Читать книгу Свободная любовь - Якоб Вассерман - Страница 3

1

Фрейлейн Фукс дружески кивнула Анзельму и подошла к Гизе и Зюссенгуту. Она извинилась перед молодой девушкой за то, что сегодня не сможет писать с нее, а попробует начать через несколько дней. Затем она заговорила с Зюссенгутом. Сначала беседа носила характер светской болтовни, потом стал говорить один Зюс-сенгут, спокойно и непринужденно, немного рисуясь. Рената внимательно слушала, глядя в землю и чертя по песку изящным зонтиком. Время от времени она поднимала голову, чтобы (Анзельм улыбнулся подмеченной им черте) подуть на вуаль. Линии на песке становились все запутаннее, рука, чертившая их, все беспокойнее. Наконец, она решительным жестом подала руку Зюссенгуту и подошла к Вандереру, который торопливо прощался со Стиве, точно его ожидали неотложные дела.

– Я вас так давно не встречала, – сказала она.

Ему показалось, что Рената успела измениться. Ее улыбка была мимолетна, почти машинальна, движения вялы; глаза, когда она поднимала веки, были широко открыты.

– Не хотите ли опять немножко проводить меня? Я с удовольствием пройду пешком до города.

Когда они вышли за калитку, девушка сказала:

– Нужно пользоваться свободой, пока не поздно!

– Разве вы не думаете, что замужество еще более расширит рамки вашей свободы, фрейлейн?

Она посмотрела на него искоса.

– Не смейтесь над тем, что я сейчас скажу. Я очень люблю лошадей, охоту, леса, собственную яхту – всем этим я скоро буду обладать. И, однако, иногда мне кажется, что это совсем не то, что мне нужно.

– Не ведут ли вас ваши поверхностные желания совсем в другую сторону?

– Кто знает… Как много хотелось бы мне вам рассказать, – прибавила она почти тоскливо.

– Я думаю, вы бессильны противостоять какой бы то ни было воле, стремящейся подчинить вашу. Поэтому вы беспокойны, как магнитная стрелка.

– Как странно, – промолвила она, останавливаясь.

– Что?

– То же самое сказал Зюссенгут.

Он заметил ее недоверчивый взгляд и пожал плечами.

– В сущности, то, что я сказал, очень банально.

– Нет, насчет магнитной стрелки.

– Я никогда не говорил с Зюссенгутом о вас.

– Это начинает меня тревожить, – прошептала Рената.

Они продолжали разговор, с виду поверхностный и в то же время полный значения, начав игру взаимного искания, в которой простые слова приобретают иной, скрытый смысл. Рената остановилась на перекрестке и сказала с восторгом:

– Здесь так хорошо, что мне не хочется идти дальше. И она крикнула подъехавшему кучеру, чтобы тот вернулся назад и подождал ее у ресторана.

– Посмотрите, как все сверкает и блестит! Это ласточки, там вверху? Солнце такое бледное, а лес фиолетовый. С этой стороны бескрайняя равнина. Когда я была ребенком, то думала, что за ней кончается свет и если туда дойдешь, то упадешь вниз, точно с крыши.

Анзельм задумчиво спросил, пользуется ли она полной свободой.

Она мечтательным взором посмотрела вдаль, потом ее лицо вдруг подернулось грустью, и она прошептала:

– Я ищу.

– Вы ищете?

Девушка повернулась к Вандереру и пристально посмотрела на него. Она побледнела, и взор ее принял выражение томительного ожидания.

– Я ищу человека, которому могла бы доверять. Испуганный этими простыми, но обязывающими словами, он безмолвно смотрел на нее.

– Видите, – тихо продолжала она, – вон там моя карета. Она принадлежит мне одной. Когда я езжу по улицам, то смотрю на встречные лица, мужские и женские. От женщин я давно уже ничего не ожидаю. Вы должны как-нибудь прийти к нам и познакомиться с моими сестрами и подругами. Тогда сами увидите, можно ли от них чего-нибудь ожидать.

Она сняла белую перчатку и подняла вуаль.

– Вы страдаете, – сказал серьезно Анзельм и сделал движение, как будто хотел взять ее за руку.

– Да, мне тяжело, – произнесла она так, будто только что пришла к этому убеждению.

– Мне бы не хотелось быть навязчивым, но если вы позволите, то моей жизненной задачей будет приобрести ваше доверие, если его нет, или оправдать его, если оно есть.

– Герцогиня Рената, – не правда ли, звучит красиво? – спросила она удивленного Анзельма, которому этот вопрос показался как нельзя менее следующим из предыдущего. Но, взглянув на девушку, он увидел, что она борется со слезами, стараясь улыбнуться.

– Не можете ли вы сказать мне, что вас мучает? – спросил он.

– Больше всего Эльвина Симон, – вырвалось у нее, и взгляд ее стал странно беспокоен.

– Эльвина Симон? Кто она такая?

2

Рената познакомилась с Эльвиной Симон три года тому назад. Летом девушка иногда приходила в дом фабриканта, и они устраивали различные игры. Они познакомились у синьоры Миджели, у которой брали уроки итальянского языка, – Эльвина собиралась поступить в контору своего брата в Милане, а Рената занималась для развлечения. Эльвина, жившая со своей бедной матерью, платила за уроки очень мало. Но об этом Рената узнала гораздо позже.

Эльвина была кроткой и гордой девушкой. У нее была миниатюрная изящная фигура. Если бы не озабоченное выражение, лицо ее было бы почти красиво. Когда с ней заговаривали, она улыбалась неописуемой улыбкой: с любовью и нежностью, словно прося о снисхождении. Ее глаза, желтовато-серые днем, вечером темнели, становились темно-синими, сияющими, влажными, тихими, задумчивыми.

Рената любила эту девушку, но относилась к ней со странной сдержанностью, причина которой лежала в самом существе Эльвины. Она была полна почтительности, никогда не говорила чего-нибудь, что можно было бы превратно истолковать, не жаловалась, не была недовольна. Рената хорошо помнила красное летнее платье с черной бархатной отделкой, которое Эльвина всегда носила и в котором она казалась еще тоньше и стройнее. На улице на нее часто смотрели, но в своем простодушии она не замечала взглядов ни мужчин, ни женщин.

Однажды днем, в мае, подруги гуляли по берегу Иза-ра. Эльвина рассказывала о своей матери, что делала очень редко: она оживленно говорила, иногда смеялась и при этом смотрела на Ренату, как будто спрашивая, хорошо ли это. Вдруг она остановилась, прижала руку к груди, и губы ее задрожали. Рената, встревоженная, спросила, что с ней, но та не ответила. Они повернули обратно, и, когда пришли к дому Эльвины, там оказались чужие люди. С ее матерью случился удар, она была мертва. Эльвина не сказала ни слова. Она сидела с неподвижным взором. Рената горячо просила ее пойти с ней, но она не слышала. Рената оставалась с ней до ночи. На следующий день Рената заболела; она написала Эль-вине, но не получила ответа, а когда через неделю выздоровела и пошла к подруге, квартира оказалась пуста, и Ренате сообщили, что Эльвина уехала с братом.

С тех пор прошло три года. Несколько дней тому назад Рената опять встретила Эльвину.

Она шла домой пешком, потому что в экипаже сломалось дышло. В том районе есть несколько улиц, пользующихся дурной славой; там можно увидеть лица, каких в городе не встретишь. Но Рената шла без страха, хотя уже наступила темнота. Мимо нее проходили мужчины и женщины, возвращавшиеся с работы, с грохотом проезжали тяжелые возы. Вдруг Рената увидела знакомое лицо, как раз в тот момент, когда сзади нее зажегся фонарь. Она испугалась, но потом успокоилась и остановилась. Перед ней стояла девушка и смотрела на улицу, полную людей и пыли. Рената решила, что это не может быть Эльвина, но, когда собралась пойти дальше, та взглянула на нее. Сначала она равнодушно, а потом почти гневно оглядела нарядное платье, потом побледнела, как полотно. Рената окликнула подругу по имени; та улыбнулась каменной улыбкой и продолжала улыбаться, когда они рядом пошли дальше. Сначала Эльвина шла медленно, и Рената стала спрашивать ее, где она теперь, как ей живется, куда она пропала. Девушка не отвечала и шла все быстрее; вдруг, когда Рената, запыхавшись, уже едва переводила дыхание, Эль-вина остановилась в мрачном маленьком переулке за пивоварней. Она взяла Ренату за руку, увлекла ее в темные ворота какого-то дома и сказала, что теперь Рената должна уйти, дальше ей идти нельзя. Затем она начала безутешно плакать, повернувшись лицом к стене. Ее слезам не было конца, и Рената, не находившая слов, гладила подругу по волосам; ей овладело смутное предчувствие.

– Бога ради, уходите, Рената, вам здесь нельзя оставаться, – прошептала Эльвина.

– Что вы делаете, Эльвина? – со страхом спросила Рената.

– Ко мне приходят мужчины, – сказала Эльвина, широко открыв глаза и тотчас же закрыв их.

Рената задрожала. Конечно, она слышала, что девушки продаются, но для нее это оставалось пустым звуком. И лучшая из всех, Эльвина? Рената не могла больше говорить. Она молча ушла.

3

Все это она рассказала Вандереру короткими, отрывистыми фразами, то краснея, то бледнея, то нетерпеливо, то страстно, то умолкая на мгновение, чтобы взять себя в руки. «Почему именно мне?» – думал Вандерер; он находил это загадочным; сияющий день, казалось, померк.

Но больше всего удивило его то, что весь этот бессвязный рассказ звучал как покаяние в какой-то вине. Ванде-рер был смущен и молчал. Только когда они подошли к ее экипажу, он попросил у Ренаты разрешения написать ей то, что думает по поводу услышанного рассказа. Она взглянула на него отсутствующим взглядом, села в коляску и уехала. Вандерер медленно шел к городу, и в душе его звучали вопросы Ренаты: «Каким образом случается, что девушки торгуют собой? Действительно ли это дурные, заслуживающие презрения девушки? Неужели в них не остается ничего прежнего? Надо ли их спасать, или это бесплодно? Кто виноват в том, что они стали такими? Мне кажется, как будто я вдруг прозрела. Но я вижу лишь вещи, понять которых не могу, и не знаю, смею ли я их видеть или должна делать вид, что я по-прежнему слепа?»