которого должны быть основаны на объективном и беспристрастном анализе всех относимых элементов, расследование должно быть открытым для общественного контроля и доступным для семьи жертвы, и, наконец, расследование должно быть проведено безотлагательно и с разумной оперативностью.

Необходимо отметить и то, что в Уставе военной полиции Вооруженных Сил РФ, утвержденном в 2015 г., содержатся положения о применении оружия в целях принудительной остановки транспортных средств, и из их смысла следует, что эта мера допускается в качестве исключительной, как это понимает, в том числе, Европейский Суд по правам человека.

К позитивным последствиям принятия решения следует отнести то обстоятельство, что Конституционный Суд РФ активно стал лоббировать установление эквивалентных прав обвиняемого и потерпевшего, о чем однозначно высказался в ряде постановлений. Применительно к признанию потерпевшим и вручению документов, отражающих ход производства по уголовному делу, Конституционный Суд РФ сформулировал ряд правовых позиций. В том числе, он разъяснил, что правовой статус потерпевшего может быть приобретен как по инициативе лица, ведущего производство по делу, так и по ходатайству самого гражданина, полагающего, что в результате совершенного преступления ему причинен вред (определение от 18.01.2005 № 131-О26). Такая деятельность органа конституционного контроля обусловлена его функциями, установленными законом, но, в то же время, на ее интенсивность, а отчасти и на содержание, оказывает влияние практика Европейского Суда по правам человека.


Постановление от 21.10.2013 по делу «Яновец и другие против Российской Федерации» (жалоба № 55508/07) 27


Обстоятельства дела: в данном деле предметом рассмотрения стали события, имевшие место за много лет как до принятия ЕКПЧ, так и до ее ратификации Россией. Заявители являлись родственниками граждан Польши, расстрелянных в 1940 г. в Катыни на основании решения, вынесенного во внесудебном порядке. Предметом жалобы был также отказ в предоставлении сведений об обстоятельствах гибели польских военнослужащих и их посмертной реабилитации.


Позиция суда: на момент гибели этих граждан заявители, чьи жалобы суд не отклонил, уже родились и имели с ними эмоциональную связь, т. е. обладали правом на предъявление претензий к российской стороне. Однако установить вину российских властей в гибели родственников заявителей суд отказался, поскольку события слишком разделены во времени друг с другом, а также потому, что конвенционные обязательства у России возникли только в 1998 г. Кроме того, еще в 1990 г. было проведено расследование, по результатам которого судьба погибших польских граждан была установлена. Производство по делу было прекращено в связи со смертью лиц, по вине которых эти граждане погибли. При этом сами заявители обосновывали перед судом, что испытывали страдания не в связи с убийствами их родственников, а в связи с обращением со стороны российских властей.


Решение суда: жалоба на нарушение ст. 2 ЕКПЧ была отклонена, поскольку суд признал, что он не обладает компетенцией ее рассматривать, поскольку события, подлежащие установлению, находятся вне его темпоральной юрисдикции. Вследствие отдаленности времени гибели родственников заявителей от времени слушания дела заявители не испытывали страданий от незнания того, живы ли или мертвы члены их семей.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: Отклонив жалобу в части нарушения статей 2 и 3 ЕСПЧ, судьи Большой Палаты единогласно признали факт нарушения статьи 38 ЕКПЧ (обязательство создать все необходимые условия для рассмотрения дела Судом). Таким образом, наиболее негативным можно посчитать то обстоятельство, что в решении констатирован факт засекречивания результатов расследования обстоятельств гибели польских граждан в 1939–1940 гг. Судом был сделан вывод о том, что отказ предоставить Суду как международной организации документы, составляющие государственную тайну, представляют собой дефект национальной правовой системы. Представляется, что доводы российской стороны в этой части были неубедительными, учитывая, что ЕСПЧ имел возможность провести закрытое слушание, что позволило бы сохранить секретность рассматриваемых материалов.

Важным позитивным последствием следует признать тот факт, что данным постановлением создан прецедент, касающийся толкования правила о темпоральной юрисдикции Суда. Суд признал базовым принцип существования временных рамок процессуальных обязательств государств – членов ЕКПЧ. В то же время прецедентная практика ЕСПЧ относительно рассмотрения жалоб в процессуальном аспекте включает в себя достаточно примеров, когда обязательство государств провести эффективное расследование возникает и в случае, когда смерть наступила до ратификации государством ЕКПЧ (например, наличие «подлинной (реальной) связи» инициирующего события и даты ратификации может быть признано, если инициирующее событие и дата ратификации разделены небольшим промежутком времени, и при этом значительная часть следственных действий проведена после ратификации). Таким образом, признается распространение темпоральной юрисдикции ЕСПЧ в процессуальном аспекте на события, возникшие до ратификации ЕКПЧ28.


Постановление от 03.10.2013 по делу «Абдулханов и другие против Российской Федерации» (жалоба № 22782/06) 29


Обстоятельства дела: заявители обжаловали установленный порядок проведения контртеррористической операции, в результате которой их родственники погибли, а для них самих возникла угроза жизни. В период контртеррористической операции по их деревне наносились авиационные удары и производились артиллерийские обстрелы. В деревне не было вооруженных боевиков, но находилось большое количество беженцев. Заявители обращались с заявлениями в правоохранительными органами, но не имели с ними обратной связи: их никто никогда не опрашивал, вещественные доказательства в виде осколков боеприпасов и фотодокументов не изымал. Через два года после авиаобстрела, имевшего место в 2000 г., заявители получили копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. В постановлении была установлена гибель 16 человек из мирного населения, но при этом отмечено, что военнослужащие были вынуждены причинить вред гражданским лицам, и они действовали в пределах обоснованного риска. В следующие семь лет заявителями неоднократно обжаловалось бездействие должностных лиц, не проводивших никакого расследования происшедших событий. В 2009 г. началась доследственная проверка, не завершившаяся к моменту рассмотрения дела в ЕСПЧ.


Позиция суда: заявители настаивали на том, что в отношении них и их погибших родственников было допущено и материально-правовое, и процессуальное нарушение права на жизнь. Позиция властей по настоящему делу строилась вокруг того обстоятельства, что в тот период времени ситуация в Северо-Кавказском регионе была тяжелой, и требовала принятия исключительных мер по восстановлению конституционного порядка. В том числе, эти меры включали использование военной авиации, оснащенной тяжелым штурмовым оружием. Но авиаудару по селу, где проживали заявители, не предшествовало «надлежащее рассмотрение вопроса о применении летальной силы». В этой связи представители российских властей не оспаривали нарушения ст. 2 ЕКПЧ в отношении заявителей.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ и присудил заявителям компенсации морального вреда в пределах от 60 000 до 150 000 евро, а также возмещение материального ущерба в размере 300 евро каждому. Отдельно суд подчеркнул, что гражданско-правовые средства правовой защиты были бесполезны в отсутствие эффективного уголовного расследования.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: наиболее положительно следует оценить то обстоятельство, что по настоящему делу заявители добились продолжения доследственной проверки. Хотя представляется очевидным, что никакие правовые последствия в отношении военнослужащих, подвергших деревню бомбардировке, не наступили бы (в связи с истечением срока давности, с возможной квалификацией этих событий как обоснованного риска, крайней необходимости или исполнения приказа, что следует признать соответствующим уголовному законодательству и сложившейся судебной практике), для заявителей было важным признание самого факта совершения незаконных действий, опасных для их жизней.

Следует отметить, что в 2011 г., т. е. двумя годами ранее, суд рассмотрел аналогичное дело, объединив в одном производстве жалобы 27 заявителей (дело «Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации», постановление вынесено 29.03.201130). По данному делу была дана оценка эффективности расследования авиаудара, нанесенного по деревне, расположенной на территории Чеченской Республики, в 1999 г. В том числе, установлено, что обстрел производился по мирным жителям, находившимся в этот момент в поле, т. е. на открытой местности в условиях нормальной видимости. По версии представителей российских властей, точечные удары наносились, поскольку была получена информация о расположении возле деревни базы террористов. По сути, в данной ситуации единственным правильным решением должна была бы стать выплата компенсации. Расследование уголовного дела в отношении военнослужащих, проводивших авиаудар, было прекращено в 2005 г. в связи с отсутствием состава преступления, предусмотренного статьей 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности), поскольку их действия были признаны совершенными при исполнении приказа командования, а авиаудар был признан «абсолютной необходимостью предотвратить крупномасштабные террористические атаки», которые планировались членами незаконных вооруженных формирований, оказывавших активное сопротивление федеральным силам. Решения судов о выплате компенсаций в пределах 60 тыс. руб. были вынесены в 2004–2005 гг., что соответствовало положениям Указа Президента от 5 сентября 1995 года №898 «О дополнительных компенсационных выплатах лицам, пострадавшим в результате разрешения кризиса в Чеченской Республике». В то же время эти компенсации по замыслу должны были носить дополнительный характер к тем гарантиям и компенсациям, которые были уже предусмотрены законом. Более того, ЕСПЧ указал в этом постановлении, ссылаясь на прецедентную практику, что выплата компенсации в таких случаях не означает устранение нарушений статьи 2 ЕКПЧ, требуется проведение эффективного расследования, а также привлечение к ответственности виновных в нарушении статьи 2 ЕКПЧ лиц. Требование эффективного расследования, по мнению ЕСПЧ, в данном случае обусловлено позитивным обязательством процессуального характера государства – участника ЕКПЧ – проведение определенной формы эффективного официального расследования гибели вследствие применения силы государством. Данное расследование должно подтвердить факт «абсолютно необходимого применения силы», вследствие которого лишение жизни не признается нарушение статьи 2 ЕКПЧ. А нарушение статьи 2 ЕКПЧ Российской Федерацией не оспаривалось. В результате разбирательства в ЕСПЧ было признано нарушение ст. 2 ЕКПЧ в материально-правовом и процессуальном аспектах и присуждены компенсации имущественного (38–40 тыс. евро) и морального (от 10 тыс. до 120 тыс. евро) вреда.

Аналогичная по содержанию жалоба, рассмотренная в 2013 г., как видно, рассматривалась принципиально на компромиссной (как со стороны российских властей, так и со стороны ЕСПЧ) основе, учитывая, что ЕСПЧ признал ситуацию, существовавшую на период, относящийся к обстоятельствам дела, в Чеченской Республике, требующей принятия исключительных мер от государства по восстановлению контроля в республике и подавлению деятельности незаконных вооруженных формирований, и оправдал применение в этот период военной авиации, снаряженной тяжелым штурмовым оружием. В свою очередь Российская Федерация признала факт нарушения статьи 2 ЕКПЧ в материально-правовом и процессуальном аспектах. Это дает основания предполагать, что аргументы, не нашедшие поддержки суда, впоследствии не используются государством или модернизируются по содержанию, что позволяет достичь определенного компромисса.

Негативным обстоятельством, в свою очередь, можно назвать неизжитую практику засекречивания результатов резонансных расследований и наличие законодательно закрепленной возможности проводить проверку обстоятельств события преступления до возбуждения уголовного дела сверх всяких разумных сроков.


Постановление от 21.06.2016 по делу «Ибрагим Цечоев против Российской Федерации» (жалоба № 18011/12) 31


Обстоятельства дела: заявитель обжаловал отсутствие эффективного расследования насильственного исчезновения его брата, похищенного неустановленными лицами на территории Республики Ингушетия в 2012 г. По словам очевидцев, на водонасосную станцию, где находился брат заявителя и еще трое рабочих, ворвалась вооруженная группа людей в камуфляжной одежде, скрывающих лица. Под угрозой применения автоматического оружия эти люди вывели брата заявителя из помещения и увезли в неизвестном направлении, а остальных рабочих связали и оставили там.


Позиция суда: Суд признал жалобу приемлемой. Основным аргументом представителей властей был довод о непричастности представителей государства к этим действиям (свидетели не указали на принадлежность похитителей к сотрудникам правоохранительных органов или военнослужащих, никаких контртеррористических мероприятий в этом районе Ингушетии, а также на прилегающих территориях Чеченской Республики не проводилось, сам заявитель не был очевидцем похищения).

Суд учел, что расследование по делу проводилось почти три года, и следователями отрабатывалось четыре версии, в том числе, инсценировка похищения, осуществление похищения членами диверсионной группы, задержание брата заявителя сотрудниками спецслужб, похищение по мотиву кровной мести. Доказательств того, что он был убит, получено не было. При этом заявитель в своих жалобах, рассмотренных в ходе расследования органами прокуратуры и судом, не выражал однозначно мнения о том, что брата нет в живых.


Решение суда: Суд не признал нарушения ст. 2 ЕКПЧ в материально-правовом аспекте, поскольку согласился с представителями российских властей в том, что доказательства причастности к похищению брата заявителя сотрудников спецслужб отсутствуют. Однако нарушение ст. 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте было признано, поскольку на первоначальном этапе расследования не были процессуально закреплены важные доказательства (в том числе, не получены записи с камер видеонаблюдения). Заявителю была присуждена компенсация морального вреда в сумме 20 тыс. евро.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: постановленное решение – одно из многих, связанных с неэффективным расследованием насильственных исчезновений. В качестве положительного аспекта можно отметить, что следственная работа все же стала более тщательной (по данному делу проверялись четыре версии, заявитель уведомлялся о ходе расследования). Иными словами, часть проблем, указанных в других постановлениях ЕСПЧ с такой же фабулой, получила решение (для сравнения, в постановлениях, исследующих обстоятельства, происходившие в 1999–2002 гг., представители российских властей не приводили таких аргументов, ограничиваясь отрицанием причастности к похищению людей сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих (например, постановление по делу «Дудаева против Российской Федерации» от 08.12.201532)). В то же время ЕСПЧ еще раз обратился к понятию эффективного официального расследования, критерии которого он неоднократно обозначал в различных постановлениях (например, постановления: по делу «Армани Да Силва (Armani Da Silva) против Соединенного Королевства (жалоба 5878/08) от 30 марта 2016 г.; по делу «Писари (Pisari) против Молдовы и России» (жалоба 42139/12) от 19 октября 2015 года, по делу «Мустафа Тунч и Феджире Тунч (Mustafa Tunc and Fecire Tunc) против Турции» (жалоба № 24014/05) от 14 апреля 2015 г. и др.), признавая позитивным обязательством государства обязанность провести в определенной форме эффективное официальное расследование. Выполнение этого обязательства являлось бы основанием признания отсутствия нарушения статьи 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте.

Как негативное обстоятельство можно оценить сохраняющийся достаточно высокий уровень террористической угрозы в регионах Северного Кавказа, вследствие чего возможны различные трагические ситуации с участием гражданского населения. Деятельность диверсионных групп, хотя и достаточно тщательно расследуется, до настоящего времени пресечена не в полном объеме. Выбор средств для проведения контртеррористических мероприятий не всегда одобрительно воспринимается жителями населенных пунктов, жалующихся на излишне жесткие действия сотрудников правоохранительных органов.


Постановление от 20.12.2011 по делу «Финогенов и другие против Российской Федерации» (жалоба № 18299/03) 33


Обстоятельства дела: Заявители (в общей сложности 64 человека) являлись родственниками лиц, погибших во время захвата заложников в театральном центре на Дубровке в Москве в октябре 2002 г. (а некоторые были заложниками, т. е. находились на территории центра и дали показания о происходивших там событиях). По настоящему делу ими обжаловалось нарушение ст. 2 ЕКПЧ в материально-правовом и процессуальном аспектах. В том числе, они утверждали, что власти применили чрезмерную силу, в результате чего погибло большое количество людей, а выжившим были нанесены серьезные психологические травмы. Кроме того, по версии заявителей, имелись недостатки в планировании спасательной операции, что не позволило минимизировать вред, причиненный заложникам. В том числе, эвакуация из здания проводилась хаотично, многие люди провели длительное время на улице в условиях низкой температуры.

Аргументы представителей российских властей сводились к тому, что в убийстве заложников виновны террористы; перед началом операции по освобождению поступила информация о минировании здания, поэтому действия спецслужб были направлены на ликвидацию террористов; в ходе расследования был установлен пособник, передававший информацию об обстановке вокруг здании центра и о расположении групп сотрудников правоохранительных органов. Кроме того, были проведены подготовительные действия по дальнейшему оказанию медицинской помощи заложникам (вокруг здания дежурило пять экипажей «скорой помощи» и специальный медицинский автобус, в ближайшем стационаре были зарезервированы койкоместа, другие больницы работали в режиме чрезвычайно ситуации). При наличии реальной угрозы массовой гибели заложников штурм признавался оправданным.


Позиция суда: жалоба была признана приемлемой. Суд внимательно исследовал то обстоятельство, что перед началом спасательной операции через вентиляционную систему в здание был пущен газ наркотического действия. Благодаря этому, находившиеся в здании террористы потеряли сознание, после чего был произведен штурм здания, и все они были застрелены. В то же время, пострадало большое количество заложников; погибло 129 человек, однако причинная связь между их смертью и использованием газа была установлена не во всех случаях.

Суд оценил доводы заявителей в части отсутствия информации о пострадавших, их именах и местах госпитализации. Кроме того, он учел показания сотрудников МЧС и медицинских работников о том, что о применении газа и его свойствах они не были осведомлены, и это повлияло на эффективность оказания медицинской помощи. Из этих показаний следовало также, что специальная координация действий по эвакуации пострадавших на месте событий не велась.

Суд учел, что Федеральный закон «О борьбе с терроризмом», действовавший в период описываемых событий, разрешал в ходе антитеррористических мероприятий применять как оружие, так и иные материально-технические средства. Сопоставив его нормы с Основными принципами применения силы и огнестрельного оружия сотрудниками правоохранительных органов, утвержденными конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1990 г., он обратил внимание на то, что этот документ возлагает на государство обязанность минимизировать риск нанесения ущерба посторонним лицам. Суд не смог оценить доводы властей относительно реальности угрозы взрыва здания, поскольку документы, содержащие эти сведения, были уничтожены, и это обстоятельство российскими властями не оспаривалось. В то же время, неразглашение состава газа, примененного во время спасательной операции, суд признал законным, а сам газ отнес в большей степени к «несмертоносному оружию, временно выводящему из строя». Исходя из этого, суд отошел от стандарта «абсолютной необходимости», на основании которого в его прецедентной практике обычно оценивается законность и обоснованность применения таких средств, которые с высокой степенью неизбежности могут влечь за собой летальный исход. При этом он признал, что использование газа ускорило освобождение заложников.

Существенное внимание суд уделил не столько штурму, сколько событиям, имевшим место после его завершения, когда ситуация вокруг театрального центра находилась под контролем правоохранительных органов и спецслужб. Он отметил, что эвакуация заложников не была спонтанной и первоначально подчинялась плану, но он был несовершенным (в частности, не предусматривал сортировки пострадавших в зависимости от характера полученных травм). Поэтому большинство заложников оставалось без медицинской помощи более часа. В этой связи государство не выполнило обязанности, установленные ст. 2 ЕКПЧ, не предприняв всех мер по спасению жизней людей.

В отношении эффективности проведенного расследования суд сформулировал позицию, в соответствии с которой признал оперативно проведенным расследование обстоятельств самого захвата заложников, но не смог сделать аналогичный вывод относительно установления всех обстоятельств их спасения.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ по двум позициям: неадекватное проведение спасательной операции и неспособность проведения эффективного расследования. Относительно использования газа суд пришел к выводу, что ст. 2 ЕКПЧ не нарушена. Заявителям были присуждены компенсации в интервале от 8 до 40 тыс. евро.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: бесспорно, постановление суда подвело итог длительной дискуссии относительно правомерности применения усыпляющего газа при освобождении заложников и законности сохранения информации о его составе в тайне. В целом (и суд это подчеркнул) при проведении антитеррористических мероприятий отход от общепринятых стандартов не только возможен, но и часто имеет место, поскольку террористическая деятельность многогранна, и хорошо подготовленные террористические акты почти всегда становятся неожиданными для властей. Кроме того, во всех государствах мира спецслужбы засекречивают сведения о применяемых средствах в интересах национальной безопасности, и это является справедливым, поскольку обеспечивает защищенность общества.

Однозначно положительным можно признать то обстоятельство, что после вынесения постановления суда антитеррористический правовой инструментарий в России подвергся значительному усовершенствованию. В том числе, принципы антитеррористической защищенности, внедряемые в современный период, способствуют предупреждению преступлений террористического характера. Изменился и механизм оповещения о таких событиях; разработаны способы реагирования при наличии различных уровней опасности.

Негативным последствием можно назвать – на фоне признания большей части действий государственных органов обоснованными – сохранение несовершенного механизма выплаты компенсаций жертвам террористических актов (хотя нормы действующего Федерального закона «О противодействии терроризму» его устанавливают, на практике возникают определенные трудности, особенно в периферийных регионах). Поскольку терроризм – одна из самых опасных угроз общественной безопасности, все способы реагирования на эту деятельность должны использоваться в адекватном объеме.


Постановление от 22.12.2015 по делу «Лыкова против Российской Федерации» (жалоба № 68736/11) 34


Обстоятельства дела: заявительница обжаловала нарушение ст. 2 ЕКПЧ в связи с гибелью ее сына во время нахождения в отделе милиции в качестве задержанного. Сын заявительницы вместе со своим знакомым был доставлен в отдел в рамках проведения мероприятий по раскрытию краж, совершенных на территории обслуживания. Со слов второго задержанного, их обоих избивали, заставляя признаться в их совершении. Сын заявительницы согласился признаться в краже, совершенной за два года до описываемых событий. Как стало известно позже, написав признание, он выбросился из окна пятого этажа. Уголовное дело было впоследствии прекращено. По инициативе родственников сына заявительницы было написано заявление о возбуждении уголовного дела, поскольку во время осмотра его тела они обнаружили множественные повреждения. Кроме того, никакой информации о его задержании и последующих событиях они не имели.


Позиция суда: Суд признал жалобу приемлемой. Основным аргументом представителей российских властей был довод о том, что молодые люди явились в отдел милиции добровольно (их встретили на улице двое сотрудников и предложили проехать с ними, они не возражали), а в дальнейшем сын заявительницы неожиданно совершил действия, приведшие к его гибели. В связи с этим проводилась процессуальная проверка, в результате которой в возбуждении уголовного дела было отказано, поскольку следователь пришел к выводу о том, что действия сотрудников милиции соответствовали законодательству, знакомый погибшего, который задерживался вместе с ним, не подтвердил версию об избиениях, а иные лица дали показания о том, что погибший высказывал намерение совершить суицид, если его задержат за преступления, которые он неоднократно совершал, испытывая материальные трудности. Заявительница в течение трех лет обжаловала процессуальные решения органов предварительного расследования, но безрезультатно.

Суд дал оценку обстоятельствам, связанным со вторым задержанным, который заявил о жестоком обращении, как только оказался в следственном изоляторе, но впоследствии отозвал эту жалобу. Во время судебного разбирательства по своему уголовному делу он дал подробные показания о жестоком обращении в отделе милиции и о вероятной причастности сотрудников к гибели сына заявительницы. В 2013 г., когда жалоба заявительницы была коммуницирована, постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели ее сына было отменено, и проводилась дополнительная проверка. В том числе, была назначена повторная судебно-медицинская экспертиза, вынесено постановление о признании заявительницы потерпевшей по уголовному делу.

Суд учел довод заявительницы о том, что документально факт пребывания ее сына в отделе милиции никак не фиксировался. Хотя он и прибыл туда добровольно, подчинившись сотрудникам, остановившим его на улице, в течение всего периода пребывания в отделе он находился под их контролем и не мог самостоятельно покинуть помещение.

ЕСПЧ не признал проведенное расследование обстоятельств гибели сына заявительницы, поскольку оно фактически началось спустя три года после этого события, не отвечало критериям разумности, тщательности и объективности. В том числе, не была проверена информация о наличии на теле погибшего следов, характерных для самообороны, не допрошены все лица, контактировавшие с ним в последние часы жизни, внезапный отзыв вторым задержанным жалобы на жестокое обращение не вызвал никакого удивления у следователя, просто прекратившего проверку. Суд негативно отметил существовавшую в правоохранительных органах «атмосферу безразличия и потворства», приведшую к тому, что фактически в рамках процессуальных действий обосновывалась только версия о внезапном самоубийстве погибшего. Кроме того, он критически отнесся к тому, что гибель сына заявительницей стала стечением личных обстоятельств. Хотя суд подчеркнул, что при расследовании подобных событий не следует возлагать на государственные органы непосильное или несоразмерное бремя доказывания, а сам он не должен своей оценкой подменять итоги расследования, проведенного в соответствии с национальным законодательством, при вынесении решения он исходил из того, что правдоподобные объяснения о происхождении у погибшего телесных повреждений, характерных для самообороны, не были предоставлены.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 и ст. 3 ЕКПЧ в материально-правовом и процессуальном аспектах, посчитав, что сын заявительницы был незаконно помещен в условия лишения свободы, подвергнут пыткам и жестокому обращению, что в совокупности привело его к гибели. Заявительнице была присуждена компенсация в сумме 45 тыс. евро и 8000 евро возмещены в качестве понесенных судебных расходов.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: В данном деле суд обоснованно устранился от правовой оценки действий сотрудников органов внутренних дел, которые взаимодействовали с сыном заявительницы. С учетом того, что с момента его гибели прошло несколько лет, перспективы их привлечения к уголовной ответственности остались минимальными. В то же время, и при принятии такого решения наказание может оказаться достаточно мягким (например, по аналогичному делу за действия, приведшие к гибели задержанного, четверым сотрудникам полиции назначено наказание с применением условного осуждения35). В то же время, в Воронежской области, где произошли описанные в постановлении ЕСПЧ события, сформировалась точечная практика уголовного преследования сотрудников полиции за противоправные действия в отношении задержанных (например, в 2018 г. к 10 годам лишения свободы осужден оперуполномоченный, признанный виновным по ч. 3 ст. 286 и ч. 4 ст. 111 УК РФ: суд однозначно установил, что телесные повреждения, причиненные потерпевшему, образовались в период, когда он находился наедине с подсудимым, а подсудимый был заинтересован в силу занимаемой должности в раскрытии преступления, в котором подозревался задержанный36).

Позитивным последствием принятия решения по данному делу можно назвать усиление статуса общественных наблюдательных комиссий (например, летом 2018 г. были внесены изменения в Федеральный закон «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания», в соответствии с которыми членам ОНК разрешено фиксировать жалобы задержанных с помощью фото— и видеотехники).

Главным негативным последствием можно назвать то, что до настоящего времени регулирование статуса задержанных остается неоднозначным, поскольку в законодательстве отсутствует четкая связь между фактическим и юридическим ограничением свободы. Хотя нормы КоАП РФ и УПК РФ требуют составления протоколов задержания и фиксации сведений о задержанном, имеется ряд пограничных ситуаций, когда эта обязанность может не исполняться (в случаях, подобных рассмотренным в настоящем деле, пребывание задержанного фактически в статусе подозреваемого может вообще не получить никакого документального отражения). При этом родственники задержанных могут и не получать никакой информации о них в течение длительного времени (например, если лицо подозревается в причастности к террористической деятельности, ст. 100 УПК РФ допускает его арест на срок до 45 суток, а ч. 4 ст. 96 УПК РФ вообще разрешает не извещать о задержании, если этого требуют интересы расследования).


Постановление от 01.12.2016 по делу «Герасименко и другие против Российской Федерации» (жалоба № 5821/10) 37


Обстоятельства дела: заявители утверждали, что государство не выполнило обязанности по защите их права, гарантированного ст. 2 ЕКПЧ. Жизнь заявителей оказалась под угрозой вследствие того, что они подверглись нападению со стороны сотрудника милиции, который открыл огонь из табельного оружия по посетителям торгового центра (все трое заявителей получили ранения и некоторое время находились в заложниках). Хотя заявители были признаны потерпевшими по уголовному делу, их иски к Министерству финансов и МВД России были отклонены, поскольку осужденный не находился в момент нападения на них при исполнении должностных обязанностей. То обстоятельство, что он совершил преступление, будучи одет в форму сотрудника милиции, и воспринимался потерпевшими как должностное лицо правоохранительного органа, не получило оценки в правоприменительных решениях.


Позиция суда: Суд признал жалобу приемлемой. При ее рассмотрении он исходил из национального законодательства, которое гарантирует компенсацию от государства жертвам преступлений (ст. 52 Конституции РФ), в том числе, за ущерб, причиненный действиями государственных органов и их должностных лиц (ч. 1 ст. 53 Конституции РФ, ст. 1069 ГК РФ). Суд критически оценил доводы представителей российских властей о том, что заявителями не исчерпаны средства внутригосударственной защиты, а также об ошибочном определении надлежащих ответчиков по возбужденным им гражданским искам в судах.

ЕСПЧ исходил из того, что на государство возлагается обязанность защищать право на жизнь, которая включает принятие разумных мер для обеспечения безопасности людей в общественных местах. Эта обязанность носит позитивный характер и не подразумевает возложения на государство «чрезмерного бремени» с учетом возможной непредсказуемости противоправных действий. Суд положительно оценил то обстоятельство, что при расследовании уголовного дела в адрес Департамента государственной службы и кадров МВД России выносились представление следователя, а при судебном разбирательстве – частное определение суда, в которых были изложены ошибки, допущенные при приеме и служебном продвижении обвиняемого, а также предложения по недопущению таких просчетов в будущем. На взгляд ЕСПЧ, это свидетельствует о тщательности исследования особенностей личности обвиняемого. В то же время, именно это обстоятельство легло в основу вывода ЕСПЧ о том, что государство в данном случае не выполнило позитивного обязательства принять надлежащие меры по защите жизни людей, находящихся в его юрисдикции, путем обеспечения тщательного отбора кандидатов на замещение должностей, которые предполагают разрешение на ношение огнестрельного оружия.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ и назначил каждому заявителю компенсацию в размере 12 тыс. евро.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: как известно, т.н. «дело майора Евсюкова», совершившего немотивированное убийство двух человек и покушение на жизнь еще 22 и осужденного к пожизненному лишению свободы, стало одним из факторов, ускоривших начало реформы органов внутренних дел. Под влиянием общественного резонанса проект Федерального закона «О полиции» прошел многоаспектное обсуждение и был принят практически в идеальной гарантирующей конструкции, отражающей роль полиции в правовом государстве. Дорожная карта дальнейшего реформирования МВД России содержит много перспективных идей, реализация которых повысит уровень доверия полиции. Ужесточение критериев отбора кандидатов на занятие должностей в системе МВД России уже частично произошло (например, приказ МВД России от 02.04.2018 № 19038 содержит общие требования к состоянию здоровья кандидатов и перечень специальных диагностических исследований) и будет развиваться дальше (в том числе, это гарантия от приема на службу психически и эмоционально неуравновешенных лиц). В контексте этих событий можно заключить, что постановленное ЕСПЧ решение было частично учтено в рамках ведомственного нормотворчества.

Тем не менее, правовое регулирование компенсаций жертвам преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, остается далеко не идеальным. Стандартный аргумент для отказа в выплате этих сумм из средств федерального бюджета – преступление совершено не в связи с исполнением должностных обязанностей, а сам осужденный сотрудник уволен по причине дискредитации своими действиями авторитета занимаемой должности. Однако по данному делу, например, потерпевшие однозначно воспринимали осужденного как сотрудника, находящегося при исполнении обязанностей (был одет в форму, имел при себе оружие). Кроме того, определенные условия для последующего производства в гражданском процессе создал суд, постановивший приговор: он признал гражданские иски, заявленные в рамках уголовного судопроизводства, по праву, рекомендовав разрешить их по существу в самостоятельном процессе. При таких обстоятельствах последующее разбирательство в рамках гражданского процесса неизбежно. Достаточно большая работа в 2013–2018 гг. в части усиления процессуальных гарантий прав жертв преступлений была проделана Конституционным Судом РФ, в том числе, с учетом правовых позиций ЕСПЧ, но в современный период компенсационные механизмы с привлечением бюджетного финансирования им не предлагаются. Это остается правовым пробелом, ожидающим своего устранения.


Постановление от 13.04.2017 по делу «Тагаева и другие против Российской Федерации» (жалоба № 26562/07) 39


Обстоятельства дела: Дело было инициировано семью жалобами, но в общей сложности по настоящему делу в суд обратились 409 заявителей. Предметом жалоб был широкий спектр действий и бездействия представителей власти в период проведения контртеррористической операции при освобождении заложников, удерживавшихся террористами в помещении школы города Беслан в сентябре 2004 г. Основным требованием террористов было прекращение боевых действий на территории Чеченской Республики. В том числе, заявители обжаловали неисполнение государством обязательств по защите жизни и здоровья граждан, недостаточно четкое планирование и контроля операции, включавшей применение летального оружия, отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты. Хотя процессуальный статус заявителей во время производства по уголовному делу о захвате заложников различался, жалобы были объединены судом в одно производство. Все заявители указали, что государством не было принято разумных превентивных мер при наличии непосредственной террористической угрозы, сохранявшейся в течение длительного времени (2004 г. был ознаменован всплеском преступлений террористической направленности).

Как известно, в ходе контртеррористической операции был произведен штурм здания, оно также обстреливалось из огнеметов, гранатометов и танков. После было возбуждено два уголовных дела: одно в отношении группы лиц, организовавших и подготовивших захват заложников (приостановлено), второе – в отношении единственного выжившего при штурме террориста (осужден к пожизненному лишению свободы). Уголовные дела в отношении военнослужащих, сотрудников МЧС России и правоохранительных органов не возбуждались (в частности, проверялись причины того, почему тушение пожара началось через два часа после возгорания в здании школы).

По делу обжаловались и действия оперативного штаба, который, по мнению заявителей, не организовал переговоры с участием главы республики, опасаясь, что тот также может быть взят в заложники. В частности, по мнению заявителей, оперативный штаб не ставил своей основной целью спасение заложников и санкционировал применение тяжелого вооружения во время штурма.


Позиция суда: Суд выявил две основные проблемы, возникшие по настоящему делу. Первая состояла в оценке необходимости применения оружия летального назначения; вторая – в оценке причин провала переговоров. Аргументы властей сводились к упоминанию о закрепленном в действовавшем в тот период времени Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» (п. 7 ст. 2) принципе минимальных уступок террористам, а также о рисках, возникших бы при организации переговоров.

Суд отметил, что заявители широко использовали внутригосударственные средства обжалования действий и решений органов расследования, направив в общей сложности несколько сотен жалоб в судебные инстанции. Однако ни одна из них не была удовлетворена, что мотивировалось профессиональным усмотрением и дискреционными полномочиями следователей. При рассмотрении уголовного дела в отношении выжившего террориста многие потерпевшие не предъявили материальных претензий к нему, полагая виновными в гибели своих родственников представителей государства.

В то же время, представители государства обратили внимание суда на то, что было возбуждено уголовное дело в отношении троих сотрудников РУВД, на территории обслуживания которого находилась школа. Эти сотрудники были проинформированы о потенциально готовящихся в день начала нового учебного года актах терроризма, но не обеспечили усиление охраны учебных заведений. Проводилось два парламентских расследования, предметом которых стала, в том числе, оперативность действий сотрудников правоохранительных органов (при этом действия оперативного штаба подвергались жесточайшей критике, но действия федеральных властей признавались «адекватными и правильными»).

Судом исследовался и доклад независимого эксперта, в котором утверждалось, что взрывы внутри здания, после которых начался штурм, были вызваны воздействием снаружи (метанием термобарической и противотанковой гранат с крыш домов, расположенных напротив школы). При этом во время штурма использовалось и «неизбирательное» оружие (способное повредить и заложникам, например, огнеметы).

Суд обратил внимание на недостаточные меры безопасности, предпринимаемы в общепрофилактических целях: вооруженная группа из 30 террористов смогла коллективно проехать по дорогам общего пользования, только однажды миновав блокпост, охраняемый одним сотрудником. Оценивая деятельность оперативного штаба, суд отметил ее несогласованность и отсутствие планирования спасательной операции.

Для оценки нарушения ст. 2 ЕКПЧ суд – в соответствии со сформировавшимся уже прецедентным подходом – должен установить два обстоятельства:

● то, что власти знали о наличии непосредственной угрозы жизни и здоровью граждан;

● то, что власти уклонились от принятия мер, которые было бы разумно ожидать для устранения этой угрозы.

По настоящему делу суд заключил, что информация о готовящемся захвате заложников в распоряжении правоохранительных органов имелась; поэтому разумно было охватить превентивными мерами безопасности все образовательные организации на территории района.

Оценивая эффективность проведенного расследования, суд исходил из его «адекватности» (законности применения оружия), тщательности и беспристрастности. Признав трудности, с которыми сталкивалась Россия в борьбе с незаконными вооруженными формированиями на Северном Кавказе, суд положительно оценил объем следственной работы, проведенной в первые дни после инцидента (были допрошены сотни свидетелей, назначены и проведены многочисленные экспертизы и пр.). В то же время, при расследовании был допущен ряд нарушений: установлены причины смерти не всех погибших, не описаны все боеприпасы, использовавшиеся во время операции по освобождению заложников, потерпевшие не имели доступа к документам, в том числе, к ключевым заключениям экспертизы.

Оценивая применение неизбирательного оружия, суд обратил внимание на связь этого обстоятельства с гибелью части заложников. Если решение о применении летальной силы в целях освобождения заложников было оправданным, то его объем суд оценил как сверхвозможный. Массированное применение летальной силы привело к их гибели или увечьям.

В то же время Суд, в полном составе признав нарушение статьи 2 ЕКПЧ в части позитивного обязательства Российской Федерацией по воспрепятствованию угрозе для жизни в отношении всех заявителей, а также в части обязательства по проведению эффективного расследования в отношении всех заявителей, не был единогласен в признании нарушения статьи 2 ЕКПЧ в части обязательства по планированию и контролю за проведением операции с применением летального оружия в целях минимизации угрозы жизни, а также в части непризнания применения при указанных обстоятельствах летального оружия «абсолютно необходимым». Двумя голосами из семи был озвучен тот факт, что в ситуации, которая сложилась в ходе террористического акта в Беслане, при которой российские власти, в лице ответственных за принятие решение должностных лиц, находясь под «чудовищным эмоциональном и психологическим давлением», могли только в минимальной степени осуществлять контроль за самой ситуацией, и планирование спецоперации в этой связи было существенно затруднено. Именно поэтому вывод, который сделал Суд о том, что «операция, включавшая применение летального оружия, не была спланирована и не контролировалась таким образом, чтобы обеспечить сведение к минимуму любого риска для жизни», носит слишком «общий характер» и не учитывает объективную невозможность контроля риска.

Следует отметить, что Суд при принятии постановления оценивал доказательства, представленные заявителями (свидетельские показания) как prima facie (лат. – на первый взгляд). В то время как доказательства, представленные российскими властями, Суд оценил как неудовлетворительные и не дающие убедительного объяснения, что, по особому мнению двух судей ЕСПЧ при отсутствии объективных и подробных данных, представленных как самими заявителями, так и российскими властями.


Решение суда: Суд установил, что российские власти в нарушение ст. 2 ЕКПЧ не осуществили должного планирования и проведения спасательной операции с тем, чтобы минимизировать риск для жизни заложника. Расследование, проведенное в связи с данным инцидентом, не было признано эффективным, поскольку не привело к установлению того, обоснованным ли было применение силы. Суд подчеркнул, что невозможно утверждать, что отсутствие ответственности и координации в действиях оперативного штаба привело к трагическому исходу. 409 заявителям была присуждена компенсация на общую сумму 2,95 млн евро. Еще раз подчеркнем, что по данному делу имелись также одно совместное частично совпадающее особое мнение двух судей и одно частично несовпадающее с мнениями остальных судей особое мнение.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: с точки зрения Минюста России, главным негативным последствием принятия этого решения может стать осложнение деятельности по предотвращению террористических актов. Кроме того, вследствие значительной суммы, присужденной заявителям, могут появиться недобросовестные юристы, манипулирующие чувствами родственников жертв преступлений террористического характера и побуждающие их к выдвижению материальных претензий40. Тем не менее, решение по настоящему делу в перспективе будет исполнено.

Позитивным обстоятельством следует признать тот факт, что государство, не согласившись по существу с позицией ЕСПЧ, приняло решение о выплате заявителям присужденных сумм. Также в качестве позитивного последствия можно назвать возможный пересмотр процессуальных решений относительно правомерности действий должностных лиц МВД России. Многие заявители по настоящему делу полагали их виновными в трагической развязке событий в Беслане. С точки зрения Минюста России, эти события подлежали более тщательному и взвешенному рассмотрению, поэтому, хотя реальная возможность привлечения к уголовной ответственности кого бы то ни было из должностных лиц отсутствует (истек срок давности, установленный ст. 78 УК РФ), в свете стабильно сохраняющейся высокой террористической угрозы такое расследование сохраняет актуальность. В то же время с момента террористического акта в Беслане расследования проводились неоднократно с разной степенью тщательности и объективности. Наиболее развернутый отчет был представлен в публичном пространстве Парламентской комиссией по расследованию причин и обстоятельств совершения террористического акта в городе Беслане Республики Северная Осетия – Алания 1 – 3 сентября 2004 года под председательством заместителя Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Торшина А.П.41.

Следует отметить, что в декабре 2018-январе 2019 г. ЕСПЧ вынес более 30 решений по жалобам жителей Чеченской Республики на нарушение федеральными властями ст. 2 ЕКПЧ. В том числе, было рассмотрено 42 факта безвестного исчезновения граждан в период проведения контртеррористической операции. Большинство жалоб содержало описание стандартных ситуаций:

● пропавший родственник заявителей был остановлен военнослужащими российской армии на блокпосту или на территории населенного пункта, насильно посажен в автомобиль и увезен в неизвестном направлении;

● родственники обращались с заявлением по поводу его пропажи, но уголовное дело не возбуждалось, или же возбуждалось, но расследование было безрезультатным;

● заявители не получали никакой информации о ходе розыска их пропавших родственников.

Большинство подобных историй произошли в начале 2000-х годов, т. е. достаточно давно, чтобы предполагать, что пропавшие жители чеченских населенных пунктов живы. Во всех перечисленных делах ЕСПЧ объединял жалобы нескольких человек, признавал нарушение ст. 2 ЕКПЧ и присуждал значительные компенсации (по делу «Яндаева и другие против Российской Федерации»42 10 заявителям присуждено 1,5 млн евро, решение вынесено 04.12.2018; по делам «Тазуева и другие против Российской Федерации»43 и «Кукурхоева и другие против Российской Федерации»44 20 заявителям присужден 1,6 млн евро, решение вынесено 22.01.2019). Высокая активность, связанная с рассмотрением этой категории дел, может быть объяснена истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности (в соответствии со ст. 78 УК РФ максимальный из них составляет 15 лет) и принятием органами предварительного расследования окончательных процессуальных решений по возбужденным уголовным делам. Возникшее основание для обращения в Европейский Суд по правам человека коснулось одновременно большую группу лиц, поэтому жалобы от них оказались в распоряжении Секретариата суда в небольшом временном интервале и были объединены в нескольких производствах для более быстрого рассмотрения. Поскольку в делах этой категории спора об исполнении решения не возникает, присуждение компенсаций можно оценить положительно, поскольку заявители действительно перенесли страдания, а государство в экстремальной ситуации действительно не выполнило обязанностей по обеспечению общественной безопасности.

Военный конфликт и последующая контртеррористическая операция в Чеченской Республике имели множественные негативные последствия для гражданского населения. С учетом нестабильной обстановки и привлечения значительного количества военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов для проведения контртеррористических мероприятий, недостатков организационного и управленческого порядка, исчезновение и гибель местных жителей, к сожалению, стали объективной реальностью. В подобных прецедентах, созданных ЕСПЧ и фактически признанных государством, проявляется некоторое гуманитарное начало: родственники пропавших без вести получают компенсации и восстановление справедливости, поскольку в ходе судебных заседаний «мнимая», по мнению заявителей, причастность этих лиц к террористической деятельности не находит своего подтверждения.


Постановление от 03.10.2017 по делу «Мишина против Российской Федерации» (жалоба № 30204/08) 45


Обстоятельства дела: Заявитель жаловалась на нарушение ст. 2 ЕКПЧ в связи с непроведением властями эффективного расследования обстоятельств смерти ее сына, а также считал расследование чрезвычайно долгим.


Позиция суда: Суд признал жалобу приемлемой и учел одностороннюю декларацию представителей российских властей о частичном признании требований заявителя, а именно, нарушения статьи 2 ЕКПЧ в процессуальной части. Следует отметить, что Российская Федерация обратилась к Суду с заявлением о прекращении производства по делу в обмен на выплату компенсации заявителю и частичное признание требований о нарушении статьи 2 ЕКПЧ.

В то же время ЕСПЧ высказал свою последовательную позицию о том, что полное признание ответственности государством-ответчиком на основании положений Конвенции не может признаваться условием «то, без чего невозможно» (лат. – sine qua non), наличие которого является достаточным основанием для прекращения производства по делу без рассмотрения дела по существу (см., например, постановление ЕСПЧ по делу «Таксин Аджар (Tahsin Acar) против Турции» (жалоба №26307/95)46; постановление ЕСПЧ по делу «Йеронович (Jeronovics) против Латвии» (жалоба № 44898/10)47 и др.).

По этому делу заявитель указывала, что в 2005 г. она обнаружила своего сына мертвым; следов насильственной смерти не было, однако на теле имелись два следа от уколов, а причиной смерти стала интоксикация, вызванная введением морфина. Поскольку сын не употреблял наркотики, она настаивала на криминальном характере случившегося. Доследственная проверка заняла два дня, после чего в возбуждении уголовного дела было отказано в связи с отсутствием события преступления. Заявитель обжаловала это решение, мотивировав это тем, что смерть ее сына была вызвана преднамеренными действиями другого лица (следы уколов были на правой руке, а погибший не был левшой). Постановление было отменено, и далее в течение 4 лет выносились аналогичные решения (по результатам дополнительной проверки – об отказе в возбуждении уголовного дела, по жалобе заявителя – о его отмене, всего 11 раз). В 2011 г. было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 109 УК РФ, прекращенное в связи с истечением срока давности. При таких обстоятельствах отказ представителей российских властей от оспаривания жалобы заявителя выглядел обоснованным.

При рассмотрении настоящего дела суд произвел оценку эффективности расследования, указав, что из ст. 2 ЕКПЧ следует обязанность государства обеспечить право на жизнь путем применения уголовного законодательства, предотвращающего посягательства на человека и основанного на механизме правоприменения, призванного «пресекать нарушения и наказывать нарушителей». Иными словами, каждый случай смерти при подозрительных обстоятельствах требует тщательного расследования.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте и назначил заявителю компенсацию морального вреда в сумме 10 тыс. евро и 9 тыс. евро – компенсацию судебных расходов.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: особый интерес данный прецедент вызывает в связи с тем, что при рассмотрении дела в суде государством была сделана односторонняя декларация, в которой признавалось непроведение эффективного расследования. Такая практика достаточно редка, однако может быть оценена положительно в тех случаях, когда в ЕСПЧ исследуются события, весьма отдаленные во времени от момента рассмотрения дела. Поскольку в задачу ЕСПЧ, по его собственным выводам, не входит оценка национального законодательства и предусмотренных им процедур in abstracto (лат. – отвлеченно), и он должен установить, соблюдены ли конвенционные нормы в конкретном деле, такая стратегия представляется приемлемой.

При рассмотрении дел о нарушении ст. 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте в большинстве случаев основные аргументы заявителей имеют существенное сходство с теми, которые использовались в данном деле. Они жалуются на многократные отказы в возбуждении уголовного дела, безосновательное приостановление производства по уголовному делу, длительное непринятие мер по установлению лиц, совершивших преступления. Позиция государства, в свою очередь, основывается на допустимости как отказа в возбуждении уголовного дела, так и отмены соответствующего постановления. Однако выявленные через несколько лет нарушения закона не могут быть устранены одним лишь только возобновлением производства, надо учитывать и то обстоятельство, что за истекший период времени доказательственная информация может быть безвозвратно утрачена. Эффективность, т. е. тщательность расследования, в таких случаях обоснованно ставится ЕСПЧ под сомнение. Признанной позицией суда является то, что результативность расследования не тождественна его эффективности (иными словами, при неустановлении лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности, расследование не перестает быть эффективным, если из представленных материалов следует проведение большого объема следственных и процессуальных действий). Поэтому если интенсивно ведущееся расследование не дало положительный результат, оно может быть признано эффективным, и это существенный контраргумент представителей властей в таких ситуациях. Если же, напротив, расследование не имело наступательного характера, то вариант предложения мирового соглашения может быть признан, хотя и заведомо проигрышным, но более справедливым.

Негативным последствием постановленного решения можно назвать сохраняющуюся практику возбуждения уголовного дела по истечении длительного периода времени и относительно таких преступных действий, которые квалифицируются по уголовно-правовой норме, устанавливающей ответственность за преступление небольшой тяжести. Такая практика нарушает право потерпевшего на разумный срок судопроизводства, но при этом сохраняется в тех случаях, когда преступный характер действий быстро не установлен, а потерпевший настаивает на продолжении расследования. Среди аргументов представителей российских властей по настоящему делу была и ссылка на то, что возможности проведения расследования утрачены, поскольку с момента смерти сына заявителя и до фактического начала расследования прошло пять лет (а до момента направления в ЕСПЧ односторонней декларации – почти 11 лет).


Постановление от 17.07.2018 по делу «Мазепа и другие против Российской Федерации» (жалоба № 15086/07) 48


Обстоятельства дела: заявители – близкие родственники (мать, сестра, дети) журналистки Анны Политковской, убитой в г. Москве в 2006 г. Хотя в связи с ее убийством было возбуждено уголовное дело, по которому привлечены к уголовной ответственности и осуждены пятеро граждан, заявители обжаловали нарушение ст. 2 ЕКПЧ в части, относящейся к обеспечению безопасности журналистской деятельности и к проведению эффективного расследования. Итоговое решение по делу было постановлено только в 2014 г., ему предшествовало вынесение оправдательного приговора, отмененного впоследствии апелляционной инстанцией. Двое из пяти соучастников приговорены к пожизненному лишению свободы. Заявители не согласились с версией расследования относительно того, что организатором убийства был российский гражданин, скончавшийся в Великобритании в 2013 г.; они также выдвинули ряд претензий, связанных с принадлежностью некоторых осужденных к российским спецслужбам.


Позиция суда: Суд признал жалобу приемлемой, согласившись с тем, что лица, финансировавшие и организовавшие совершение преступления, установлены не были. Основной аргумент российских властей состоял в том, что поскольку убийство было раскрыто, а за его совершение к уголовной ответственности привлечены конкретные лица, ст. 2 ЕКПЧ не нарушена. Суд учел, что при расследовании уголовного дела было допрошено более 1500 человек, проведено несколько десятков экспертиз, а материалы дела составили свыше ста томов. Одновременно Суд обратил внимание на то, что статус жертвы преступления (потерпевшего по уголовному делу) предоставлен не каждому из заявителей, невзирая на их близкое родство с убитой журналисткой (надо отметить, это – обычная российская практика: по делу об убийстве процессуальное положение потерпевшего приобретает, как правило, один из родственников, поскольку ст. 42 УПК РФ не требует обязательного наделения этим статусом несколько человек). В то же время особо стоит отметить вывод Суда по процессуальному статусу заявителей. Российская Федерация неоднократно заявляла об утрате заявителями процессуального статуса «жертва нарушения статьи 2 Конвенции» в связи с тем, что в рамках внутреннего судебного разбирательства заявителям были присуждены компенсации в счет возмещения причиненного ущерба. В то же время Суд, вновь не принял эти доводы на том основании, что присужденные компенсации не были связаны с нарушением Конвенции, а, следовательно, не могут влиять на статус заявителей при рассмотрении жалобы Судом (см., например, постановление по делу «Герасименко и другие против России» (жалобы №№5821/10 и 65523/12, §§ 82–83) от 1 декабря 2016 года49).

Как и по ряду других дел, предметом которых было нарушение ст. 2 ЕКПЧ, суд воспроизвел в постановлении собственные стандарты эффективного расследования (адекватность, оперативность, разумность, полнота, независимость). Оценивая соблюдение этих параметров при расследовании убийства Политковской, суд указал, что профессия журналиста содержит многие риски, относящиеся к личной безопасности. Поэтому основной версией, отрабатываемой при расследовании убийства, должна стать связь с профессиональной деятельностью. При этом расследование не должно заканчиваться «идентификацией киллера», т. е. установлением личности исполнителя.

В этой связи суд подверг критике представленные российской стороной аргументы о причастности к организации убийства конкретного лица, отметив, что в течение многих лет проверка одной этой версии и отказ от выдвижения иных, связанных с профессиональной деятельностью погибшей (в том числе, с освещением локальных вооруженных конфликтов), серьезно снижают эффективность проведенного расследования. Чрезмерная продолжительность расследования (около восьми лет) также свидетельствует о его неэффективности.


Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ в процессуальном аспекте и назначил заявителям компенсацию морального вреда в сумме 20 000 евро.


Позитивные и негативные последствия принятия решения: Судом дана достаточно высокая оценка эффективности расследования, позволившего установить непосредственных организаторов и исполнителей убийства. Благодаря этому, суд пришел к выводу о том, что в материально-правовом аспекте ст. 2 ЕКПЧ российскими властями была соблюдена (иными словами, суд не стал возлагать на них ответственность в связи с самим фактом убийства журналистки, как могло бы быть в случае признания причастности к этому спецслужб50). В отношении привлечения к ответственности лица, в интересах которого было совершено это преступление («заказчика»), суд учел позицию российских властей о затрудненном взаимодействии с правоохранительными органами Великобритании и Северной Ирландии. Из этого можно сделать позитивное заключение о том, что дальнейшее расследование дела об убийстве известной журналистки будет продолжено, поскольку общие сроки давности, установленные в ст. 78 УК РФ, это позволяют. В то же время, это ставит под сомнение позицию российских властей о том, что организатором убийства был российский гражданин, скончавшийся в Великобритании в 2013 г., а также необходимость в том, чтобы придерживаться ее как единственной версией по установлению организатора преступления.

Однозначно негативно можно оценить, что правовые меры, направленные на усиление защищенности журналистов, в связи с принятием данного постановления пока не разработаны. При том, что российское законодательство о средствах массовой информации содержит большой массив обязательных требований, относящихся к профессиональной деятельности, гарантии защиты ее ведения в нем проработаны недостаточно. Ст. 144 УК РФ, устанавливающая ответственность за воспрепятствование профессиональной деятельности журналиста, обладает точечным правоприменением. На фоне того, что ежегодно значительное количество журналистов в России и других странах мира становится жертвами противоправных действий различной степени тяжести (в 2018 г., например, по данным международной организации «Репортеры без границ», 80 журналистов было убито в различных странах мира, а всего в 1990–2018 гг. – свыше 250051), эта проблема требует взвешенного решения.

19

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Финогенов и другие (Finogenov and Others) против Российской Федерации» (жалобы №№18299/03 и 27311/03): постановление Суда, Страсбург, 20 декабря2011г.[электронный ресурс].—URLhttp://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=277781#07167305085751932 (дата обращения: 11.04.2019).

20

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Тагаева и другие (Tagayeva and Others) против Российской Федерации» (жалоба №26562/07 и шесть других): постановление Суда, Страсбург, 13 апреля 2017 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=514030#037072005204726977 (дата обращения: 11.04.2019).

21

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Аслаханова и другие (Aslakhanova and Others) против Российской Федерации» (жалобы №№2944/06, 8300/07, 50184/07, 332/08, 42509/10): постановление Суда, Страсбург, 18 декабря 2012 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=319439#07790850488857781 (дата обращения: 11.04.2019).

22

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Микиева и другие (Mikiyeva and Others) против Российской Федерации» (жалобы 61536/08, 6647/09, 6659/09, 63535/10 и 15695/11): постановление Суда, Страсбург, 30 января 2014 г. [электронный ресурс]. – URL: https://zakoniros.ru/?p=19070 (дата обращения: 12.04.2019).

23

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Писари (Pisari) против Молдовы и России» (жалоба 42139/12): постановление Суда, Страсбург, 19 октября 2015 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB &n=447105#06269849319045226 (дата обращения: 12.04.2019).

24

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата Европейского Суда). Дело «Армани Да Силва (Armani Da Silva) против Соединенного Королевства» (жалоба 5878/08): постановление Суда [англ], Страсбург, 30 марта 2016 г. [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22Armani%20Da%20Silva%22],%22itemid%22:[%22001–161975%22]} (дата обращения: 12.04.2019).

25

В то же время справедливым следует отметить и тот факт, что по указанному делу в течение этого срока выносилось два оправдательных приговора Северо-Кавказским окружным военным судом с участием присяжных заседателей, имело место решение Конституционного Суда РФ, касающегося порядка рассмотрения дел с участием присяжных заседателей, а само дело имело политическую окраску и вызвало также широкий общественный резонанс. Прим. авт.

26

Конституционный Суд Российской Федерации: определение от 18 января 2005 года № 131-О «По запросу Волгоградского гарнизонного военного суда по проверке конституционности части восьмой статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [электрон. ресурс]. – URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision33115.pdf (дата обращения: 14.04.2019).

27

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата Европейского Суда). Дело «Яновец и другие (Janowiec and Оthers) против Российской Федерации» (жалобы №№55508/07 и 29529/09): постановление Суда, Страсбург, 21 октября 2013г [электронный ресурс]. – URL: https://cloud.garant.ru/#/document/70639020/paragraph/07:5 (дата обращения: 14.04.2019).

28

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата Европейского Суда). Дело «Шилих (Silih) против Словении» (жалоба № 71463/01): постановление Суда [англ], Страсбург, 9 апреля 2009г [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22Silih%20v.%20Slovenia%22],%22itemid%22:[%22001–176499%22]} (дата обращения: 12.08.2019).

29

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Абдулханов (Abdulkhanov and others)и другие против Российской Федерации» (жалоба № 22782/06): постановление Суда, Страсбург, 3 октября 2013г [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=366173&dst=100001#0509987071000874 (дата обращения: 19.05.2019).

30

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Эсмухамбетов и другие (Esmukhambetov and Others) против Российской Федерации» (жалоба №23445/03): постановление Суда, Страсбург, 29 марта 2011 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=271724#032001122916485514 (дата обращения: 19.05.2019).

31

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Ибрагим Цечоев (Ibragim Tsechoyev) против Российской Федерации» (жалоба № 18011/12): постановление Суда, Страсбург, 21 июня 2016 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=479715#014486902631406728 (дата обращения: 19.05.2019).

32

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Дудаева (Dudayeva) против Российской Федерации» (жалоба № 67437/09): постановление Суда, Страсбург, 8 декабря 2015 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=509975#04912983550583043 (дата обращения: 19.05.2019).

33

Европейский Суд по правам человека (Первая секция). Дело «Финогенов и другие (Finogenov and Others) против Российской Федерации» (жалобы №№18299/03 и 27311/03): постановление Суда, Страсбург, 20 декабря 2011 г. [электронный ресурс]. – URL http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=277781#07167305085751932 (дата обращения: 11.04.2019).

34

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Лыкова (Lykova) против Российской Федерации» (жалоба № 68736/1109): постановление Суда, Страсбург, 22 декабря 2015 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=461512#08226551982214183 (дата обращения: 19.05.2019).

35

Уголовное дело № 22–358/2018 // Архив Верховного Суда Республики Татарстан.

36

Уголовное дело № 1–53/2018 // Архив Ленинского районного суда, г. Воронеж.

37

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Герасименко и другие (Gerasimenko and Others) против Российской Федерации» (жалобы №№ 5821/10 и 65523/12): постановление Суда, Страсбург, 1 декабря 2016 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=495611#009781527849316385 (дата обращения: 29.06.2019).

38

МВД России: приказ от 2 апреля 2018 г. № 190 «О требованиях к состоянию здоровья граждан, поступающих на службу в органы внутренних дел Российской Федерации, и сотрудников органов внутренних дел Российской Федерации, перечнях дополнительных обязательных диагностических исследований, проводимых до начала медицинского освидетельствования, формах документации, необходимых для деятельности военно-врачебных комиссий, порядке проведения контрольного обследования и повторного освидетельствования и о признании утратившими силу некоторых нормативных правовых актов» [электронный ресурс]. – URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/71835384/#review (дата обращения: 29.06.2019).

39

Европейский Суд по правам человека. Дело «Тагаева и другие (Tagayeva and Others) против Российской Федерации» (жалоба № 26562/07 и шесть других): постановление Суда, Страсбург, 13 апреля 2017 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=514030#06629960129668415 (дата обращения: 02.07.2019).

40

Россия исполнит решение ЕСПЧ о выплате 3 млн евро пострадавшим в Беслане // ИА «Интерфакс» [электронный ресурс]. – URL: https://www.interfax.ru/russia/579746 (дата обращения: 08.05.2019).

41

Доклад Парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств совершения террористического акта в городе Беслане Республики Северная Осетия – Алания 1–3 сентября 2004 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.reyndar.org/~reyndar1/doklad7dec.pdf (дата обращения: 01.07.2019).

42

Европейский Суд по правам человека. Дело «Яндаева и другие (Yandayeva and Others) против России» (жалобы №5374/07 и др.): постановление Суда [англ.], Страсбург, 4 декабря 2018 года [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22Yandayeva%20and%20others%22],%22itemid%22:[%22001–187920%22]} (дата обращения: 30.04.2019).

43

Европейский Суд по правам человека. Дело «Тазуева и другие (Tazuyeva and Others) против России» (жалоба №36962/09 и др.)»: постановление Суда [англ.], Страсбург, 22 января 2019 года [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22Tazuyeva%20and%20others%22],%22itemid%22:[%22001–189407%22]} (дата обращения: 30.04.2019).

44

Европейский Суд по правам человека. Дело «Кукурхоева и другие (Kukurkhoyeva and Others) против России» (жалоба № 50556/08 и др.)»: постановление Суда [англ.], Страсбург, 21 января 2019 года [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22Kukurkhoyeva%20and%20Others%22],%22itemid%22:[%22001–189406%22]} (дата обращения: 30.04.2019).

45

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Мишина (Mishina) против Российской Федерации» (жалоба № 30204/08): постановление Суда, Страсбург, 3 октября 2017 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=562420#06130648127089324 (дата обращения: 30.06.2019).

46

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата). Дело «Так-син Аджар (Tahsin Acar) против Турции» (жалоба №26307/95): постановление Суда, Страсбург , 6 мая 2003 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=6955#08901820964302583 (дата обращения: 01.06.2019).

47

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата). Дело «Йеронович (Jeronovics) против Латвии» (жалоба 44898/10): постановление Суда, Страсбург, 5 июля 2016 года [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?rnd=9C0037B8C6C9DB4639C1716473C0CC5D&req=doc&base=ARB&n=434980&REFFIELD=134&REFDST=100067&REFDOC=562420&REFBASE=ARB&stat=refcode%3D10881%3Bindex%3D94#1n7up8c84sj (дата обращения: 01.09.2019).

48

Европейский Суд по правам человека (Большая Палата). Дело «Мазепа (Mazepa) против Российской Федерации» (жалоба №15086/07): постановление Суда [англ], Страсбург, 17 июля 2018 года [электронный ресурс]. – URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng#{%22fulltext%22:[%22CASE%20OF%20MAZEPA%20AND%20OTHERS%20v.%20RUSSIA%22],%22itemid%22:[%22001–195755%22]} (дата обращения: 01.09.2019).

49

Европейский Суд по правам человека (Третья секция). Дело «Герасименко и другие (Gerasimenko and Others) против Российской Федерации» (жалобы №№ 5821/10 и 65523/12): постановление Суда, Страсбург, 1 декабря 2016 г. [электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=495611#06950312686118989 (дата обращения: 29.06.2019).

50

Такие прецеденты в практике ЕСПЧ были, но не по жалобам против Российской Федерации. Например, действия правоохранительных органов и армии, связанные с подавлением антиправительственных выступлений в Румынии и приведшие к убийству некоторых активистов (1989 г.), получили именно такую квалификацию. В свою очередь, доводы о политической мотивации убийства журналиста были отвергнуты ЕСПЧ по основаниям, аналогичным изложенным в постановлении по делу «Мазепа и другие против Российской Федерации» (в деле «Гонгадзе против Украины» (2005 г.), в котором вдова убитого журналиста отстаивала версию о причастности к убийству спецслужб). Прим.авт.

51

Worldwide Round Up of journalists killed, detained, held hostage or missing in 2018 // Reporters without borders [электронный ресурс]. – URL: https://rsf.org/sites/default/files/worldwilde_round-up.pdf (дата обращения: 21.05.2019).

Научно-практический комментарий решений Европейского Суда по правам человека по жалобам граждан Российской Федерации

Подняться наверх