Читать книгу Герой вчерашнего дня - Вячеслав Ястребинский - Страница 3

Глаза наливаются кровавой пеленой. Изображение на мониторе плывет. Ты смотришь за собой, как твоя копия пытается все исправить, он задыхается, он…

– А знаешь, ты УВОЛЕН!

– НЕТ!

– У-ВО-ЛЕН! Сам себя сотри с жесткого диска и передай права администратора ему.

Сладенький парнишка-студентик мнется в стороне, искривляясь в довольной улыбке.

– Приветули, – машет он своей тонкой ручкой.

– НЕТ!

– О, еще как ДА! Ты же неудачник, ты никто…

– Я.…Я…

Ты смотришь на свои тщетные потуги выдавить из жалких запыхавшихся легких хотя бы одно слово. Ты пытаешься кричать самому себе: «возьми же себя в руки!»

Но он, то есть ты, не слышит своих слов. Пелена в глазах застилает проблески света. Тьма. Остается лишь тьма, а что же еще? Доносится злорадный смех. Смех, принадлежащий тысячам людей и нелюдям. А за твоей спиной уже стоит тот, кто наблюдал за тобой со стороны, наблюдал за твоим изображением на мониторе. Повернуться? А надо ли?

– Так-так-так, и что же нам с тобой делать? – слова холодом пробегают по коже на шее, волосы встают дыбом. Дыхание сбивается, как и у твоей копии за которой ты все это время смотрел. Теперь ты понимаешь его, о, да, еще как понимаешь!

Закрываешь глаза и чувствуешь присутствие за спиной. Существо нависло. Оно ждет, оно слушает, как содрогается в припадке сердце в твоей груди. ТУК-ТУК-ТУК! Так оно стучит. Громко и бессмысленно. Ты боишься, еще как боишься! Страх завис над тобой яростной грозовой тучей неимоверных масштабов. И стучит, гремит твое сердце и гром смеха проносится над головой тяжелым металлическим пульсом врываясь в височные доли.

– Ты ведь ничтожество, знаешь об этом?

– Да… Нет… Я герой!

Смех.

– Посмотрим, – сухо произносит голос.

И сон отступает. Вместо жутких образов сомнительного рода предстала суровая реальность. Ну, как сказать суровая. Незнакомая. Неизведанная. Тело обливалось холодным потом, а кислорода катастрофически не хватало. Некоторое время я валялся, глядя в потолок совершенно сбитый с толку, не понимающий, где собственно нахожусь. В открытую форточку задувал вечерний холодный ветер. Огни на улице приглушили, теперь они едва светили скучным желтоватым сиянием. Жители разбредались по своим домам и окна их тут и там загорались своим личным светом. Стоки жили. Тихо, медленно, сонливо. Вечер накрыл даже столь отдаленное от солнечного света место. Часы идут везде. Тик-так, тик-так. От времени не укрыться, как бы не пытаться.

Тело онемело. На сколько меня вырубило? Час? Два? О, это странное чувство, когда лег днем на диван, прикрыл глаза лишь не секунду, а очнулся… Нигде. Кто ты? Что ты? Где ты? А тело, тело не принимает сознание. Оно отрицает твое существование. Тем не менее, взяв себя в руки я все же смог принять вертикальное положение. В голове гудело и мозги будто бы двигались там, дребезжа о стенки. Шея чесалась. В желудке звонко шумела пустота. Еще чуть-чуть и он начнет поглощать сам себя. Этого мне, разумеется, совершенно не хотелось.

Я взглянул в окно и откликнулся на зов неизвестности. Стоки манили. Улицы звали к себе. А я что? Конечно же принял их зов, поймав дух авантюризма. Хотя, скорее дух голодного желудка и желания отыскать более подходящей еды, чем (едва сдержал рвотный позыв) мидии.

Погуляв по пустому дому, позвав Рэдса, который так и не объявился, я оставил душные темные стены. Дверь хлопнула за моей спиной. Половица предательски заскрипела, спугнув тишину. Ступени, дорожка, ведущая в сторону улицы. Шаги, шаги, шаги. Дом остался за спиной, а впереди меня ждал вечерний поселок под названием Стоки, жители которого не сильно рады человеческой физиономии в поле их зрения. Что же, поглядим- посмотрим, какие события ждут меня впереди.

– Р-р-р, – загудело в нутре.

– Да заткнись ты, я и так в курсе, что тебя надо заправить. Ты мешаешь мне вести внутренний диалог!

– Ур-р-р, – с грустью и печалью отозвался желудок вновь, притихнув на какое-то время.

Вздохнув, собравшись с мыслями, я побрел вдоль по улице исчезая в черных как смоль тенях.

***

Вечер. Даже здесь он ощущается, чувствуется и резонирует в душе. По-особенному легкий, нежный и такой летний. Пусть нет над головою неба, пусть не мерцают в синеве первые звезды, пусть. Здесь он иной, другой, не похожий ни на что, но с той же ноткой прохлады после душного жаркого дня. И легкая дымка, обволакивающая силуэты прохожих и контуры домов. Она приплывает из-за далеких темных коридоров. С тех краев, где бежит волнительный Поток. Словно призраки, пришедшие из недр тьмы, туман сгущается и расходится по всему поселению. Теперь Стоки в его власти. В его магии и прохладе. Голоса приглушаются. Улицы остывают от очередного суетного прожитого дня. Покой, только покой теперь царит здесь. Огни становятся неуловимыми мотыльками, едва заметными, едва различимыми. Все размыто: звуки, образы, краски. Шаги тихо звучат, пока я бреду по отсыревшей дороге вдоль серых домов. Обычная вечерняя прогулка в легкой дымке, которая вдруг прямо на глазах стала молочным туманом. Обычная. Вот только звезды отсутствуют на небе, да и неба как такового нет вовсе. Вместо него бетон. Бетон и трубы.

Вдруг меня окликнул голос. Сперва естественно я не придал ему значения, хоть и невольно вздрогнул. Я пытался убедить себя, что это все же не меня зовут. Мой путь вел к торговым рядам, и я собирался придерживаться запланированного маршрута, но чьи-то руки коснулись меня. Я аж подпрыгнул, когда фигура выплыла из тумана и притронулась ко мне. Не от страха, а от неожиданности.

– Помоги, – проговорила фигура, – помоги.

Губы пересохли. Голосовые связки онемели. Я огляделся по сторонам, но из-за тумана больше никого не увидел. Только я и странная сутулая фигура. Она приподняла голову и на меня уставились два тусклых глаза, белые, как разросшийся средь улиц туман. Седые волосы под цвет глаз, дрожащие руки-лапки.

– Я почти ничего не вижу, годы взяли свое, но там, – она указала в сторону позади себя, – в моем доме кто-то есть… что-то. Я.…я услышала шорохи из подвала, звуки. Спустилась по ступеням, а с моими больными суставами это еще то испытание, эх-эх! А раньше… Так, о чем это я… ага! Тень. Когда включила свет, я заметила тень, расползающуюся по стенам длинными щупальцами. Огромную тень! Не знаю даже кому могла она принадлежать. Я не стала разбираться. Мне так страшно, так страшно стало. Я выбежала из дома. Так быстро, насколько еще были способны мои дряхлые косточки. Но здесь никого, только ты. Помоги старушке. – в краешках ее глаз собрались слезы. Она едва стояла на колышущихся ногах.

– Да, хорошо, – ответил я, – пойдемте, посмотрим, что там за монстр притаился.

– Ох-ох, нельзя же так пугаться в моем-то возрасте, сердце уже не то, что прежде, – продолжила она, качая головой.

Я же побрел в сторону дома, попутно озираясь. Знаем мы такое, да. Помоги, помоги, а затем тебя скручивают две гориллы из параллельного класса и выбивают все дерьмо. А та прелестная особа, на которую ты так долго заглядывался на переменах и которой собирался помочь, стоит в стороне и что-то строчит в телефоне, выдувая ртом пузыри из жвачки. Ага, знаем, проходили. Поэтому, только осторожность. Я шел медленно, осматриваясь по сторонам. В тумане было не разобрать ни чужих шагов, ни приближающихся силуэтов. Пустая вымершая улица. Старушка отстала, что-то тараторя себе под нос. А я уже открывал входную дверь, чтобы попасть внутрь дома.

Свет – первое, что встретило меня с порога. Вторым оказался запах старости, пыли и.. еды. Пирожков? Бабушки любят печь пирожки, а я же не прочь был ими полакомиться. Но времени думать о еде не было.

– Там, там подвал, – указала мне бабулька-крыса, оказавшаяся за моей спиной.

В ожидании подвоха я стал еще тщательнее прислушиваться к окружающим звукам.

«Не советую покидать дом.» -голос Рэдса зазвучал в голове. Уже поздно – мог бы я ему ответить – я покинул дом, теперь приходится выкручиваться.

Белая дверь тихонько приоткрылась. Ряд ступеней, ведущих вниз, жужжащая лампочка и никаких теней.

– Что там? – дрожащим голосом полюбопытствовала старушка.

– Не знаю, пока ничего не видно. Тишина.

– Может, он уже ушел? —надежда прозвучала в ее голосе.

– Трудно сказать. Но теней никаких не видно. – я старался заглянуть пониже, но с верхней ступеньки это было проблематично сделать.

Была вероятность, что ей все показалось. Возможно, не было никаких теней, она ведь почти ничего не видит и верить ее зрению не лучшее решение. Или все это обман и ловушка? Так-так-так…

– Вот, – она протянула мне продолговатый предмет.

– Скалка? – удивился я.

– Мало ли, – пожала она плечами, – на всякий случай.

– Хорошо. – Я схватил скалку и принялся осторожно спускаться вниз по ступеням, погружаясь в тусклый подвал старушечьего дома.

Я закрываю глаза и вижу себя в тусклом тоннеле, сжимающего металлический прут. Хруст черепной кости. Кровь. Хруст. Кровь. Яркая вспышка, странные слова. Голос, голос, голос. Шум стоит в ушах. Я открываю глаза. Все еще в полумраке, только локация изменилась. Ступени кончились. Твердое зацементированное дно. И пыль, бьющая точно в нос, кружит, кружит под светом пошатывающейся лампочки. Я не сдерживаю себя, нет, это выше моих сил. Раздается пронзительный и громкий ЧИХ!

– Ой, – доносится сверху, – что это?

– Все в порядке, – пытаюсь выразить свои мысли, но чихаю вновь, вытирая сопли об руки, а руки об штаны.

Вокруг никого. Только я и противный желтый свет от единственного источника, от которого уже болят глаза. Еще пыль. Да, пыль. И ничего. Старый хлам, забитые полки, пол. Ничего необычного. Картонные коробки, ржавый самовар. Кирпичи, выстроенные рядком вдоль стены, покрытые белыми мазками известки. Флюоресцирующий мох добрался и сюда, выглядывая из-за плеча куклы без глаз, но с яркими красными бусами на шее. Я осмотрелся, походил вокруг, насколько позволяло небольшое помещение. Никого. Ничего. Нет здесь монстров. Рука ослабила хватку. И побелевшие костяшки стали приобретать естественный оттенок. Скалку переложил в левую руку, затем вернул обратно в правую. Переступил с ноги на ногу. Еще раз удостоверился в том, что никого здесь нет. Прислушался. Тишина. Хорошо. Сердце вернулось в привычный ритм. Я вздохнул с облегчением. С чистой совестью собрался покинуть пыльный подвал, оставив хлам дальше гнить на своих местах. Я уже двинулся в сторону лестницы, уже поднял ногу на первую ступеньку, как мой взор привлекло странное движение.

Черная тень расширялась передо мной на стене, приобретая форму. Тонкие продолговатые линии двигались, становились больше, больше, больше. Я развернулся так резко, так быстро, что в голове немного повело и закружилось. Сознание отстало от тела на миг. Я сжал скалку и размахнулся. Передо мной никого. Но стоило поднять глаза повыше, как существо, ползущее в моем направлении по потолку, предстало во всей красе. Эти тонкие лапки с зазубринами, мясистое мохнатое тело с белыми прожилками-линиями, эти маленькие черные глаза, в которых отражался я. Паук сосредоточенно полз ко мне, подергивая острыми жвалами. С них стекала зеленоватая ядовитая жижа.

Никогда не любил пауков. Скорее наоборот, я их на дух не переносил. Особенно таких здоровых и явно опасных. От них я впадал в оцепенение. Становилось жутко до глубины души. Обычно мне доводилось видеть их лишь на картинках, фильмах, фотографиях. Тогда они не пугали. Однажды смотрел, как тарантул «играется» с мышью в зоомагазине —неприятное зрелище. Жутко было, когда однажды в детстве паук полз по моему плечу, а я.…Ладно, не будем о грустном. Надо бы взять себя в руки. Взять, развернуть свое тело и бежать как можно дальше из этого проклятого дома. Сбегать за спичками и сжечь, сжечь все. Тем временем паук неутомимо подползал все ближе, ближе, ближе… и…

…и я даже сам не ожидал от себя подобной реакции: размахнулся деревянной скалкой и ударил что есть сил в богомерзкое существо. Судя по всему, паук удивился не меньше, чем я. Он свалился с потолка и стал извиваться в предсмертных судорогах на полу. Теперь он не казался таким жутким и опасным. Даже не был таким большим, как виделось в начале. Скорее он оказался совсем мелким. Обычное заурядное существо. Паук-паучок. Я наступил на него, тем самым прервав его конвульсии. Размазал по полу его останки.

– Ну что там? – спросила старушка.

– Все кончено, -ответил я, – все уже позади.

Я обтер подошву ботинка о край ступеньки и вышел из подвала победителем.

– О, какой ужас! – воскликнула старушка, когда я ей поведал о страшном зле, что поселилось в ее подвале. – Чем я могу отблагодарить за столь самоотверженный поступок, юноша? – но услышав китов, устроивших брачные игры в океане моего желудка, вопрос отпал сам собой.

И вот сижу, значит, гляжу в потолок, слушаю истории, которыми меня обильно снабжает старушка и уплетаю за обе щеки пирожки. Я совру если скажу, что это не самые вкусные, самые мягкие, самые теплые пирожки из всех, которые довелось мне попробовать за жизнь! Черт меня подери, да это же просто божественно! И я не вру. Вы ведь знаете, что я не любитель лживых слов. Конечно же знаете. Вы уже в курсе. Так вот, я просто не мог заставить себя остановиться. Я чувствовал, как пища наполняет меня силами. И желудок был мне крайне признателен, хоть и отдавал довольно странными болезненными позывами. Пока я не начал есть, я и не подозревал НАСКОЛЬКО был голодным. Ух! Сильно – это мягко сказано. Будто я не питался целый месяц, да что уж там, целый год! А то и всю вечность. Бабушка крыса довольно улыбалась, видя, что ее труды так восторженно оценивают.

– Ошень вкусно, – пытался я произнести слова с набитым ртом, – прям ошень-ошень!

– Кушай, – радостно улыбалась бабуля-крыса.

– Это просто бошественно!

На плите закипал чайник.

– А с чем они – пирожки? – вдруг решил спросить я, – Надеюсь, не с мидиями? – от одной только мысли о мидиях и жиже Потока меня передернуло, даже несмотря на то, какие же все-таки вкусные были пирожки.

– Нет, что ты! Какие тут мидии. Это роскошь для всех нас с тех пор, как эти нехорошие люди перекрыли нам доступ к ферме. Теперь опасно туда ходить, да-да. А это… чуть зелени, выращенной на грядке, чуть пережаренного лучка и фарш из тараканчиков.

– Тараканчиков? – переспросил я, чуть не подавившись откушенным куском.

– Да, – ответила старушка, – именно так.

Ладно, пусть тараканчики. Я не стал принимать сказанные слова близко и размышлять о том, какие это такие тараканчики. Просто с удовольствием доел пирожок.

– А что, – продолжила она, – тебе никогда прежде не доводилось пробовать их мясо? Мы ведь тут все ими питаемся, разводим. А что еще делать? Ты ведь не местный? Да? Я же тут всех знаю. Глаза не те, никак не могу понять, как ты выглядишь. Откуда ты? -она максимально прищурилась. Ее лицо стало напоминать мохнатый изюм.

– Я.… -не успел закончить фразу, как случилось несколько последовательных событий.

Чайник закипел, засвистел, исторгая из себя клубы пара.

И что здесь началось! Аж жарко стало!

Я ведь уже упоминал, что старушка кормила меня не только пирожками, но и историями? Да, и вы, естественно, это помните. Это ведь было совсем недавно. Так вот, историями. Историями из жизни. Большую часть слушал вполуха. Но кое-что я все же узнал.

Она поведала мне о своей семье. Кто-то отправился покорять Внешние земли, у кого-то своя семья тут же в Стоках, но им некогда общаться и навещать старушку. И некого даже позвать, чтобы помог в трудную минуту. Как сегодня вот, например. А ведь случись что, даже и не вспомнят. Охала и грустила старушка. С сыном, говорит, живет. Не одна. Но толку от него по большей части никакого. Где он? А, как всегда сидит теперь в таверне, надирается до бессознательного состояния. Или уже лежит где-нибудь в канаве весь обоссаный. Не сын, а сплошное разочарование! А если еще и кулаками решит помахать, то тут уж мама не горюй! Его уже не раз собирались вышвырнуть за пределы поселения. Пусть идет, куда глядят глаза. Но только пропадет ведь лоб здоровый. Силы много – ума мало. Вот и приходится обивать пороги мэра и просить за него. Ведь не всегда он был таким, не всегда. Раньше он работал на ферме. Но как пришли эти, так никому больше не дозволено появляться в тех краях. Единственное на чем жило наше поселение… и того лишили, гады. А наши… да, пытались отбить, пытались сопротивляться. Но больше не вернулись. Здесь теперь новые порядки – рот закрой и довольствуйся тем, что имеешь. Ничем. Вот и запил сынуля. Он и раньше прикладывался, но в то время у него был стимул к жизни, была работа. А теперь… Чертовы людишки!

Ее старые глаза видели тень в подвале. Видели странную крысу перед собой, но вполне воспитанную и выручившую ее в трудную минуту. Пусть не местную. Пусть лысую. Хворую, наверное. Но никак не человека.

Так вот.

Закипел чайник.

– МАМА?! – вдруг раздалось из-за спины. Я аж подпрыгнул на стуле и чуть не перевернулся с него. – Ты кого домой притащи-и-и-ила?! —дверь громко хлопнула.

На пороге стоял здоровенный такой крыс, едва не задевая головой потолок. Я был не маленьким, но по сравнению с ним казался коротышкой. Он пронзал меня своими темно-коричневыми глазами под цвет его бурой шерсти c проблесками седины. Его кулаки сжались в гневе. Изо рта текли слюни.

– А? – только и успела произнести опешившая старушка.

– Ты домой ЧЕЛОВЕКА впустила!

– Как человека? Как… что…

Несмотря на его габариты и покачивающееся поддатое тело, резвости ему было не занимать. Однако, в нужный момент я успел среагировать. Он метнулся в мою сторону со скоростью пронзительной молнии. Так ведь и я был не лыком шит. Отпрыгнул со стула назад, перелетев через спинку, обитую мягкой бардовой тканью. Верзила со всей мощи врезался в дубовый столик, отбросив его со своего пути, словно картонку. По разным углам полетело и то, что было на нем. В глазах крысочеловека я отражался маленьким робким мышонком, зажатым в угол. Слюни из его пасти вместе с запахом дешевого алкоголя долетели до меня. Я вытер рукавом лицо и попытался оббежать его стороной, чтобы вырваться на улицу через дверь. Но не тут-то было! О, конечно же не могло быть все настолько просто. Нет-нет-нет. Мой порыв нахлынувшей резвости оборвался в зачаточном состоянии. Его величество правая лапища схватила меня за шкирку, точно маленького котенка, и зашвырнула в сторону. Да, я отлетел и двинулся всем телом о стену, а затем повалился на пол, пытаясь схватить ртом горсточку кислорода. Нет, мне не было больно. Мне было ОЧЕНЬ больно. Перехватило дыхание. Я чувствовал, как краснею, а затем синею. Но понимал, что сейчас не лучшее время разлеживаться и страдать. Громила уже направился в мою сторону. Старушка же причитала о том, какая же она вся такая нехорошая по своей старческой глупости и слепоте впустила домой ПАРАЗИТА, а еще и кормила его, поила. Вот так-так! Замечательно, ничего не скажешь! Спасибо вашему дому, я пойду к другому. А, нет, показалось. Лапища настигли меня и тут, когда я уже наполовину дополз до двери, и приподняли меня на ноги, собираясь нанести сокрушительный удар, который бы выбил всю дурь из меня. Хотя, скорее не дурь, а недавние пирожки. М, пирожки-и-и!

У вас когда-нибудь было такое, что летишь себе сквозь пустоту, никого не трогаешь и пытаешься смириться с неминуемым концом, как вдруг в следующий миг ты стоишь в доме крысолюдей, которые хотят тебя линчевать? Нет? Странно. Правда, у меня такого тоже никогда не происходило в жизни до недавних пор. Видите, все бывает в первый раз. Никогда не знаешь куда заведет тебя тропа безмерно неопределенной насыщенной жизни.

Да, так бывает.

Однако, мы отошли от темы. Жаль только, что бурый крыс не отошел. Не отпустил меня, не извинился, не поправил мою помятую курточку. Нет. Он вмазал мне, что есть сил. И тут исполнилась моя недавняя мечта. Я покинул стены старушечьего дома. Да, я сделал это! Не так, как хотелось бы, но все же. Ноги оторвались от земли, но им не привыкать. Болезное тело пронеслось над крыльцом, предварительно выбив дверь головой. Искры, искры, яркая и насыщенная боль. Чудесное завершение чудесного дня. А ведь предупреждал меня Рэдс.

На улице оказалось свежо. Очень даже свежо, когда мое тело вылетело из дома в неконтролируемом полете. Но полет не может быть вечным, мы это с вами знаем. Меня не ждало мягкое объятие Потока. Вместо него в этот раз меня с не меньшей любезностью встретил твердый дорожный грунт.

Руки в кровь, голова разбита. Мне оставалось лишь надеяться, что в теле нет переломов и серьезных повреждений. Звезды все же были видны в тумане. Даже без чистого темного неба. Они собрались в созвездия прямо передо мной в моих собственных уставших глазах, кружась вокруг. Бугай вышел из дома. Я видел его приближающуюся тушу. Шум стоял в ушах такой, что заглушал бабкины крики. Случайные прохожие останавливались и наблюдали за происходящим с неподдельным интересом. Где и когда бы это они увидели, как местный житель надирает ЧЕЛОВЕКУ задницу. Никогда. Вокруг трусы и ссыкуны. Вот где этот здоровяк был, когда его друзей и товарищей убивали и отбирали ферму? Где? Тишина. В ответ всегда многозначительная тишина, стоит задать неприятные вопросы.

На этом можно было бы и закончить повествование. Стоит добраться ему до меня, как сюжетная линия человека-героя тут же оборвется. Но в жизни ведь не все так просто?

Нас отделяют считанные метры. Считанные секунды. Как и бывает, время заметно начинает притормаживать. Его шаги уже рядом. Ему стоит только лапу протянуть, да сдавить мою голову покрепче, выпустив из ушей извилины. Я слышу его дыхание, я чувствую его мерзкий зловонный спиртовой аромат. Я готов, да, я готов. Хотя…

…давайте я расскажу вам историю о человеке, который смог?

Жил да был на белом свете один человек, которого никто не замечал и не воспринимал всерьез. Волочил он свое привычное ничем не примечательное существование, пока однажды не оказался в стране сточных труб. То было падение, и, казалось, падать уже дальше некуда, однако, в конце тоннеля его ожидало то еще дерьмо. И вроде после блужданий он даже стал героем на какое-то время, когда спас жизнь крысочеловеку. Но, счастливого конца не последовало. Он не обрел дома, не обрел покоя. В том поселении, которое они звали Стоки – он сам стал крысой. Паразитом. Его хотели прихлопнуть, оставив лишь кровавое месиво. Но они не знали, что у маленького человека еще есть козырь в рукаве. Точнее в кармане. И когда местный герой-алкоголик попер на него, точно самосвал, человеку ничего не оставалось, кроме как выхватить ножик, который он одолжил у Хакки, и вонзить его в кончик хвоста бурого крысошкафа. Настал час сражений.

– Ха! И кто теперь смеется?

Туша взывала от боли и неожиданности. Даже алкогольные реки в его венах не заглушили ту боль, что пронзила все его тело. Он пошатнулся. Я успел поймать момент и всадить ему лезвие по самую рукоять еще раз. На этот раз в ногу. В ступню, в голень, в ляжку. Да, наделал в нем не мало дырочек. Кровь обагрила металл и шерсть. Затем, собравшись с силами, я пнул тело что есть мочи. Здоровяк не удержался и полетел к земле. Чем больше шкаф, тем громче звук, как говорится.

– Теперь твоя очередь страдать и нюхать грунт. – глаза застилала багровая пелена гнева и злобы. Я сжимал нож, стиснув зубы.

– Ну, кто следующий? А? А?

Старуха верещала, подбежав к своему ненаглядному сыночку, который, как девка заныл, обхватив лапищами свою израненную конечность. Мог бы я подумать, что, выйдя из дома я окажусь в столь странной ситуации? Нет, конечно же нет.

Крысы столпились вокруг, охали, с презрением глядели в мою сторону. Для них я просто зверь. Бешенное животное, которое необходимо усыпить. Они стекались со всех улиц, собираясь на крики. Кто-то кинул камень. Следом полетел еще один. Попали по спине, по заднице. Я старался укрыть голову руками. Она и так болела, как, в прочем, все тело. Крысы кричали, обступая полукругом меня. Ненависть в их глазах напоминала кислоту – проедала меня до самых костей, сжигая ранимую плоть.

– Зверь-зверь-зверь! – слышал я обидные слова в своей адрес.

– Человек-человек-человек! – харкалась толпа.

Мне ничего не оставалось, кроме как развернуться и побежать. Крыса, всего лишь крыса, удирающая от стаи кошек, вот кто я есть. Я пытался уйти от преследования, скрыться в тумане. Им не хватало разве что факелов и вил для пущего эффекта гонителей. Толпа не отставала.

Нож не бросил. Не убрал обратно в карман. Пусть только догонят, ага. Пусть. Я сжимал его в своей руке и бежал, бежал, что есть сил. Но силы подходили к концу. Их вовсе не осталось. Я хотел найти Рэдса, хотел вернуться в его дом, но заплутал в незнакомых переулках и в белизне непроглядного тумана. Выскочил на свет. Впереди размытым ореолом синевы светил луч прожектора. Выход. Я был близок, чтобы покинуть этот балаган, которым заправляли безумцы. Не имел не малейшего желания остаться. Пустая площадь. Шум фонтана, вырывающегося под мощным напором из недр туалета. Голоса доносятся сзади. Так близко, совсем рядом.

– Где он?

– Поймать-поймать!

– Не дайте ему уйти!

– Смерть человеку!

– Монстр, чудовище, ЧЕЛОВЕК!

– Я вижу его, вижу.

– Взять, схватить, связать, закидать камнями до смерти.

– Ха-ха-ха!

Я хромал, пытаясь вырваться из западни. Свет прожектора был предательски далек. На самом деле до него оставались считанные метры, но по ощущениям он располагался на другой планете. Я уже не мог бежать, только ковылять. Легкие горели. Кто успел в них залить раскаленного свинца? Гонители добрались до площади. Гром их бега заглушал поток фонтанной воды. Секунды отделяли меня от спасения. Почему все всегда так не просто? Снова время, снова замирает, снова я слышу звук своего вырывающегося из груди сердца. Снова и опять. Много переживаний за последнее время. Вот вырвусь, залягу на дно. Стану призраком зловонных катакомб. Может, полюблю мидии. Буду ловить их, буду варить в котелке на медленном огне. Так, стоп, а где я достану котелок? Ладно, разберусь. Обо мне будут ходить легенды. Дети станут рассказывать друг другу истории-страшилки о призраке, который притаился в темноте дальних обвалившихся тоннелей. И стоит заплутать путнику, расслабиться, как тень, которая некогда была обычном заурядным человеком, который на миг однажды ощутил, какого быть героем, окажется позади. И тогда… Тогда будет тогда. А пока что я был так близок и так далек от спасения. Свет!

Обманчивый свет, сокрытый за забором. Ворота перекрыты. Сверху колючая проволока. Мне не удастся перелезть через нее, у меня не выйдет. Я пытаюсь отдышаться, прижавшись к холоду заграждения. Затем в тщетных попытках стараюсь сдвинуть ворота. Приоткрыть их, хотя бы чуть-чуть, чтобы я мог просочиться сквозь щель. Но не судьба. Я уже готов опустить руки, как приходит понимание – сторожевая вышка.

Поднимаюсь по ступеням. Свет бьет в тоннель передо мной, развеивая и туман, и тьму. Я могу перелезть, могу спрыгнуть и скрыться. Да, все в моих руках. Ищите меня потом, удачи, ага. Хватаюсь за занозистое дерево, перекидываю ноги. Но что-то не дает мне перебросить свою болезную тушку на ту сторону. Что-то хватает меня и тащит обратно. Я с хрипом выпускаю воздух из легких, стараясь вырваться. Еще цепляюсь за балку, но руки не удерживаются за нее, соскальзывают.

– Нет! – Кричу я. – НЕТ!

– Я ведь предупреждал, что буду следить за тобой? Мне и одного глаза достаточно. Только дай повод, говорил я. Только дай повод.

Надо мной вырос седой крыс с одним единственным глазом. На месте второго красовался длинный ужасный шрам.

– Предупреждал?

– Да, – отвечаю я.

– Тогда, – пожал он плечами, – не серчай.

Тяжелая лапа, сжатая в кулак, приземлилась мне на голову. Все моментально перекрасилось в черный цвет. Тьма поглотила меня, но перед тем, как окончательно утонуть в бессознательной яме, меня ослепила ярчайшая вспышка. Я ведь уже видел подобную. Что, что там написано? Буквы пронеслись перед глазами, и я почувствовал покой и некое облегчение.