Читать книгу Силонебие - Vysheslav Filevsky - Страница 4

Москва, Кремль. «Занесло, бл. дь. Осиное гнездо». Стою, как Винни-Пух, в середине дупла. А они жужжат, жужжат. Про то, что тучка, не пою. Они знают, кто я. Одёжу покупать ради ос не стал. В чём есть.

Отец-покойник приучил одеваться скромно, но прилично. Подтянутым быть. У меня есть пиджак, двое брюк и много галстуков. После отца не стал выбрасывать. Плáчу, когда вижу в шкафу. Я отца очень люблю. Умер – это для кого-то ещё. Я не тупой. Ботиночки литовские, тоже отца. Советские, в смысле. Тридцать лет уж, как республики той нет, а ботиночки целые. Хорошо захватчики работали. Буржуи не годятся в подмётки. На подмётки – тем более. Хозяйство у них другое. Чтоб всё скорее развалилось и новое покупалось. Это капитализм – Накопительство, по-русски… Правда, в Бразилии ботинки приходится одевать редко: сандалии, тапочки… Да, я в Бразилии ношу тапочки. Русский потому что. Хотя и без русской души. – Ангел я. Розанжела, Круглый и Мордатый знают об этом. Вижу.

Русская душа мешает быть ангелом. Вы можете себе представить ангела с русской душой? Ха-ха! Я – нет… Попá? Вы серьёзно? – Он же врун или сумасшедший. Ангел – скромный, смиренный и правдивый. Скромный, смиренный и правдивый поп… Анекдот, да. Ха-ха-ха-ха. Патриарх? Этот миллиардер? – Лежу на ковре. Смеюсь и дрыгаю руками и ногами, как большой и неуклюжий жук. Ко мне подбежали и поставили на ноги. Извиняюсь. Тот ещё ангел.

Повели в Зал заседаний. Пятым усадили. Там прямоугольный стол. В меньших краях по девять стульев. В бóльших – кажется, по пятнадцати. Посреди прямоугольника тумба с цветами. Всё белое, и пол неприятно блестит.

Лампочек-то, лампочек!.. Четыре огромных люстры да шестнадцать помельче… Помню, в начале девяностых в деревне жил. С картошки на воду. Была всего одна лампочка. Десять рублей в месяц набегало. А эта ж сволота сколько жжёт, а? – Подумать страшно. Одну бы киловаттную над тумбой, пониже только. Да каждому местный светильник. Было б довольно. Вы ж ненавидите советскую власть. Она была плюс электрификация. Значит, у вас должен быть минус. Жирным бы вас минусом по бóшкам. Разговор-то об чём?..

Все стулья заняты. Мужики в чёрном. Одна баба в красном. Коммунистка, наверное. Ещё две других. Одна молодая. Подсадили, видать. Круглый мужик, что ко мне в Бразилию приезжал – напротив. – Главный. Он встал и прочистил глотку. Осы стихли.

– Отечество в опасности, – начал Круглый. – Народ страдает… —

Я понимал, ему насрать на народ. Но, видать, за жопу сильно прихватило. Яйца самые прищемило, коли меня с другой стороны Земли прилетели сюда… Народ, видишь ли, у него страдает. —

Сложилась революционная си… —

Я поднял руку. —

– Уважаемый, коли уж привезли меня да делали вид, что челом били, то давайте по-русски. —

Он заткнулся и вылупился. Прочие тоже лупатыми стали. —

– Взрывное обстояние, – поправил я Круглого.

– Именно, – согласился он. – Мы править не можем. Бросить нажитое жалко. А народ? Жить им уже невмоготу. Хуже бешеных собак стали. Ограбят да спустят. Толку не будет. Все знают. Только побезобразничать да душу отвести.

– Верно, – согласился я. – Нашему человеку главное справедливость. А справедливо – отнять и разделить. —

Собравшиеся загудели и громко заёрзали. —

– Не поняли. Был царь – убили: плохой. Был Ленин, делил – обосрали…

Женщины зашипели. —

Ничего, – продолжал я. – Черномырдина терпели – и меня переживёте. Потому как в России главное – Мать Земля сырая. И правда поэтому тут матерная. Грубая, жёсткая, то есть. Иначе ни вы, ни народ не поймёте. Вам говно в нос – как нашатырь для потерявшего сознание. —

Бабы затихли. А прочие глядели на меня изучающе, насторожённо, но с интересом. —

Ильича так обгадили, – лепил я своё, – что уж не отмыть память о нём во веки веков, я думаю. Да будет так.

– Не без этого, – покачав головой, согласился Круглый.

– Диктатура была – не понравилось. Перестроились. Свобода жулья – тоже плохо. Что остаётся? —

Собравшиеся безмолвствовали. —

Россия для русских? – Ерунда. Русские – умирающий народ. —

Общее негодование. —

Бля-я-я.ь! – заорал я. Призвали – слушайте: правду говорю. Имею право: я – русский, поняли?! – И повёл головой вокруг, пытаясь определить, сколько тут русских.