Читать книгу Лучший друг - Ян Ильич Грош - Страница 23

Когда брат проснулся, он, шатаясь от похмелья, поднял бучу и начал что-то бурчать себе под нос, ругаясь и заваривая крепкий чай, но потом вмиг раздобрел и пригласил на диван Леру. Уже не чувствуя прежнего дискомфорта, Егор умиротворенно, приняв свою печальную судьбу непризнанного идальго, сидел с сигаретой и медленно, медитативно, зарисовывал пейзаж из окна, бросая грубые и четкие линии на бумагу.

После долгого прощания, даже намеков на слезы старшего брата, во что Егор, конечно, слабо верил, Лёша с Лерой уединились в ванной и наконец смогли расстаться на приятной ноте. Из обещаний Лёша лишь дал то, что вернется, чтобы на его пути не стояло бы. Конечно, он понимал, что есть человек, который ему важнее и дороже, за которым нужен будет глаз да глаз, но лишний раз он не хотел разжигать пожар грусти в девушке. И все же, говорил он искренне, ведь она была той, кто одна из немногих после брата смогла убедить его, что даже смерть не сломает его, пока он не вернется к ней снова.

Наступил вечер. В комнате, также неожиданно, как и всегда, появилась Маша. Ее возвращение было делом очевидным, так что никто тому особо значения не придал. Лишь Егор состроил такую мину, словно был уверен в том, что она вернется, хотя даже тогда в нем росли семена сомнений.

Было решено выйти позже, под ночь. Маша сидела за столом и что-то рисовала, пока Егор в сотый раз проверял собранные вещи. Сев за стол, он принялся жадно уплетать разогретый чебурек.

На диване сидел старший брат, стараясь выжать максимум из открытого интернета. После расставания с Лерой он был полон сил и мотивации идти вперед, чувствуя ту волю к жизни, что посещает писателя за рукописью, художника за полотном, Луи Армстронга за трубой. Он чуть раскрепостился, и теперь это был полный энтузиазма человек. Вмиг забыв обо всех ужасах, о которых предупреждал отец, он уселся на диване и принялся трескать орешки, словно ожидая школьной экскурсии, полной беззаботного смеха и дешевых чипсов, рассыпанных на задних сидениях автобуса.

Смотря на это, Егор занял себя тем, что начала подглядывать в блокнот Маши, но стоило ему бросить беглый взгляд, как он сразу подавился и залился истеричным смехом. Он выхватил блокнот из ее рук и, давясь и заливаясь слезами и чебуреком, подполз к старшему брату. Лёша посмотрел на трясущийся от рук Егора блокнот и увидел там себя. На рисунке толстый, набрав пару десяток кило, Лёша вальяжно развалился на диване, держа в правой руке пачку орешков с надписью «Timekiller». На грязной рубашке, еле обхватывающей его массивное тело, было написано «Король прокрастинации». Чуть не раскрыв вырывавшийся из него смех, Лёша посуровел и сказал:

– Маша… Ты теряешь самообладание. Твоя наглость начинает переходить все границы. Запомни раз и навсегда, кто согласился взять тебя под свое крыло!

Сложившиеся не самым складным образом их отношения ранее подействовали идеально. Девушка испуганно схватилась за край легкой рубашки, вся побагровев. Но ее нарастающий страх вмиг разрушил старший брат, который залился истерическим смехом. Егор протянул ему ладонь и дал пять.

Задрав гордо нос, она выхватила блокнот и бросила: «Идиоты». Егор знавший, что карикатура на убивающего время до вечера старшего брата была в корне не верной, залился слезами и тяжело упал на ковер. И все же даже эта, довольно комичная ситуация, позволила разглядеть то, в чем он все еще сомневался – Маша явно не меньше их хотела идти вперед. Страх, который в ней появился от одного лишь намека, что ее могут выписать из числа участников путешествия, это отлично показал.

Остатки вечера Егор старался максимально наладить отношения Маши с братом. Ее рисунки, которыми он, словно за собственного ребенка, гордился, Егор демонстрировал Лёше, не раз намекая на то, каким бы она могла стать хорошим членом их группы художника и писателя. На все это Лёша лишь одобрительно кивал и не предлагал ничего нового. Только изредка он вскидывал брови и показывал причудливый орешек из пачки, форма которого явно могла отличаться от остальных.

На кануне выхода на улицу, Егор, пока Маша и Лёша пошли к тетушке Твид, задумался о том, насколько же каждый играет важную роль в их приключениях, а сам он был лишь балластом на шее брата. Очередной приступ самобичевания и подавленности нахлынул на него. Никаких особых способностей у Егора не наблюдалось, и с этого момента на него напал какой-то демон, который еще долго не сможет его отпустить. Невротиком он был всегда, но в самый ответственный момент это очень сильно мешало сосредотачиваться на конкретных вещах. Все вокруг будто бы становилось незначительным, а твоя проблема захватывала все внимание.

В этой легкой апатии он вспомнил Яшу, которому снова хотелось выговориться, поплакаться. Вспомнив слова, которые друг ему сказал накануне, он задумался и вбил себе в голову, что отныне он сам решает свои проблемы. А сказал Яша следующее: «Знаешь, мне не хочется ощущать себя так, будто бы мы с тобой расстаемся надолго. Давай ты, сам решив все проблемы и убедившись, что готов ко всему, просто пожмешь мне руку сейчас и, с легкой улыбкой, хлопнешь по спине. Я буду думать, что мы так, на каникулы уходим». После того, как Яша беззаботно улыбнулся, прищурив усталые глаза с мешками под ними, Егор сделал так, как он и просил. И все равно он ощущал, что они расстаются. Надолго. Но вернется он скоро и во что бы то ни стало, как считал это и старший брат, дав слово вернуться к Лере.

Он совсем истощился и захотел спать, но здравый смысл вовремя проснулся в нем, и он взял себя в руки. За окном было все также тихо, и он пытался обернуть это в свою сторону. Конечно же, его пугала такая разряженная обстановка, и теперь приходилось как-то останавливать свои припадки и ставить поезд на правильные ментальные рельсы. Он тяжело вздохнул и повалился на пол, закурив сигарету и отколупывая от паркета маленькие кусочки лака. Ногти к концу дня уже были совсем изгрызены, а губы превратились в бесформенную массу. Он как помешанный каждые пять минут смазывал их гигиеничной помадой, а потом драл и драл их зубами. К губам так и присоединились ногти, привычки грызть которые у него, на удивление, никогда раньше не было.

– Черт. До чего человек меняется под таким давлением, – шептал себе Егор, в гордом одиночестве развалившись на полу. – Ногти то за что? Кхм… сердце бьется, так быстро бьется…

Но это чувство страха, что странно, было приятным чувство предвкушения, истинное наслаждение. Он дрожал всем телом, искренне радуясь и получая удовольствие от этого. Егору даже показалось, что он сходит с ума, и мозг просто старается из последних сил возбудить омертвевшие нервные окончания. Приятных ощущений придавало еще и то, что две недели пролетели незаметно. Он занимался делом, двигался все это время, а не бесцельно валялся на диване.

Два друга, ворвавшиеся наконец в дом, смеялись и болтали, но даже это не осекло его. Егор все так же лежал, все глубже погружаясь в свою немую феерию. Мозг будто бы заиграл новыми красками, а кусочки содранного лака под пальцами превратились в бесконечные высоты, горы и вулканы. Теплые реки растеклись по пальцам, падающие на глаза кудри его стали лианами, по которым он мысленно забирался все выше и выше, наконец достигая макушки и окидывая взглядом бесконечные поля и райские сады. Он вздрогнул.

– Боже!!! – взмолился Егор, закрывая глаза дрожащими руками. – О-ооо…

– Что с тобой? – спросил Лёша и подскочил к брату.

– Лёх, – выдавил Егор. – Меня накачали наркотой, походу.

– Я тебя умоляю, кому ты нужен тут? Она на вес золота, а ты далеко не золото, братишка.

– Я не просто золото, я – райское яблоко, плод из Эдема, – он задержал дыхание и весь сжался. – Чистейший из всех людей на земле. Первородное существо! – Егор скрючил ироничную мину. – Именно это приходило мне в голову, когда я лежал. Как ты думаешь – я схожу с ума?

Лёша спокойно выдохнул и встал с пола, подняв за собой Егора. Он оттряхнул младшего брата от скорлупок паркета и сказал:

– Ты – плод? Плод своего возбужденного воображения, разве что. Что случилось, расскажи?

– Я не знаю, – честно ответил Егор. – Я думал о предстоящей дороге и приключениях, а потом меня начало ломить, и я лег на пол, а потом я почувствовал горы под пальцами, теплые реки, текущие по ним и лианы, которые подняли меня на вершину холма прямо к Елисейским полям, – почти шепотом сказал Егор последние слова и, словно мертвец, уставился в одну точку мимо головы брата, словно зачарованный. – Я расплылся в удовольствии! Сначала мне было страшно, но потом все мне показалось таким сладким, цветным даже.

– Черт, – Лёша закусил большой палец, а потом сжал галстук двумя указательными. – Давай, брат, без глупостей. Елисейские поля не знаю, но горы и река, – он поднял его руку, из пальцев которой струилась кровь, – это кровь твоя и кусочки долбанного паркета, который ты скоро до фундамента разберешь. Все мы немного переживаем, но до такого состояния доводить нельзя. Хочешь – мы останемся, и ты еще слегка подумаешь.

Одна лишь мысль о том, что теперь его балласт становится еще тяжелее на шее брата и Маши, вывел Егора из себя, и он резко сказал:

– Ни в коем случае. Мы выдвигаемся через час, и это решено. Ты главное не волнуйся – я не пропаду. Уж за меня тебе надо беспокоится в последнюю очередь, – он посмотрел на Машу, расценившую этот жест как упрек в ее сторону, от чего она надулась и задрала нос.

Братья немного посмеялись и все успокоились.