Читать книгу Фабрика #17 - Ян Михайлович Кошкарев - Страница 5

Из парилки пришлось возвращаться своим ходом.

Виталик соблюдал правила дорожного движения и не ездил в нетрезвом виде, поэтому по телефону вызвал жену.

– Должны же быть преимущества в семейной жизни, – повторял он, пока они на стоянке ожидали приезда Тани. – Она женщина хорошая, но скучная и правильная, а мне нравятся плохие девочки. Ты понимаешь, о чем я?

Он хихикал, пока Коренев удерживал его тушу от падения.

Через пятнадцать минут общественным транспортом приехала Татьяна, и они совместными усилиями запихнули Виталика на заднее сиденье.

– Поехали с нами! – предложил Виталик, устраиваясь среди инструментов и проволоки. – Таня тебя подкинет.

Татьяна поглядела на мужа суровым взглядом, и Коренев предпочел отказаться от щедрого предложения. Он знал, что она его недолюбливала и считала ответственным за негативное влияние на мужа. Ну не виноват же он, что Виталик его с собой таскает! Это еще вопрос, кто на кого влияет.

– Пройдусь, свежим воздухом подышу, – сказал он и махнул рукой а-ля Брежнев. – Мне недалеко.

– Как хочешь, наше дело предложить… – пробормотал Виталик и захрапел.

«Нива» уехала, а Коренев закутался в куртку. Начавшийся дождь привел его в чувство, и на подходе к дому он почти протрезвел, хотя голова продолжала кружиться.

У двери долго не мог подобрать ключ. Связка за годы разрослась, потому что коллекционировал ненужные ключи – вдруг подойдет к нужному замку. Во мраке лестничной клетки путались цвета. Искал золотистый и никак не мог вычислить. Тогда решил поочередно вставлять ключи в замочную скважину и пытаться провернуть в надежде, что замок не заклинит.

На очередной попытке зацепился взглядом за приоткрытую дверь соседней квартиры, где жила Нина Григорьевна. Должно быть, опять забыла захлопнуть, старческий склероз в действии.

Вгляделся в темноту щели. Робко постучал, потом сильнее, позвонил от души, выслушал имитацию соловьиной трели, но ответа не дождался. В глубине квартиры что-то шелестело с неправильным ритмом.

У него с прошлого лета остался ключ от квартиры Нины Григорьевны, и он мог запереть дверь, но следовало проверить, все ли в порядке с хозяйкой. В таком возрасте сердце может остановиться в любой момент.

Окончательно протрезвел и приоткрыл дверь. Его встретил полный мрак.

– Нина Григорьевна! – крикнул в темноту, надеясь не напугать бабушку до смерти. Тут и здоровый человек испугается, если у него по квартире будут бродить непрошеные гости. – Это Андрей, ваш сосед! Ау! Дверь забыли закрыть! Есть кто дома?

Темнота отвечала полным молчанием, перебиваемым таинственным шуршанием.

– Нина Григорьевна… – позвал в очередной раз и заткнулся. Если бы кто-то был, отозвался бы.

Вошел в прихожую, нащупал выключатель. Свет ударил в привыкшие к темноте глаза. Подождал на пороге реакции хозяев и прямо в ботинках прошел вглубь квартиры. Он заглядывал в комнаты и повторял мантру «Ау! Нина Григорьевна? Есть здесь кто? У вас дверь открыта!» С каждым мгновением происходящее нравилось ему все меньше.

В зале на него из темноты взглянули два блестящих глаза и зашипели.

– Барсик! Где хозяйка?

Чего он, действительно, к коту прицепился? Если кот ответит, можно от страха в штаны наложить. Барсик, к счастью, промолчал – прошмыгнул между ногами, пересек коридор и исчез за входной дверью.

– Бешеный какой-то, – сказал Коренев сам себе. – Пусть под дождиком погуляет, скотина мелкая.

Оставалась кухня. Видно, Нина Григорьевна ушла и по рассеянности забыла запереть входную дверь.

На первом же шаге влип во что-то мягкое и скользкое.

– Чертовщина…

На полу лежала банка с вытекающим повидлом. В середине клейкой лужицы красовался свежий отпечаток собственного ботинка. Ткнул пальцем, попробовал на вкус.

Вишневое. То самое, которое было в пироге.

– Нина Григорьевна! – позвал снова, но уже с тревогой в голосе. До разбитой банки на полу еще теплилась надежда на благополучный вариант развития событий, но теперь иллюзии рассеялись.

Включил свет на кухне и увидел источник шуршащих звуков – в открытой форточке на сквозняке болтался кулек, зацепившийся за ручку. С его помощью Нина Григорьевна боролась с навязчивыми голубями, гадящими на подоконник.

Сама старушка сидела за столом, лицом к окну, спиной к двери. Она положила голову на столешницу, и Кореневу был доступен для обозрения ее затылок, переходящий в растрепанный хвостик из коротких седых волос, по случаю подкрашиваемых в светло-русый цвет. Измятый домашний халат леопардовой расцветки зацепился за стул, и через задранный край проглядывала ночная рубашка с узором из фиалок.

– Нина Григорьевна, – позвал потухшим голосом, догадываясь, что она не ответит. – Черт, черт, черт! Почему я не пошел к себе, а решил сделать доброе дело? Вечно нахожу приключения на задницу!

На полу лежали разбитые банки, вилки, осколки разбитых тарелок, словно по кухне пронесся ураган, смел кухонную утварь и со злостью пошвырял на пол. Вишневое повидло разлилось морем, и Коренев не сразу заметил, что стол забрызган не вишней, а кровью.

– Приплыли, – он потрепал старушку за плечо. – Нина Григорьевна…

Ее голова запрокинулась. Он увидел белое обезображенное лицо, с отвращением отвернулся и выругался.

Все было в точности, как на рисунке Логаевой Маши – надрезанные уголки рта, раскрытые глаза и вырванный язык. Зрелище неприятное и холодящее кровь, будто Нина Григорьевна перед смертью обратилась в скалящегося монстра. Брезгливо опустил ее голову на стол, не в силах видеть кровавый оскал.

Это оказалось немногим хуже, чем на картине – девочке хватило таланта передать внешнюю отвратительность. Но в этот раз вместо произведения искусства наблюдались последствия жестокого убийства. Слишком уж невероятные совпадения для случайности.

На глаза попался нож с синей ручкой, лежащий на столе перед Ниной Григорьевной. Одного взгляда на покрытое кровью лезвие хватило, чтобы сообразить – им и производились хирургические операции.

– Твою ж мать…

Этим ножом он днем резал пирог у себя на кухне и на ручке остались его пальцы. Там могли оказаться и отпечатки убийцы, но Коренев почему-то сразу решил, что найдутся только его следы и Нины Григорьевны.

Влип по самые помидоры.

Первым порывом было схватить салфетку и вытереть ручку ножа, но в последний момент сдержался. Прознают, и будешь объяснять, почему заметал следы, если не виноват.

Выключил свет и вышел из квартиры. В коридоре остались красные отпечатки от повидла, тянущиеся до самой двери. От себя вызвал по телефону полицию и замер, вслушиваясь в шуршание веток за окном: не бродит ли убийца поблизости?

Выбежал на улицу и до приезда наряда сидел на скамейке в тонкой курточке. Его трясло от вечернего холода.

Подъехали два автомобиля. Дрожа, словно в тумане, вел за собой людей в погонах, заводил на кухню, показывал расположение комнат и выслушивал удивленные возгласы при виде увечий Нины Григорьевны. Наконец, один из оперативников представился следователем – Знаменским Денисом Ивановичем – и увел в зал для составления протокола, пока остальные продолжили осматривать место преступления.

– Фамилия-имя-отчество?

После стандартных анкетных вопросов перешли к непосредственному сбору показаний. Честно рассказал, как провел сегодняшний день. Начал с прихода Нины Григорьевны в гости, упомянул Виталика и продиктовал его телефонный номер. Жена, конечно, убьет Виталика, если узнает о звонке из полиции, но тут уж не семейных драм.