Читать книгу Совесть – имя собственное - Яков Капустин - Страница 19

Мой приятель Толик к преступному миру никогда не имел никакого отношения, а потому лагерь ему до сих пор представляется чем-то глупым, непонятным и совершенно бесполезным.

Работал он в Херсоне заведующим большим продовольственным магазином, и попался на продаже машины «левой» водки «Степная».

Дали ему три года и он, с надеждой и уверенностью, что уйдёт домой через полтора, прибыл в северную колонию, где мы и встретились.

Поскольку у него был диплом торгового техникума, я взял его к себе десятником, и он за моей спиной досидел до «половинки» и вышел на «химию».

Работать его оставили в той же должности, и в наших отношениях ничего не изменилось.

Каждый день он рассказывал истории из своей жизни на свободе. Поэтому я сразу узнал, когда в жизни Толика появилась Верка, которую он называл «Овчарка».

У Верки было четверо пацанов от шести до двенадцати лет, а муж за год до встречи Верки с Толиком упал с балкона пятого этажа и погиб. Сам он упал, или Верка помогла, чтобы избавиться от горького пьяницы – это осталось тайной. Работала Верка на железнодорожной станции, неплохо зарабатывала и умеренно пила. То есть по выходным и праздникам. Но крепко.

Постепенно и Толик, который раньше вообще не пил, стал разделять с Веркой застолья.

В доме у неё была идеальная чистота, а дети хорошо учились и во всём ей помогали.

Толик с ними подружился быстро, поскольку выгодно отличался и от их отца, и от предыдущих Веркиных хахалей.

Многие жилые дома и учреждения в городе не имели центрального отопления, поэтому в конторе лесобиржи частыми посетителями были городские товарищи, которые приезжали за качественными дровами.

Частенько приезжал и начальник местного КГБ капитан Дубов, с которым меня познакомил комбат охраны майор Болдин. Дубов был мужик весёлый и контактный.

Знакомство наше длилось больше года, а потому отношения были настолько приятельскими, что он мог не только привезти нам спиртное, но и выпить вместе с нами.

Когда я и сам вышел на поселение, меня оставили руководить лесобиржей, и первых пару недель я жил в квартире у Толика и Верки.

Но потом начальство выделило мне жилой блок в бараке, и я зажил почти вольной жизнью.

Но у Верки я продолжал частенько гостевать, поскольку она любила смотреть, как я ем – это вызывало и у нее аппетит.

Потом я стал заходить к ним уже с Надей. Вместе мы отмечали праздники.

Однажды капитан Дубов напросился к нам в компанию на День Советской армии.

Обещал прийти с женой и каким-то очень интересным другом.

Никаких предубеждений против КГБ у нас не было, и смотрели мы на Дубова просто как на открытого и весёлого парня.

Пришли они вчетвером. «Интересным парнем» оказался его сослуживец, лейтенант.

Но вот их дамы на жён явно не тянули. Стало понятно, почему им была так интересна наша компания. Мы уселись за стол, и все, кроме меня и Нади, довольно крепко и привычно выпили.

Потом, как-то незаметно, Дубов с двумя девицами удалился в спальню, а его коллега, полноватый парень лет тридцати, пригласил меня на кухню, чтобы поговорить.

Поначалу он рассыпался комплиментами в мой адрес, дескать, много наслышан, а потом незаметно, как это они умеют, перевёл разговор на нужную ему тему.

Его интересовали мои отношения с Гариком Фрумкиным, который, по их информации, является центром сионистского заговора с целью организации выезда евреев в Израиль.

Я хотел перевести разговор в шутку и сказал, что Гарик, скорее клиент психиатров, чем чекистов.

Но он стал напирать и чуть ли не ставить мне условия. Вообще-то, меня лагерные опера никогда не пытались вербовать. Как опытный мужчина видит, какую женщину можно развести на «Кофе с продолжением», а какая пошлет подальше, так и опытному оперативнику понятно, кого можно вербовать, а кто и в рожу заедет.

Но что мне было всегда известно, так это то, что все секретные службы боятся открытости. Нельзя давать им возможности иметь с тобой какую-либо общую тайну. Даже тайну самого факта разговора. И надо их вытаскивать на свет, где они беспомощны, как рыба на берегу.

А потому я вышел в зал и громко заявил:

– Вы представляете, этот козёл пришёл сюда жрать нашего гуся, чтобы меня завербовать в осведомители КГБ.

Валерий, а именно так он представился, попытался всё обернуть шуткой, но подлетевшая пьяная Верка, слёту ударила его кулаком в зубы.

Пьяный Толик, который в жизни не убил мухи, врезал растерявшемуся Валерию ещё раз, а когда тот упал начал вместе с Веркой бить его ногами. У перепуганного кагэбэшника расстегнулся пиджак и все увидели рукоятку пистолета.

Никто не понял, как у Верки оказался этот пистолет и она стала орать, что застрелит сейчас этого засранца. А потом схватила его за шиворот и вместе с Толиком потащила на балкон:

– Сейчас мы его выбросим гада. Этому балкону не привыкать.

В это время из спальни выскочил полуголый Дубов вместе с не совсем одетыми девицами. Совместными усилиями удалось отобрать перепуганного лейтенанта у гостеприимных хозяев. Надя забрала у Верки пистолет и передала Дубову.

Гости стремительно оделись и сбежали. Девицы ухитрились прихватить со стола последнюю бутылку коньяку, чем привели Верку в бешенство.

Однако наутро нам было не до смеха, и мы не знали, чего ждать.

И когда в контору зашёл Дубов вместе с начальником милиции Свешниковым, тоже нашим приятелем, мы не знали, что и думать. Толик вообще был в предынфарктном состоянии.

Но офицеры смежных ведомств настойчиво попросили нас забыть инцидент и никому об этом не рассказывать. Дубов даже извинялся.

Уже потом комбат Болдин рассказывал мне, как боялись кагэбэшники огласки этого дела.

Оба женаты и члены партии. Пили неизвестно где, с кем. Чуть не потеряли оружие. Достаточно, чтобы испортить себе карьеру.

Через пару месяцев и Дубова и Валеру перевели на новое место, куда-то под Ухту. А Толик прекратил выпивать навсегда.

Вот такая вот польза человеку от кровавого КГБ.