Читать книгу Мятеж реформаторов. Заговор осужденных - Яков Гордин - Страница 3

Декабря 14-го поутру государь император извещен был начальником штаба Гвардейского корпуса, что несколько рот лейб-гвардии Московского полка отказались от должной его величеству присяги и, завлеченные буйством своих капитанов, овладевши знаменами, принесенными к полку для присяги, – изранили своего бригадного командира генерал-майора Шеншина и полкового командира генерал-майора Фредерикса, что толпа сия в величайшем неистовстве взяла направление к Исаакиевской площади, увлекая силою встречающихся офицеров, но другая часть полка осталась покорная и в порядке. Государь император, дав повеление: генерал-майору Нейдгарту велеть лейб-гвардии Семеновскому полку немедленно идти унять бунтующих, а Конной гвардии – быть готовой по востребованию, сам изволил сойти на дворцовую главную гауптвахту, где караул был от лейб-гвардии Финляндского полка, и приказал им зарядить ружья и занять главные ворота дворца. Между тем доходили до государя императора сведения, что роты бунтовавшие были 5-я и 6-я Московского полка, что они уже вошли на площадь против Сената и что при них находится толпа разных людей в самом буйственном виде. Государь император изволил приказать тогда же первому баталиону лейб-гвардии Преображенского полка немедленно прийти к его величеству на Дворцовую площадь, что им и исполнено в неимоверной скорости, – тогда же прибыл к государю императору военный генерал-губернатор Милорадович с известием, что толпа произносит крик и восклицания «ура, Константин!» и что он полагает, что сие иное не может быть как предлог к самым пагубным намерениям, для которых нужно без отлагательства взять строжайшие меры. Тогда послано от его величества повеление прибыть 3-м ротам лейб-гвардии Павловского полка, свободным от караула, и лейб-гвардии Саперному баталиону, которому занять Зимний дворец, а третьему баталиону лейб-гвардии Преображенского полка и Кавалергардскому полку прибыть немедленно к его величеству. Между тем сам государь император с первым баталионом Преображенского полка пошел навстречу бунтующим, дабы предупредить всякое покушение на дворец, в коем изволили находиться их императорские величества государыни императрицы и прочие члены императорской фамилии, прибыв против дома княгини Лобановой, государь император услышал выстрелы, и тогда же донесено его императорскому величеству, что военный генерал-губернатор граф Милорадович ранен смертельно бунтовщиками; в то же время прибыл к государю императору Конно-гвардейский полк и вслед за ним три роты лейб-гвардии Павловского полка, вскоре потом его высочество Михаил Павлович привел баталион лейб-гвардии Московского полка, который с большим усердием просил позволения смыть кровиею бунтующих срам и бесчестье мундиру своему нанесенное, но государь император, не желая проливать крови, предпочел меры кротости и увещения, но ни уважения его величества, ни присутствие митрополита, ни угрозы не могли склонить их к сдаче. Напротив того буйство приметно возрастало, и к шайке прибыли разные толпы лейб-гвардии Гренадерского полка солдат с тремя офицерами и знаменем оного и тогда же начали стрелять из среды шайки. По сему решено было его величеством прибегнуть к мерам строгости, тем необходимейшим, что чернь, подкупаемая деньгами и подносимым вином, начинала приставать к бунтующим, а потому приняты государем императором следующие меры. Приказав лейб-гвардии Преображенскому полку занять площадь спиною к Адмиралтейству, лейб-гвардии Семеновскому улицу, ведущую к манежу Конно-гвардейского полка, улицу и переулок, ведущий от Галерной к провиантским магазинам, лейб-гвардии Измайловскому и Егерскому полкам стать в резерве, Финляндскому одному баталиону занять Исаакиевский мост, велел и артиллерии 1-й артиллерийской бригады быть готовой к действию; Павловского же полка три роты заняли Галерную улицу. Прежде однако ж, нежели приступить к последним мерам строгости, государь император изволил повелеть лейб-гвардии Конному и Кавалергардскому полкам сделать покушение устрашить бунтовщиков атакою, весьма трудною, впрочем, по тесному месту и выгодному расположению мятежной шайки, усиленной уже большею частию баталиона Гвардейского экипажа; но и сия мера не имела желаемого успеха, мятежники стояли твердо и, пользуясь выгодою своего места, продолжали неистовство, тогда его величество решился с душевным прискорбием вывести против мятежной толпы четыре орудия, приказав зарядить картечью, послав в последний раз им сказать, чтоб они предались милости государя императора, но, получив решительный отказ, повелел начать стрельбу. По второму выстрелу шайка рассыпалась.

Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Акварель К. И. Кольмана. 1830-е гг.

Направляя на Юг подробное описание подавленного мятежа в столице, военный министр хорошо представлял себе, куда и кому он пишет.

Еще 12 декабря в Петербург пришло из Таганрога, где недавно умер император Александр, обширное письмо начальника Главного штаба генерал-адьютанта Ивана Ивановича Дибича, в котором были суммированы три подробных доноса на тайные общества – как Южное, так и Северное.

Перед самой своей кончиной император приказал начать активное расследование и аресты. Смерть Александра спутала карты и заговорщикам, и тем, кто должен был их подавить.

14 декабря в Тульчине был арестован Пестель и начались аресты других заговорщиков.

И Татищев, и оба главнокомандующих уже знали, что 1-я и 2-я армии охвачены сильной и разветвленной тайной организацией.

И хотя Татищев ни словом не обмолвился об открытом на Юге заговоре, ясно, что послание его было предупреждением. И главнокомандующие понимали, что действовать нужно, с одной стороны, быстро и решительно, с другой стороны – осторожно, чтобы не вызвать яростного противодействия.

Приведенная здесь копия письма генерала от инфантерии Александра Иановича Татищева не датирована. Но ясно, что написано это послание было сразу после событий, когда в Петербурге еще не знали о мятеже Черниговского полка, который начался 29 декабря 1825 года и был разгромлен 3 января 1826 года.

Письмо это адресовано генералу от инфантерии Петру Христиановичу Витгенштейну, главнокомандующему 2-й армией, расположенной на Украине. Такое же письмо было, соответственно, послано главнокомандующему 1-й армией генералу от инфантерии Фабиану Вильгельмовичу Остен-Сакену, чья Главная квартира располагалась в Могилеве.

Южное тайное общество возникло в марте 1821 года – как и Северное тайное общество – после роспуска умеренного Союза благоденствия. Разочарованные в своих надеждах мирным путем воздействовать на правительственный курс, который они считали гибельным для России и чреватым новой пугачевщиной, наиболее радикальные члены Союза благоденствия сделали ставку на вооруженный переворот – военную революцию.

Членами Южного общества, чьим основателем и идеологом был полковник Павел Иванович Пестель, стали несколько полковых командиров и командующий бригадой генерал-майор Сергей Григорьевич Волконский. Все они были ветеранами наполеоновских войн. Было немало и офицеров в меньших чинах. А летом 1825 года к Южному обществу примкнуло Общество соединенных славян. Пятьдесят два молодых офицера в небольших чинах, мечтавших о свободе для всего славянского мира и настроенных чрезвычайно решительно.

Полки, возглавляемые членами тайного общества, были разбросаны по обширной территории Украины, Белоруссии и Молдавии. Лидеры общества считали, что они контролируют около семидесяти тысяч штыков и сабель. Для рационализации управления были учреждены три управы – Тульчинская во главе с Пестелем (в Тульчине располагался штаб 2-й армии), Васильковская – главная фигура подполковник Сергей Муравьев-Апостол (в городке Василькове находился штаб Черниговекого пехотного полка, в котором Муравьев-Апостол командовал батальоном), и Каменская, где первую роль играл генерал-майор князь Волконский (имение Каменка принадлежало отставному полковнику Василию Львовичу Давыдову, кузену Дениса Давыдова и Ермолова, там члены тайного общества собирались на совещания).

Структура, однако, была не слишком эффективна. Именно разбросанность частей, на которые рассчитывали заговорщики, затрудняла активное слаженное действие. Поэтому восстание должно было, по замыслу лидеров Южного общества, начаться во время одного из смотров в присутствии императора.

Императора планировалось убить, генералитет – арестовать. Дальнейшие действия не были подробно проработаны. Привести в исполнение свой замысел лидеры тайного общества намерены были в 1826 году.

Самым нетерпеливым и жаждущим действия был подполковник Сергей Иванович Муравьев-Апостол.

И это было известно не только его соратникам. Он вел себя вызывающе. Сестра княгини Екатерины Трубецкой, жены будущего «диктатора» 14 декабря, вспоминала в своих мемуарах, как в доме Трубецких в Киеве, – полковник лейб-гвардии Преображенского полка князь Сергей Петрович Трубецкой служил тогда дежурным штаб-офицером 4-го корпуса, – подполковник Муравьев-Апостол при гостях во всеуслышание рассуждал о планах переустройства России на республиканских принципах. Княгиня Трубецкая отозвала его в сторону и сказала: «Ради бога, подумайте, что вы делаете, вы и всех нас погубите, и свои головы положите на эшафот». При этом надо иметь в виду, что Екатерина Трубецкая, быть может единственная из жен заговорщиков, знала об участии своего мужа в тайном обществе. Ее пугала сама манера поведения неукротимого подполковника. Сергей Иванович ответил: «Неужели вы думаете, княгиня, что мы не делаем все, что нужно, чтобы обеспечить успех наших замыслов?»

Он был уверен в успехе. Недаром он говорил, что в профиль похож на Наполеона… В десятой главе «Евгения Онегина» есть такой фрагмент:

Можно только поражаться осведомленнсети Пушкина. «Холоднокровный генерал» – это князь Волконский. На следствии один из лидеров Южного общества полковник Василий Львович Давыдов показал, что в обществе были недовольны «хладнокровием» Волконского: «Надо Волконским двигать кому-нибудь, чтобы сделать его способным». Таким человеком был именно Муравьев-Апостол. Его активность смущала даже его соратников.

Это было зафиксированно в материалах следствия:

«В начале декабря 1825-го, когда получено уже известие о кончине блаженной памяти Государя, Давыдов, увидевшись с Пестелем у Волконского, просил послать за Матвеем Муравьевым, чтобы он удержал брата своего Сергея от безвременного начала возмутительных действий, ибо все они опасались его решительности».

«Минуты вспышки торопил…»

И если Пестель дал арестовать себя, как и другие заговорщики, то именно Муравьев-Апостол выполнил решение лидеров тайного общества, сообщенное Давыдовым: «Если бы верховные члены Вент (то есть Управ. – Я. Г.) были схвачены, то подготовленные начальники войск должны были немедленно возбудить полки и начать возмущение, не ожидая повеления».

Его поведение было резким контрастом поведению всех остальных лидеров, которых смерть Александра и возможность ареста застала врасплох.

Мятеж Черниговского полка, таким образом, не был случайностью, ситуационной вспышкой. Это был осколок обширного плана. Но – осколок. А отдаленность друг от друга полков, на которых рассчитывали заговорщики, сыграла роковую роль в судьбе мятежа.

Надо иметь в виду и оперативные действия военного командования. Так 17-й егерский полк, стоявший в Белой Церкви, – ближайшая часть, на которую рассчитывал Муравьев-Апостол, – был стремительно передислоцирован до подхода к Белой Церкви черниговцев, а посланный туда энергичный член тайного общества, офицер этого полка подпоручик Александр Вадковский, был перехвачен по пути и арестован.