Читать книгу З.И.М.О.Р.О.Д.О.К. - Вячеслав Владимирович Камедин - Страница 3

– Всё, привал, мужики! – скомандовал старший группы.

Они вышли на опушку леса. Дальше простирались поля, заросшие густым бурьяном. Вдалеке, посреди отрытого пространства, виднелась брошенная сельхоз. техника: трактора, комбайны. В период эвакуации не то, чтобы производственные агрегаты, машины, автомобили, боялись лишнюю тряпку с собой взять из заражённой местности. И теперь постиндустриальный пейзаж навивал щемящую тоску и необъяснимое предчувствие, что эта отнюдь не радостная картинка иллюстрация к будущему всего человечества.

Трое мужчин в камуфляжной форме, которую используют в войсках специального назначения для работы при дезактивации местности, остановились. Место здесь, казалось, и создано для загородного пикника. Пять или шесть пней торчало полукругом, в центре которого, так и напрашивалось, чтобы заложили охапку хвороста для костра. Видимо, здесь кто-то в прошлом хотел разрабатывать делянку, вон даже бензопила «Партнёр» брошенная у дерева со следами её зубьев. Как новая, к стати. В зоне всё так: или быстро сгнивает, или, бог знает, сколько может лежать нетронутым ни ржавчиной, ни иными окислами. Может быть, и бензин в ней не разложился за много лет. Дёрни шнур стартера – и она заорёт, будто только из магазина. И как её не подобрали, как, впрочем, и не тронули полевую технику черные копатели, собиратели цветного лома? Может, её – просто не заметили? А тракторы, возможно, с каким-нибудь сюрпризом, на что щедра зона и который по зубам только опытному сталкеру. А эти кладоискатели ни за что и не сунутся, если не чисто. Мужчины замерли, долго оглядывались, прислушивались. За спинами у них были большие рюкзаке, даже по виду которых можно было судить, насколько тяжёлые. Каждый был набит под завязку. Из одного, на котором была привязана снайперская винтовка СВД-С, торчало несколько стволов автоматов. Владелец этой ноши был рослый детина с лицом, до поры скрытым маской респиратора, пожилого человека. Однако он не по возрасту был подтянут и статен. Следующий из группы был средних лет, плотного телосложения и на первый взгляд немного неповоротлив, что как-то не вязалось с должностью его в их отряде. Он возглавлял отряд. Правда, первое впечатление не редко обманчиво. И третий – юный парень, как и все новички, нервозный и в чём-то ведущий себя вызывающе.

– Желторотик, – скомандовал тот же грузный мужчина, – просканируй местность: фон, хим.загрязнённость, наличие аномалий. Доложить через три минуты.

– Вы опять. Какой я вам Желторотик? – огрызнулся юноша, и, видимо, уже не в первый раз.

– А как изволишь себя величать ты сам, можно поинтересоваться?

– По имени, наверное, Андрей – как-то неуверенно пожал плечами молодой человек, а потом с огоньком добавил: – ну, или хотя бы по сталкерской кличке – Волкодав.

– И кто тебе её дал?

– Сам придумал, – без тени смущения заявил тот и уточнил: – Вчера.

Респираторы не передают оттенки человеческого голоса, а смех сквозь вибрацию их клапанов слышится, как булькающие хрюканье. Над пареньком и раздалось оно, причем, сразу с двух сторон.

– Не, паря, – вмешался в разговор третий, – погоняло надобно заслужить, отпахать его, отмозолить собственной задницей. И когда серьёзные люди обзовут тебя, тогда и носить.

– Верно, Профессор, – отозвался старший группы. – Думаешь, пацан, меня на зоне сразу Бугром нарекли? Походить пришлось малость, побегать. Только когда начал возглавлять любые операции: и по зачисткам, и поисковые, – тогда и пришили мне ярлык Бугор. Так что…

– Понял-понял, – зачастил парень, вскидывая руки, будто сдаваясь, – Желторотик так Желторотик.

– Молодца! – похвалил Бугор. – А теперь неплохо было бы вспомнить о субординации. Исполнять приказ.

– Есть, – вяло ответил Желторотик.

Через несколько минут он отрапортовал:

– 333 – чисто, 444 – чисто, 666 – не наблюдается.

– Ты в каких войсках служил? – поинтересовался Бугор, отстёгивая респиратор и снимая защитный шлем.

– В инже… инженерных, – замялся Желторотик. – Ну, это… стройбат, в общем.

– Тогда понятно, – выдохнул Профессор, усаживаясь на пенёк. Лицо его было красным с бисером мелких капель пота. СИЗ он бросил себе под ноги и откинулся на кривую осину, как на спинку стула. Вид у него был измождён. – Понятно откуда ноги растут у языка. «Трёхсотый», «три тройки», «воздух», «пламя»…

– Стройбат – это ж звери, – поддержал шутку Бугор, – им даже автоматы не выдают.

– Два солдата их стройбата… – начал Профессор.

– Да-да, – согласился командир, – заменяют бульдозер.

– Да, ну вас! – делано обиделся парень, пряча в подсумок ИД-1. Затем он сбросил с плеч тяжеленный рюкзак, положил на него АКМС и принялся аккуратно рядышком складывать средства защиты, и делал это с какой-то особой щепетильностью. Физиономия его тоже была распарена, как и у остальных. – И что эту херню, – неожиданно слегка пнул он рюкзак, – они вертушками не перебросили?

– Э! Э! – изменился в лице Бугор. – Ты там полегче, оборудование не для паровоза.

– Да я ж легонько, так сказать, любя, – извиняющимся тоном промямлил Желторотик. – Я просто интересуюсь, и за какой такой им не перебросить эту электронику стрекозами. Нам ещё ведь десять ходок предстоит.

– Я не понял, пацан, – вглядываясь сверлящими глазами, протянул Профессор, – тебе чё, деньги не нужны? Тебе же не хило забашляли, причем, предоплатой. Это их дело, такая секретность. Мне лично не чешет в их тайны нос совать. Бабки дали – я обрабатываю…

– Да я ничё, я так… – вовсе сконфузился Желторотик, – для беседы, в общем.

– Для беседы есть и другие темы, – закрывая глаза, снова откинулся спиной Профессор. – Сгоноши лучше пошамать. Коль «три тройки» и «три четверки» – чисто, то можно и подкрепиться на воздухе, – опять «бросил камень» в огород парня.

На этот раз Желторотик молча проглотил издёвку и принялся доставать из свинцовых капсул сух. пайки.

– Мож, костерок? – робко предложил он, изучая лица старших, ожидая определённую реакцию. – Когда ещё представиться возможность горяченьким-то побаловаться?

– Эт можно, – одобряюще кивнул Бугор. – Можешь расценивать это как новую вводную директиву. Только бездымный.

– Будет сделано, шеф.

– Не в такси, пацан… Вот на проспекте тачку на большой палец поймаешь, там и шефкай.

«У! достали! Второй день поучают, – ворчал себе под нос Желторотик, подбирая с земли сухие ветки. Молодой человек был хорошо сложен, отличался ловкостью и большой выносливостью. Он видел своё превосходство перед пожилыми сталкерами, и его бесило, что приходится выслушивать всякие там советы и наставления. Мерился он только потому, что это участь любого новичка на зоне. Сталкеры-одиночки – такая же легенда, как и все остальные, что ходят здесь. «Тройка» минимальное количество бойцов в группе, чтобы оправиться в проклятую местность. Ни один здравомыслящий сталкер и шагу не сделает в здешнюю неизвестность. – Трепаться им больше, что ли, не о чем? Старпёры! Посмотрел бы я на них вчера, когда гнилую трясину форсировали. Если бы не я…». И так дальше, всё в том же духе.

– Не-а, пацан, – вдруг произнёс Бугор, когда добил жестяную банку с пловом. Его глаза засветились теплотой, и он смотрел на Желторотика как-то по-отечески. – из тебя выйдет толк. Через годик матёрым сталкером станешь. У тебя не кислые задатки. Только я не знаю, на кой тебе давить волков. От этих мутантов приработок не велик. Но уверен, будет у тебя козырная кличка. Не сомневаюсь. Скажи только, парень, зачем тебе это?

– Что – это? – польщённый внезапным откровением командира и чувствуя уже стыдливую неловкость за недавние нелестные мысли по отношению к этому человеку, как можно тактичным тоном спросил Желторотик.

– Ну-у, всё это… – обводя окружающий мир пластиковой ложкой, протянул Бугор.

– Топтать зень на зоне, – уточнил Профессор. Он, как оказалось, не спал, хотя и сидел всё время с закрытыми веками, скрестив руки на груди.

– Да зачем? – всё также ласково говорил нач.группы. – Молодой парень. Здоровый, сильный, красивый… ну, и всё такое. Знаешь, сынок, – уже с дрожью в голосе, в котором чувствовалось какие-то трагичные воспоминания, полу шептал взрослый мужчина, – знаешь, через годик ты ни только обретёшь себе козырную кличку, но и кучу патологий со здоровьем. Вот ты давеча, с утречка сегодня говорил: побриться бы, а то щетина спать мешает. Мы вот с Профессором и как выглядит бритва забыли. Ни волосинки на лице. (Профессор всё также с закрытыми глазами кивнул). И про женщин сны уже давно-давно не снятся. И ты через тот же годик про женщин и думать перестанешь… Жалко мне тебя, сынок, по-человечески жалко. У меня сын такой же, твоего же возраста… был, – он это сказал с такой непередаваемой тоской, что парню показалось, что начальник от своих слов сам сейчас лишится чувств.

– Деньги, – серьезным металлическим голосом выдавил из себя Желторотик. – Мне нужны очень большие деньги.

– На кой? – спросил неподвижный Профессор.

Желторотик хотел ответит, он напрягал все душевные силы, чтобы ответить, но не находил в себе решимости.

– Ну, нужны так нужны, – решил завернуть эту тему мудрый нач.группы.

Надолго нависла пауза в разговоре, за время которой каждый из троицы успел уже уйти в «себя», каждый думал о своём, у каждого были причины быть здесь. В гнойной язве на теле земли, в лепрозории для искалеченных дух, жаждущих наживы, в раковом боксе лучевых заболеваний. Каждый живущий здесь знал, из изо дня в день он гниёт, разлагается заживо. Знал, что не далёк тот день, когда щитовидная железа и вовсе откажет, или узелки на лимфатических сосудах переродятся в злокачественную опухоль, а та, в свою очередь, не бывало быстро станет убивать и убивать мучительно и необратимо. Участь каждого здесь была предрешена. Всё дело оставалось за временем. Кому-то это грозило через несколько месяцев. Кому-то через несколько лет. И всё же их, бродяг зоны, что-то удерживало здесь, что-то толкало наведываться к ней в гости. И это ни то чувство авантюризма, нет. Это что-то непонятное, можно сказать, мистическое, что не поддаётся простому логическому объяснению, что-то помимо возможности заработка «серьёзных» денег. Халявой тут и подавно не пахло – большие деньги здесь зарабатывались большим трудом.

Тягостную тишину нарушал сам Желторотик:

– Хе, смотрите-ка птица! – негромко воскликнул он удивлёно. – А говорили, что здесь нет птиц.

– Здесь не может быть птиц, – подтвердил распространенную истину Бугор.

– Да говорю же… вон, сами взгляните.

– Просто глюк, – в один голос сказали старшие товарищи, не поворачиваясь в ту сторону, на которую рукой указывал парень.

– И что, и посмотреть нельзя, что ли?

– Хм, Профессор, по натуре птах, – рассмеялся нач.группы, толкая отрешённого Профессора в бок.

Тот без интереса посмотрел на сидевшую в метрах десяти от них на нижней ветки осины птицу.

– Ну, и что? – с ленцой зевнул он. – «Правило», «исключения» и – всё такое… Короче, бывает…

– Тьфу на тебя, Профессор, не чуткий ты человек, – всё ещё смеясь, но делая это как можно тише, чтобы не спугнуть пернатого, махнул Бугор на спутника. – Наверное, случайно на зону залетел, – предположил он, – птицы вообще облетают эту территорию. Я знаю, даже на время отклоняют линию маршрута миграции, чтобы обогнуть зону. А этот чокнутый, не иначе. Кажись, снегирь…

– Нет, – отозвался Желторотик, – не снегирь. Я в школе орнитологией увлекался, так что наверняка знаю, что за глупыш.

– Ну и?.. – Бугор как-то не любил длинные вступления; если знаешь – говори, для него это было вроде правила.

– Зимородок, – сказал молодой человек и непонимающе посмотрел на двух пожилых сталкеров. Потому что они, услыхав от него безобидное название птички, оба вздрогнули; меланхоличный Профессор стал даже озираться.

С красной грудкой, с фиолетовыми поблёскивающими пёрышками, слегка нахохленный зимородок и не обращал на людей никакого внимания. С увлечённостью выклёвывал паразитов, приподняв правое крылышко. И делал это так, как человек, внезапно принявшийся расчесывать нестерпимо зудящее место. Отчего ветка под ним вздрагивала, и ему каждый раз приходилось балансировать дробью крыльев, чтобы не потерять равновесие. Впрочем, важно перешагивая на своей жердочке, иной раз бросал изумлённый взгляд, вытянув тонкую шейку, на мужчин. Мол, в чем дело, товарищи, неужели никогда не видели, как приводят в порядок свой туалет.

– Что, что-то не так? – полушёпотом поинтересовался юноша, заметив нешуточный испуг на лицах спутников.

– Да всё так, – успокоившись, выдохнул Профессор и опустился на прежнее место. – Рефлексы, мать их… Почалишься с наше… тоже дёргаться… на зоне-то… будешь, – говорил как будто бредил он, снова закрыв глаза.

– Ты чё, про Зимородка и не слыхал? – отвечал на немой вопрос, который вытянулся на физиономии юнца, обращенной к начальнику в надежде на разъяснение, Бугор. – Совсем ничё?

– Ну, что-то слышал мимоухом в «1000 рентген», мужики что-то рассказывали. Но не придал значению. Байки всякие…

– В тех байках ни на грамм дугана – в них на кило за правильное будет, – пробурчал Профессор.

– В общем, слушай, – рукой поманил нач.группы, чтобы молодой человек сел ближе, и сказал доверительным голосом, как человек собирающийся выдать компрометирующую информацию о себе. – Сталкер есть на зоне, одиночка. Скажешь, сталкеров-одиночек не бывает? Ты прав, мой мальчик, но только отчасти. Не бывает, однако, ан нет, оказывается, что бывает. И кличку носит – Зимородок.

– А кто ему такую кличку дал? – усвоив тот урок о прозвищах, которые необходимо заслуженно получить на проклятой территории, пожал плечами Желторотик.

– Так Писатель и дал…

– Какой ещё Писатель? – перебил Желторотик.

– Ты чё, парень, и Писателя не знаешь? Ну, ты… – поражённый неосведомлённостью молодого человека, развёл руками Бугор. Ему до сих пор казалось, да так оно и должно быть, что нужно сначала о зоне всё узнать, всех расспросить о ней, собрать как можно больше о ней информации, а потом уж соваться на зону. Ладно о Зимородке не знать, а не знать Писателя – остаётся только развести руками. – Писатель есть Писатель. И погоняло у него, как выражается наш друг Профессор, Писатель, и сам он всамделишный писатель. Одним словом, сталкер, но какой-то чокнутый сталкер. На зону ходит ни за хабаром, ни за заработком, как все нормальные бродяги, а за… материалом. Это он так пережитые впечатления называет, – Бугор коротко засмеялся. – Ты серию книг S.T.A.L.K.E.R. читал?

– Да! Всю! – не без бахвальства сказал Желторотик. – Почти.

– Эти книжки он и написал…

– Все? Он? Один? – недоверчиво переспросил Желторотик. – Но там же все произведения… как это? Разные авторы, короче, у всех произведений…

– Ну, и что? – пожал плечами Бугор, не видя в своих словах ни капли противоречия. – Это у него писательская фишка такая: публиковать каждое свое творение всегда под новым именем. Серия-то одна, и читатели именно серию покупают. Им в общем-то без разницы какой писатель для этой серии очередную историю про нашего брата написал.

– А как его настоящие имя-фамилия?

– А пёс его знает? Мы все его Писателем кличем. Он знаешь, того… – Бугор выразительно постучал себе по лбу.

– Далбаёб, – резко отозвался Профессор, внося в разговор конкретику.

– Ну, не скажите, друг мой, я не стал бы так безапелляционно отзываться о Писателе. Скажем лучше так, человек со странностями. По началу к нему все и относились как… вышеозначенному нашим милым Профессором. Но сейчас этот сталкер желанный боец в любой группе. Опытный трудяга, работать готов за троих. Любого из любой передряги вытащит. За раненным тобой будет, как мамка, ходить, никогда не бросит. И главное, никогда плату за свою работу не берёт. Подрядится в артель, отпашет, как бык, по полной, после работы пожмёт руки дружкам по сталкерскому счастью, и – уходит. Запечатлевать увиденное, не иначе. Чё, паря, усмехаешься? Думаешь, сколько на свете белом с пробитым скворечником людей? Вот ты усмехаешься, а вдруг и ты – всего лишь плод его писательского труда…

– То есть, как? – отпрянул Желторотик, не ожидав услышать от взрослого уважаемого им человека такую чушь.

– Ну, живёшь только на страницах его нетленных произведений, – уточнил, улыбаясь, Бугор. – Захотел, ты жив до пятнадцатой страницы, а на шестнадцатой тебя псевдопёс сожрёт. А захочет, и вовсе напишет, что ты немощный, старый, и на носу у тебя лишай.

Желторотик машинально почесал нос.

– Пурга галимая! – буркнул Профессор.

– Профессор наш что-то сегодня очень красноречив, – подмигнув, мотнул головой в сторону застывшего в медитации товарища, нач.группы. Желторотик не понял мимического намёка, но посчитал необходимым ответно улыбнуться. – Да. Мне вообще давно кажется, – продолжил он развивать занятную мысль, пришедшею в диалог как-то случайно, – давно кажется, что всё это (он указал на окружающий их ржавый лес) – кто-то придумал. Да и сам за собой замечаю, что иногда делаю не то, что мне в данный момент хочется, а то, что необходимо сделать. Как будто уже кто-то за меня решил: вот то-то и то-то будешь сегодня делать. И никакой самостоятельности в телодвижениях. А тебе, парень, иногда так не кажется?..

– А что всё-таки про… – Желторотик понизил голос, предугадывая реакцию опытных сталкеров, – про… Зимородка?

Хоть это прозвище и было сказано почти шёпотом, всё же Бугор нервно поёрзал.

– Ах да, – проговорил он, – я отвлёкся малость. Так вот. Писатель и дал ему эту кличку. Писатель тогда в баре «1000 рентген», на одной из дружеской попойке и выдвинул возражение. Что, мол, говорит, за прозвище такое Отморозок? Не годится. Пусть даже человек во сто раз хуже Чекатило, а обзывать его в нарицательном имени с точки зрения этимологии, стилистики и… бог его знает чего… он тогда много красивых слов наговорил… не гоже. Пропадет идиоматика, изюминка игры слов, которая должна обязательно присутствовать в придумывании прозвищ. Прозвище, говорит, должно наталкивать человека на целую цепочку ассоциативных послевкусий. Только намекать на тот смысл, который был вложен в сочинительство второго имени. Тогда мы всё ночь думали, как переиначить кличку сталкера-одиночки. Делать мужикам нечего, скажи, да, – сам над собой усмехнулся Бугор. – Вот Писатель и предложил остановиться на эвфоническом варианте. Ну, то есть по созвучию. Подобрать некое слово-эвфемизм к слову «отморозок»… Ну, или что-то в этом роде. Я в общем-то в этом не ахти как волоку. Эй, Профессор, что молчишь? Ты ведь у нас до Взрыва кафедрой филологии заведовал…

– Правильная маза, – изрёк Профессор и вновь ушёл в себя.

– Да-а, – протянул нач.группы, осуждающе мотая головой, но затем махнул на бывшего доктора филологических наук и продолжил рассказывать: – Ну, и стали побдирать созвучия. Не то, чтобы рифмы, а, так сказать, ассонансы к вышеупомянутому слову… Ты что так смотришь на меня, Желторотик? Думаешь, откуда я столько знаю про литературные штучки? Хе-хе. Просто у меня отец учитель литературы был, вот и нахватался маленько верхушек.

– Ничё себе, верхушек! – до сих пор Желторотик слушал не перебивая, а теперь не упустил возможности высказать незамысловатой своей репликой восхищение. Ему казалось, её вполне достаточно для этого.

– Так неоригинальная кличка Отморозок и превратилась в этимологический шедевр Зимородок.

– Да кто ж это такой? – вдумчиво проговорил Желторотик, уже поддаваясь тому чувству, что видел на лицах напарников, первый раз произнеся имя загадочного персонажа зоны отчуждения, и уже и сам стал оглядываться и прислушиваться к шорохам леса. – Кто ж такой, если даже кличка у него была такая… аж мороз по коже?..

– То-то и оно, мороз по коже. Этот человек страшнее любой аномалии в зоне, да что там аномалии, страшнее самой зоны. Да и не человек, разве может отморозок быть человеком? Нелюдь, одним словом. Кто с ним пересекался на самой зоне, не в баре, не на перекупке, не где ещё в местах для публичного общения, а на зоне, тот в живых не оставался. Он убивает всех, с кем имеет дело. А его убить никому не удаётся. Живучий, гад. И никаких моральных принципов. Даже у бандитов они есть. А у него – нет! Он один раз исследовательскую базу, как говориться, до корня вырезал. А там и женщины, и дети были. Малолетние дети. Даже годовалого возраста. Ещё он один целого батальона стоит. Помниться, всю группировку Борова перебил в один прекрасный день. А у них стволов, выражаясь современно, немерено было. А сколько было рассказов от очевидцев: мол, всё, замочили гадёныша. Клянутся, в грудь себя бьют, говорят: «вот сам убедился, даже пульс пощупал, мертвяк мертвяком». Ан нет, назавтра он в баре гранатовый сок потягивает. И как ему удаётся выживать, когда все на зоне почти его враги, уму не постижимо. Сам я-то с ним не сталкивался. Видел так, со спины пару раз. Да не дай бог и столкнуться! Лучше Мёртвую Долину в одиночку перейти, чем с ним пересечься. Помяни моё слово, сынок, – назидательно заканчивал монолог Бугор, – страшнее этого… Зимородка ничего на зоне нет! Да что там на зоне…

Бугор замолчал. Желторотик взглянул на ветку, которая ещё покачивалась, но зимородка на ней не было. Птица улетела. И после этого, как она без следа исчезла, в душе юноши возникло чувство какой-то глубокой, бездонной пустоты. И бессмыслицы. Что всё происходящее в мире, ни имеет значения. Даже то, ради чего он находится здесь. Ради чего он терпит мучения и лишения, подвергает себя смертельному риску и бросает себя в пасть обреченности навсегда и наверняка стать калекой. Но он должен был быть здесь…

Костёр изъел дровишки до углей, и пламя только робкими всполохами пыталось выбраться из ярко-красных, постепенно темнеющих головешек. Пыталось до последнего обглодать кости сухих палых ветвей. Желторотик, чтобы отвлечься от тягостных раздумий, которые ни первый месяц рвали по ночам его сны на темныё пятна забытья между тягучим ужасом перед возможным будущем и которые только днём отступали, оттесненные работой и работой, разгрёб жаровню костища посередине и водрузил туда металлическую кружку. До этого он наполнил её водой из фляги, обмотанной фольгой и упрятанной до поры в свинцовый контейнер. Высыпал в воду шесть пакетиков «три в одном», найденных всё в том же контейнере. По два на брата. Кофеин – хорошая вещь. Скоро опять предстоит марш-бросок, необходимо взбодриться. Плотно закрыл кружку крышкой-защелкой и нагрёб на неё углей. Все движения он делал вдумчиво, даже комментировал мысленно то, что он делает; это помогало забыть на время о том важном и мучительном… Бугор и Профессор тоже молчали. О Профессоре вообще трудно судить: думает ли он когда-нибудь о чём-либо постороннем, или только когда говорит. А говорит он очень редко. Лицо же его никогда ничего не выражает: ни единой эмоции. У Бугра же всё было написано на его физиономии, можно было и не спрашивать, о чем он размышляет. Ясно было, что прикидывает в уме дальнейший путь. Чему-то кивает одобрительно, а чему-то и передёргивает правым плечом, кривя губами в знак несогласия.

В зоне нет запахов, которые можно было назвать ароматом. В ней пахнет гнилью, разложением, дерьмом. И аромат кофе – был первым нормальным для человеческого обоняния запахом за несколько дней. Так было приятно вдыхать его обжигающий пар, держа у рта, вместо язвенной вони здешней природы, вместо кислого отфильтрованного абсорбирующим наполнителем респираторов воздуха. Кофе был настоящий, дорогой – ни та дрянь, что продаётся в супермаркетах, а входящий в спец.пайки для отрядом особого назначения. Да и остальная провизия, выданная им их нанимателем, была качественная – из той же серии. Можно было бы предположить, что их наниматели связаны с военным ведомством, даже с какими-то секретными подразделениями. Но, как сказал Профессор, «для бесед есть и другие темы». А впрочем, почему бы и не порассуждать, пофантазировать на тему шпионского заговора, в котором тебе отвели роль вьючной скотины? И что это, интересно, за оборудование? Сплошь запечатано в пластиковые ящики, опломбированное, со знаком «рюмка» на крышках – хрупкости; больше знаков никаких… Люди что-то монтируют, какую-то секретную лабораторию в центе зоны отчуждения. Может быть, для того проекта, о котором Желторотик слышал «мимоухом», «Мёртвая Зона», предназначенный для фатальной зачистки всей зоны от всего живого и притворяющегося мёртвым. Стереть с лица земли всех мутантов, всех восставших мертвецов, все аномальные образования и всех сталкеров в придачу. Рассуждения Желторотика, конечно, не могли быть последовательными и иметь конечную цель докопаться до какой-либо истины. Они были праздными. Единственное, какую пользу они могли принести ему, успокоить потревоженную рану в сознании…

– Шухер, мужики! – быстро и негромко произнёс Профессор, подняв ладонь к верху и смотря в одну точку куда-то в сторону.

Все трое привычным жестом вскинули автоматы, передёрнули затворы, посылая патроны в стволы, и затаились, напряженно смотря в ту сторону, куда указывал Профессор.

Как будто бы ничего не происходило. Тишина стояла такая, что Желторотику показалось, глоток слюны пересохшим от волнения горлом прозвучал непозволительно громко, и этот утробный нечаянный звук эхом даже зашевелил листву над головою. Только Профессору было известно, отчего он так насторожился. Должно быть, что-то почувствовал, догадывался молодой человек. Вероятно верно утверждают, что профессиональные сталкеры обладают каким-то сверхчутьём. Зона своим таинственным влиянием не только разрушает организм, изъедая изнутри, но и как бы в насмешку даёт порой паранормальные способности.

Говорят, повторенная шутка – уже не шутка. Но сейчас такое повторение оказалось кстати, и даже больше – слышалось жёстче и… зловеще:

– Кажется, 666, – прохрипел вполголоса Профессор.

«Внимание. Опасность наземного нападения» – отметил про себя Желторотик, расшифровав не хитрый сигнал в радиоиграх. Он хотел сказать это в слух, однако вовремя осёкся. Кусты зашевелились.

Приминая берцами прелую, подгнившую траву и раздвигая переплетённые ветви пожелтевшего кустарника, к ним вышел мужчина в армейском плаще Л-1 и шлеме «Сфера-8». Мужчина не собирался проявлять агрессию – это было видно по тому, как он спокойно, уверенно и не крадучись шагал, – и бойцы опустили стволы автоматов.

– Кто ты, мил человек? – усаживаясь на прежнее место и убирая АКМС за спину, «с глаз от греха подальше», поинтересовался Бугор. Остальные последовали его примеру. Незнакомец тоже сел.

Мужчина поднял забрало и отстегнул маску респиратора. Сразу бросилось в глаза разительное отличие в состоянии пришедшего от них самих. Их лица до сих пор хранили румянец, хотя испарена прошла. А у незнакомца лицо было сухим и бледным, болезненно белым.

– Разуй шлемофоны, фраер, к тебе люди обращаются, – не вытерпел Профессор придирчивого прямого взгляда незнакомца. Тот молчаливо рассматривал троих сталкеров. Делал это настолько тщательно, точно старался запомнить: кто во что одет, какое оружие имеет при себе, насколько выгодна поза сидящего для атаки… Он будто оценивал возможность нападения. – Что, плохо всасываем, я чё-то не в понятиях?..

– Отстань от человека, Профессор, – решил предупредить конфликт Бугор. – Он только что от обработки контролера ушел.

– С чего ты взял?

– Вишь, зрачки кровавые и бледный, как смерть. – пояснил нач.группы, – Помнишь, щелчки-то слыхали? Я быстро среагировал, велел включить генераторы помех. А этот не успел, видать. А может, и нет у него такой защиты от контролеров… Лучше дай ему поесть. Желторотик, подшустрись.

«Поделится куском хлеба с таким же, как ты» – закон для сталкера, даже Желторотик это знал. Незнакомец не стал отказываться: принял банку гречневой каши с мясом и кружку горячего кофе.

И всё же Профессору было не по себе. Желторотик никогда не видел его таким нервозным. Всегда воплощающий собой аскетическую отрешенность от мира и не пробивное спокойствие, Профессор сидел весь как на иголках. Дёргался и не мог выдержать тяжелого взгляда незнакомца, отводил глаза. Он один из троицы, наверное, заметил, что внимательнее, чем что-либо, тот разглядывает положение автоматов. При себе же у пришедшего оружия не было, или он его хорошо спрятал. Хотя автомат прячь – не прячь… а вот пистолет… вполне возможно.