Читать книгу «Свет и Тени» французских маршалов и… адмиралов (!) эпохи «корсиканского выскочки» Наполеоне ди Буонапарте (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Массена до Удино - Яков Николаевич Нерсесов - Страница 3

В фактологической версии биографии маршала Империи (19 мая 1804 г.), герцога де Риволи (19 марта 1808 г.), князя Эсслингского (31 января 1810 г., Андре Массена по прозвищу «Любимое дитя победы» (фр. l’Enfant chéri de la Victoire), говорится, что он родился 6 мая 1758 г. в Ницце (Сардиния) в семье зажиточного торговца вином Жюля-Сезара Массена (-1764) и его супруги Катрин Фабр.

В 1771 г. он поступил на торговый корабль юнгой, а 18 августа 1775 г. завербовался в Королевский Итальянский полк, 1 сентября 1776 г. – капрал, 18 апреля 1777 г. – сержант, 14 февраля 1783 г. – фурьер, считался одним из лучших унтер-офицеров полка. 4 сентября 1784 г. – аджюдан-унтер-офицер, в 1789 г. (после 14 лет службы) вышел в бессрочный отпуск в этом самом высоком чине, который мог получить не дворянин и завёл собственное дело.

…Между прочим, 10 августа 1789 г. Массена женился на Анне Мари Розали Ламаре (1765—1829), дочери хирурга из Антиба, с которой у него четверо детей. Младший сын маршала, Франсуа Виктор Массена, 2-ой герцог Риволи (1799—1863) – орнитолог-любитель, собравший коллекцию из 12 с половиной тыс. экземпляров птиц, которую передал Академии естественных наук Филадельфии, США. Описал несколько новых видов попугаев. Внук маршала, Виктор Массена (1836—1910) – французский политик, депутат парламента. Сохранив огромное наследство маршала, его сын и внук оставались очень богатыми людьми. Виктор Массена построил в Ницце виллу, которую его сын, правнук маршала, продал городу для размещения городского музея, который получил название музей Массена. Дочь маршала, Виктория Тек Массена (1794—1857), вышла замуж за героя битвы при Ватерлоо генерала (впоследствии маршала) Оноре Рея (1775—1860), бывшего офицера для поручений её отца. Двумя другими детьми были дочь Мария Анна Элизабет Массена (1790—1794) и сын Проспер Жак Массена (1793—1821)…

В 1789 г. вступил в Национальную гвардию Антиба и 21 сентября 1791 г. избран старшим аджюданом 2-го батальона волонтёров департамента Вар, с 1792 по 1798 г. сражался в рядах Итальянской Армии. 1 августа 1792 г. – подполковник, 17 августа 1793 г. – шеф бригады 51-го пехотного полка, участвовал в осаде Тулона, 22 августа 1793 г. – бригадный генерал, 20 декабря 1793 г. – дивизионный генерал.

Прославился в ходе Первой Итальянской кампании 1796—97 гг. генерала Бонапарта, принимал участие в сражениях при Лоано, Монтенотте, Дего, Лоди, Лонато, Кастильоне (награждён Почётной саблей – Sabre d, Honneur), Кальдиеро и Арколе, за исключительное мужество в сражении при Риволи получил в армии прозвище «Любимое дитя Победы» (Еnfant cheri de la Victoire).

В 1798 г. он был послан в Рим для истребования удовлетворения за убийство французского генерала Дюпота, который находился в Риме в составе посольства Жозефа Бонапарта. В качестве удовлетворения Массена фактически оккупировал Рим. Здесь у военачальника возникли крупные пререкания с подчинёнными по поводу грабительства комиссариатских чиновников армии, которым он, по-видимому, покровительствовал.

В 1799 г. он получил командование войсками в Швейцарии, в Первой битве под Цюрихом 4—7 июня потерпел поражение от австрийской армии эрцгерцога Карла и отступил, бросив в городе 149 орудий.

Правда, после ухода эрцгерцога вернулся и во Второй битве под Цюрихом разбил русско-австрийскую армию под командованием генерала Римского-Корсакова несмотря на то, что его армии численностью 35 тыс. (есть и др. цифры) противостоял русский корпус численностью 27 тыс. и (лишь отчасти!) австрийский корпус численностью 25 тыс.

19—20 сентября 1799 г. потерпел поражение в бою с русскими войсками под командованием Суворова в Муттентале и Клентале (Швейцария). Там он чуть было не попал в плен и чудом спасся, оставив в руках русского унтер-офицера Махотина обрывок своего расшитого золотом генеральского мундира.

После переворота 18 брюмера отозван из Швейцарии и 23 ноября 1799 г. назначен командующим 40-тысячной Итальянской Армии, в апреле 1800 г. потерпел поражение от австрийских войск генерала Меласа и с боями отступил в Геную, где в конце апреля был блокирован войсками фельдмаршала Отта.

После трёхмесячной героической обороны был вынужден 4 июня капитулировать на почётных условиях.

19 мая 1804 г. – маршал Империи, с 2 февраля 1805 г. – шеф 14-й когорты Почётного Легиона.

Во время Австро-русской кампании 1805 г. командовал войсками в Италии, выстоял в сражении с эрцгерцогом Карлом при Кальдиеро, потом занял Венецию, Каринтию и Штирию; после Пресбургского мира оккупировал Неаполитанское королевство.

1 июля 1806 г. добился капитуляции крепости Гаета, затем подавил восстание в Калабрии.

В Прусско-русском походе 1806—07 гг. командовал правым крылом армии с 24 февраля 1807 г. – командир V корпуса Великой Армии (Grande Armee), действовал на Варшавском фронте, по заключении Тильзитского мира, получил титул герцога Риволи.

11 апреля 1809 г. – командир IV корпуса Армии Германии, отличился в сражениях при Ландсгуте, Экмюле, Эберсдорфе, Эсслинге, Ваграме и Цнайме, ещё раз подтвердив свою репутацию одного из лучших и самых бесстрашных полководцев Наполеона, который говорил о Массена: «Он исключительно благороден и прекрасен среди огня и хаоса битвы» (Il est exceptionnellement noble et est beau parmi le feu et le chaos de la bataille). Массена получил титул князя Эсслингского (ныне Эсслинг находится в черте Вены). «Кто не видел, как дрался Массена при Асперне, тот ничего не видел», – говорил впоследствии Наполеон.

17 апреля 1810 г. назначен командующим Армии Португалии, осадил Сиудад-Родриго и Альмейду, но не сумел нанести решительное поражение англичанам Веллингтона в сражении при Бусако, что позволило последнему отступить на линию Торрес-Ведрас. Не получив обещанных Императором подкреплений и недостаток продовольствия принудил

6 марта 1811 г. Массена начать отступление к испанской границе и 8 апреля покинуть португальскую территорию. 3 мая атаковал Веллингтона у Фуэнтес де Оноро, но несмотря на отчаянные атаки, не смог овладеть городом.

10 мая был заменён маршалом Мармоном и вызван в Париж для обьяснений. С этого времени боевая деятельность Массена прекращается; в политических событиях он тоже не играет никакой роли.

С 16 апреля 1813 г. – командующий 8-м военным округом.

Во время «Ста дней» присоединился к Императору, 2 июня 1815 г. награждён титулом пэра Франции.

Когда Наполеон в 1815 г. вторично отрёкся от престола, временное правительство поручило Массена командование парижской национальной гвардией; по занятии столицы союзными войсками он удалился оттуда и напомнил о себе лишь во время процесса маршала Нея, доказывая некомпетентность военного суда.

После Второй Реставрации отстранён от службы.

Умер трижды Кавалер орд. Почетного Легиона (Шевалье – 11 декабря 1803 г., Высший Офицер – 14 июня 1804 г. и Большой Орёл – 2 февраля 1805 года) и множества др., в том числе, зарубежных наград 4 апреля 1817 г. в Париже от туберкулёза в возрасте 58 лет, и 40 из них он отдал армии, пройдя путь от капрала (1 сентября 1776 г.) до маршала Империи (19 мая 1804 г.) за 28 лет, похоронен на кладбище Пер-Лашез.

Именем маршала Андре Массена названы: эскадренный броненосец военно-морских сил Франции, станция Лионского метрополитена, улица в Лионе, на которой находится одноименная станция метро, лицей в Ницце (в 1963 г.), площадь в центре Ниццы, один из бульваров Парижа (Бульвары маршалов), два города в США (в округе Сент-Лоренс штата Нью-Йорк и в округе Касс штата Айова), кроме того, маршалу был установлен памятник в Ницце.

В «аналитической» версии биографии Маccена мы видим следующую «раскадровку» событий…

Сын состоятельного торговца маршал Империи (1804), герцог Риволи (1808), князь Эслингский (1810), пэр Франции (1815), Андре Массена, (6.05.1758, Ницца – 4.04.1817, Париж) был средним ребенком в семье из 5 детей.

Поскольку Ницца входила в то время в состав Сардинского королевства, то будущий маршал Франции не считался подданным французского короля. К тому же он и не был чистокровным французом (отец – итальянец, мать – француженка).

Рано (в 6-летнем возрасте) лишившись отца, Массена не получил никакого образования. Его мать вскоре вышла, замуж за купца, а детей от первого брака отправила в деревню к бывшей свекрови.

Деревня эта находилась недалеко от Ниццы. Там, у бабушки, и прошла большая часть детства будущего полководца. Через несколько лет, когда юный Массена несколько подрос, дядя (брат отца), владелец мыловарни, забрал племянника к себе. При этом он руководствовался далеко не родственными чувствами, а скорее желанием заполучить дармового работника. Тяжелый и монотонный труд разнорабочего пришелся не по душе пылкому подростку.

В 13 лет он бежит из дома дяди и поступает юнгой на торговое судно. Пять лет юный Массена бороздит под парусами купеческого корабля воды Средиземного моря и просторы Атлантики. За эти годы он многое повидал, побывав во многих странах, включая Ближний Восток и Южную Америку, и многому научился. Но суровая и в какой-то мере однообразная служба матроса со временем рассеяла у Массены романтические грезы о профессии моряка, и он решает покинуть палубу корабля.

В 1775 г. Массена меняет костюм матроса на синий армейский мундир, поступив солдатом в королевский Итальянский полк французской армии. Его выбор был обусловлен, вероятно, тем, что в этом полку служил унтер-офицером другой его дядя.

Армейская служба пришлась по вкусу бывшему матросу. Он быстро освоил свою новую профессию, постиг все ее тонкости и в короткий срок зарекомендовал себя образцовым солдатом. Уже через год Массена получает звание капрала. Впоследствии знаменитый полководец вспоминал, что это первое воинское звание доставило ему такое огромное удовлетворение, какого он не испытывал при всех последующих производствах, каковых в его жизни было немало. Проходит еще два года – и Массена уже сержант.

Тогда же, проявив завидное упорство и целеустремленность, он под руководством дяди овладевает азами грамоты (до 17 лет Массена не умел ни читать, ни писать, был совершенно безграмотным человеком).

В 26 лет Массена стал унтер-офицером (1784 г.). Его усердие и служебное рвение высоко ценило начальство. Командир полка ставил отличного служаку в пример офицерам. Но, несмотря на все это, дальнейших перспектив в службе для него уже не было. Как простолюдин он достиг в своей карьере потолка, дальше путь для него был закрыт. На офицерское звание в королевской Франции могли рассчитывать только дворяне.

Летом 1789 г. грянула Французская революция. 14 июля в Париже восставший народ штурмом взял оплот абсолютизма – крепость-тюрьму Бастилию. Громовые раскаты революционной бури быстро разнеслись по стране, возвестив грядущие перемены в ее общественно-политическом устройстве. Однако в армии все продолжало оставаться по-прежнему. Ввиду бесперспективности дальнейшего продолжения службы, которой он отдал 14 лет, не обделенный честолюбием унтер-офицер Массена принимает решение покинуть ряды королевской армии и в августе 1789 г. выходит в отставку.

Вполне возможно, что его на этот шаг подтолкнули причины личного порядка, в том числе и предстоящая женитьба. Его женой стала дочь врача из Антиба, города, где квартировал его полк. На приданое жены он открывает собственное дело (бакалейную лавку). Но коммерческие дела идут у него, по-видимому, не вполне успешно, денег хронически не хватает. Стремясь вырваться из нищеты, Массена берется за самые различные занятия, не брезгует (по данным некоторых историков) даже контрабандой.

Именно тогда у него появляется жгучая страсть к стяжательству, постепенно превратившаяся в ненасытную алчность, которая затем будет преследовать его всю жизнь.

Но революция, всколыхнувшая тогда всю Францию, продолжала набирать обороты. Ее шквальные ветры, сокрушая вековые устои старого мира, долетают до самых глухих провинциальных уголков. Донеслись они и до захолустного городка Антиба, где в те годы прозябал отставной унтер-офицер Массена. Революция нашла в нем своего пылкого приверженца. Когда в Антибе началось формирование Национальной гвардии, то одним из первых в нее поступает Массена. Его избирают старшим адъютантом батальона с чином капитана (1791 г.).

Осенью того же года в связи с угрозой иностранной военной интервенции по всей Франции начинается формирование отрядов добровольцев (волонтеров) для защиты революции. Массена записывается во 2-й батальон волонтеров департамента Вар. К этому времени он уже приобрел в своем городе большой авторитет как хороший специалист военного дела. Волонтеры сразу же избирают его старшим адъютантом батальона с чином майора (сентябрь 1791 г.).

Революционный энтузиазм многочисленных добровольческих формирований, их вера в правоту идей Революции, конечно, имели огромное значение в мобилизации широких народных масс для защиты революционных завоеваний французского народа. Но слабая военная подготовка волонтеров серьезно снижала оборонный потенциал революционной Франции, которой угрожали прекрасно подготовленные, вымуштрованные армии европейских монархов, решивших силой оружия задушить французскую революцию, не дать ей перекинуться на сопредельные государства и восстановить в мятежной стране прежние порядки. Офицерский состав старой королевской армии был настроен контрреволюционно и в своем большинстве был ненадежен.

Своих же командных кадров Революция не имела. В этой обстановке особо важную роль сыграли те немногие офицеры и унтер-офицеры старой армии, которые восприняли идеи Революции и отдали в этот грозный для нее час все свои силы и знания делу создания армии нового типа, армии, способной дать отпор врагу и защитить Революцию.

Одним из таких людей, без колебаний вставших на защиту дела Революции, был и бывший унтер-офицер Массена. Он приложил немало усилий, чтобы обучить волонтеров своего батальона военному делу и подготовить их к предстоящим боям с врагом. Солдаты всецело доверяли своему опытному товарищу и в феврале 1792 года избрали его подполковником. Но свое боевое поприще Массена начал не с борьбы с внешним врагом, а с участия в подавлении антиправительственного мятежа в департаменте Арьеж (на юге Франции).

В апреле 1792 г. началась война республиканской Франции против Первой коалиции европейских монархических государств. 2-й батальон волонтеров департамента Вар вошел в состав Итальянской армии. Более года Массена сражается с австро-сардинскими войсками в Приморских Альпах. За это время он неоднократно отличился в боях, за что в августе 1792 г. был произведен в 1-е подполковники и избран командиром батальона.

Наступает 1793-й год – год ошеломительных побед французской революционной армии. Ее молодых солдат ведут в бой молодые талантливые военачальники, выдвинувшиеся в жестоких битвах с врагом, снискавшие доверие и признательность своих подчиненных благодаря своим военным дарованиям и беспредельной преданности делу Революции. Их всех, и солдат, и генералов, в равной мере вдохновляла на подвиги горячая любовь к Отечеству, которое в опасности (Patrie en danger!).

Одним из таких доблестных воинов был и батальонный командир Итальянской армии Массена, произведенный 28 августа 1793 г. за боевые подвиги в бригадные генералы (раньше Бонапарта!) и назначенный командиром полубригады. Во главе своей полубригады он особо отличился в декабре того же года при взятии штурмом революционными войсками Тулона. (Тогда же в войсках узнали – КТО ТАКОЙ – Бонапарт!) Его войска овладели двумя фортами (Лартиг и Св. Екатерины) этой мощной приморской крепости, внеся весомый вклад в достижение победы. Восхищенная доблестью героев Тулона Республика высоко оценила их подвиг.

20 декабря 1793 г. Массена был произведен в дивизионные генералы (раньше Бонапарта!). В приказе комиссаров Конвента по этому поводу специально подчеркивалось, что Массена удостоен этого высшего в Республике воинского звания за «храбрость, стойкость, ум и гражданственность, проявленные им при осаде и взятии мятежного Тулона».

С января 1794 г. Массена командует левым крылом Итальянской армии, начальником артиллерии которой в то время был молодой бригадный генерал Бонапарт, с которым Массена впервые встретился при осаде Тулона, когда последний был еще артиллерийским капитаном/майором (!?) и фактически исполнял обязанности начальника артиллерии армии, осаждавшей Тулон (генерал, занимавший эту должность, был болен!?). Бонапарт, как и Массена, тоже был среди отличившихся при взятии Тулона, за что получил сразу же чин… бригадного генерала.

Сказать, что их отношения тогда были близкими, а тем более – дружественными, вряд ли можно.

Скорее всего, они были сугубо служебными, не выходящими за официальные рамки. Бонапарт был намного моложе Массена, ниже его в воинском звании (а Массена, как унтер старой закалк, знал толк в субординации), довольно молодым и малоизвестным генералом, а потому и не представлял, и особого интереса для уже весьма влиятельного в Итальянской армии Массены.

Впрочем, возможны варианты…

В кампаниях 1794 и 1795 гг. Массена участвовал во всех боевых действиях Итальянской армии.

Первую свою крупную победу он одержал в 1794 г. при Саорджио, отбросив сардинцев за Альпы. Затем при Каиро и Дего разбил австрийский вспомогательный корпус в армии короля сардинского. В 1795 г. мужественно защищал горный проход Боккето от австро-сардинских войск, пытавшихся овладеть им.

Когда командование Итальянской армией принял генерал Шерер, французские войска перешли к наступательным действиям. Массена, возглавивший правое крыло армии, получил приказ очистить от противника прибрежную Ривьеру. Во главе корпуса, состоявшего из двух дивизий, он нанес австрийцам поражение в долинах рек Танара и Бормида, одержал важную победу при Боргетто, но был остановлен начавшимися в горной местности ливнями.

Тем не менее основная цель проведенной операции была достигнута.

Новую славу Массена принесло сражение при Лоано (23—24 ноября 1795 г.), в котором французы разгромили австро-сардинскую армию. Главным героем Лоано являлся Массена, именно ему принадлежит честь этой славной победы.

После смещения с должности генерала Шерера все считали, что главнокомандующим Итальянской армией будет назначен победитель при Лоано – Массена. Но неожиданно для всех им стал прибывший из Парижа протеже одного из самых влиятельных членов Директории Барраса генерал Наполеон Бонапарт (март 1796 г.). Генералы Итальянской армии хорошо помнили этого невзрачного вида бригадного генерала, который в бытность свою начальником артиллерии их армии ничем особенным себя не проявил, и были не только изумлены, но и раздражены выбором Директории.

В знаменитом Итальянском походе Наполеона Бонапарта 1796—97 гг. Массена командовал 1-й дивизией Итальянской армии и являлся одним из ближайших боевых сподвижников молодого полководца. Его имя всегда упоминалось вместе с именем главнокомандующего. Та блистательная Итальянская кампания стала звездным часом в полководческой карьере Массены.

Победы при Монтенотте (12 апреля 1796 г.), Миллезимо (13 апреля 1796 г.), Дего (14—15 апреля 1796 г.), Караско (25 апреля 1796 г.) и Лоди (10 мая 1796 г.) остались навсегда свидетельством его славы. Возглавляя авангард армии, он первым вступил в Милан (15 мая 1796 г.). Так же отважно во главе своей дивизии Массена сражался при Лонато (3 августа 1796 г.), Кастильоне (5 августа 1796 г.), Роверето (4 сентября 1796 г.), Басано (8 сентября 1796 г.), Сан-Джорджио (15 сентября 1796 г.), Кальдиеро (12 ноября 1796 г.) и Арколе (15—17 ноября 1796 г.). Предводимые им войска взяли Верону (3 июня 1796 г.) и Пескьеру (6 августа 1796 г.).

Но наиболее громкую славу Массена стяжал в знаменитом сражении при Риволи (13—15 января 1797 г.). Пройдя за ночь форсированным маршем по занесенным снегом дорогам 32 км, его дивизия в самый решающий момент появилась на поле битвы и внесла решающий вклад в победу.

А уже на следующий день, преодолев несколько десятков километров, Массена перехватывает у Ла-Фаворита спешивший на помощь осажденной Мантуе сильный австрийский корпус и наголову разбивает его (16 января 1797 г.). Именно тогда восхищенный успехами своего генерала Бонапарт назвал Массену «любимое дитя победы».

Преследуя остатки разгромленных в Северной Италии австрийских войск, дивизия Массены в марте 1797 г. вместе с другими дивизиями Итальянской армии вторглась в пределы Австрии и развернула наступление на Вену. Обеспокоенная судьбой столицы империя Габсбургов признала свое поражение в затянувшейся пятилетней (!) войне и запросила мира. 18 апреля 1797 года в Леобене было заключено перемирие и начаты переговоры о заключении мира.

Как одного из наиболее отличившихся в Итальянском походе 1796—97 гг. генералов Наполеон Бонапарт избрал Массену своим посланцем в Париж, поручив ему доложить Директории о последних успехах Итальянской армии, заключении Леобенского перемирия и представить правительству Республики прелиминарные условия будущего мирного договора с Австрией (апрель 1797 г.).

Как вестник великой победы Массена был встречен в Париже с большими почестями. Директория наградила его специально изготовленной по этому случаю почетной саблей и ввела в состав Совета старейшин (верхняя палата французского парламента). После исполнения возложенной на него миссии Массена вернулся в Итальянскую армию.

Однако, несмотря на выдающиеся военные способности, проявленные во время Итальянской кампании 1796—97 гг., славные боевые подвиги и большие заслуги перед Республикой, ореол одного из ближайших боевых сподвижников ее лучшего полководца генерала Бонапарта, личные отношения Массены с Наполеоном Бонапартом были далеко не простыми.

Вернемся к вышесказанному/предположенному на эту тему…

Скорее всего их можно охарактеризовать как весьма прохладные.

Бонапарт втайне недолюбливал своего подчиненного, хотя и многим обязан был ему как военачальнику, в немалой степени способствовавшему его громким победам в Италии, вознесшим корсиканца на пьедестал первого полководца Французской республики. Несомненно одно: без таких помощников, как Массена, Бонапарт никогда не стал бы тем, кем он стал после своего Итальянского похода, когда всего за каких-то несколько месяцев никому неизвестный генерал превратился в широко известного полководца, имя которого было у всех на слуху.

Дело в том, что осада и взятие (распиаренного в литературе) Тулона сыграли решающую роль лишь в личной судьбе самого Бонапарта. А на общем фоне той славной победы Бонапарт не был фигурой НОМЕР РАЗ! А скорее, лишь одним из сподвижников главного героя Тулона – генерала Дюгомье, имя которого тогда узнала вся страна. В ходе борьбы революционной Франции против объединенных сил европейской реакции Тулон был лишь одной из побед республиканской армии, каковых в 1793 г. ею было одержано немало. И отличившихся при взятии Тулона было предостаточно, а Бонапарт был лишь одним из них.

Это уже потом апологеты Наполеона сделали его Главным Героем.

А тогда…

К примеру, заслуги Массены при взятии Тулона были оценены гораздо выше по сравнению с заслугами Бонапарта – он был произведен в дивизионные генералы, тогда как Бонапарт хоть и сразу в генералы, но – только в бригадные.

К тому же блеск тулонской победы к весне 1796 г., когда Бонапарт получил назначение на должность командующего Итальянской армией, уже успел существенно потускнеть, и вряд ли кто из французов в начале 1796 г. помнил имена бригадных генералов, удостоенных этого звания за взятие Тулона.

Если это – так, то можно полагать, что к моменту своего вступления в должность главнокомандующего Итальянской армией Бонапарт был почти никому неизвестный генерал.

Или, вернее сказать, «малоизвестный генерал», так как некоторые слышали о нем как о «генерале Вандомьере», с редкой беспощадностью подавившем в вандомьере (октябрь) 1795 г. роялистский мятеж в Париже.

Но этот «подвиг» едва ли можно отнести к боевым заслугам будущего полководца.

Словом, к весне 1796 г. Массена как военачальник, уже имевший немалые боевые заслуги, пользовался в армии несравненно большей известностью, чем Бонапарт.

И последний этого не мог не чувствовать.

Положение усугублялось еще и тем, что Массена был человеком крайне самолюбивым и амбициозным. Он считал, что Бонапарт умышленно недооценивает его и при всяком удобном случае проявляет по отношению к нему несправедливость. На самом деле главнокомандующий высоко ценил Массену как опытного и способного генерала, но негативные черты его характера вызывали у Бонапарта неприятие и желание умерить его амбициозность. Несмотря на высокое положение, занимаемое им в Итальянской армии, Массена никогда не входил в ближайшее окружение главнокомандующего и всегда держался от него на известном удалении.

Полгода спустя после переворота 18 фрюктидора (4 сентября 1797 г.) в Париже Массена сменил генерала Бертье на посту командующего французскими войсками в Риме и Папской области.

Это назначение явилось для него причиной больших неприятностей. Гарнизон Рима состоял в основном из войск бывшей дивизии генерала Бернадота, которые в прошедшей кампании постоянно соперничали с дивизией Массены, и теперь с большим неудовольствием восприняли весть о назначении нового командующего. Положение усугублялось и тем, что вверенные Массене войска находились в плачевном состоянии. Они уже долгие месяцы не получали жалованья, голодали из-за частых и продолжительных перебоев в снабжении, их одежда превратилась в лохмотья, обувь развалилась. В то же время правительственные комиссары и разного рода чиновники оккупационной администрации почти в открытую занимались хищениями казенного имущества, грабежами и вымогательствами на территории завоеванной страны. Из-за попустительства военных властей все эти негативные явления приняли широкий размах.

Массена, вступив в командование, не принял никаких мер против обнаглевших казнокрадов и всякого рода стяжателей, чем сразу же восстановил против себя войска. Теперь его алчность и лихоимство, которыми он уже давно грешил, впервые встретили отпор со стороны подчиненных. В то время, когда войска терпели неимоверные лишения, вороватые чиновники не жалели денег на сомнительные удовольствия, прожигая огромные суммы в городских притонах, а личные сундуки Массены ломились от награбленных ценностей.

Это все прекрасно знали. Возмущение нарастало.

И вот 23 февраля 1798 г. офицеры римского гарнизона, собравшись на совещание, открыто потребовали от своего командующего прекратить казнокрадство чиновников и все творимые ими безобразия. В своем обращении к командующему они весьма прозрачно указывали на главного виновника сложившегося положения. Однако Массена отверг предъявленные обвинения и приказал вывести большую часть гарнизона из города.

В ответ войска отказались ему повиноваться.

Сложилась обстановка, близкая к бунту.

Офицеры-заговорщики обратились напрямую к Директории, потребовав отстранить Массену от занимаемой должности. В своем обращении к правительству Республики они, в частности, заявляли «о вымогательствах и грабежах, совершаемых повсюду, где Массена командовал». В подтверждение приводился длинный список примеров, обличающих командующего.

Перед угрозой открытого мятежа Директория была вынуждена отозвать скомпрометировавшего себя генерала. Сдав командование генералу Дальманю, Массена уехал в Париж, где употребил все свое влияние, чтобы смягчить участь офицеров-заговорщиков.

Более года он оставался не у дел.

Только в апреле 1799 г. был назначен командующим войсками в Швейцарии в связи с начавшейся войной со Второй антифранцузской коалицией и первыми неудачами республиканских войск. В той кампании 1799 г. во всей полноте раскрылся полководческий талант Массены.

Сразу же со вступлением в должность Массена решил действовать наступательно. Перейдя Рейн, возглавляемая им армия (свыше 70 тыс. чел.) подступила к австрийской крепости Фельдкирх. Но штурм этой крепости окончился неудачей, и Массене пришлось отступить. После того, как Журдан на Рейне и Шерер в Италии потерпели поражения, положение Массены в Швейцарии сделалось угрожающим, и он тоже вынужден был начать отступление. К осени 1799 г. положение на фронтах для Французской республики стало почти катастрофическим. Русско-австрийская армия А. В. Суворова, наголову разгромив французов, овладела почти всей Северной Италией и угрожала вторжением во Францию. На Рейне положение французских войск также было ненамного лучше.

В создавшейся обстановке Директория подчиняет Массене в оперативном отношении Рейнскую и Дунайскую армии (каждая из них имела численность не более 30—40 тыс. чел.). К тому же эти малочисленные армии были растянуты на широком фронте. Австрийские войска, которыми командовал эрцгерцог Карл, имели значительное численное превосходство. Когда австрийцы двинулись на Рейн, оставив находившийся в Швейцарии русский корпус генерала А. М. Римского-Корсакова (24 тыс. человек) без должной поддержки, командующий французской Швейцарской армией Массена незамедлительно воспользовался этим и в двухдневном (так называемая Вторая битва) сражении при Цюрихе (25—26 сентября 1799 г.) разгромил его. Эта победа Массены окончательно устранила угрозу вторжения союзных войск во Францию.

Затем Массена попытался разгромить пробивавшийся с боями через Альпы на соединение с войсками Римского-Корсакова русский корпус Суворова (ок. 20 тыс. чел.; данные разнятся), но потерпел неудачу. Изумленный беспримерным героизмом суворовских воинов Массена тогда воскликнул, что отдал бы все свои победы только за один Швейцарский поход Суворова. (Правда, хоть и беспримерный, но неэффективный!) Такова была оценка военного искусства русского полководца признанным во Франции мастером горной войны.

Благодаря победам Массены (после победы при Цюрихе его войска нанесли ряд поражений и австрийцам) положение Французской республики значительно улучшилось. Франция как бы негласно признала его «спасителем Отечества» (после измены генерала Пишегрю это звание никому больше во Франции официально не присваивалось). Так его назвал и возвратившийся в это время из Египта Наполеон Бонапарт.

Известие о перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), в результате которого к власти во Франции пришел Наполеон Бонапарт, Массена встретил без энтузиазма. Он не забыл довольно сложные отношения со своим бывшим главнокомандующим и ничего хорошего лично для себя от него нового возвышения не ожидал. Но как человек расчетливый и достаточно осторожный в вопросах политики, и к тому же занимавший должность командующего одной из армий Республики, он проявил сдержанную лояльность к этому событию. Вместе с другими командующими армиями Массена, вероятно, скрепя сердце, приветствовал переворот 18 брюмера и приход Бонапарта к власти.

И интуиция не подвела бывалого бойца. 23 ноября 1799 г. Первый консул Республики генерал Наполеон Бонапарт назначил Массену командующим Итальянской армией. Однако это назначение последний принимает без особого восторга. Дело в том, что разгромленная союзниками в 1799 г. Итальянская армия находилась в крайне незавидном положении, удерживая в районе Генуи последний клочок итальянской земли. Саму Геную оборонял небольшой гарнизон, лишенный самых необходимых запасов.

Перед тем как согласиться на перевод в Италию Массена поставил перед главой государства условие: он не возглавит армию, обреченную на оборонительные действия, и недвусмысленно заявил о своих претензиях на главное командование. Бонапарт удовлетворяет его требование. Массена получает права главнокомандующего, в том числе и по части тех реквизиций, которые он сочтет необходимыми для нужд армии.

Правда, прибыв в армию (январь 1800 г.) и увидев все своими глазами, Массене пришлось распрощаться со своими честолюбивыми намерениями. Противник имел более чем двойное превосходство в силах, побережье блокировал английский флот, армия находилась в ужасающем состоянии, госпитали были переполнены больными и ранеными, моральный дух войск приближался к критической отметке, целые батальоны превратились в неуправляемые банды, промышлявшие грабежами и разбоями. Но не таков был Массена, чтобы пасовать перед трудностями, какими бы непреодолимыми они ни были. Первым делом он энергично взялся за наведение порядка в войсках. Второе, что предпринял новый командующий, – отвел все войска в Геную, решив обороняться в ней до последней возможности.

Вскоре австрийцы обложили Геную со всех сторон и в начале апреля приступили к ее осаде. Австрийский главнокомандующий генерал Мелас, прекрасно осведомленный о положении французов в Генуе, полагал, что овладеть ею не составит особого труда.

Несмотря на то, что гарнизон испытывал огромные лишения, Массена действовал активно. Французы оборонялись упорно, часто совершали смелые вылазки, нанося противнику большой урон. Всего за время осады Генуи австрийцы потеряли убитыми и ранеными до 15 тыс. человек, то есть почти столько же, сколько насчитывал ее гарнизон. Но голод делал свое дело: он для защитников Генуи был страшнее врага. В мае суточный рацион солдат составлял 100 г конины и 100 г того, что едва ли можно было назвать хлебом. Только железная воля Массены и его начальника штаба генерала Удино позволяла продолжать оборону. Жесткие меры, предпринятые Массеной против населения города, также испытывавшего огромные лишения, позволили удержать его в повиновении. В завершение ко всем несчастьям в городе вспыхнула эпидемия тифа.

Но на все предложения противника о сдаче Массена отвечал неизменным отказом.

Когда он узнал о появлении в Италии Наполеона с новой армией, то предпринял попытку прорваться на соединение с ним. Однако эта попытка закончилась неудачей: его голодные и обессилившие солдаты не были способны сражаться в наступлении. Бонапарт же вместо того, чтобы идти на выручку осажденной Генуе, повернул на Милан.

К началу июня все возможности обороны Генуи были исчерпаны: скудные запасы продовольствия и боеприпасы полностью израсходованы. Массене не оставалось ничего иного, как сложить оружие.

Однако, несмотря на абсолютную безнадежность своего положения, он все же сумел выговорить себе почетные условия капитуляции. При этом в конвенции о сдаче города австрийцам слово «капитуляция» вообще не упоминалась. Согласно ее условиям остатки французского гарнизона (8 тыс. чел., остававшихся в строю) покидали город с оружием в руках и уходили во Францию, взяв на себя обязательство не участвовать в боевых действиях против австрийцев до окончания войны.

Капитуляцию Генуи наряду с австрийскими генералами принимал и английский адмирал Кейт. Пораженный беспримерным мужеством французов, он сказал настаивавшему на почетных условиях капитуляции Массене: «Генерал, вы так геройски оборонялись, что мы не можем вам ни в чем отказать». Двухмесячная оборона Генуи завершилась 5 июня 1800 г., когда французы покинули город.

Через 9 дней произошло знаменитое сражение при Маренго, в котором Наполеон разгромил австрийскую армию Меласа. Немалый вклад в достижение этой славной победы внесла героическая оборона Генуи, отвлекшая на себя значительные силы противника.

24 июня 1800 г. Наполеон назначил Массену главнокомандующим французскими войсками в Италии (объединенные силы Резервной и Итальянской армий, а также ряда отдельных корпусов). Это была награда за оборону Генуи, обессмертившую имя Массены.

Но прошло всего несколько недель, и Наполеону пришлось пересмотреть свое решение. Дело заключалось в том, что, получив пост главнокомандующего, Массена без промедления принялся извлекать из него всевозможные материальные выгоды. Грабежи и мародерства, давно уже укоренившиеся во французской армии, приняли при новом главнокомандующем повальный характер, превратившись в хроническую болезнь, разъедавшую и без того не очень здоровый армейский организм. При этом сам главнокомандующий не только не принимал никаких мер по пресечению всех этих безобразий, но зачастую и санкционировал их.

Возмущенный таким поведением Массены Первый консул 13 августа 1800 г. отстранил его от командования, заменив генералом Брюном. Однако отправить своего старого соратника в отставку Наполеон все же не решился, хотя и перевел его на половинное жалованье. Зная, как трепетно относится Массена к деньгам, Бонапарт расчетливо нанес удар по его самому больному месту. Правда, уже через месяц Первый консул смилостивился и назначил опальному генералу жалованье в полном размере (30 тыс. франков в год).

Только через два года после заключения Люневильского мира (9 февраля 1801 г.), завершившего войну со Второй антифранцузской монархической коалицией, Наполеон назначил находившегося все это время не у дел Массену членом Законодательного корпуса (1803 г.), хотя летом 1802 г. тот публично высказался против пожизненного консульства Наполеона Бонапарта. В Законодательном корпусе обиженный на Первого консула Массена примкнул к его противникам, открыто порицавшим переворот 18 брюмера и установившийся после него авторитарный стиль правления. Его подчеркнутая самостоятельность, строптивость и неуступчивость, дружба с генералом Моро и другими оппозиционерами, открытое выступление против установления во Франции империи и другие демарши Массены вызвали неудовольствие Наполеона.

Вместе с тем необходимо отметить, что работа в Законодательном корпусе (дебаты, дискуссии, обсуждение разного рода проектов и т. п.) не устраивала генерала. Она была не для него, и он откровенно тяготился своим положением, тем более, что этот орган, как, впрочем, и сенат, был органом чисто ритуальным, ничего не решавшим и ничего не определяющим.

Наполеон же не терял надежды «приручить» талантливого генерала, героя Риволи, Цюриха и Генуи и многих других сражений. Несмотря на его удаление из армии и явную оппозиционность, Первый консул продолжает оказывать Массене знаки внимания наравне с действующими генералами. В октябре 1801 г. он награждает его Почетной саблей (за оборону Генуи), в 1803 г. – вновь учрежденным орденом Почетного легиона, в 1804 г. – командорским крестом ордена Почетного легиона. 19 мая 1804 г., когда во Франции было восстановлено звание маршала, Массена, несмотря на то, что продолжает оставаться вне армии, получает его наряду с другими высшими военачальниками. В основном списке из 14 генералов, удостоенных этого высшего воинского звания, его имя значилось 5-м (после Журдана). Но и тут до крайности самолюбивый Массена чувствует себя уязвленным. Когда друзья кинулись поздравлять его с новым отличием, то он не удержался, чтобы не выразить своего неудовольствия по этому поводу: «О, да, один из восемнадцати!» – воскликнул «любимое дитя победы» (он имел в виду еще 4 почетных маршалов). Об этом сразу же стало известно императору, но он просто пропустил мимо ушей эту непочтительную реплику своего старого соратника. 2 февраля 1805 г. вместе со всеми остальными маршалами Массена удостоился высшей награды наполеоновской Франции – Большого креста ордена Почетного легиона.

К осени 1805 г. кратковременная мирная передышка, начавшаяся весной 1802 г. после длительной череды непрерывных войн (Первой и Второй антифранцузских), закончилась.

Против Франции выступила Третья коалиция европейских держав. Вот тут-то и пробил час Массены. Он вновь понадобился Наполеону. Неожиданно для себя маршал Массена получает назначение на должность командующего Итальянской армией (август 1805 г.). Эта армия по плану Наполеона должна была решать вспомогательную задачу в войне – сковать находившуюся в Северной Италии австрийскую армию. Главный же удар император планировал нанести с рубежа реки Рейн через Южную Германию на Вену. Австрийские войска в Италии располагали более чем 3,5-кратным превосходством в силах перед армией Массены (40 тыс. чел.; есть и др. данные). Их возглавлял лучший австрийский полководец эрцгерцог Карл.

Другой военачальник на месте Массены ни о чем бы ином и не думал, кроме обороны. Но не таков был старый вояка. Несмотря на превосходство противника в силах, он сам выдвигается на него. Правда, активные действия успехом не увенчались. В трехдневном сражении при Кальдиеро (29—31 октября 1805 г.) Массена опрокинуть врага не сумел, но и сильно не опозорился.

Однако поставленная перед ним Наполеоном задача была успешно выполнена. Проиграв в тактическом плане, он выиграл в стратегическом. Сковав своей активностью лучшую австрийскую армию, он создал Наполеону благоприятные условия для разгрома противника на Дунае. В то время, когда австрийская армия была окружена Наполеоном в районе Ульма, эрцгерцог Карл ничем не мог ей помочь. На первый взгляд, казалось бы, авантюрные действия Массены в Италии имели глубокий стратегический смысл. Они во многом способствовали успеху главных сил наполеоновской армии на основном, Венском, направлении. После сокрушительного поражения австрийцев под Ульмом эрцгерцог Карл вынужден был начать отступление из Италии. Преследуя отступающего противника, Массена овладел всей Северной Италией, занял Венецию, затем Каринтию и Штирию. В декабре 1805 г., уже после Аустерлицкого сражения, он соединился с Великой армией Наполеона.

11 декабря 1805 г. император назначил его командиром VIII-го корпуса Великой армии.

После окончания войны с Австрией Наполеон поручил Массене возглавить вновь сформированную Неаполитанскую армию (9 января 1806 г.), перед которой была поставлена задача разгромить королевство неаполитанских Бурбонов. Уже 13 февраля 1806 г. предводимые Массеной войска заняли Неаполь, а затем оккупировали и все Неаполитанское королевство (кроме Сицилии). После этого последовала длительная осада крепости Гаэта (февраль – июль 1806 г.), которой Массене удалось овладеть лишь 19 июля. Причина столь длительного сопротивления этой приморской крепости заключалась не только в упорстве противника, но прежде всего в недостатке сил, первоначально выделенных Массеной для овладения ею, а также мощной огневой поддержке с моря, которую оказывал осажденной крепости английский флот.

В августе 1806 г. Массена предпринял экспедицию в Калабрию, в ходе которой разгромил повстанческие отряды легендарного Фра-Дьяволо, поднявшего народ на борьбу с иностранными захватчиками. В завоеванном Массеной Неаполе Наполеон посадил королем своего старшего брата Жозефа Бонапарта.

Массена же остался командовать французскими войсками в Италии и… принялся за старое, стремясь всеми способами приумножить свое состояние. Слухи о том, что Массена, как и прежде, нечист на руку, очень быстро достигли Парижа. Для Наполеона это не стало новостью. Он уже давно и хорошо был знаком с нравом и повадками бывшего контрабандиста и на первых порах не придавал этим слухам особого значения. Но данные о лихоимстве маршала продолжали поступать с завидной регулярностью. Однажды император как бы мимоходом, почти буднично, на одном из заседаний сообщил своим министрам, что Массена «слишком много ворует в венецианских владениях, тащит все, что попадает ему под руку». Весной 1806 г. Наполеон писал своему брату в Неаполь, что Массена «грабит всюду, где только может». Грабеж подвергшихся оккупации стран и в самом деле был поставлен Массеной на широкую ногу. Суммы награбленного им составляли многие миллионы франков. Никакие грозные послания императора на него не действовали, он не обращал на них внимания. Окончательно зарвавшись, маршал идет на прямое государственное преступление. В нарушение указа императора о континентальной блокаде Англии (подписан 21 ноября 1806 г. в Берлине) он организует продажу торговых лицензий местным купцам, что в корне подрывало эффективность континентальной блокады. Получив лицензии, итальянские купцы продолжали спокойно торговать с англичанами. Это переполнило чашу терпения Наполеона. Он снова пишет брату: «Посоветуйте Массене, чтобы вернул в казну все присвоенные им 6 млн франков. Если он сделает это быстро, то это его спасет. Если нет, то я предам его суду военного трибунала. В конце концов это уже слишком крупный разбой». Узнав, что Массена разместил часть награбленных им денег в одном из банков Ливорно, Наполеон приказывает конфисковать их. В результате стремительно проведенной операции Массена в одночасье лишился трех млн франков. Он был настолько потрясен случившимся, что даже заболел и на некоторое время слег от огорчения. Маршал считал, что в отношении его допущена вопиющая несправедливость. «Я сражался, служа ему (Наполеону. – Авт.), а он был настолько жесток, что отнял у меня мои скромные сбережения»… – громко жаловался он в своем окружении. Но и этот показательный урок не избавил его от пагубной привычки грабить и воровать.

Вероятно, император не слишком был уверен, что Массена не возьмется за старое, чтобы компенсировать понесенные убытки. По-видимому, именно этим обстоятельством было продиктовано его решение вызвать маршала в Великую армию, сражавшуюся в то время в Польше и Восточной Пруссии. В середине января 1807 г. Массена прибыл в штаб-квартиру императора. Он был явно недоволен этим вызовом, но старался сдерживать себя. Наполеон долго медлил с его назначением на командную должность.

Только 24 февраля 1807 г. он поручил ему командование V корпусом, составлявшим правое крыло Великой армии. В задачу этого корпуса, действовавшего на второстепенном и относительно спокойном направлении, входило обеспечение главной группировки войск французской армии с юга и прикрытие Варшавы. Массена снова недоволен. «Но, сир, значит, я должен командовать попросту обсервационным корпусом, на задах Великой армии», – недовольно пробурчал он, узнав о своем новом назначении. Наполеону потребовалось затратить немало усилий, чтобы убедить маршала в особой важности возлагаемой на него задачи, с которой лучше его вряд ли кто справится. И только после этого старый воин несколько успокоился.

Однако принять активное участие в завершающих событиях этой войны ему так и не довелось. Ни в одном из крупных сражений кампании 1807 г. в Восточной Пруссии Массена не участвовал, проведя все это время, как он метко выразился, «на задах» Великой армии.

После окончания войны маршал получил отпуск и уехал во Францию. Он почти не показывался в Париже и почти все время проводил в своем роскошном поместье Рюэль.

В марте 1808 г. Наполеон жалует Массене титул герцога Риволи и крупную денежную награду, после чего тот прекращает свое затворничество. В том же году на императорской охоте в лесу Фонтенбло Наполеон случайно (вследствие неосторожного обращения с оружием) ранил Массену в глаз дробинкой, свалив это на маршала Бертье. Несмотря на все принятые меры, левый глаз маршала после этого перестал видеть навсегда.

Жозеф Бонапарт, став королем Испании, попросил брата-императора прислать ему в помощь Массену, но Наполеон без объяснения причин сухо ему отказал. Впрочем, и сам Массена не очень-то горел желанием усмирять испанских гверильясов. Наполеон по-прежнему не очень доверял Массене, опасался давать ему самостоятельное командование. Так, свое обещание назначить его командующим армией, направленной осенью 1807 г. в Португалию, он не сдержал. Командовать этой армией было поручено генералу Жюно, поход которого в Португалию закончился полным фиаско.

В войне 1809 г. с Австрией Массена командует IV корпусом Великой армии, находясь вновь, как и в славные дни Итальянского похода 1796—97 гг., в составе главных сил и под непосредственным командованием самого Наполеона. Он доблестно сражается при Ландсгуте (21 апреля 1809 г.), Экмюле (22 апреля 1809 г.) и Эберсберге (3 мая 1809 г.).

В битве при Асперне (Эслинге) 21—22 мая 1809 г. Массена командовал левым крылом французской армии. Когда вышел из строя мост через Дунай и в войсках, находившихся на левом берегу реки, началось смятение, грозившее вот-вот перерасти в панику, в этот критический момент Массена в полной мере проявил присущие ему черты полководческого таланта – редкое самообладание, непоколебимое мужество, необыкновенную находчивость и поразительное хладнокровие. Вдохновляя личным примером войска, он бесстрашно бросался на самые опасные участки сражения, где ураганный огонь противника заставлял пятиться даже самых отважных храбрецов. Упорно обороняемый его войсками Асперн 14 раз переходил из рук в руки. Объятое пламенем селение было разрушено до основания. Все вокруг было завалено трупами. И в этом кромешном аду Массена явил собой образец беспримерного героизма. Со шпагой в руке, не обращая ни малейшего внимания на свистевшие вокруг ядра и пули, он отдавал распоряжения войскам, моментально реагируя на малейшие изменения в обстановке, лично организовывал контратаки. Все его адъютанты были убиты или ранены, но сам маршал не получил ни единой царапины, хотя австрийское ядро и убило под ним коня.

Для таких людей, как Массена, не существовало слова «невозможно». «Кто не видел Массены при Асперне, тот ничего не видел», – восхищенно говорил впоследствии Наполеон, вспоминая эту одну из своих самых кровавых битв. А после сражения, проводя на о-ве Лобау рекогносцировку, император сказал своим спутникам, указывая на Массену: «Вот моя правая рука».

Правда, несмотря на все упорство и героизм его войск, к концу первого дня сражения Массена все же вынужден был начать отступление, оставив дымящиеся руины Асперна. Удержав в течение дня все свои позиции, IV корпус отступил лишь по приказу главного командования.

К вечеру нервы у всех были напряжены до предела. От срывов не были застрахованы даже высшие военачальники. Вечером 21 мая на глазах Массены разыгралась безобразная сцена ссоры двух маршалов Империи – Ланна и Бессьера, давно уже враждовавших между собой. Ланн публично обвинил Бессьера в преступном бездействии и преднамеренном уклонении от участия в сражении. Задетый до глубины души подобного рода обвинениями маршал Бессьер схватился за рукоять сабли. То же сделал и Ланн. Оба пылких гасконца через мгновение сошлись бы в смертельном поединке, не подоспей вовремя Массена. Он не позволил маршалам скрестить оружие. «Немедленно вложите свои сабли в ножны, – скомандовал Массена. – Вы находитесь в моем лагере, и я, конечно, не позволю, чтобы мои солдаты стали свидетелями позорного зрелища, когда два маршала Франции сходятся в поединке в виду неприятеля!» Пристыженные более старшим по возрасту товарищем маршалы, хотя и с неудовольствием, но прекратили ссору.

На следующий день Массена предпринял отчаянные усилия, чтобы поднять боевой дух своих поредевших полков. Ему удалось сдержать мощный натиск врага, что позволило французской армии в относительно организованном порядке отступить на остров Лобау. Ее отход прикрывал корпус Массены. Сам маршал постоянно находился в боевых порядках своих войск, то верхом на коне с обнаженной саблей в руках, то в пешем строю, личным примером вдохновляя своих гренадеров.

После сражения при Асперне Массена командовал всеми войсками, сосредоточенными на о-ве Лобау (а это более половины французской армии). В эти дни он был почти неразлучен с Наполеоном, вместе они проводили все рекогносцировки, вместе обдумывали планы дальнейших действий.

За два дня до генерального сражения при Ваграме Массена получил серьезную травму. В темноте он вместе с конем свалился в яму и сильно расшибся. Из-за серьезно поврежденной ноги маршал не в состоянии был даже сесть в седло. Тем не менее от участия в сражении Массена не уклонился.

5—6 июля 1809 г. произошла битва при Ваграме, решившая исход войны.

Как и в предыдущем сражении при Асперне, Массена командовал левым крылом французской армии. Он передвигался по полю сражения в роскошной открытой коляске, запряженной четверкой белых лошадей. Этот парадный экипаж явно не предназначался для войны – его дверцы украшали золоченые герцогские гербы, управлял им представительный кучер, а на запятках находился форейтор. Вместе с маршалом в коляске был врач, который через каждые два часа менял компрессы на его ноге.

Австрийские артиллеристы сразу же обратили внимание на этот «царский выезд» и сосредоточили на нем огонь сразу нескольких орудий. Массена, как всегда, являл собой пример неустрашимости. Но спасло ему жизнь во многом мастерство кучера, поскольку его коляска была идеальной мишенью для австрийских пушек. После сражения Наполеон порекомендовал Массене вознаградить смелость и преданность верных слуг, назначив им пожизненные пенсии. Он напомнил маршалу, что, будучи людьми штатскими, они вовсе не обязаны были рисковать собой. Но герцог Риволи остался верен себе. Сначала он возмутился, заявив, что такая щедрость просто разорит его, но ослушаться императора все же не посмел. После двух месяцев мучительных раздумий маршал назначил слугам по 200 франков каждому ежегодной пенсии, заметив при этом, что его «ограбили».

На второй день сражения возглавляемые Массеной войска приняли на себя главный удар противника.

Замысел австрийского командования состоял в том, чтобы сокрушить левый фланг французской армии, отрезать ее главные силы от переправ через Дунай и уничтожить их на левом берегу реки. Но войска Массены стойко отразили удары противника. При этом они сами нередко переходили в контратаки. В сражении при Ваграме маршал Массена проявил несгибаемую силу воли и выдающуюся отвагу, граничившую с безрассудной храбростью. Он внес весомый вклад в достижение победы и по праву вошел в историю как один из главных героев битвы при Ваграме.

Последний бой с австрийцами, завершивший кампанию 1809 г., произошел под Цнаймом и едва не стал для Массены роковым. Через несколько минут после того, как он временно покинул свою коляску, прямым попаданием австрийского ядра она была разнесена в щепки.

Судьба хранила «любимое дитя победы»!

Сразу же после окончания войны Массена получил годичный отпуск и уехал во Францию. Наградой ему за выдающиеся боевые подвиги в войне с Австрией 1809 г. стал титул князя Эсслингского, пожалованный ему Наполеоном в январе 1810 г. Но и в этом случае император не преминул нанести удар по самолюбию маршала, поставив его в весьма двусмысленное положение. Дело заключалось в том, что эта награда явно предназначалась для маршала Ланна, так как в кровавой битве при Асперне именно его войска геройски сражались в районе селения Эсслинг, тогда как корпус Массены удерживал Асперн.

Это знала вся армия…

Одновременно, зная, что материальные ценности выглядят в глазах Массены гораздо весомее всех званий и титулов, какими бы громкими они ни были, Наполеон хотел подарить ему прекрасный замок Туар. Но когда до него дошли слухи, что Массена не желает тратиться на ремонт замка, отказался от своего намерения.

Тем временем дела Наполеона на Пиренейском п-ве шли из рук вон плохо.

Наполеоновским маршалам никак не удавалось подавить сопротивление испанского народа, поднявшегося на национально-освободительную борьбу против захватчиков. На помощь испанским повстанцам (гверильясам) пришли англичане, высадившиеся в Португалии и закрепившиеся в этой стране.

Завоевание Португалии и изгнание оттуда англичан Наполеон поручил Массене, который в связи с новым назначением был вызван из отпуска. Вопреки своему желанию 17 апреля 1810 г. маршал Массена был назначен командующим Португальской армией (три пехотных и один кавалерийский корпуса – всего ок. 90 тыс. чел.). Император поставил перед ним задачу исправить ошибки, допущенные в свое время на Пиренейском п-ве Жюно, Сультом, Неем, Журданом, да и самим императором.

Свое новое назначение Массена принял крайне неохотно, он словно предчувствовал грядущий рок. У него уже было все, чего можно было только пожелать, – слава, богатство, чины, титулы и высшие награды Империи. Достигнув всего этого, он уже не был так честолюбив, как прежде. Его не прельщало теперь уже ничто, даже деньги. Но Наполеон убеждает своего старого соратника принять новое назначение, уверяет, что лучше Массены с этой задачей никто не справится. «Одной только вашей репутации достаточно, чтобы покончить со всем этим делом», – горячо убеждает он маршала. И тот, явно польщенный в его адрес похвалами, в конце концов сдается.

Правда, Массена не в восторге от того, что под его командованием будут находиться маршал Ней и генерал Жюно, известные своей строптивостью и буйным нравом, не признающие, кроме императора, ничьих авторитетов. Маршал Массена осторожно намекает Бертье, что предпочел бы сам избрать военачальников, которые будут командовать корпусами в его армии. В ответ он слышит, что приказы императора не могут быть предметом обсуждения: подчиненные должны повиноваться своему главнокомандующему, как бы ни велики были их амбиции, а что касается Нея или Жюно, то их боевые заслуги несравнимы с заслугами победителя при Цюрихе. На этом разговор и закончился.

Таким образом, из попытки Массены повлиять на расстановку высших командных кадров во вверенной ему армии ничего не получилось. Из предпринятой им в этом направлении попытки правомерно сделать вывод, что, по всей вероятности, он опасался фрондерства со стороны своих будущих подчиненных больше, нежели предстоящей встречи с неприятелем. На этом Массена не успокоился, а высказал свои сомнения лично императору. Однако тот тоже не пожелал пойти ему навстречу. «Сегодня вы не в духе, мой дорогой Массена. Вы все видите в черном свете… Отправляйтесь в поход с уверенностью…», – отмахнулся от него Наполеон.

В начале мая 1810 г. Массена прибыл в Вальядолид, где располагался штаб вновь сформированной Португальской армии. Ему была устроена торжественная встреча. Первые впечатления полководца после знакомства с войсками были далеко не радужными. Их моральный дух оставлял желать лучшего, дисциплина и снабжение войск были в запущенном состоянии. Полностью подтвердились и его опасения в отношении высшего командного состава армии. Ней и Жюно встретили назначение Массены на должность главнокомандующего армией недоброжелательно и сразу же начали саботировать исполнение отданных им приказов и распоряжений. Третий командир пехотного корпуса генерал Ренье также проявлял строптивость, часто граничившую с неповиновением.

Все это вместе взятое заставило Массену повременить с выступлением в поход. Проходили дни, недели, а главнокомандующему все никак не удавалось навести порядок в рядах собственной армии. Наконец, преодолев все трудности, возникшие на его пути, маршал Массена выступил в поход (июнь 1810 г.). Он начался довольно успешно. Однако первые столкновения с англичанами заставили князя Эслингского серьезно задуматься. Вопреки уверениям Наполеона, очень низко оценивавшего боеспособность английских войск, они оказались далеко не слабым противником.

10 июля возглавляемые Массеной войска овладели сильной испанской крепостью Сьюдад-Родриго, 27 августа пала другая крепость – Альмейда. Путь в Португалию был открыт. Английские войска повсюду отступали, даже не пытаясь оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. 16 сентября французы вторглись в Португалию, перейдя испано-португальскую границу. Но здесь неожиданно для себя они столкнулись с непредвиденным препятствием. Села и города, через которые проходили французские войска, оказались совершенно пустыми, население их покинуло. Португальцы бежали вместе с отступающими английскими войсками, уничтожая все запасы и оставляя противнику полностью опустошенную страну. Поэтому рассчитывать на местные ресурсы французам, как они обычно привыкли делать, уже не приходилось. А такой вариант ими не предусматривался. В связи с этим по мере продвижения вглубь Португалии во французской армии все острее стал ощущаться голод, начались повальные болезни, ее силы стали быстро таять. Но Массена, невзирая ни на что, продолжал упорно идти вперед. Он был убежден, что противник опасается вступить с ним в сражение из-за своей слабости, а потому, считал маршал, необходимо как можно быстрее его догнать и уничтожить.

Но вдруг 26 сентября французы увидели перед собой остановившуюся и готовую к бою английскую армию генерала Артура Веллингтона. Противник занимал сильную позицию, оборудованную по горной гряде близ города Бусако. Массена решил атаковать его немедленно и разгромить одним ударом. Доверившись донесениям Нея и Жюно, что позиция противника не так уж и сильна, как это кажется на первый взгляд, он не стал даже проводить необходимую подготовку к сражению, приказав войскам атаковать противника с ходу.

27 сентября 1810 г. произошло сражение при Бусако. Все лобовые атаки французских войск закончились неудачей, с тяжелыми потерями они были отброшены противником на всех позициях. Общие потери французов в сражении составили до 4 тыс. чел.

Шок от неудачи настолько обескуражил французских генералов, что они стали предлагать Массене прекратить поход и возвратиться в Испанию. Но маршал не поддался этим советам, посчитав их малодушными. Поняв, что допустил серьезную ошибку, недооценив противника и попытавшись захватить его сильную позицию фронтальным ударом без должной подготовки, он решил исправить ее. Совершив глубокий обходной маневр, Массена заставил Веллингтона оставить свою позицию у Бусако и начать поспешное отступление в юго-западном направлении. В ходе преследования противника французы захватили город Коимбра (1 октября 1810 г.), который был разграблен до основания. Путь на Лиссабон для армии Массены, казалось бы, был открыт.

В португальской столице началась паника, состоятельные португальцы тысячами бежали морем из страны. Начался победный марш Массены на Лиссабон.

Но вдруг 10 октября на его пути словно из-под земли возникла новая мощная преграда – скрытно возведенная англичанами сильно укрепленная оборонительная полоса Торрес-Ведрас, состоявшая из двух позиций. Правый фланг ее прикрывало устье реки Тахо, а левый упирался в море, где господствовал флот ЕКВ. Следовательно, обход с флангов этой оборонительной полосы был исключен, а с фронта она была практически неприступна. Массена был поражен увиденным: такой поворот событий явился для него полной неожиданностью. Полтора месяца упрямый маршал простоял перед этими укреплениями, рассчитывая, видимо, на чудо, которого так и не произошло. Он лелеял надежду, что Веллингтон все же покинет свои неприступные позиции и сразится с ним в открытом поле.

Но упорный британец и не думал оказывать ему такую любезность. Он брал противника на измор, будучи хорошо осведомлен о его плачевном состоянии со снабжением, прежде всего продовольствием и фуражом. Веллингтон терпеливо ждал того момента, когда голод во вражеской армии сделает свое дело. Его расчет оказался верным, а избранный им способ действий сработал безотказно. Генерал Голод оказался сильнее английских пушек. Французские солдаты нигде не могли найти продовольствия.

Положение усугублялось постоянными конфликтами высших военачальников.

Особенно отличался Ней, буквально изводивший главнокомандующего своим фрондерством. Недовольный своим подчиненным положением «такому же маршалу, как и он», Ней на протяжении всего похода постоянно ссорился с Массеной, отказывался выполнять его приказы. Одно только упоминание титула «князь Эсслингский» у него вызывало приступ ярости. Он кричал прибывшим к нему адъютантам Массены: «Я – герцог Империи и маршал, как и он. А что касается его титула „князь Эсслингский“, то он имеет значение только в Тюильри!» «Я был доведен до крайности, – писал Массена маршалу Бертье. – С момента моего приезда в армию герцог Эльхингенский постоянно мешает мне в моих военных операциях». Выведенный из терпения бестактными выходками своего подчиненного Массена даже пригрозил ему арестом и отправкой во Францию под конвоем. Ней на время присмирел.

К концу 1810 г. французская Португальская армия потеряла уже треть своего первоначального состава.

У Массены оставалась последняя надежда на помощь маршала Сульта, шедшего из Андалусии. Он буквально умолял своего старого соратника поспешить, высокопарно заверяя его, что «судьба Португалии и выполнение воли императора в его руках». Но Сульт не особенно спешил помогать Массене. По пути в Португалию он после осады овладел сильными испанскими крепостями Оливенсой и Бадахосом, потратив на это довольно много времени. В результате Массена, так и не дождавшись помощи, вынужден был смирить свою гордость, которая до сих пор, словно магнит, удерживала его у Торрес-Ведрас, и отдать приказ об отступлении в район Сантарена (70 км северо-восточнее Лиссабона).

Веллингтон впоследствии искренне удивлялся, как это французская армия смогла столь длительное время продержаться в полностью опустошенной стране.

Зима 1810—11 гг. прошла в тщетных попытках Массены побудить Сульта, а также генералов Ренье и Друэ д’Эрлона прийти ему на помощь: они под разными предлогами уклонялись. Даже приказы императора не могли заставить их активизировать свои действия. Массена был предоставлен самому себе.

Положение Португальской армии в Сантарене было ничем не лучше, чем под Торрес-Ведрас. Голод, болезни и дезертирство продолжали опустошать ее ряды.

В начале марта 1811 г. Массена пришел к выводу, что ему в Португалии не удержаться, и принял решение оставить ее. Проявив виртуозное мастерство, он сумел скрытно от противника покинуть Сантарен и упредить англичан на трехдневных перехода.

Отступление Португальской армии в Испанию проходило в очень сложных условиях. Командовал арьергардом, прикрывая ее отступление, маршал Ней. Благодаря его храбрости, твердости и мужеству, армия по существу была спасена от неминуемой гибели. Однако в ходе отступления конфликтные отношения Нея с главнокомандующим настолько обострились, что он окончательно вышел из повиновения. Не желая раздувать скандал и без того в исключительно сложной обстановке, Массена скрывал свое крайнее раздражение под маской напускного равнодушия.

Отступление из Португалии было проведено Массеной с таким искусством, что французская армия в ходе его не потеряла пленным ни одного солдата (!?) и ни единого орудия (!?). Конечно, большая заслуга в этом принадлежит и начальнику арьергарда маршалу Нею, блистательно справившемуся со своими обязанностями.

Эта искусснейшая ретирада вызвала восхищение даже его противника Веллингтона. Однако Наполеон, привыкший судить о людях только по достигнутым ими результатам, был разочарован итогами Португальского похода Массены. Свое неудовольствие он не замедлил выразить в довольно нелицеприятном письме маршалу. Правда, в другом письме император выражал надежду, что князь Эсслингский сумеет загладить свою неудачу.

В апреле 1811 г. Португальская армия сосредоточилась в Сьюдад-Родриго, а затем отошла в Вальядолид. Возвращение ее из похода, по утверждениям очевидцев, представляло жалкое зрелище.

Неудача особенно больно ударила по самолюбию маршала Массены. Полководец, не терпевший до сих пор поражений, был буквально потрясен происшедшим, он сразу как-то сник и заметно постарел. «Любимое дитя победы» понял, что его звезда закатилась, хотя еще не предполагал, что она закатилась навсегда.

С прибытием в Испанию положение армии Массены не улучшилось, она продолжала находиться на голодном пайке, остро нуждаясь во всем необходимом.

Все попытки Массены наладить взаимодействие с другими французскими военачальниками, возглавлявшими «свои» армии и корпуса в Испании, окончились, как и прежде, неудачей. К этому времени Массена уже отстранил Нея от командования корпусом и упросил Наполеона отозвать его из Португальской армии. Не смирившийся с поражением Массена решает нанести ответный удар по противнику. Совершив стремительный переход, он внезапно атаковал британский корпус, прикрывавший с тыла армию Веллингтона, осаждавшую крепость Альмейда.

В сражении при Фуэнтес д’Оноро (5 мая 1811 г.) англичане потерпели поражение. От полного разгрома их спасло лишь то, что маршал Бессьер со своей кавалерией уклонился от участия в сражении. На следующий день Массена намеревался снова атаковать противника, но его генералы выступили против этого. Войска тоже, судя по всему, не рвались в бой.

Простояв на позиции еще три дня, Массена вынужден был отдать приказ об отступлении. Таким образом, попытка его взять реванш за поражение в Португалии закончилась провалом. Немаловажную роль в этой неудаче сыграло и то, что у Массены уже нехватало той энергии и решительности, которые были присущи ему в недалеком прошлом.

Впрочем, судьба маршала была уже решена в парижских кабинетах.

После сражения при Фуэнтес д’Оноро маршал Массена получил письмо из Парижа за подписью Бертье, отправленное еще 20 апреля, в котором ему предписывалось сдать командование маршалу Мармону и прибыть в столицу. Так Массена узнал о своей отставке (7 мая 1811 г.).

Это письмо, в котором не было и намека на благосклонность императора к заслуженному ветерану, глубоко задело маршала. Его обиду усугубило также и то, что он был принят Наполеоном лишь через несколько недель после прибытия в Париж. Встреча двух старых соратников была довольно короткой. Она началась с весьма нелюбезной фразы, брошенной императором: «Ну, князь Эсслингский, так вы уже больше не Массена?» Последовало бурное объяснение, в результате которого Наполеон пообещал маршалу вновь отправить его в Испанию, дабы он доказал, что старый солдат еще жив, а не почил под пышной княжеской мантией. А пока что Массена получил бессрочный отпуск, до тех пор, пока он не понадобится императору.

Это была слегка завуалированная опала. Ее подтверждает такой неопровержимый факт: при формировании Наполеоном Великой армии для подхода в Россию места в ней Массене не нашлось, хотя для замещения высших командных постов в этой армии император был вынужден вызвать из Испании целый ряд маршалов и генералов. Наполеон, видимо, забыл или не захотел вспомнить последнюю встречу с Массеной летом 1811 г., когда последний твердо и решительно заявил: «Сир, я хочу служить только у вас на глазах».

Итак, Португальская кампания 1810 -11 гг. стала последней в боевой карьере Массены. Его полководческая звезда, ярко сверкавшая на европейском небосклоне на протяжении последних полутора десятилетий, погасла, когда ему едва перевалило за 50…

После сражения при Саламанке (22 июля 1812 г.), в котором французская армия под командованием Мармона потерпела сокрушительное поражение от англичан, Наполеон приказал Массене отправиться в Испанию и снова возглавить Португальскую армию. Однако вновь вступить на боевую стезю князю Эсслингскому не довелось. По пути в Испанию он тяжело заболел, а прибыв в Байонну, окончательно слег, и вскоре вынужден был возвратиться в Париж.

По выздоровлении (апрель 1813 г.) получил назначение на должность командующего 8-м военным округом (Марсель). Это была второстепенная военно-административная (или, как принято в таких случаях выражаться, «заштатная») должность, которая далеко не соответствовала положению и заслугам знаменитого военачальника. Правда, вверенный маршалу военный округ находился на территории Прованса, что имело немаловажное значение ввиду нахождения в Средиземном море британского флота. Вместе с тем следует иметь в виду, что после Португальского похода здоровье маршала Массены резко пошатнулось, и он уже не был способен успешно переносить суровые условия походно-боевой жизни, а следовательно, и занимать командную должность в действующей армии.

Такова была жестокая реальность, и дело тут вовсе ни в мстительности Наполеона, как пытаются представить это дело некоторые писатели и мемуаристы, и ни в чьих-то злонамеренных кознях.

Так или иначе, когда в сражениях 1813—14 гг. на полях Германии и Франции решалась судьба империи Наполеона, один из лучших наполеоновских маршалов прозябал на военно-административной должности в глубоком тылу и никак не влиял на ход вооруженной борьбы.

Все эти полные драматизма военные события последних лет наполеоновской Франции прошли мимо него.

Он не слишком жалеет о падении империи, но и возвращение Бурбонов во Францию его тоже не особенно радует. Новая власть ведет себя по отношению к Массене несколько двусмысленно. Он, правда, сохраняет свой пост командующего военным округом, доверенный ему еще Наполеоном, но в звании пэра Франции ему отказывают под предлогом того, что он якобы не француз (и это несмотря на его почти 40-летнюю службу под французскими знаменами!). Дело заключалось в том, что по условиям Первого Парижского мира (1814 г.) родной город маршала Ницца возвращался сардинскому королю, в результате чего Массена оказался иностранцем. Сложилась довольно парадоксальная ситуация. Однако выход из нее вскоре все-таки нашли. Своим особым указом король Людовик XVIII даровал князю Эслингскому французское гражданство, и, таким образом, Массена сделался французом.

В отличие от большинства других наполеоновских маршалов, присягнувших, как и Массена, на верность Бурбонам, король не жалует ему никаких наград.

Наступает март 1815-го.

1 марта в бухте Жуан на юге Франции, на территории того самого военного округа, которым командует маршал Массена, высаживается бежавший с о-ва Эльба Наполеон. Командующий 8-м военным округом отдает войскам приказ «разыскать и изловить врага». Но его подчиненные (вполне возможно, не без ведома своего начальника) упускают быстро продвигавшийся в северном направлении небольшой отряд Наполеона. Дальнейшие действия Массены отличаются поразительной нерасторопностью, смахивающей скорее на его нежелание противодействовать «врагу».

Император посылает Массене короткую записку: «Князь, водрузите на стенах Тулона знамя Эслинга и следуйте за мной». В ответ на этот призыв своего бывшего повелителя Массена 9 марта, когда Наполеон уже приближался к Лиону, издает прокламацию, обращенную к жителям Марселя: «Вы можете положиться на мое усердие и преданность. Я поклялся в верности нашему законному королю. Я никогда не сойду с дороги чести и готов пролить свою кровь до последней капли, защищая его трон. Маршал Империи, герцог Риволи, губернатор 8-го военного округа, князь Эслингский». Он дает также советы герцогу Ангулемскому, пытавшемуся организовать на юге Франции сопротивление «узурпатору», но сам проявляет полную пассивность, демонстративно оставаясь в стороне от тогдашних бурных политических событий.

Такое явно двусмысленное поведение Массене впоследствии не простят ни роялисты и ни бонапартисты.

После того как Наполеон установил свою власть на территории всей Франции, занимавший все это время выжидательную позицию Массена признал законность произошедших в стране перемен. Правда, сделал он это с большим запозданием (через три недели после вступления Наполеона в Париж). 10 апреля появилось его новое воззвание к марсельцам: «Событие, столь же счастливое, сколь и необычайное, вернуло нам избранного нами государя, великого Наполеона. Этот день должен стать днем ликования для каждого француза…»

18 апреля Наполеон вызвал Массену в Париж, и тот не замедлил явиться на его зов. Император принял маршала без промедления, как будто ничего между ними за последние годы и не произошло: император являл собой воплощение душевности, маршал – воплощение преданности. И вдруг в ходе разговора, как бы мимоходом, Наполеон неожиданно спрашивает собеседника: «Так вы, Массена, хотели сражаться против меня под началом герцога Ангулемского?» – «Сир, – слышит он в ответ, – вы отлично знаете, что моим знаменем всегда было знамя моей страны. Если я заблуждался, то это произошло помимо моего желания». – «Помимо вашего желания? Так, так! Вы бы сбросили меня в море, дай я вам время собрать ваши войска?» – «Разумеется, сир, до тех пор, пока я был убежден, что вы не были призваны во Францию большинством французов».

Вот такой диалог произошел между старыми боевыми соратниками во время первой их встречи после длительной разлуки.

1 июня 1815 г. в числе других маршалов Массена участвовал в грандиозном торжестве на Марсовом поле в Париже, а на следующий день получил звание пэра Франции.

После Второго отречения Наполеона Временное правительство назначает Массену командующим Национальной гвардией Парижа (22 июня 1815 г.). Это была внушительная боевая сила, насчитывавшая 50 тыс. человек. На заседании палат французского парламента Массена поддержал маршала Нея, категорически заявившего, что защищать Париж невозможно и не имеет смысла. Решительно также высказался против установления регентства при малолетнем сыне Наполеона.

3 июля Массена по совместительству становится и военным губернатором столицы. Париж в это время был наводнен множеством дезертиров и разного рода личностей с сомнительным прошлым. То, что Массене удалось сохранить в эти смутные дни общественный порядок и спокойствие в столице, является его безусловной заслугой. Но должность военного губернатора Парижа Массена занимал всего 5 дней. С возвращением Бурбонов он сразу же был отстранен от всех занимаемых должностей.

Когда союзные войска заняли Париж, Массена отошел от всех дел и ушел в частную жизнь. Он редко появляется в Париже и большую часть времени проводит в своих поместьях.

Однажды на одном из приемов в королевском дворце старый воин встретился со своим соперником по войне на Пиренейском полуострове британским фельдмаршалом Веллингтоном. Подойдя к нему, Массена шутливо заметил: «Из-за вас вся моя голова поседела». Англичанин моментально отпарировал: «В таком смысле мы – квиты».

Положение Массены при Второй Реставрации Бурбонов было довольно зыбким. Роялисты не могли простить ему двусмысленность, как они считали, в марте 1815 г., а затем настойчивые попытки вернуть расположение Наполеона.

Назначенный королем в состав военного суда над маршалом Неем (расчет роялистов был верным, они знали о старой вражде между этими двумя маршалами и надеялись найти в лице Массены нужного им судью) Массена попытался уклониться от такой «чести», сославшись на свои неприязненные отношения с этим человеком и на то, что по этой причине он не может объективно и беспристрастно рассматривать дело Нея. Но король не принял самоотвод маршала. 11 ноября 1815 г. военный суд в составе маршалов Журдана (председатель), Массены, Мортье и Ожеро отказался судить своего боевого товарища, признав себя некомпетентным в рассмотрении обвинений, выдвинутых против Нея как пэра Франции.

Дело было передано на рассмотрение палаты пэров.

Выступление же Массены в защиту Нея послужило поводом для привлечения к ответственности его самого. Роялисты обвинили Массену в соучастии в заговоре и предали суду палат французского парламента. Князь Эсслингский без особого труда оправдался, но нервное перенапряжение, связанное с судебным процессом, самым пагубным образом отразилось на его уже и без того серьезно пошатнувшемся за последние годы здоровье. Он тяжело заболел и надолго слег: его здоровье быстро ухудшалось, диагноз врачей был беспощаден – чахотка. Близкие советовали маршалу ехать лечиться в Италию, благодатный климат которой помог бы ему восстановить силы, но он категорически отказался, заявив, что «заслужил, по крайней мере, право умереть в возлюбленном своем Отечестве».

Последние годы жизни знаменитый маршал провел тяжело больным, сломленным тяжким недугом человеком. Он выглядел глубоким стариком, хотя даже не достиг еще и 60-летнего возраста. В редкие периоды облегчения «любимое дитя победы» все чаще обращался к воспоминаниям о днях своей славы, грустил о безвозвратно минувшем прошлом.

Массена скончался 4 апреля 1817 г. на 59-м году жизни от туберкулеза. Он открыл счет могилам наполеоновских маршалов на парижском кладбище Пер-Лашез.

Похороны опального полководца прошли тихо, почти незаметно, без официальных почестей. На них после долгого перерыва вновь встретились многие из ветеранов наполеоновских походов, герои былых битв. На беломраморном обелиске, воздвигнутом на могиле полководца, указаны только дата его смерти и фамилия «Массена». А в верхней части монумента, как лавровый венок, венчающий голову знаменитого воина, начертаны названия сражений, составляющих ратную славу Франции: «Риволи, Цюрих, Генуя, Эсслинг».

* * *

Массена был невысокого роста и крепкого телосложения, обладал приятной внешностью. Орлиный профиль и острый взгляд его черных глаз сразу привлекали к нему внимание. Не получив в юности никакого образования и воспитания, он сумел тем не менее добиться в жизни многого. И только благодаря себе. На всем облике лежала печать неиссякаемой энергии и проницательности. Даже в самой манере держать голову высоко поднятой и слегка наклоненной влево чувствовалось достоинство уверенного в себе человека. Его повелительные жесты, предельно сжатая речь и ясность мысли были свойственны только человеку, рожденному властвовать. Он очаровывал окружающих своим остроумием, когда чувствовал себя непринужденно, хотя при этом приходилось прощать ему неправильные обороты речи. При общении же с людьми малознакомыми или теми, кому он не доверял, Массена казался человеком сухим и малоинтересным. У него никогда не было досуга, чтобы хоть немного заняться самообразованием (к примеру, об орфографии он имел самое смутное представление).

И еще одна характерная деталь. Будучи по существу малограмотным человеком, Массена тем не менее питал глубокое уважение к людям ученым и оказывал им покровительство.

В отличие от многих других наполеоновских маршалов, Массена поддерживал хорошие отношения со многими из своих коллег. Он находился в приятельских отношениях с Ожеро, Ланном, Удино, Сюше и Брюном. Но с некоторыми из маршалов, особенно с Неем, его отношения были довольно напряженными.

В истории Массена оставил по себе память не только как бесспорный военный талант, высоко оцененный многими специалистами, но и как самый алчный и беззастенчивый во французской армии грабитель, расхититель чужих богатств. В отличие от некоторых своих коллег, которые тоже не брезговали подобными методами обогащения, Массена еще прослыл и завзятым скрягой. Он никогда не делал широких жестов, какие имели место, например, у Ожеро, давашего взаймы крупные суммы сослуживцам, и дрожал буквально за каждый франк. Его скупость стала прямо-таки легендарной. И это при том, что герцог Риволи и князь Эсслингский был богатейшим человеком Франции, чей годовой официальный доход превышал 1 млн франков (из маршалов богаче его был только Бертье, имевший 1,5 млн франков годового дохода). Кроме того, Наполеон не раз щедро вознаграждал его боевые заслуги крупными денежными дотациями и пенсионами. Хищный, как ландскнехт, и скупой, как Гарпагон, Массена всегда смотрел на войну как на средство наживы.

Вместе с тем Наполеону были прекрасно известны и слабости своего своенравного маршала. Одна из них, пожалуй, самая существенная – это злосчастная склонность Массены к воровству и стяжательству. Император сам прямо называл его «бессовестным грабителем». «В действиях Массена был бесценный человек, – считал Наполеон, – и если б он своих блистательных качеств не помрачил лихоимством, то сделался бы великим человеком». Присущее Массене корыстолюбие, по всей видимости, было врожденной чертой его натуры. Стремление к обогащению любой ценой, не считаясь ни с какими нормами и правилами приличия, было главной страстью его жизни. Для достижения этой цели он покровительствовал хищениям и разного рода махинациям интендантов и поставщиков, за что его неоднократно и справедливо обвиняли. Современники придерживались устойчивого мнения, что Массена ценил только две вещи – деньги и славу. Все остальное его интересовало постольку-поскольку.

В тоже время, некоторые из биографов маршала Массены считают выдвигаемые против него обвинения в лихоимстве сильно преувеличенными, хотя и признают его склонность к наживе.

Другой всем известной слабостью Массены были амурные похождения, которые не прекращались даже и тогда, когда маршалу перевалило уже за 50. Его неискоренимое женолюбие являлось предметом постоянных пересудов в армии и обществе. В походах он всегда возил с собой любовницу. Обычно это была самая красивая женщина той местности, где он командовал войсками. Стоило кому-либо из адъютантов приглянуться этой особе, как дни его были сочтены. Крайне ревнивый начальник незамедлительно и без каких либо колебаний посылал этого молодого офицера на верную смерть.

Таким образом он устранял своих возможных соперников.

В годы Французской революции Массена придерживался республиканских взглядов. Он сохранял свои убеждения долгие годы и после революции. Известны его скептическое отношение к военному перевороту 18 брюмера 1799 г., негативные высказывания против установления пожизненного консульства для Наполеона Бонапарта, а затем и против провозглашения во Франции империи. Но потом, как и большинство маршалов, он смирился с монархической формой правления и служил императору не за страх, а за совесть.

Необходимо отметить такую особенность Массены – он не любил вмешиваться в политику и всегда сторонился ее. Наглядным тому подтверждением являются события «Ста дней» 1815 г., а также последовавшие за ним. Играть политическую роль, и тем более рискованную, было не в характере Массены. В 1799 г. аббат —«переворотчик» Съейес (или как закрепилось в отечественной литературе – Сийес) одно время останавливался на кандидатуре Массены, чтобы сделать его орудием переворота, но тот уклонился от этой роли.

При всех своих «житейско-бытовых» минусах Массена был одним из немногих наполеоновских маршалов, обладавших полководческим талантом. У него была способность не только блестяще выполнять приказы и распоряжения своего главнокомандующего, что было свойственно многим маршалам Наполеона, но и успешно руководить армейскими объединениями на отдельных театрах военных действий.

Подтверждением тому являются его действия в роли командующего армией в кампаниях 1799 г. в Швейцарии, 1800 и 1805 гг. в Италии, 1806 г. на юге Италии и 1810—1811 гг. в Испании и Португалии. В последней кампании, в которой Массена потерпел поражение, он был побежден не противником на поле битвы, а силой обстоятельств, не сумев преодолеть их неблагоприятного стечения.

Анализируя полководческую деятельность Массены, можно сделать вывод, что как стратег он был незаменимым в небольших операциях, но ему не хватало образования и оперативно-стратегического кругозора, чтобы стать крупным полководцем.

Наполеон высоко оценивал военные способности Массены. «Массена был превосходным генералом, у которого высокое качество равновесия рождалось в минуту боя, посреди опасностей», – так писал о своем сподвижнике много лет спустя Наполеон.

И действительно, Массена обладал многими необходимыми для полководца качествами.

Ему были присущи высокая активность, решительность, непоколебимая твердость, настойчивость, искусство проявлять разумную инициативу, готовность пойти на обоснованный риск, умение предвидеть оперативно-тактическую обстановку и быстро реагировать на ее изменения, организаторский талант, поразительное хладнокровие и железная воля в критических ситуациях.

Характерным для Массены как военачальника являлось то, что он никогда не терял присутствия духа, как бы неблагоприятно ни складывалась обстановка. Растерянность и чувство уныния ему были неведомы. Временные неудачи не только не ослабляли его волю, а наоборот, стимулировали подъем активности, концентрировали энергию на поиски выхода из создавшегося положения. Современники особо подчеркивали неутомимость Массены, который мог целыми днями не слезать с коня, носясь по горам, среди скал и круч. Он проявил высокое искусство в ведении боевых действий в горных условиях. Его отличительной чертой было исключительное упорство в достижении поставленной цели.

По утверждению Наполеона, Массена обычно плохо продумывал организацию боя, еще хуже составлял диспозиции. Но с первым же пушечным выстрелом его мысль приобретала остроту и ясность; под огнем противника, среди смертей и опасностей, он чувствовал себя как в родной стихии. Бой опьянял его и всегда подсказывал вдохновенные решения. «Только среди кровопролития обдумывал он распоряжения, которые следовало бы сообразить заранее. В огне сражения с величайшей основательностью и хладнокровием отдавал он свои приказы и принимал надлежащие меры… Под ураганным огнем противника он оставался спокойным и непоколебимым, как утес», – свидетельствовал Наполеон и добавлял: «Он был исключительно благороден и прекрасен среди огня и хаоса битвы». Потерпев неудачу, Массена без промедления вновь брался за дело, словно ничего особенного не случилось. Он зарекомендовал себя как гениальный тактик.

Массена заявил о себе как военачальник, обладающий незаурядными военными дарованиями, еще до Первого Итальянского похода Бонапарта, который принес ему широкую известность. Но заслуга Массены состояла не только в свершенных им тогда геройских подвигах. Она заключалась еще и в том, что его дивизия, впрочем, как и другие соединения Итальянской армии, из толпы голодных и полудеморализованных оборванцев с четко проявлявшимися криминальными наклонностями в короткий срок превратилась в закаленную и крепко спаянную воинской дисциплиной грозную боевую силу. Ее солдаты вскоре не только сравнялись, но и превзошли в боеспособности «спартанцев» Рейнской армии, которые всегда считались лучшими в Республике. Славные победы, одержанные ими тогда в Италии, убедительное тому подтверждение.

Он был одним из героев взятия Тулона в конце 1793 г., того самого Тулона, где впервые проявил себя как военачальник будущий великий полководец Наполеон Бонапарт.

Затем в 1795 г. Массена прославил себя победой при Лоано и стал известным во французской республиканской армии генералом, в то время, когда о Бонапарте еще мало кто знал.

Отблески геройской славы Наполеона Бонапарта, которую он снискал на полях Италии в 1796—97 гг., ярко засверкали и на челе Массены как одного из ближайших сподвижников знаменитого полководца.

В 1799 г. победой при Цюрихе Массена спас Республику, повсюду терпевшую поражения. Не будь тогда этой победы, не исключено, что грозный Суворов вторгся бы во Францию, в тот момент, когда французам уже изрядно надоела Директория, а может быть, и свобода.

Эта славная победа принесла Массене громкую боевую славу и поставила его в один ряд с лучшими полководцами Республики. Соотечественники единодушно нарекли тогда его «спасителем Отечества».

Однако со временем, особенно когда к нему пришли слава и известность, Массена стал все меньше уделять внимания вопросам дисциплины. Он сквозь пальцы смотрел на грабежи и насилия, чинимые его войсками над мирным населением, не принимал мер к наведению должного порядка на подконтрольных территориях. Другим крупным его недостатком являлось то, что Массена довольно часто пренебрегал административно-хозяйственными вопросами в своей деятельности, недостаточно заботился о снабжении войск, что иногда вызывало их резкое недовольство.

Так случилось, например, в начале 1798 г., когда он командовал войсками в Риме и Папской области. Возмущенные сложившимся положением со снабжением и безразличием к этому своего командующего войска просто прогнали его. Это явилось хорошим уроком для Массены.

Неудача Португальского похода Массены также в решающей степени объяснялась его плохой организацией, прежде всего с точки зрения тылового обеспечения.

Недаром Наполеон считал Массену малопригодным человеком для административной деятельности.

Как и все маршалы Наполеона, Массена был храбрым и мужественным воином, выдающимся боевым генералом, затем маршалом Империи, долгие годы доблестно сражавшимся с многочисленными врагами Франции сначала под знаменами Республики, затем – под императорскими орлами. Революционные ураганы, всколыхнувшие Францию и сокрушившие вековые устои старого мира, открыли таким, как Массена, выходцам из народа широкие возможности для проявления своих природных дарований, расчистили путь наверх, к вершинам славы, недоступным даже для основной массы дворян и запретным для простолюдинов при прежнем режиме. В огне революционных битв рождалась новая плеяда полководцев республиканской армии.

Одним из них был бывший унтер-офицер королевской армии Массена. Пройдя сквозь их горнило, этот «дитя природы», не имевший за плечами даже самого элементарного общего образования, благодаря своим исключительным природным дарованиям сумел сделать на службе Республики, а затем Империи блистательную военную карьеру, достигнуть самых высших воинских отличий и навечно вписать свое имя в историю как один из сподвижников великого полководца.

Массена был человеком несколько иного склада, чем многие из его коллег-маршалов Первой империи. Это было истинное творение природы, самородок, человек своенравный, отважный, предприимчивый, очень гордый и крайне самолюбивый. Отличительной особенностью его характера являлись скрытность, упрямство и большое честолюбие. Даже при маршальских регалиях и всех заслуженных им званиях и титулах Массена сохранил свой опасный нрав и замашки бывалого контрабандиста, продолжая оставаться человеком, не зависимым от первого консула, а затем – императора. Он никогда не был лично близок с Наполеоном и не входил в его ближайшее окружение.

Зная характер Массены, Наполеон имел все основания полагать, что этот заслуженный, старый воин, имевший на своем счету немало славных побед, оставаясь наедине с собой, не перестает возмущаться неблагодарностью императора, не оценившего по достоинству его заслуг. И все же, как бы ему лично ни были ближе некоторые из его соратников, Наполеон не мог не ценить военного таланта Массены и не воздавать ему должное как полководцу. В выборе между близкими ему военачальниками и Массеной он всегда отдавал предпочтение более яркому дарованию. «Массена был выдающимся человеком и вследствие странной особенности своего темперамента обретал равновесие характера лишь в пылу сражения»… – объяснял свой выбор император.

В армии даже считали, что Наполеон ревниво относился к военной славе Массены.

Беспримерна отвага Массены в боевой обстановке, его непоколебимое мужество, блистательная храбрость, полное отсутствие надменности, грубоватая фамильярность в обращении с солдатами – все это нравилось войскам, и авторитет генерала (затем маршала) среди них держался на весьма высоком уровне. И Массена умело его поддерживал.

Так, в 1805 г., когда он командовал Итальянской армией, во время проводимого им смотра одной из дивизий из строя неожиданно вышел уже немолодой унтер-офицер и отсалютовал маршалу. С удивлением и радостью Массена узнал в нем своего старого товарища по службе в Итальянском полку королевской армии. Искренне взволнованный маршал прямо перед строем обнял и расцеловал бывшего сослуживца. Солдаты встретили проявление этого благородного порыва аплодисментами и восторженными кликами приветствия в честь встречи двух ветеранов. В том же 1805 г. Массена лично провел рекогносцировку австрийских позиций под Вероной, на виду всей армии бесстрашно поднявшись в небо на воздушном шаре.

Такие моменты войсками не забывались, и тысячеустая солдатская молва разносила их по долам и весям, дополняя самыми фантастическими подробностями и превращая в легенды.

В блистательном созвездии маршалов Первой империи Массена, безусловно, был звездой первой величины, оставив по себе память как один из наиболее талантливых военачальников Французской республики и Наполеона. Уже находясь на о-ве Святой Елены, где он подводил итог своим деяниям, Наполеон поставил Массену в один ряд с Пишегрю, Клебером, Моро и Гошем, назвав их всех «великими генералами, в создании которых, казалось, истощилась вся сила природы».

Тогда как «развернуто-оценочная» версия биографии одного из самых одаренных маршалов «генерала Бонапарта» предлагает следующее ее «прочтение/толкование»!

Один из наиболее талантливых и авторитетных маршалов Наполеона Андрэ Массена (6.05.1758, Ницца – 4.04.1817, Париж) родился в деревушке Левен, находившейся в 15 милях от Ниццы. В то время Ницца входила в состав Сардинского королевства, т. е. Массена считался итальянцем (пьемонтцем).

Его предки были потомственными земледельцами и фермерами. (Родословная Массена известна с 1475 г.) Его отец Джулио-Чезаре изменил семейной традиции и занялся мелким бизнесом: производством и сбытом мыла и кожи. Мать маршала, француженка Катарина-Маргерит Фабр, была дочерью инженера из Тулона.

Андреа (так по-итальянски звали его в ту пору) в шесть лет потерял отца, а его мать вторично вышла замуж, и ей было не до пятерых детей от первого брака. На счастье, Андреа оказался на попечении бабушки. Мальчуган уже никогда не чувствовал родительской поддержки. Это обычно накладывает особый отпечаток на характер, а порой и судьбы людей, как это, в частности, случилось с выдающимся дипломатом всех времен и народов Шарелем-Морисом де Талейраном. Из-за плохого материального положения, бабушка не могла дать внуку всего того, что скрасило бы хоть немного его сиротское детство.

Через несколько лет брат отца, Агостино забрал племянника к себе: ему был нужен дармовой работник. В его мыловарне в Ницце наш юный герой прошел свои «первые университеты». Порывистая и страстная натура Андреа, однако, вскоре восстала против однообразной, монотонной, не сулящей ничего нового и интересного, работы. Рутинному и полусонному существованию он предпочел трудную, опасную, но исполненную романтики и приключений жизнь. В тринадцать лет подросток убежал от родственников, поступил юнгой на торговое судно, плавал на нем более четырех лет, побывал в Атлантике, посетил Гвиану. К 17 годам он так и не научился читать и писать, но зато приобрел бесценный жизненный опыт.

…Кстати, у невысокого, смуглого и молчаливого Массена было типично итальянское лицо (сказались пьемонтские гены отца) острые черные глаза, крючковатый нос, выдающийся подбородок, покрытый твердой щетиной, к которой редко прикасалась бритва. Его никто не назвал бы красавцем, что не мешало ему интересоваться женщинами и заодно пользоваться у них успехом…

«Наевшись» романтики, Массена сошел с корабля в Тулоне, где проживал его… Другой (!) дядя Жером-Марсель. Он служил в Королевском итальянском полку французской армии унтер-офицером (старший сержант). В 1775 г. молодой Массена поступил солдатом в тот же полк. Несомненно, дядя повлиял на его решение, и впервые с момента смерти отца Андрэ (теперь мы будет его звать на французский манер) не чувствовал себя совершенно одиноким. Можно без преувеличения сказать, что дядя Жером-Марсель стал для Андрэ вторым отцом. Именно благодаря его заботам и советам Массена быстро достиг успехов в освоении военного ремесла. Он чувствовал себя на солдатской службе, как рыба в воде, и это, несомненно, объясняет ту легкость, с которой он преодолел первые ступени карьерной лестницы. Уже 1 сентября 1776 г. Массена получил свой первый чин – капрала. Впоследствии, вспоминая то время, Массена не без грусти говорил, что ничто так не волновало и ничто так не радовало его в жизни, как первое звание.

18 апреля 1777 г. Массена стал сержантом, что в возрасте 19 лет в королевской армии было большим достижением, требовавшим не только большого ума и прилежания, но и способностей. Вскоре полк, где служил Массена, был перемещен в Ла-Рошель, где готовился к посадке на корабль, чтобы отплыть в Новый Свет, в котором в ту пору шла война за независимость американских колоний Англии. Но наш юный герой так и не побывал за океаном – не судьба! Полковое начальство постоянно отмечает юного Массена, как отличного служаку. Но его недворянское и, тем более, иностранное происхождение преграждало путь к продвижению по службе.

Добравшись, как и дядя, лишь до унтер-офицерских нашивок, после 14 лет непрерывной службы 3 марта 1789 г., Массена вышел в отставку, открыл лавчонку в Антибе и женился на дочери хирурга Мари-Розали Ламарр (1765—1829). Нам так и осталось неизвестно, был ли заключен этот брак по любви? Дородная м-дм Массена слыла супругой спокойной и неконфликтной, посвятившей всю свою жизнь воспитанию детей: двух сыновей Жака Проспера (1793—1821) с Виктором (1799—1863) и двух девочек Мари Анн Элизабет (1790—1794) – скончавшуюся в детстве, с Викторией Терезой (1794—1857). Не исключено, что пресная натура Мари-Розали во многом способствовала развитию бонвиванских замашек у ее дражайшего супруга. Но будучи женщиной умной и тактичной, она смотрела сквозь пальцы на шалости своего знаменитого муженька, требуя от него только одного: денег, еще раз денег, причем, больших денег. Скорее всего, именно благодаря этому они нашли друг друга и, несмотря на все перипетии супружеской жизни, оказались «два сапога – пара».

…Кстати, с сыном Массена 16-летним Жаком-Проспером в ходе ваграмской битвы произошел презабавный случай. Когда отцу потребовалось послать одного из адъютантов с ответственным заданием, выяснилось, что настал черед сына. Повинуясь отцовским чувствам, Андрэ вне очереди отправил в огонь другого адъютанта. Сын счел это несправедливым и помчался догонять товарища. После возвращения обоих адъютантов живыми и невредимыми, маршал обрушился на Жака-Проспера с упреками. Сын был предельно лаконичен: «Я – сын маршала Франции! Это моя кампания! Я уже награжден крестом! Но заслужил ли я его? И наконец, это был мой черед выполнять приказ!» Посрамленный отец, не без удовольствия и гордости пробурчал: «Этот молокосос доставил мне больше хлопот, чем целый вражеский корпус!»…

Молодая пара Массена открыла собственную бакалейную лавку, приторговывая оливковым маслом и сухофруктами. Поговаривали, что под прикрытием мелкой торговли Массена на пару со своим двоюродным братом Бавастро занимался контрабандой, доставляя из Франции товары через Савойские горы в Италию. Так или иначе, но именно с той поры страсть к «презренному металлу» не отпускала нашего героя до… гробовой доски. «Звонкую монету» в отличие от победных реляций всегда можно было конвертировать во все, что тебе нужно в этой жизни. Уже во времена маршальства его ненасытная алчность станет притчей во языцах, и сам Бонапарт, узнавая об очередном хищении Массены, будет то раздражаться, то… делать вид, что ему не до финансовых проказ «любимого дитя победы».

После революции Массена вновь устремил свой взгляд на армию. Именно от нее, как рассчитывал Массена, он мог получить то, что хотел и чего не мог достичь при Старом Режиме. Он вступил в Национальную гвардию, стал капитаном-инструктором, начав с подавления… крестьянского восстания в Арьеже. Его глубокое знание военного дела, внушающая уважение манера вести себя, безграничная уверенность в себе, выразительная и образная речь выделяли нового капитана из общей массы военных той поры. Его строптивость равнялась его храбрости, скрытность – алчности, а гордость – невзрачности. Во время войны Андрэ был избран командиром батальона волонтеров. Его отличительными чертами были решительность, отвага, предприимчивость, упрямство и высочайший боевой дух. Но в тоже время он пренебрегал дисциплиной, мало уделял внимания снабжению, за что его откровенно недолюбливали солдаты. Он не умел тщательно готовить атаку и произносить патетико-патриотические речи для воодушевления воинов, но с первым пушечным выстрелом Массена преображался и действовал как часы. Даже будучи разбитым, он не терялся и продолжал бороться за будущую победу. Благодаря своей фантастической одаренности уже через год службы в армии революционной Франции, в феврале 1792 г. он становится подполковником, а августе 1793 г. его производят в бригадные генералы. В это время Андрэ успешно сражается в Альпах, отличается при взятии Тулона в армии Дюгоммье.

Именно под Тулоном жизненные пути Бонапарта и Массена впервые пересеклись. Но тогда Бонапарт более известный под своей итальянской фамилией Буонапарте (и к тому же, всего лишь капитан, а затем – майор) в табели о рангах стоял значительно ниже Массены (бригадный генерал).

…Между прочим, уже в горячие деньки осады Тулона в 1793 г. между Массена и Бонапартом пробежала кошка по имени Зависть. Бонапарт, описывая взятие крепости, никогда и нигде не упомянул о роли Массена! А она была немалой, недаром за штурм Массена получил звание дивизионного генерала, а Бонапарт, хоть и шагнул вверх сразу через несколько чинов – лишь бригадного! Невероятно тщеславный в вопросах военной славы и всего с ней сопряженного Наполеон («На Полководческом Олимпе – Нет Места Для Двоих!» – это аксиома всех времен и народов: от Александра Македонского до Георгия Жукова) мог уже тогда начать испытывать профессиональную зависть к «генералу без военного образования», каким являлся Массена…

Потом Массена оказался в Итальянской армии у генерала Дюмербиона, которого сменил Келлерман-старший, один из героев легендарной победы под Вальми, а затем генерал Шерер. После Тулона – с апреля по май 1794 г. – уже ставший бригадным генералом, Бонапарт воевал в Альпах как начальник артиллерии под началом дивизионного генерала… Массена. Скорее всего, их отношения тогда были сугубо служебными, не выходящими за официальные рамки. Бонапарт был намного моложе Массены, ниже его в воинском звании (а Массена как унтер старой закалки знал толк в субординации), довольно молодым и малоизвестным генералом, а потому и не представлял особого интереса для уже весьма влиятельного в Итальянской армии Массены.

При чтении наполеоновского «Очерка операции Итальянской армии в 1792—1795 гг.» складывается впечатление, что Бонапарт не только не подчинялся напрямую Массена, но даже был в сравнении с ним фигурой по меньшей мере равнозначной… Конечно, это не так. Более опытный и старший по званию Массена, безусловно, имел ряд преимуществ перед Бонапартом, проявившим себя один-единственный раз – во время взятия Тулона. Впоследствии, вспоминая об операциях Итальянской армии той поры, Наполеон если и называл имя Массена, то с какой-то отстраненностью. Профессиональная ревность, не так ли?

Судя по воспоминаниям самого Бонапарта, уже тогда он не считал нужным подчиняться… вышестоящему командиру Массена, вскоре прославившемуся важной победой 21—21 ноябре 1795 г. при Лоане. План прорыва вражеского центра, при одновременном охвате одного из его флангов превосходящими силами, детально разработанный Массена, принес блистательный успех. Победа была тем ощутимее, что общие потери французской стороны в сражении составили лишь пятую часть в сравнении с потерями австро-сардинских войск.

После смещения с должности командующего Итальянской армией инертного Шерера в ней самой многие не без оснований полагали, что на его место будет назначен победитель при Лоане – Массена.

Но, как это часто бывает, в назначение Массена вмешался Его Величество Случай! Если Тулон создал некую военную репутацию Наполеону, то 13 вандемьера, поддержав правительство против восставших парижан, Бонапарт в некоторой мере укрепил свое политическое положение. Теперь Директория – в лице ее главного директора Поля Барраса – решила отблагодарить своего спасителя. 10 октября Наполеон был назначен заместителем командующего внутренними войсками; через шесть дней ему было присвоено звание дивизионного генерала. 26 октября он был назначен уже главнокомандующим Внутренней армией.

Дальше – больше…

Неожиданно для всех главнокомандующим Итальянской армии стал прибывший из Парижа протеже одного из самых влиятельных членов Директории Барраса генерал Наполеон Бонапарт. Генералы Итальянской армии хорошо помнили этого невзрачного вида бригадного генерала, который в бытность свою начальником артиллерии их армии ничем особенным себя не проявил. Этот выбор Директории вызвал неоднозначную реакцию среди боевых офицеров. Они были не только изумлены, но и раздражены назначением к ним в армию «генерала Вандемьера», как они его ехидно называли.

Причиной тому был, конечно, не небольшой рост нового главнокомандующего (1 м 68 см и 7 мм – кстати, не такой уж и маленький; впрочем, это – сугубо личное «оценочное суждение»). Наполеона невзлюбили за то, что он был «человеком со стороны», назначенцем, которому покровительствует директор-адвокатишка Баррас, из-за того, что его бывшая «подстилка», сексуально раскрепощенная водвствующая креолка Жозефина де Богарнэ, стала супругой «генерала Вандемьера», т.е. «корсикашка» пролез на высокий пост главнокомандующего через одно всем хорошо известное «сладкое женское место»: литературно говоря – через «врата в рай» или, лаконично-доходчиво, по-солдатски выражаясь, «потертые ножны». Для них и его тулонская виктория была всего лишь победой над… французами! «Этот корсиканец, имеет лишь репутацию хорошего командира орудия, которую он заработал под Тулоном. Его генеральские способности знают разве что парижане. Это интриган, который ни на что не опирается!»» Так говорил тогда о «генерале Вандемьере» Сюше, в ту пору всего лишь командир батальон (спустя годы он станет маршалом Наполеона, причем, одним из лучших!) Несомненно, что и сам «обиженный» Массена разделял подобные чувства в отношении «военного из прихожей, будуарного генеральчика», «постельными» интригами оттершего его, главного героя Лоана, от законно принадлежавшего поста.

Вполне понятно, что на этом негативном фоне личные отношения Массена с Наполеоном Бонапартом были далеко не простыми. Скорее всего, их можно охарактеризовать как весьма прохладные.

Вот мы снова вернулись к весьма «непрозрачной» теме – «на войне, как на войне» и ревность к славе среди полководцев не имеет границ: «На Военном Олимпе – Нет Места Для Двоих!!»

Не исключено, что Бонапарт втайне недолюбливал своего подчиненного, хотя и многим обязан будет ему как военачальнику, в немалой степени способствовавшему его громким победам в Италии, вознесшим Бонапарта на пьедестал первого полководца Французской республики. Несомненно – одно: без таких помощников, как Массена, Бонапарт никогда не стал бы тем, кем он станет после своего Первого Итальянского похода, когда всего за каких-то несколько месяцев мало кому (кроме профессионалов) известный генерал превратился в широко популярного полководца, имя которого было у всех на слуху. (Впрочем, это – сугубо личное «оценочное суждение»! )

Можно конечно, сослаться на его вклад в победу под Тулоном! Но тулонский успех сыграл решающую роль лишь в личной судьбе самого Бонапарта. А на общем фоне той славной победы Наполеон был, все же, лишь одним из сподвижников главного героя Тулона – генерала Дюгоммье, имя которого тогда узнала вся Франция. В ходе борьбы революционной Франции против объединенных сил европейской реакции Тулон был лишь одной из побед республиканской армии, каковых в 1793 г. – году ошеломительных успехов молодого революционного оружия Франции – было одержано немало и они всем известны. И отличившихся при взятии Тулона было немало, а Бонапарт был лишь одним из них. Это уже потом апологеты Наполеона сделали его самым главным героем Тулона. (Впрочем, это тоже – сугубо личное «оценочное суждение»! )

А в ту пору, (повторимся!) заслуги все того же Массены при взятии Тулона были оценены гораздо выше по сравнению с заслугами Бонапарта – он был произведен в дивизионные генералы, тогда как Бонапарт – только в бригадные. К тому же, блеск тулонской победы к весне 1796 г., когда Бонапарт получил назначение на должность командующего Итальянской армией, уже успел существенно потускнеть, и вряд ли кто из французов в начале того года помнил имена бригадных генералов, удостоенных этого звания за взятие Тулона. Поэтому вряд ли есть смысл сильно возражать, что к моменту своего вступления в должность главнокомандующего Итальянской армией Бонапарт был скорее малоизвестный, чем прославленный генерал. Хотя некоторые (в основном среди военных), конечно, слышали о нем как о «генерале Вандемьере», беспощадно расстрелявшем кратечью в вандемьере (октябре) 1795 г. роялистский мятеж в Париже. Но этот «подвиг» в армейской среде и, тем более, среди боевых генералов не котировался и не придавал полководческих лавров. (Впрочем, и это – опять-таки сугубо личное «оценочное суждение»! )

В общем, к моменту назначения «генерала Вандемьера» командующим Итальянской армией весной 1796 г., дивизионный генерал Массена, как военачальник, уже имевший немалые боевые заслуги, пользовался в армии несравненно большей известностью, чем Бонапарт. И последний – тоже дивизионный генерал – этого не мог не понимать. Положение усугублялось еще и тем, что Массена, как, впрочем, и его новый начальник, был человеком крайне самолюбивым и невероятно амбициозным. Он, в порыве полководческой ревности, считал, что Бонапарт умышленно недооценивает его и при всяком удобном случае проявляет по отношению к нему несправедливость. На самом деле, как бы ему лично ни были ближе некоторые из его соратников, Наполеон не мог не ценить военного таланта Массены и не воздавать ему должное как полководцу. В выборе между близкими ему военачальниками и Массеной он всегда отдавал предпочтение более яркому дарованию последнего. Но негативные черты его характера вызывали у Бонапарта (тоже изо всех сил рвавшегося на полководческий олимп!) неприятие и вызывали желание умерить его непомерно амбициозный запал. В армии даже считали, что Наполеон ревниво относился к военной славе Массены. (Скорее всего, это все тоже сугубо «оценочное суждение». ) Массена это интуитивно чувствовал и никогда не войдет в ближайшее окружение Наполеона, всегда будет держаться от него на известном удалении. Как человек расчетливый и достаточно осторожный в вопросах политики, он обычно будет стараться проявлять сдержанную лояльность ко всем «телодвижениям» «корсиканского выскочки», тем более, когда тот провозгласит себя императором Франции. Он вобще не любил вмешиваться в политику и всегда сторонился ее. Наглядным тому подтверждением станут события «Ста дней» в 1815 г, а также последовавшее за ним краткое «безвременье».

В общем, еще раз повторимся, но отношения между Бонапартом и одним из самых одаренных его полководцев так и остались прохладными.

Так, уже будучи императором Франции, как-то на охоте в Фонтенбло в 1808 г. стреляя по стае куропаток, Наполеон попал дробью в… левый глаз Массена. Сложно понять, как это могло случиться, но император даже не извинился за ранение, а свалил все на Бертье. И только приехав в Мальмезон, все же направил к подстреленному Массена своего личного лекаря Ларрея. Но было уже поздно: маршал успел окриветь. Рассказывали, что Массена, кажется, даже не произнес слов неудовольствия ни в адрес Наполеона, ни тем более, безвинного Бертье. С той поры «пиратская повязка» украшала его чело, что не мешало ему отменно воевать и… не забывать набивать карманы звонкой монетой, а также регулярно «облагодетельствовать» оказывавшихся на его боевом пути красавиц, превращая их в «сытых и довольных самок».

Будучи крайне самолюбив Массена часто обижался на Наполеона, считая, что тот недооценивает его вклад в ту или иную победу. Но в этом он был не совсем прав. Бонапарт ценил проницательность, активность, упорство и бесспорный талант Массена: «…он никогда не падал духом… при первом выстреле, посреди ядер и опасности, мысли его приобретали силу и ясность. Разбитый, он продолжал действовать как будто победитель». Во-первых, Массена умел повиноваться и, во-вторых, он много получил от Бонапарта – в первую очередь, широкое поприще славы! Наполеон сделал его маршалом Империи и наградил орденом Почетного легиона.

…Кстати, хрестоматиен рассказ о том, как произошла первая встреча нового командующего с командирами дивизий. Они вошли, не снимая шляп, украшенных трехцветными перьями. Бонапарт был тоже в шляпе. Он встретил генералов вежливо, но сухо, официально, предложил им сесть. Когда сели и началась беседа, Бонапарт снял свою шляпу, и генералы последовали его примеру. Немного погодя Наполеон надел шляпу. Но так взглянул при этом на собеседников, что ни один из них не посмел протянуть руку к своей шляпе. Генералы продолжали сидеть перед командующим с непокрытыми головами. Когда командиры расходились, Массена (по другой версии, Ожеро) пробормотал: «Ну, нагнал же на меня страху этот малый!» Как было на самом деле нам доподлинно неизвестно. Не исключено, что это всего лишь красивая армейская байка, без которых не обходятся рассказы бывалых вояк. В сущности это неважно…

В Итальянском походе Наполеона Массена отличился не раз: 12 апреля при Монтенотте, 14—15 апреля при Дего, 10 мая при Лоди, 3 июня у Вероны, 5 августа при Кастильоне (за это отличие майор Мармон привезет ему от Бонапарта наградную саблю), 15—17 ноября в знаменитом сражении при Арколе. Но ярко Массена проявил себя в крайне тяжелой для французов битве при Риволи: именно его маневр привел к контрнаступлению французов и выигрышу. После этого Наполеон назвал Массена «Любимое дитя победы!»

В 1798 г. Директория поручила Массена принять командование французскими войсками, оккупировавшими Рим и его окрестности, сменив генерала Бертье, отправившегося вместе с Бонапартом в Египетскую экспедицию. Массена обожал деньги, обожал богатство. Стремление к обогащению было, по-видимому, главной страстью в его жизни. Наполеон называл Массена (вместе с Ожеро и Брюном) «ненасытными грабителями». При этом, в отличие от коллег, будущий герцог Риволи не позволял себе широких жестов, которые встречались у того же Ожеро, помогавшего деньгами своим боевым товарищам, в частности, Ланну. Массена же слыл скрягой. Невиданное лихоимство генерала вызвало настоящее возмущение в Риме. Солдаты, давно не получавшие жалованья, прекрасно знали, что личные сундуки Массена ломятся от награбленного золота и отказались выполнять любые его приказы. Директория не рискнула продолжать «эксперимент» с пребыванием Массена в Риме и Падуе и отозвала генерала во Францию. Однако этот урок не пошел на пользу Массена: воровать он не перестал.

Один из его звездных часов наступил осенью 1799 г. в критический для судеб революционной Франции момент. В отсутствии Бонапарта, покорявшего Египет, видные французские генералы Макдональд и Моро потерпели ряд серьезных поражений от «русского Марса» А. В. Суворова в Италии. Серюрье с Груши и Периньоном и вовсе оказались в плену, а «неистовый старик Suvaroff» (так уважительно прозвали его битые им французские военачальники!) уже собирался через Швейцарию вторгнуться во Францию.

Именно Массена – этот гений искусства обороны – проявил тогда свои блестящие способности.

Прекрасно разбиравшийся в специфике горной войны, он оставил ряд своих позиций, которые из-за отдаленности друг от друга и невозможности поддерживать с ними связь легко могли превратиться в своеобразные ловушки для разрозненных французских отрядов. У Массена был план расположиться со своей армией у Цюриха и там принять решительное сражение. Цюрих, один из самых крупных городов Швейцарии, действительно имел стратегическое значение. Он не только был центром дорог, расходящихся радиусами в разных направлениях, но и имел богатый арсенал. Таким образом, полностью сохранить господство над этим городом было немаловажной задачей для французского главнокомандующего.

Дело в том, что после многомесячных бесплодных маневров и целого ряда безрезультатных боев и стычек с войсками Массена (по очень разным данным он мог успеть сосредоточить от 30 до 61—65 и даже более тыс. штыков и сабель), по приказу австрийского придворного совета и его «рулевого» барона Тугута самый способный австрийский полководец эрцгерцог Карл, ушел из Швейцарии то ли с 56-тью, то ли даже с 78-ю тыс. (данные сильно разнятся) австрийцев.

…Между прочим, эрцгерцог Карл так до конца жизни и останется «подающим большие надежды», не дотянув в силу ряда причин до определения – выдающийся: то ли не хватило воли, то ли характера, то ли из-за эппилепсии!? А ведь такие корифеи военного искусства как Гай Юлий Цезарь или, по некоторым данным, и Наполеон Бонапарт были «склонны» к этой «изысканной» болезни, что не помешало им войти в очень узкий круг великих полководцев всех времен и народов…

Бросив на произвол судьбы под Цюрихом, прибывший из России, 24-27-тысячный корпус Римского-Корсакова (по другим данным у него могло быть под рукой всего лишь до 10—15 тыс. чел.), он оставил ему, правда, неподалеку в помощь 21-22-тысячный корпус фельдмаршала-лейтенанта Фридриха барона фон Готце (1739/1749—1799/1808) в свое время – с 1771 по 1773 гг. – между прочим, служившего в русской армии. На помощь Римскому-Корсакову двигался Суворов с 32 батальонами пехоты, казаками и небольшой бригадой австрийцев генерала Ауффенберга – всего ок. 21.500 чел.

В результате такого «реприманда неождинного» расклад сил на театре военных действий изменился и многое теперь зависело от того, успеет ли Суворов соединиться с Римским-Корсаковым и, тем более, с отдельно стоявшим Готце. Сам русский фельдмаршал сомневаясь, говорил: «Хотя я на свете ничего не боюсь, но опасаюсь не успеть… Массена не будет нас ожидать и устремится на Корсакова, потом на Конде»

…Кстати, в отчественной литературе бытует мнение, что многие русские военные сочли поступок эрцгерцога Карла предательством и спустя годы – уже в 1805 г. – в ходе войны с Наполеоном открыто презрительно высказывались об австрийцах, волею судеб в очередной раз ставших их союзниками. Вместе с тем, порой, и сами русские военачальники бывали в этих войнах отнюдь «не на коне»…

Получив письмо от генерала Сюше, начальника штаба Итальянской армии, в котором тот извещал Массена о движении армии Суворова через Альпы на соединение с корпусом Римского-Корсакова, Массена решил ускорить наступление. Тем более, что неистовый старик Suvaroff уже штурмовал Чертов мост. У Массена под началом было много первоклассных генералов – Ожеро, Удино, Сюше, Сульт, Мортье, Вандамм, Лекурб, Суам, Друэ д’Эрлон и Молитор (первые пятеро станут маршалами Франции).

Пока генералы Лекурб и Молитор, мастера горной войны, до последнего огрызались против Суворова на перевалах, сам Массена с оставшимися генералами и 39 тыс. солдат, сумел навязать решительное сражение русскому корпусу Римского-Корсакова под Цюрихом. Удино был отправлен им в обход, Мортье с Лоржем, Менаром и Клейном приготовились к фронтальной атаке, а Сульту предстояло отсечь все попытки австрийцев Готце прорваться к русским.

В отличие от французского командующего, который тщательно подготовил свое наступление, Римский-Корсаков ничего не предпринял на случай внезапного нападения французов. О намерениях Массена русский командующий не имел ни малейшего представления. По одним данным он распылил свои отнюдь не большие силы, разбросав их на обоих берегах реки Лимматы, к тому же, не приняв элементарных мер предосторожности. Правда, по другим – дело обстояло несколько иначе: выполняя предписание Суворова, он отрядил пять тысяч своих солдат для усиления корпуса Готце и, тем самым, ослабил себя.

Возможно, что все это и так!?

Но нельзя отрицать, что энергичный Массена отменно продумал операцию по разгрому противника.

Пользуясь серьезным превосходством в силах, в ожесточенном двухдневном сражении 25—26 сентября он элементарно разбил русских по частям. На их позиции обрушились четыре дивизии – Мортье, Лоржа, Менара и Клейна – общей численностью до 32 тыс. человек. 15-тысячным силам Лоржа и Менара предписывалось быстро форсировать 110-метровую реку Лиммат и стремительным броском сбить русский заслон из 1800 человек генерал-майора Евгения Ивановича Маркова (1769—20.9.1828) у Дитикона. Это было ключевое место в их позиции и только после его захвата 18 тыс. Клейна и Мортье полагалось начать атаку главных сил Римского-Корсакова под Цюрихом.

Несмотря на то, что аванпосты Маркова располагались поблизости от места переправы французов, они не смогли ничего им противопоставить. При мощной поддержке артиллерии и под присмотром самого Массена французы навели понтонный мост и егеря генерала Оноре Теофиля Газана де-ла-Пейрьера стремительно переправились и решительно обрушились на три батальонных каре Маркова. Семь пушек русских оказалась бессильны против французского напора: их попросту обошли и раздавили – сам Марков, раненый пулей в правое колено, попал в плен.

Оставив вместо себя командовать переправившимися войсками генерала Удино, Массена переключился на проведение отвлекающей операции генерала Менара. Тот всего лишь с одной бригадой должен был переправиться у Фрейденау, отвлечь 6 тыс. бригадного генерала М. З. Дурасова, не дав ему прийти на помощь Маркову. Так все и случилось: Дурасов увяз в бою местного значения с Менаром и не поддержал вовремя Маркова.

Тем временем, Римский-Корсаков предпринял неудачную (робкую?) попытку перехватить инициативу, выслав из остававшихся у него под рукой 13 тысяч пятитысячный отряд суворовского племянника (по линии сестры), генерала Горчакова Алексея Ивановича 1-го против Мортье.

…Кстати, другой племянник А. В. Суворова – Горчаков Андрей Иванович 2-й, более звездный, чем его старший брат – сражался под началом своего победоносного дяди в Италийской кампании вплоть до Нови, но после тяжелого ранения в Альпы не пошел…

Последний немедленно двинул вперед свой авангард генерала Друэ. Во встречном бою численно превосходившие русские сумели смять французов, но сами оказались под контрударом дивизии Клейна: Массена зорко следил за всеми перипетиями сражения и во время реагировал на малейшие его колебания. Атака Горчакова захлебнулась и ему пришлось отступить на исходные позиции – к Римскому-Корсакову.

В это время Удино продолжил движение в обход главных сил русских. Перекрыть этот маневр одного из самых бесстрашных генералов революционной Франции и будущего наполеоновского маршала им не удалось и встал вопрос о немедленном отступлении во избежание больших неприятностей!

Вернувшиеся от уже разбитого и погибшего Готце русские батальоны не могли выровнять картину сражения: инициатива была крепко в руках Массена, который предложил А. М. Римскому-Корсакову капитуляцию.

Узнав о поражении Готце, Александр Михайлович собрал военный совет, где поставил один единственный вопрос: что делать!?

Не уступавший ему ни званием, ни сроком службы (старшинством) в армии, воевавший под началом Суворова с поляками и в 1770—1772 гг., и в 1794 г., штурмовавший Прагу и Измаил, генерал-лейтенант барон Фабиан Вильгельмович (Фабиан Готлиб) фон дер Остен-Сакен (20.10.1750/52, Ревель – 7.4.1837, Киев) высказался за продолжение сражения в любых условиях, пока не прорвется через Альпы Суворов. Дело в том, что сведения об его тяжелых боях на Сен-Готарде уже просочились и давали надежду на скорое соединение. Но Римский-Корсаков, как командующий всего корпуса, предпочел оставить Цюрих и отходить к Рейну.

Следующим утром русские попытались оттеснить врага: полдня с переменным успехом шли бои с войсками Удино. Прикрываясь этими боями, Римский-Корсаков начал общее фланговое отступление, хотя ситуация отнюдь не была аховой.

…Между прочим, отступление в ходе боя во все времена было самым сложным военным маневром, здесь требовались исключительно согласованные действия, подкрепленные стойкостью, ратным мастерством, расчетом в условиях цейтнота, волей и искусством военачальников…

У Александра Михайловича Римского-Корсакова подобный фланговый маневр не получился.

Он поставил во главе колонн пехоту, потом – кавалерию и только в арьергарде – все армейские обозы. Обозы надо было отсылать как можно раньше, а не оставлять их «на закуску» наседавшему неприятелю. Всей корпусной артиллерии, а ее было немало – по очень разным данным, от 60 до 110 (?) пушек – полагалось двигаться параллельно, прикрывая огнем свою пеше-конную колонну.

Ничего из этой затеи у русского командующего не вышло.

Французы элементарно разрезали русскую колонну, отбив у Римского-Корсакова весь обоз, 26 (либо даже 53?) орудий и к ним все боеприпасы. Потеря артиллерии всегда считалась большим конфузом для любой, потерпевшей неудачу армии, а в российской армии – тем более: наказание было очень суровым. Еще большей катастрофой – позором – была потеря боевых знамен: под Цюрихом русские лишились… девяти знамен!

Пока основные силы А. М. Римского-Корсакова с грехом пополам отступали, французы обрушились на все еще остававшиеся в Цюрихе русские арьергарды. Упорство и отвага русских солдат позволили им какое-то время мужественно противостоять натиску Массена, но силы были слишком неравны.

Если французы по некоторым данным лишились ок. 7 тыс. человек, то русские – данные очень сильно разнятся – потеряли от 6 до 8 (либо 12 или даже 18!?) тыс. человек убитыми, ранеными и пленными (только последних насчитывалось от 4000 до 5200 чел., в том числе, несколько генералов), в частности, «строптивого» генерал-лейтенанта Остен-Сакена с пулевым ранением в голову.

…Кстати, это было самое крупное поражение российской армии в XVIII столетии! Подобный конфуз случился с ней без малого 100 лет назад до Цюриха – на заре ее становления в петровскую эпоху, т.е. еще в самом начале XVII в.! Тогда 19 ноября 1700 г., превосходя шведов Карла XII в несколько раз, русские крупно проиграли им под Нарвой! Понесенное ими поражение, тоже было очень тяжелым. Если шведы потеряли от 2 до 3 тыс. чел., то русские – ок. 8 тыс. убитыми (7 тыс. полегло на поле боя и тысяча утонула в реке Нарве во время бегства дворянской конницы) и 12 тыс. пленными. Карл XII захватил себе всю русскую артиллерию и крупные запасы. Кроме того, немало уцелевших русских солдат погибли при отступлении к Новгороду от голода и жестоких морозов. Так первое столкновение русской армии со шведами завершилось ее страшным разгромом или, как выразился по этому поводу, сам российский самодержец «нарвской конфузией». Но тогда были иные обстоятельства и у русского оружия еще не было столь славного имени, завоеванного за 100 лет победоносных войн…

Суворов лишь счел возможным доложить наверх, что главным виновником поражения русской армии, все же, стало поведение бригадного генерала М. З. Дурасова, который, будучи от главных сил всего в 18 верстах, не пришел на помощь Римскому-Корсакову со своими 4,5 батальонами пехоты. «Поелику занят будучи одной лишь канонадой и угрожением переправы, не поспешил соединиться с прочими войсками, в бою бывшими» – безаппеляционно гласил суворовский рапорт государю-императору.

…А ведь значение этой судьбоносной победы Массены над Римским-Корсаковым в Швейцарии, для революционной Франции трудно переоценить. Если бы после Нови Суворову удалось-таки прорваться к Римскому-Корсакову и раздавить армию Массены, а Брюн не смог бы отразить англо-русское вторжение герцога Йоркского в Голландии, то кое-кто из историков не исключает возможности попытки вторжения монархических союзников (России, Австрии, Пруссии и Англии) во Францию, поскольку Рейнская армия вряд ли смогла бы в одиночку устоять при мощном нажиме. Более того, отдельные исследователи и вовсе склонны полагать, что при ином исходе этих сражений и прочих более благоприятных привходящих обстоятельствах русско-австро-британские войска, ведомые, в частности, «неистовым стариком Suvaroff», могли бы оказаться во Франции на пятнадцать лет раньше, чем это произошло на самом деле. Если это хотя бы предположить (допустить, все же, врядли?), то еще неизвестно, как сложилась бы карьера генерала Бонапарта, и вздрагивал ли бы мир от результатов Маренго и Ульма, Аустерлица и Йены, Фридлянда и Ваграма? А так «лебединая песня» победоносного Суворова – столь желанный для европейских монархов поход на Париж, как и не менее желанная для «русского Марса» встреча на поле боя с «широко шагающим мальчиком, которого пора унять, а не то будет поздно» (Бонапартом) – не состоялись. И очень скоро, предостережение Суворова, что «новый Рим пойдет по стопам древнего», реализовалось: наполеоновская Франция начала стремительно поглощать европейские государства, превращаясь в супер-державу…

С оставшимися 10 тыс. Римский-Корсаков, хоть и с грехом пополам, но, все же, вышел из боя. Контролировать его действия Массена оставил корпус Удино, а сам с дивизиями Мортье и Клейна приготовился встречать армию Суворова.

Французский главнокомандующий был полностью уверен, что на этот раз непобедимый Суворов не уйдет из приготовленного капкана. Недаром генерал Лекурб рапортовал ему: «Если мы будем действовать согласованно, Сульт со стороны Гларуса, Мортье со стороны Муттенталя, а я со стороны Шехенталя, мы заставим Суворова околеть в горах». Превосходство врагов было тройным: свыше 60 тыс. ободренных недавней победой над Римским-Корсаковым и Готце французов против не полных 20 тыс. русских; скорее всего, после тяжелых горных боев их уже было еще меньше! (Впрочем, это «сугубо личное оценочное» суждение!) Ко всему этому присоединялись жестокая стужа, изнурение войск, отсутствие артиллерии и боеприпасов и страх за участь находившегося с армией сына царя – Великого князя Константина Павловича.

Шедший из Италии через Альпы Суворов в горных боях с Лекурбом и Молитором, уже понес слишком серьезные потери. Прорываться дальше со своими измученными солдатами во Францию, где их ждали бы новые бои с превосходящими силами противника через заслон самого Массены, которому приписывали такие слова – «Он защищается как дог, но я держу его крепко!» – русский полководец благоразумно не стал.

На военном совете русской армии в высокогорном Гларусе был избран обходной, более безопасный (неприятельских заслонов здесь не было), но очень тяжелый путь на юг через труднопроходимый (именно поэтому французы не выставили здесь заслонов и, тем самым, дали Суворову единственный шанс уйти в историю непобежденным) перевал Паникс (Ринегенкопф) высотой в 2 404 м – на Иланц в долину Рейна.

Этим отходным маневром через козьи тропы непобедимый «русский Марс» спас армию от поражения.

…Кстати сказать, впервые в жизни Суворов был вынужден повернуться к врагу спиной и отступить, попросту говоря, «уносить ноги по добру – по здорову!» или, как потом писали венские стратеги совершить une belle retraite (прекрасное отступление). Правда, сам он эту ретираду потом неохотно назвал уклонением от встречи с врагом… по причине отсутствия патронов! Надо отдать ему должное: этот свой последний маневр в той войне, ставшей для него последней, он проделал в присущем ему стиле: стремительно! Большой мастер горной войны французский генерал Лекурб, между прочим, потом «снял свою шляпу» перед последним маневром «русского Марса» или, как он его звал – «старого скифа и его орд»: «если горы для него и были губительны, то они, по крайней мере, помогли ему увести остатки своих войск. На равнине он был бы полностью разбит, окружен со всех сторон, его бы атаковали с фронта, тогда как его открытые фланги были бы раздавлены». В то же время, не перекрыв по тем или иным причинам Паникса и вынудив Суворова отступать именно тут, Массена, сам того не подозревая, в каком-то смысле соорудил для него некое подобие «золотого моста»…

Время не ждало и Суворов, пробыв в Гларусе менее суток, снова ринулся в горы. Остатки горной артиллерии оставили у подножия перевала, устроив для заклепанных орудий в камнях и снегу подобие могилы. На попечение наседавших французов оставили новую «порцию» 800 тяжелораненых и больных с несколькими медиками с письмом от самого Александра Васильевича к Массена с просьбой позаботиться о них в обмен на оставшихся пленных французов.

Когда Массена узнал об этом искусном маневре «русского Марса», тот уже кинулся за ним обходным путем, но он уже отставал на сутки, а в смертельной борьбе со стремительно-неистовым «стариком Souwaroff» это была не просто огромная, а «несъедаемая» фора!

…Кстати сказать, потом французы очень не любили вспоминать этот эпизод в войне в Альпах. Только сам Массена в 1807 г. в приватной беседе с одним русским генералом восхищенно говорил, что никогда не простит Суворову выигранного им одного солдатского перехода в Альпах, по сути решившего исход Швейцарского похода в пользу суворовских солдат…

Массена, объегоренный и раздосадованный, все же, окажется верен офицерской чести и после войны все выжившие русские солдаты и офицеры вернуться на родину. Правда, произойдет это когда к власти во Франции придет генерал Бонапарт, заинтересованный в союзе с российским императором Павлом I, он обмундирует их, вооружит не только суворовцев, но 4,5 тыс. пленных Римского-Корсакова и с почетом вернет на родину.

…Между прочим, Массена поняв, что этот «неистовый старик Souwaroff» все-таки от него ускользнул, попытался было выместить свое раздражение на недобитом А. М. Римском-Корсакове и стоявшем у Констанца (Боденское озеро) 4-5-тысячном эмигрантском корпусе принца Луи Жозефа де Бурбона принца Конде (1736—1818) – участника Семилетней войны. Последний, в основном, состоял из бывших офицеров королевской армии (в основном генералов и полковников), бежавших из революционной Франции, принятых на службу к российскому императору Павлу и направленному на помощь Римскому-Корсакову в Швейцарию. Если первый на этот раз действовал решительно и выверено (все-таки Александр Михайлович не был абсолютным «нулем! в военном деле!) и не дал ни единого шанса себя уничтожить под Шлаттом (Штофгаузеном), тем самым, хоть как-то «подсластив горькую пилюлю» цюрихского конфуза, то принц королевских кровей не был столь удачлив под Констанцем. Ему пришлось ретироваться и, как не оправдавший надежд русского государя, он перешел на британский кошт (содержание), после выхода России из войны. Впрочем, окончательного разгрома Массеной союзников не последовало и кардинально на ход Швейцарской кампании эти бои уже никак не повлияли. А вот Конде на склоне лет написал работу «Альманах побед Суворова», в которых отдал должное гению «неистового старика Souwaroff», который был старше его всего лишь на 6 годков, но он пережил того на целых 18 лет…

Предсказание признанного мастера горной войны генерала Лекурба, что он «заставит старика Souwaroff сгнить в Швейцарских горах» провалилось. Сильно постаревший от чудовищного перенапряжения 69-летний «старый скиф со своей ордой» «чудо-богатырей» ушел-таки из-под носа не только у самонадеянного Лекурба, но и у его командира – одного из самых талантливых военачальников Европы того времени, будущего наполеоновского маршала Массена, словно вода сквозь пальцы. Причем, проделал это подобно всем великими полководцам (а их за всю историю человечества по большому счету насчитывается не более чем пальцев на двух руках!), как лев – рыча и огрызаясь во все стороны. Более того, именно этот поход превратил Александра Васильевича Суворова в величавую легенду, с восторгом и пиететом описанную в сотнях русских военно-исторических книгах разного пошиба и толка!

И, тем не менее, именно Массена «поставил крест» на полководческой карьере Суворова, не дав тому после трех кряду побед над французами при Адде, Требби и Нови прорваться во Францию. Он вынудил непобедимого «русского Марса» с тяжелыми боями отступать подобру-поздорову. Но и окружить и уничтожить войска Суворова Массене не удалось. Неистовый старик Suvaroff так и ушел в Бессмертие непобежденным. Впоследствии, Массена с завистью говорил, что «отдал бы все свои победы за один швейцарский поход А. В. Суворова».

Цюрихская кампания важна еще и потому, что тогда во всей полноте раскрылся полководческий талант Массена. Терпение и выдержка, проявленная им в этой кампании не могут не восхищать; на протяжении долгого времени он ждал того момента, когда можно будет с уверенностью броситься на противника – ни раньше, ни позже – умелое использование горных проходов, поддержание надежной связи между отдельными частями армии, грамотный выбор позиции, искусное чередование оборонительных и наступательных операций, способность воспользоваться оплошностью врага, перехватив у него инициативу – таков неполный перечень заслуг Массена, которые он продемонстрировал в Швейцарии в 1799 г.

…Между прочим, не все было гладко в полководческой биографии «Любимого дитя Победы». В июне 1800 г. после двух месяцев обороны Генуи, когда он исчерпал все мыслимые и немыслимые средства для защиты, несмотря на наличие в его обойме таких первоклассных генералов как Сульт и Сюше, Массена пришлось пойти на почетную капитуляцию перед австрийцами. До сих пор трудно понять, почему Бонапарт, переваливший тогда через Альпы, не пошел к нему на помощь, а выбрал иное направление, приведшее его к… Маренго и одной из его самых судьбоносных побед? Сегодня историки склоняются к мнению, что без осады Генуи не было бы и победы при Маренго. Если это так, то Бонапарт очень многим обязан Массена и его солдатам, героически оборонявшим Геную и отвлекавшим немалые силы австрийцев от вторгнувшегося в Италию наполеоновского воинства. Но даже спустя много времени, уже будучи на о-ве Святой Елены, Наполеон так и не признал этого неоспоримого факта. Наоборот, он продолжал с весьма недоброжелательной дотошностью разбирать все просчеты лихого контрабандиста при обороне Генуи. Впрочем, здесь нет ничего непонятного: во все времена суперзвезды очень ревниво относились к успехам… звезд, могущих ненароком затмить их на небосклоне. Среди военных, когда слава покупается морями крови и смертями «бесчисла», это соперничество во все времена и вовсе принимало дикие формы, вспомним хотя бы прославленного Александра Васильевича и его истеричные эскапады против Фридриха II Великого, Каменского-старшего и прочих «екатерининских орлов». Александра Македонского и его диадохов или Жукова с Коневым и Рокоссовским…

Известие о захвате власти в Париже осенью 1799 г. Массена воспринял без особого энтузиазма. Учитывая его непростые отношения с Бонапартом, это более чем естественно. Скорее всего, Массена опасался, что недолюбливавший его новый глава государства не даст ему все то, из-за чего только и стоит жить: славы и богатства.

Массена принимает участие в войне с Австрией в 1805 г. И хотя в силу ряда обстоятельств оказывается на второстепенных фронтах, но именно ему выпала честь с 50-тысячной (по крайней мере, такая чисенность была у нее на бумаге, а в бой смогли пойти лишь 40—41 тыс. – 77 бат. и 59 эск. с 32 пушками) армией сдерживать сильнейшую австрийскую армию эрцгерцога Карла – лучшего вражеского полководца, набравшего в свою армию лучшие полки и лучших командиров. Но в ураганной Прусской кампании 1806 г, ни в ходе очень тяжелой войны с русскими в 1807 г. «Любимое дитя победы» по воле императора не принимал участия ни в ожесточенных «ничьих» перед кровавой мясорубкой при Прейсиш-Эйлау, ни в битве под Фридляндом (ни в заметных сражениях между ними).

Следующий звездный миг в карьере Массена случился, когда она фактически уже была на излете. Пятидесятилетний, изрядно уставший от многолетних военных передряг (на войне, как известно, люди быстро стареют и для нее по словам Бонапарта «есть свой срок»), Массена проявил все грани своего недюжинного таланта летом 1809 г. Тогда Австрия решилась в одиночку «бросить перчатку» повелителю всей Европы, глупо увязшему на Пиренейском п-ве. На фоне не всегда отменно действовавших наполеоновских маршалов именно Массена отличился во время фиаско Бонапарта при Асперне и Эсcлинге. Разрушенные деревни более десятка раз переходили из рук в руки. Все вокруг было завалено трупами. Все адъютанты Массена были убиты или ранены, под ним разорвало ядром коня, а одноглазый «контрабандист» хладнокровно руководил боем. Его корпус отступил лишь по приказу, вынеся всех раненных и лишив врага трофеев. Столь же блистателен был Массена и в ходе тяжелейшей Ваграмской битвы. В той кампании он был почти неразлучен с Наполеоном. Активность, стремительность, решительность, самообладание и невероятная стойкость в вязкой обороне (именно в этом виде боя он был неповторим!) Массены не раз спасали Бонапарта от катастрофы. Недаром позднее Наполеон сказал: «Кто не видел Массена в Асперне, тот не видел ничего». Во время рекогносцировок перед судьбоносным для Бонапарта Ваграмом, указывая на герцога Риволи, он говорил: «Вот моя правая рука!»

…Кстати, Андрэ Массена побывал в десятках сражений, видел, как кругом него падают люди под пулями и ядрами, но сам оказался ранен только дважды. Причем отнюдь не в бою. Первый раз «отличился» Бонапарт – повредив ему глаз дробинкой на охоте. Во второй раз, он свалился в ров накануне Ваграма и вывихнул себе ногу. Таковы Гримасы Судьбы…

Человеческие качества Андрэ не вызывали у Наполеона особого энтузиазма: помимо денег Массена больше всего любил красивых женщин. Взяточничество и казнокрадство шли с Массеной нога в ногу. Он опускался до того, что лично вымогал трофеи у подчиненных. В приказах Наполеона по армии можно часто встретить такие фразы: «Я приказал маршалу Массена возместить похищенные им два миллиона»; «Приказываю Массена вернуть взятые им шесть миллионов» и т. п. Уже на острове Святой Елены Наполеон писал: «Массена был настоящим грабителем. Он постоянно входил в долю с армейскими поставщиками и интендантами. Я много раз говорил ему, что, если он прекратит злоупотребления, я подарю ему 800 тысяч или даже миллион франков». После того, как в 1806 г. Массена присвоил 6 млн. 400 тысяч франков, предназначавшихся на содержание вверенной ему Неаполитанской армией, Бонапарт «озверел душой» и приказал немедленно конфисковать позаимствованные Массеной деньги, которые тот предусмотрительно успел спрятать в одном из банков Ливорно. Андрэ настолько расстроился, что слег с горячкой и долго потом плакался всем окружающим: «Я сражался, служа ему, а он был настолько жесток, что отнял у меня мои весьма скромные сбережения, вложенные в банк в Ливорно!» Но он так втянулся в эти грязные денежные истории, что никак не мог из них выбраться. Со временем Наполеону так надоели донесения о казнокрадстве Массены, что он стал… закрывать на них глаза, мотивируя свое поведение весьма весомым аргументом: «Массена обладает таким военным талантом, перед которым надо преклоняться и не вспоминать о его недостатках, поскольку они есть у всех людей». Сам Массена объяснял свою «болезнь» очень просто: «Слава – прекрасная вещь. Но ведь ее не положишь в банк!» Наполеон, быстро раскусивший главный секрет своего маршала, в изобилии дал ему первое. Он получал более млн. франков в год, больше платили только Бертье: 1,5 млн. (После смерти Массена его состояние оценили в 40 миллионов франков!) Женщин Массена «добывал» себе сам… Причем, к старости ему требовалось их все больше и больше: «седина – в бороду, бес – в ребро!»… Правда, будучи человеком крайне жадным, он предпочитал на них… экономить.

…Между прочим, о том, что Массена невероятный жмот и до неприличия скареден, ходили многочисленные рассказы. В знаменитом сражения под Варгамом, повредивший до этого ногу Массена под непрерывным обстрелом врага передвигался в открытой коляске, запряженной четверкой белых лошадей. После битвы кое-кто намекнул Андрэ, что не плохо бы наградить и рисковавших наравне с ним своими жизнями форейтора и кучера. Массена внял голосу разума и даже объявил, что намерен пожаловать по 200 франков каждому из храбрецов. Но когда кто-то из его штабных офицеров высказался в том смысле, что Массена расщедрился и будет выплачивать каждому из этих своих преданных слуг ежегодную пенсию в размере 200 франков, то с маршалом чуть не случился инфаркт! Он дико заорал, что при своей бедности может себе позволить только однажды поощрить их обещанными четырьмястами франками на двоих! Но на беду новость дошла до ушей самого Бонапарта, и тот не преминул поставить жирную точку в этой некрасивой истории: маршалу было по-армейски жестко приказано платить форейтору и кучеру обозначенную ежегодную пенсию! Массена попробовал было поскулить о том, что это его непременно разорит, но Бонапарт так посмотрел на него, что скупой одноглазый маршал тут же взял под козырек! А через несколько дней судьба послала ему сигнал: в последней стычке с австрийцами под Цнаймом через мгновение после того, как он покинул карету, шальное ядро разнесло ее вдребезги! «Спеши делать добро!»…

Уже будучи командующим в Португалии, Массена настолько прикипел к своей очередной легкой скорострельной и «многоствольной» «кулеврине» (так среди французского офицерства XVIII в. галантно величали дамочек, умело снимавших на войне стресс у постоянно рисковавших жизнью господ офицеров) что возил ее с собой повсюду. На этот раз ею была сестра одного из адъютантов, приятная во всех отношениях мадам Лебертон, выглядевшая крайне соблазнительно в зеленой форме драгунского капитана с орденом Почетного легиона на высокой и очень пышной груди! Аппетитная очаровашка (военно-полевая маршальша) – грубая солдатня со смехом величала ее «курицей Массены» – уже не раз составляла ему компанию в его военных кампаниях, начиная с 1806 г. Всепонимавший штаб Массены воспринимал грудастую и крутобедрую «кулевриночку-трехстволку» как само собой разумеющееся: последняя утеха стареющего героя-воина, но у которого «есть еще порох в пороховницах», если он еще готов энергично работать своим потертым «банником» во всех трех расчудесных «вратах в рай» (на любой вкус) этой аппетитной «курочки»! Даже старший сын маршала Проспер Массена, относился к ней как чему-то само собой разумеющемуся. Зато один из главных ненавистников Массена задира маршал Ней, в ту пору служивший вместе с ним, на обеде с очаровательной «кулевриной» повел себя по-хамски: сел к ней спиной и всю трапезу задирал старшего по положению и возрасту Массену на тему… мужской состоятельности в обслуживании маневренной и скорострельной «кулевриночки-трехстволки». В конце концов, «лебертонша» не выдержала и нашла по-женски правильный выход из крайне неприятной ситуации: упала в глубокий обморок. С той поры отношения между маршалами окончательно расстроились. А «курица Массены» еще доставляла массу хлопот штабным офицерам, то падая с лошади, то забывая в оставленном биваке своего любимого попугайчика, то просто устраивая затяжные истерики в «дни женской немоготы». Массена по-стариковски суетился вокруг своей «курочки», орал на адъютантов, приказывал гренадерам нести ее на руках, но шибко не тратился на ее капризы. Несмотря на то, что его законная супруга явно перешагнула возраст активной ревности, но все его деньги (на черный день!) держала под строжайшим контролем.

Крупные неудачи в Португалии поставили жирную точку в карьере одноглазого Массены. По правде говоря, ему тогда пришлось рассчитываться за чужие ошибки: Жюно, Сульта, Журдана, Бесьера и… самого Бонапарта. Массена всячески пытался отвертеться от этого рокового назначения. Он-то прекрасно понимал, что выправить там ситуацию невозможно. Безусловно, отдавал в этом себе отчет и его патрон, заваривший кашу на Пиренейском полуострове и отправивший туда одного из самых выдающихся маршалов. Прибыв к месту назначения, Массена очень быстро перешел в наступление, но уже в сражении под Бусако получил такой мастерский отпор от британских войск сэра Артура Уэлсли (будущий герцог Веллингтон), что в дальнейшем воевал больше по инерции, чем по желанию. Камнем преткновения для его солдат стали знаменитые укрепления Торрес-Ведрас в нескольких милях от Лиссабона. Обойти их было невозможно, а атаковать в лоб – положить всю армию.

…Кстати, в течение шести недель упрямый Массена не сходил с места в расчете, что Веллингтон как истинный джентльмен, в конце концов, покинет свои неприступные позиции на Торрес-Вердес и сразиться с ним в открытом поле. Но британец, как позднее точно и образно выразиться о его манере боя сам Наполеон, изобрел новый вид сражения, «сидя на жо-е» и предпочел остаться в укрытиях. Времена, когда в середине XVIII в. противники, выстроившись друг перед другом в линию, любезно предлагали неприятелю дать первый залп и, тем самым, превратить первые шеренги в «свежий фарш», как это якобы случилось в известной битве при Фонтенуа 10 мая 1745 г., безвозвратно ушли…

Все попытки старого контрабандиста призвать к себе на помощь других французских военачальников, разбросанных по Пиренейскому полуострову – Сульта и Жюно, Друэ д`Эрлона и Ренье – окончились крахом. Точно также и все призывы и приказы Бонапарта к их взаимодействию с Массеной «уходили в песок» неповиновения. Судя по всему, они предпочитали действовать по хорошо известному принципу: «Бог – высоко! Император – далеко!! Здесь, я – Хозяин!!!» Болезни, дезертирство и голод выкашивали ряды французской армии лучше, чем дальнобойно-прицельные залпы метких и невероятно скорострельных британских гвардейцев. Дело дошло до того, что один из португальских шпионов Веллингтона с прискорбием сообщал: «Эти живоглоты съели моего… кота!» Пришлось Массене отступать. Проделал он это виртуозно: англичане узнали о ретираде прославленного французского маршала лишь спустя три дня после ее начала.

Командовать арьергардом Андрэ поручил сколь строптивому, столь и бесстрашному Мишелю Нею. Последний показал себя в этом самом сложном виде боя с блеском! Пожалуй, никто из наполеоновских маршалов не умел лучше него прикрывать отступление, когда силы и мужество солдат на исходе (особенно это касалось французов, у которых в силу ряда эмоциональных причин предпочтение всегда отдавалось азартному наступлению) и вот-вот отход может перерасти в… бегство! Ней свой долг перед армией выполнил безукоризненно.

При этом он терпеть не мог «хитрого контрабандиста» и разругался с ним вдрызг. Ходили слухи, что получив известие о внезапном нападении на штаб-квартиру Массена и возможном пленении главнокомандующего, Ней воскликнул: «Взят в плен! Взят в плен! Черт возьми! Тем лучше, этому надобно радоваться, вдвойне радоваться, потому что армия спасена!» Вскоре Нея сменили более покладистым, но не столь даровитым Мармоном, и Массена снова перешел в наступление на «истинного джентльмена». Ему почти удалось разбить Веллингтона, и лишь неповиновение маршала Бессьера в последний момент битвы при Фуэнтес д`Оноро лишило его заслуженных лавров победителя. А ведь Веллингтон позднее сам признавал: «Это была моя первая столь тяжелая битва! И мне здорово повезло, что я не был разгромлен!»

Именно после такого «полууспеха» Массену отзывают в Париж, перепоручив «закруглять» войну в Испании старому наполеоновскому однокашнику маршалу Мармону, которого 22 июля 1812 г. наголову разбили англичане в судьбоносном для Испании сражении при Саламанке.

С одной стороны, Массену, безусловно, задела эта рокировка, но, с другой, он как никто понимал, что «здесь больше потеряешь, чем приобретешь», и в сопровождении «многоствольной легкой артиллерии» вернулся во Францию.

Очень нескоро Наполеон выкроил минутку для встречи с Массеной. При этом начал он ее весьма нелюбезно, можно даже сказать грубо: «Так вы уже больше не (последовала театральная пауза) Массена!?»

…Между прочим, много позже Наполеон критиковал Массену за его действия в Португалии, Испании, при Бусако, Торрес-Ведрас и даже вспоминал ему сдачу Генуи. В последнем случае Бонапарт даже заговорил о… гуманности на войне! В его понимании, «если думаешь о гуманностях, то не надо воевать». Наполеон, конечно, был гениальным полководцем, но следовало ли ему столь безапелляционно «опускать» одного из лучших, маршалов, которому он поручил победить в партизанской войне, т.е. решить невыполнимую задачу…

Массена знал себе цену, и молва гласит, что он «не прогнулся», а достойно ответил на подвох-издевку императора. Но именно после этого его почти 40-летняя военная карьера пошла на спад. Стала прогрессировать и тяжелая болезнь, которая спустя несколько лет свела в могилу героя Риволи и Цюриха, Генуи и Эсслинга. Массена уже не участвовал в кровавых сражениях 1812, 1813 и 1814 гг., а в период «Ста дней» он и вовсе проявил старческую прозорливость – внутренний голос искушенного вояки безошибочно подсказал ему: «Полет корсиканского орла уже закончился!» – и не ввязался в последнюю авантюру Бонапарта.

После окончательного падения Наполеона, вернувшиеся во Францию Бурбоны сделали Массена губернатором Парижа и предложили ему стать членом трибунала над маршалом Неем, нарушившим присягу и перешедшим на сторону Бонапарта. Массене удалось очень ловко уклониться от этой сомнительной чести под тем предлогом, что после ссоры с Неем в 1810 г. (вспомним, пассаж с «кулевриночкой») он не может быть непредвзятым судьей. Этим дальновидным ходом «хитрый контрабандист» навсегда обеспечил себе алиби в грязном деле осуждения Нея, в отличие от некоторых других сослуживцев «храбрейшего из храбрых №2»!

Массена понимал, что дни его уже сочтены и мудро предпочитал вспоминать о днях минувшей славы. За три дня до кончины он встретился со старшим сыном маршала Ланна и в деталях поведал тому об ужасном ранении и жуткой смерти отца, очевидцем которой был сам.

Массена – один из самых ярких представителей фантастической плеяды наполеоновских маршалов ушел в Бессмертие тихо, после обеда.

На его похороны на кладбище Пер-Лашез пришло невиданно большое количество наполеоновских маршалов: Келлерман, Серюрье, Мортье, Сюше, Лефевр, Удино, Виктор, Журдан, Даву, Монсей и около 200 генералов! На его могильной плите указано только имя, дата смерти и четыре прославивших сражения: Риволи, Цюрих, Генуя и Эсслинг.

…Кстати, после маршала остались т. н. «мемуары Массена», изданные лишь в 1848—1849 гг. И тут выяснилось, что «Любимое дитя Победы» был немногословен и избегал шокирующих фактов. Читатель найдет в них лишь по-армейски сухие, сугубо профессиональные оценки проведенных им походов, боев и сражений…

Из всех французских военачальников, чей талант раскрылся еще в годы революционных войн, лишь Гоша, Клебера, Марсо, Моро и Массена принято сравнивать с самим Наполеоном. Не исключено, что по глубине дарования Массена – талант-самородок – вполне мог претендовать на славу великого полководца, если бы судьба не сделала его соратником Последнего Демона Войны. Недаром, на известие о присвоении ему маршальских эполет Массена отреагировал горько-саркастически: «Ну, да! Один из восемнадцати».