Читать книгу Девиантность в обществе постмодерна - Яков Ильич Гилинский - Страница 7

Терроризм (terror – лат. страх, ужас) – одна из серьезнейших современных глобальных социальных проблем, потенциально или актуально затрагивающих каждого жителя планеты. Между тем, как это часто бывает, чем серьезнее, актуальнее и «очевиднее» проблема, тем большим количеством мифов и недоразумений она окружена.

Террористические акты были известны и в XIX веке, но в современном глобальном мире постмодерна они приобрели массовый и глобальный характер. Это непосредственно связано с процессами миграции и фрагментаризации общества.

Между тем, нет единого понимания терроризма в общественных науках. Вот некоторые из имеющихся определений (всего их насчитывается свыше ста):

• «форма угрозы насилием или применения насилия по политическим мотивам»[86];

• «применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей»[87];

• «насильственные действия или угроза их применения со стороны субъектов политики и преследование ими политических целей»[88];

• «систематическое использование убийств, телесных повреждений и разрушений или угроз перечисленных действий для достижения политических целей»[89];

• «метод политической борьбы, который состоит в систематическом применении ничем не ограниченного, не связанного с военными действиями физического принуждения, имеющего целью достижение определенных результатов путем устрашения политических противников»[90].

Из приведенных определений вырисовываются два основных признака терроризма:

• применение или угроза применения насилия;

• его политическая (в широком смысле слова) мотивация.

Но есть еще один существенный признак терроризма как социального явления, а не индивидуального акта политического убийства: неопределенный круг непосредственных объектов террористического акта, применение насилия в отношении неопределенного круга лиц ради достижения отдаленного объекта – удовлетворения политического (экономического, социального) требования. Ибо «о терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является устрашение, наведение ужаса. Это основная черта терроризма, его специфика»[91].

На сложность и субъективизм определения терроризма обратил внимание W. Laqueur: «один – террорист, другой – борец за свободу»[92]. Че Гевара – террорист или «борец за свободу»? Эта тема подробно рассматривается в статье сотрудника Международного полицейского института по контртерроризму В. Ganor[93]. Как различить терроризм и партизанскую войну, терроризм и революционное насилие, терроризм и борьбу за национальное освобождение? Многое зависит от позиции субъекта оценки тех или иных насильственных действий по политическим мотивам. Вместе с тем, В. Ganor пытается провести различия между анализируемыми феноменами. В обосновываемых им схемах вначале отграничиваются объявленная война – между государствами и необъявленная война – между организациями и государством. Последняя включает, прежде всего, терроризм и партизанскую войну. Кроме того, к необъявленной войне могут относиться деятельность анархистов, борцов за свободу, революционеров, а также действия ad hoc (по конкретному случаю). Важнейшее различие между терроризмом и партизанской войной состоит в том, что партизанская война ведется против комбатантов – вооруженных сил, военных и военной техники, а терроризм направлен против мирного населения, «некомбатантов» (noncombatant) при сохранении политической мотивации насильственных действий. Мне представляется это различение весьма существенным и позволяющим конкретизировать некоторые наши оценки. Другое дело, что и предлагаемое различие несколько условно (мирное население может также оказаться жертвой партизанских действий, как, впрочем, и «точечных ударов»…). Во всяком случае, В. Ganor называет три важнейших элемента терроризма: (1) применение или угроза применения насилия; (2) политические цели (мотивы) деятельности; (3) реальными целями оказывается мирное население, граждане[94].

Следует различать терроризм и индивидуальный террористический акт (против конкретного лица – государственного или общественного деятеля – ст. 277 УК РФ).

Обычно различают террор и терроризм:

• террор со стороны правящих властных структур (или «насилие сильных над слабыми», присущее, в частности, тоталитарным режимам);

• терроризм как насилие и устрашение «слабыми сильных», «оружие слабых», жертв «государственного террора»[95].

Иначе говоря: «Террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм – это насилие и устрашение, используемое более слабым в отношении более сильного»[96].

Террористические организации и отдельные террористы-одиночки представляют – осознанно или нет – интересы массы excluded («исключенных») в современном мире[97].

Поляризация на очень богатое и властное меньшинство «включенных» (included) и очень бедное и бесправное большинство «исключенных» (при относительном размывании «среднего класса» – гаранта устойчивости социальных систем) приводит в условиях глобализации экономики, политики, информационных процессов к опасному для всего человечества разделению стран и жителей каждой страны на included/excluded. Так, различаются «включенные» страны «золотого миллиарда» и «исключенные» – все остальные. Не является ли «негативная интеграция исключенных» (Н. Луман) главной социальной базой терроризма (впрочем, как и иных видов девиантности)?

Об этом свидетельствуют данные о субъектах ряда терактов последнего времени. Классическим примером крайне негативного поведения «исключенного» служит террористический акт 14 июля 2016 года в Ницце: «Террористом в Ницце оказался неудачник-разведенка с целым букетом проблем и комплексов. Ницца, кстати… это солидное тихое место для солидных господ, в котором понятие „бюджетное жилье“ начинается с уровня, который в любом другом месте будет считаться респектабельным и элитным. Так что если нужно, чтобы объект ненависти оказался тем, кем надо – можно ехать сквозь толпу напролом, не ошибешься… Фактически перед нами классический свихнувшийся неудачник, реализовавший свои комплексы и ненависть к окружающему богатому и равнодушному миру… К теракту в Ницце можно пристегивать кого у годно – и националистов, и ИГИЛ, и каких-нибудь леваков-марксистов. Они все про это – про несправедливость и равнодушие к маленькому человеку. Рецепты у всех свои, но среда, в которой их идеи востребованы – она одна на всех. И не бомбить далекие пески нужно, а лечить страну и общество.

И это не только к Франции относится, скажем откровенно»[98]. Еще об Европе: «Мигранты часто ощущают себя людьми второго сорта. Молодые и харизматичные люди – выходцы из мусульманских стран и их дети – пытаются найти какую-то новую идентичность, обращаясь к историческим корням, и в итоге часто приходят к радикальным течениям»[99]. И еще, это уже о США: «появляется множество одиноких, отчужденных молодых людей, стремящихся к самоутверждению через насилие»[100].

А вот мнение вице-президента Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» А. Филатова: «Дело в том, что террористами люди не рождаются, а становятся по каким-то причинам. Надо искать эти причины и устранять их. Это серьезная глобальная проблема. Терроризм – это средство борьбы, как правило, слабой стороны против сильной. Если мы в разы не уменьшим угрозу, если будут условия, толкающие людей на эту сторону, террористы всё равно будут просачиваться. Если мы завтра поставим датчики, выявляющие взрывные устройства, на всю территорию страны, террористы пересядут на машины или возьмутся за ножи»[101]. Этот прогноз оправдался: уже взялись за ножи…

Это глобальный процесс и его последствия недостаточно осознаются правящими элитами современного мира. Примеры тому – агрессия США против Ирака (сколь бы «плохим» ни был Саддам Хусейн) и действия России в Чечне (какими бы «плохими» ни были «боевики»). Террор вызывает терроризм. Или, как написал петербургский экономист Д. Травин: «Не мочите, да не мочимы будете!»[102]. И не важно, кто «первым начал»: за политические игры человечеству приходится расплачиваться горами трупов.

Права человека первичны и неотъемлемы (ст. ст. 1, 2, 3 Всеобщей декларации прав человека. 1948 г.). Нарушение прав человека рождает ответную насильственную реакцию, в частности – терроризм. Требования ограничить права человека ради «борьбы с терроризмом» абсурдны. Во-первых, тем самым создается идеологическая база оправдания терроризма (как ответа на террор властных структур). Во-вторых, повышается риск граждан стать жертвой нарушения прав человека. Это и происходит в современной России: мы все в большей степени заложники власти, чем террористов.

Права человека и криминальные риски, включая терроризм, находятся в обратной, а не прямой, зависимости: чем надежнее защита прав человека, тем ниже вероятность криминальных рисков.

История политических репрессий (террора) и террористических актов в виде политических убийств уходит вглубь веков[103]. Однако большинство исследователей отмечают существенные отличия современного терроризма как «неотъемлемой части государственного террора – одной из форм государственной политики»[104] и как систематического устрашения общества насилием: массовый характер (вплоть до геноцида со стороны властных структур[105]), все возрастающее количество терактов и их жертв, глобализация (интернационализация) терроризма.

Нью-Йоркская трагедия 11 сентября 2001 г. стала страшным символом новых реалий XXI века (как Освенцим – символом бесчеловечности XX века). Показательно и то, что в качестве объекта самого страшного террористического акта в мировой истории были выбраны Нью-Йорк (как тут не вспомнить «Город Желтого Дьявола» М. Горького) и Международный Торговый центр – символы стран «Золотого миллиарда» («включенных»).

Многочисленны проявления и методы терроризма: захват транспортных средств и заложников; уничтожение транспортных коммуникаций; взрывы, поджоги; отравление источников питания и водоснабжения; применение отравляющих веществ; угрозы применения этих и иных мер и др. Последнее время стали распространенными наезды на людей автомобилем и нападение на людей с холодным оружием (ножами).

Не останавливаясь на юридическом (уголовно-правовом) аспекте проблемы терроризма[106], рассмотрим некоторые социально-политические вопросы.

Терроризм, приводя к бесчисленным жертвам и принося неисчислимые страдания, является преступной деятельностью (преступлением) и заслуживает суровой оценки. Но социально-политическая сущность терроризма и желание противодействовать ему требуют более широкого подхода, чем только юридический. Да, террористам нет оправдания с общечеловеческой, принятой мировым сообществом и международными организациями точки зрения. Но ведь терроризм преступление «особого рода». С точки зрения террористов, организаций и движений, прибегающих к террористическим методам, их требования, отстаиваемые идеи – «справедливы», имеют не меньшую ценность, чем те, против которых они выступают. Поэтому вооруженная борьба с терроризмом, носящим политический (этнический, религиозный, идеологический) характер – малоэффективна. Об этом свидетельствуют опыт Ольстера в Ирландии, затяжной, кровавый характер «борьбы» с баскскими сепаратистами в Испании, алжирскими террористами во Франции, с албанскими – в Сербии, с чеченскими – в России… Лишь политическими (социальными, экономическими, дипломатическими) мерами удалось прекратить теракты в Северной Ирландии, басков в Испании, со стороны алжирцев во Франции.

Насилие и ненависть рождают насилие и ненависть, формируют идеологию и акторов «преступлений ненависти» (hate crimes)[107]. Поэтому «искусство цивилизованной жизни состоит в том, чтобы не плодить недовольных, обиженных, „мучеников“, а строить благополучие людей в контексте их долгосрочных отношений друг с другом»[108].

Мировое сообщество в целом и каждое государство в отдельности должны предпринимать прежде всего политические (экономические, социальные) усилия по предотвращению условий для терроризма, по ненасильственному разрешению межэтнических, межконфессиональных, социальных конфликтов. Конечно, провозгласить принцип ненасильственного, упреждающего терроризм решения назревших проблем и конфликтов легче, чем его реализовать. Но не существует «простых решений» сложных социальных проблем. Так называемые «простые решения» («ликвидировать», «подавить», «уничтожить») либо неосуществимы, либо приводят к еще большему осложнению ситуации. Можно (и нужно) преследовать исполнителей терактов – угонщиков самолетов, убийц, лиц, закладывающих взрывные устройства и т. п., но нельзя уголовно-правовыми, карательными мерами устранить причины, источники терроризма как метода «решения» социальных (этнических, религиозных, политических, идеологических) конфликтов.

Очевидно, не случайно в послевоенном мире террористические организации и движения возникали прежде всего в постфашистских, посттоталитарных, посткоммунистических странах – Италии («Красные бригады»), Германии («Красная армия», неонацисты), Японии (Японская революционная красная армия), Испании, Югославии. России, а также в странах с тоталитарным режимом (Латинская Америка, Ближний и Средний Восток), где отсутствовал опыт демократического, политического решения социальных конфликтов и проблем. Из 79 известных к 1990 г. террористических организаций 37 принадлежали по своей идеологии к марксистским, ленинским, троцкистским, маоистским, 9 представляли различные направления пан-арабского и исламского фундаментализма, 7 – служили примером удивительной смеси пан-арабизма и марксизма, 4 – относились к правоэкстремистским и нео-фашистским[109]. Конечно, это соотношение претерпело существенные изменения к сегодняшнему дню. Количество известных террористических организаций увеличилось, доля «левых» сократилась за счет увеличения «правых» и исламистских.

«Религиозная мотивация наиболее радикальна, так как само основание религии – человек, верящий в посмертное существование, меньше всего подвержен рациональному воздействию. Поэтому борьба с подобным терроризмом только с точки зрения усиления уголовного закона неэффективна: применение самых строгих мер наказания вплоть до смертной казни будет рассматриваться религиозными террористами как награда. Борьба с религиозным терроризмом требует задействования идеологического ресурса государства – поддержки межконфессионального взаимодействия, дискредитации идеи избранности вероисповедания и т. д.»[110].

Для эпохи постмодерна все более актуальной становится проблема кибертерроризма.

Не существует универсальных рецептов предупреждения терроризма и разрешения сложных проблем, лежащих в его основе. Некоторые общие подходы предлагаются в конфликтологической, политологической литературе[111].

Важно понять:

• мир без насилия в обозримом будущем невозможен;

• основная антитеррористическая задача – максимально сокращать масштабы терроризма (как насилия «слабых» по отношению к «сильным»);

• основной путь такого сокращения – предупреждение или урегулирование социальных, экономических, «межфрагментарных» проблем и конфликтов ненасильственными, не репрессивными, политическими методами.

«Абсолютно ненасильственный мир – это нереальная перспектива. Более реальной выглядит задача сократить масштабы политического насилия, попытаться свести его к минимуму. Об этом свидетельствует политическая жизнь развитых демократических государств, где насилие чаще всего второстепенное средство власти»[112].