Читать книгу Пятая стихия - Vysheslav Filevsky - Страница 4

Сердечный огонь – высочайшая цель.

То чудо, с которым ничто не сравнится —

Сердцем возжегшись, в огонь превратиться,

Вырвавшись из хладнодушья цепей,

Тем сáмым ответив всем вызовам мира,

Познав то, что в школе нельзя изучить:

Искусство блаженно, по-ангельски жить,

Рай сотворив осязаемо, зримо.

…Я в заключении людям в угоду.

Но сердце, как плоть, невозможно связать.

Огонь рвётся ввысь, несмотря на невзгоды.

Короновирусу дух не унять.

В сени квартирной я церковь устроил.

Трёх храмовых духов** призвал в кабинет

Они помогают искриться любовно

Сердцу, вступившему с Вышним в завет.

Любовью гореть – нет превыспренней цели:

Мне мелко летать, воскрешать и целить:

В том суета. Но стремлюсь так любить

Чтоб в мире безлюбие нáпрочь истлело.

Каждая пядь в моём храме родная.

Церковь закрыли – телес отрешась,

В духе сквозь стены её проникаю,

С властью безлюбья блаженно мирясь.

Вирус ест лёгкие – это лишь с виду.

Прежде он сердце духовное съест.

В пламени сердца от Кривды защита,

Тихая слава предвечных Небес.

Сердце духовное с духом церковным,

Слившись, взыграли, наполнили храм.

Мне Иисус дарит сердце любовно.

Вижу се чудо сквозь слезный туман.

Сердце его мне втекает сквозь кожу

И наполняет духовный сосуд.

Чувствую счастье, опричь ничесоже.

Пламя домой сквозь препоны несу.

Вот оно, в красном углу* кабинета,

Не понимает смысл мёртвых икон.

Храм мой домашний им одушевлён —

Неотвратимо грядущим рассветом.

Нам неведом Закон Воздаянья.

Будет то, что случиться должно.

Не помогут молитвы, молебны, камланья,

А тем более фарс показной:

Силы нет у безлюбой молитвы.

Тщетно, полня мольбой Мерседес,

Мчать по МКАДу*. Всевышняя воля излита.

Тут уместен любовный огонь, а ни крест,

Ни икона – само умиленье.

Хладнодушных она не спасёт —

Кто стяжанье противопоставил моленью.

Тем бесплоден столицы облёт

Двух отцов. Тут потребно горенье

В беззаветной любви ко Творцу

Всех сердец – всех насельников без исключенья.

Души любят, молитвы не чтут;

Лишь лучатся, спасенья не просят,

Бескорыстные пред Божеством.

Благо честно ответить за жизнь, не голóся,

Не прося сотворить над судьбой произвол.

Причина счастья моего на Небесах:

Дух, что нисходит, в сердце пламя разжигая.

Я поделиться радостью готов, Земля.

Но ты бытийствуешь, меня не замечая,

Кривясь в неýдовлетворéнии страстей,

Страшась кончины иль лишения достатка…

Мне мир смешон: любовь к Творцу – вот это сладко!

Моё блаженство тáм, средь неземных полей.

Я не довольствуюсь, как все, судьбою бренной.

Ликую, смерть: мне не страшна твоя коса.

Над теменем разверсто счастье – Небеса.

И льётся Дух. Я пью его душой нетленной,

Я жгу его, Источника в огне касаясь…

Какая смерть, о чём вы? Жизнь моя в огне.

Возьми, смерть, куклу тела. Небом упиваюсь.

Любовью к Божеству я одухотворен.

Ничтожна жизнь телесная – на удивленье.

Не глупо ли, цепляясь за неё, дрожать?

По мне возвышенней предвечный Дух стяжать,

И предвкушать с предвечным* воссоединенье.

В огне любовном несущественно земное.

Жизнь – пóлымя, отсутствие пыланья – смерть.

Убого всё, что не пронизано любовью.

Горю. Пребуду символом любви и впредь.

Страх смерти от короновируса презренен.

Смеюсь над страхами безлюбия, любя.

Никто не понимает, что огонь нетленен.

Но всходит над холодной суетой заря.

Бессмысленное продолженья недостойно —

Убогое в делах, стремленьях и мечтах.

Любовью освящённый, царственно спокоен.

Огонь любовный – жизнь, ему неведом страх.

Любовная заря – вот жизни содержанье,

Вот проявленье корня Древа бытия.

Ничтожен в своём страхе смерти мир стяжанья.

Ни Патриарх, ни Папа не спасут его, крестя.

К любовной жизни Землю Небеса готовят.

Цена лжи и стяжанья ноль в базарный день.

Животворящий меч, Всевышнее, воздень —

Рази иль жги холодные сердца любовью!

Спасибо, Жезус, что в душе тихо вспыхнул,

Возник на сердечный мой зов.

Любовный призыв, нет священней молитвы

И чувства сильней, чем любовь*.

Пусть церкви замкнули безлюбые рясы,

Огонь от огня не сокрыть.

Течёт без обманщиков Праздников праздник,

Дерзнувших Любовь* оскорбить,

Сквозь улиц безлюдье, сквозь храмов запоры,

Уняв оскорбления боль.

Беда, коль на церкви замок, но не горе.

А горе – коль чахнет любовь

И в церковь кощунно идут лицемеры,

Над Небом невольно глумясь…

Любовью горя, хладнодушным не верю,

В признанье любовном молясь.

И ты не замедлил, Жезус, вспыхнул нежно,

Любовью жилище залил,

Коснулся души. Я твой огнь пригубил,

Прикрывши молитвенно вежды.

В духовном поцелуе, в огненном объятье,

Огромною духовною свечой

Горим – я и Жезус – полыменные братья.

Нам горести земные нипочём:

Тот страх, та паника, что миром завладели,

Та тьма, решившая огонь задуть.

Сияем трепетно, восторженно и смело…

Спасибо, что благословил мой путь,

Жезус, явившись по настойчивым призывам.

Закон не властен счастью воспретить.

Мы в плоскости иной, в ней царь Земли бессилен,

В ней вóльны Вседержителя любить.

Горим. Ничто благоговенью не мешает,

Никто о Воскресении не лжёт.

Наш праздничный огонь мир дольный не смущает,

И нáс пустой обычай не влечёт.

Не он, но пламень сокровенный и любовный —

Такой, как наш – планету озарит

И обозначит путь, что ныне скрыт

Холодной мглой сердец мирскою и церковной.

Ангел безумен – он Правдой пропитан.

Он соткан из истины, и сквозь неё

Во лжи процветающий дольный мир видит:

Мир ложью, как молью, насквозь изъязвлён,

Аж лёгкие мира от кривды дырявы.

Короной увенчана Кривды глава.

Но смерть для людей предпочтительней Правды,

Ведь Ложь, правя миром, святá и права.

Чем ложь излечить? – Только смертью, наверно.

Но люди лгут даже на смертном одре,

Ведь Ложь – бог Земли; он могуч и бессмертен.

Для мира Ложь – несокрушимая твердь.

И с нею небесные ангелы бьются.

У них тó, что в силах противостоять —

Любовь… Над Любовью земляне смеются:

Им, сущим в стяжанье, Любовь не понять —

Безумного ангела, смысла сраженья.

Ведь Ложь – сердце мира, её ль сокрушить?

Но борется ангел с духовным растленьем.

Он против землян, не желающих жить.

Он бьётся, он знает, как к Правде понудить

Людей, что, от лжи задыхаясь, хрипят…

Скрежещут мечи. Искры на земь летят —

Посланцы Любви обезумевшим людям.

Здоровье и счастье в тебе, моя церковь.

Мой дух лишь песчинка твоей полноты.

Войду – щемит сердце и счастье так терпко!

Ты полнишь стихами своими усты,

О, Дýше* Святый, кто меня насыщает

Во храме Лузии. Я в нём сам не свой.

Там, бренное тело покинув, летаю

В раю наяву, возвращаясь домой.

Небесная Родина, что с ней сравнится? —

Покой, торжество Справедливости, мир…

Телесная жизнь бытием только мнится.

А в церкви я распространён во всю ширь

Вселенной и даже за край мирозданья.

Един с сущим, Вышним, с бесплотной средой…

Закрытая церковь была наказаньем? —

Я жил, как бедняк, изнурённый нуждой,

Что ходит потерянный с дланью простёртой.

Но нет утешенья: скупы богачи…

О, храм, нищету мою Духом лечи,

Чтоб быть в испытаньях молитвенно-твёрдым.