Читать книгу Путь Проклятого - Ян Валетов - Страница 1

Израиль. Наши дни.

Эйн Бокек.

Здесь все говорили по мобильным телефонам. Все. Женщины, мужчины, дети: разморенные или раздраженные ничегонеделанием, апрельской жарой, глицериновым зеркалом Мертвого моря, плещущим в нескольких десятках метров от приткнувшихся к дороге ресторанчиков и магазинов.

Утро обещало стать обжигающим. Солнце апельсиновым шаром зависло над Эйн Бокек. Курорт ожил, зашипели кофеварки, туристы, словно муравьи, засновали между морем, отелями и ресторанами, подняли жалюзи магазинчики, торгующие лечебными грязями и солями, DVD-дисками, сувенирами и разнообразной пляжной ерундой. Как известно, утренняя чашка кофе – лучшее время, чтобы сделать обязательные и необязательные звонки. Казалось, все пространство вокруг наполнено невидимыми радиоволнами, и это от них, а не от нагревающегося подсоленного воздуха горизонт дрожит и расплывается маревом.

Человеку, которого сейчас звали Вальтером, хотелось достать из стоявшей у ног сумки пистолет и начать палить по толпе. В такие минуты нужно было бы выпить и завалиться куда-нибудь на сеновал с грудастой голландкой, могучей и страстной – утопить агрессию в пышной плоти. Но здесь, в этом странном месте, которое только по ошибке можно было назвать курортом, сеновала не было. Была жара, специфический запашок от здешней лечебной грязи (которой густо намазывались жаждущие исцеления туристы) да многоголосый говор на добром десятке языков. Возможно, что и голландки здесь нашлись бы, но ни желания, ни времени искать их не было.

Вальтер-Карл

Вальтер облизнул пересохшие от ненависти губы и сделал несколько глотков ледяной кока-колы. Сладкая, колючая влага проскочила по горлу и канула в желудок, не принеся облегчения. Как же хотелось выпить и не этой дряни, а чего-нибудь покрепче… Но нельзя, нельзя… Следовало сосчитать до десяти. А еще лучше – до ста десяти. Чтобы успокоиться и не наделать глупостей. Все, все наперекосяк! Операция, которая должна была закончиться за час, проваливалась в тартарары вот уже вторые сутки! Невероятно! Ладно, ночная выброска – это действительно пижонство с его стороны! Можно было заброситься с вертолетов, можно было бы просто войти в крепость снизу, подняться по тропе и вырезать этих сраных гробокопателей без единого выстрела, ножами. Сделанного не воротишь – промазал! Но что произошло потом? Кто мог предположить, что ненормальный профессор, его родственничек и ассистентка прорвут кольцо и исчезнут в здешних ущельях вместе рукописью? Кто бы мог подумать, что ставшие на след беглецов профи не прикончат их за первые сутки? И что, Scheiße, могло случиться с поисковой группой? Куда, Scheiße[1], делись пятеро нехилых профессионалов, у которых за плечами не только боевой опыт открытых столкновений, но и несколько тайных ликвидаций, проведенных скрытно и четко! И кто, Scheiße, эти трое? Рэмбо, мать их так?

Он невольно тяжело задышал, набычился и поймал на себе перепуганный взгляд какого-то мальчишки, у которого от страха мороженное стало поперек горла. Вот черт!

Вальтер попытался улыбнуться, но мальчишка так и замер с ложкой в руке, не сводя с него обалделого взгляда. Ну и черт с ним! Пусть себе дрожит! Мне-то какое дело? Нужно остыть, нужно взять себя в руки! Впасть в бешенство – это худшее, что можно сделать в таком положении. Нужно успокоиться, заставить себя быть холодным, рассудочным. Таким, каким он был все эти годы… Ведь именно это помогло ему выжить. Тяжело сохранять рассудочность, когда все летит к чертям, но… Но ничего еще не потеряно. На операцию отведено трое суток, значит, есть еще день и ночь. А там – посмотрим, чья возьмет!

Он привел дыхание в порядок и огляделся по сторонам, стараясь замечать детали, топить захлестнувшие его эмоции в подробностях, в чужих жестах, движениях, словах. Это всегда помогало, поможет и на сей раз.

Уборщики-арабы прижимали к уху трубки и болтали, не выпуская из рук швабры, обросшие серыми мокрыми дредами. Девушка у кофейного автомата, вся в сережках и бусинках, словно она побывала в руках у маньяка, одержимого пирсингом, говорила с кем-то через блютус, и маленький наушник ритмично мигал голубым в глубине ее изуродованной железом ушной раковины. Поросший шерстью по торсу, как скала мхом, мужчина славянской наружности рычал что-то в микрофон своего платинового «Верту» и постукивал по деревянной столешнице массивной кистью боксера. В зарослях на его груди можно было рассмотреть золотой паломнический крест размером с пол-ладони., густо усеянный драгоценными камнями. Такие распятия изготавливались ювелирами в лавках арабов-христиан возле храма Гроба Господня в Иерусалиме – там же их и приобретали люди определенной профессии, характерного мировоззрения и соответствующего воспитания – ювелиры делали неплохой гешефт на братве из разных стран.

Вальтер, побывший в жизни профессиональным спортсменом, военным, наемником и убийцей по найму, знал о том, что такое братва, не понаслышке. Он и сам начинал свой путь, в рядах неформального объединения, возникшего в славном городе Дрездене в году 1989-ом, перед самым падением Стены.

Мастер спорта по спортивному пятиборью, член сборной ГДР, уже не молодой, но еще и не старый капитан Народной Армии, призер нескольких чемпионатов мира, участник двух Олимпиад, холостой, (а, значит, завидный жених) – он жил в довольстве и достатке. И, конечно, думать не думал, что через несколько месяцев его беззаботная жизнь кончится, а в новой Объединенной Германии ему не будет места.

Стена казалась незыблемой. Социалистический строй и Эрик Хонеккер – вечными, как египетские пирамиды. Вальтер, которого тогда звали Карлом, родился, когда Стена уже стояла, и справедливо полагал, что есть вещи, которые не порушить. Да и зачем? По меркам Восточной Германии, он был богат, успешен, видел мир, мог позволить себе то, что для большинства его соотечественников было недостижимо. Конечно, во всем можно найти минусы, но в целом…

Его тренер, седой, красноносый и дальновидный Альфред Кляйн (угораздило же могучего, почти двухметрового мужика родиться в семье с такой фамилией!), большой любитель молодых пловчих и прогрессивной химии, заговорил с ним о будущем сразу же после Рождества.

Они беседовали в помещении подземного тира, вдвоем, чтобы никто не услышал. Смешно, конечно – Карл с семнадцати числился сотрудником ШТАЗИ, и можно было голову дать на отсечение, что и тренер работал на Дом № 1[2] не один десяток лет. В противном случае, ему бы и дворовую команду тренировать не доверили, не то, что сборную страны!

– Скоро всему этому придет конец… – сказал Кляйн, снимая наушники-беруши.

– Чему? – удивился Карл, который тогда был на двадцать лет моложе и на сто лет глупее, чем сегодняшний.

– Всему этому, – пояснил тренер хмуро. – Нормальной жизни. Что ты еще умеешь делать, кроме как стрелять, плавать, скакать на лошади? Шпагой махать?

Карл пожал плечами.

Совсем сдурел старик.

– Ах, да, забыл… – продолжил Кляйн. – Еще flachlegen Schnitte[3]. Только учти, в тебе столько анаболиков и гормонов, что стоять он у тебя будет не долго…

– Пока все в порядке, – ухмыльнулся Карл. – Не жалуюсь.

Он не понимал, зачем тренер завел этот разговор, но сообразил, что просто так старый лис подставляться бы не стал. Может быть, контрабанда? Карлу доводилось выполнять щекотливые поручения своего куратора и перетаскивать через границу, а то и через несколько кордонов, самые разные вещи. Ну, чего дед тянет?

– Я тоже не жаловался. Присядем? – предложил Кляйн и, не дожидаясь ответа, присел на низкую скамейку в углу стрельбища.

– Я не хочу ходить по кругу, – сказал он, глядя Карлу в глаза. Крупный, покрытый сиреневыми прожилками нос тренера лоснился в свете тысячесвечовых ламп. – И не хочу слушать глупые возражения. Сам все увидишь. Но когда увидишь, может быть поздно. Начнется неразбериха, а если вода мутная, рыбка в ней ловится лучше всего. Послушаешь меня сейчас – будешь в новой жизни богатым человеком. Побежишь доносить – потом себе локти искусаешь.

У Кляйна был нос алкоголика, глаза бойцового пса и крокодилья хватка.

В девяносто третьем он погиб во время перестрелки с голландской полицией, прихватив с собой на тот свет трех агентов Департамента по борьбе с наркотиками и ранив еще четверых. Утонул в вонючем роттердамском канале, пытаясь плыть в ледяной воде с четырьмя пулями в теле и со сломанной ногой. Говорят, голландцы поверить не могли, что такую бойню устроил семидесятилетний старик, но они-то никогда не видели, как Кляйн с тридцати шагов навскидку всаживал пулю в пулю.

Он так и не успел стать по-настоящему богатым, и мало кто из ребят успел. Сам Карл в девяносто третьем уже унес из этого бизнеса ноги. Чутье его не подвело – в качестве снайпера, путешествующего из одной горячей точки в другую, он зарабатывал меньше, но чувствовал себя в большей безопасности. Одиночке всегда неуютно в стае. Два года в Африке, год на Ближнем востоке, Афганистан, Южная Америка…

С Южной Америкой ему просто повезло – легальный аргентинский паспорт пришелся как нельзя кстати. Там же ему впервые предложили сделать один очень рискованный выстрел. Рискованный, но чрезвычайно хорошо оплачиваемый. Обычно исполнители таких «сольников» живут недолго, буквально несколько часов после исполнения партии. Но Карл к тому времени был уже другим человеком, совсем не таким наивным и глупым, как собеседник тренера Кляйна в далеком 1989 году.

Он сделал выстрел, поразил мишень, выжил и ушел с деньгами. Не со всей суммой, а только с предоплатой, но даже предоплата сразу вывела его в другую лигу, расширив не только возможности, но и превратив из малоизвестного стрелка в крупного специалиста. Не в легендарного, но реально крупного.

И тогда нынешние заказчики вышли на него в первый раз.

Вышли – это слабо сказано. Не было, собственно говоря, ни заказа, ни увещеваний, ни угроз. Просто одним утром, когда Карл завтракал в уютной парижской брассерии на бульваре Капуцинов, к нему за столик подсел невысокий человек невыразительным лицом, на котором, казалось, навечно застыло выражение удивления. Более всего он походил на мышь, на удивленную мышь.

– Гутен морген, – поздоровался он по-немецки и призывно махнул рукой пожилому гарсону. – Кофе со сливками, большую чашку. Круассан, мед и маленькую тарелку сыра…

Французский незваного гостя был безупречен.

Звякала посуда, сновали официанты в длинных белых фартуках. Оглушительно пахло свежевыпеченными багетами, молотым кофе и специями. Прекрасное мирное утро. В такое утро уж никак не хочется думать о стрельбе, погонях, проходных дворах… Тем более, что выбежать с застекленной веранды, густо заставленной маленькими круглыми столиками было крайне проблематично.

– Мы знакомы? – осведомился Карл. – Я что-то вас не припомню…

– А вы меня и не знаете, – сказал человек-мышь, снова перейдя на немецкий с баварским акцентом. – Знаю вас я…

Карлу стало очень неуютно. Жизнь в Париже расслабила его, приглушила инстинкты, и сейчас он с ужасом осознал, что пистолет в подмышечной кобуре вряд ли сможет спасти ситуацию, если человека-мышь прислали те…

– Не ломайте себе голову, – посоветовал незваный собеседник без тени улыбки на лице. – Я не собираюсь причинять вам вред. Хотел бы – уже причинил бы. Это как раз не проблема.

Он сказал это так, что Карл сразу же поверил – действительно «не проблема».

– Тогда – чем обязан? – спросил он, стараясь выглядеть невозмутимым.

– Нам нужны ваши услуги, – ответил человек-мышь. – Причем не на один раз, а на постоянной основе.

– Вы вербовщик?

– В некотором смысле – да, – улыбнулся собеседник, если гримасу, посетившую на миг его блеклое лицо, можно было назвать улыбкой. – Но только в некотором смысле. Скорее, меня можно назвать нанимателем.

Гарсон поставил перед ним заказ, и человек-мышь с видимым удовольствием макнул круассан в кофе.

– А если я не соглашусь?

– Дело ваше.

– Выдадите меня?

Гость пожал плечами, почти незаметные брови стали домиком.

– Зачем? У меня интерес к вам, к живому… Мертвым вы меня не интересуете. Так будем говорить?

– Будем, – согласился Карл, прикидывая, сумеет ли добраться до пистолета в случае неприятностей.

– Отлично, – обрадовался человек-мышь. – Тогда давайте завтракать и разговаривать. Чего зря время терять? Итак, господин Шульце, за последний год вы заработали сто двадцать тысяч евро. Достаточно неплохой приработок, если учесть, сколько вы унесли в клюве после выстрела в Боготе. Неплохой, но воображение не поражает. Тем более, что несколько горячих латиноамериканских парней, которые упустили вас год назад, полны желанием восстановить репутацию и отомстить за троих своих безвременно ушедших товарищей. Хочу вас заверить – искать эти ребята умеют.

– Ну, хорошо, – сказал Карл, все еще переваривающий прозвучавшую из уст человека-мыши фамилию. – Верю, что вы хорошо осведомлены о моих делах…

– Не «хорошо», – поправил его гость, – а «очень хорошо». Можно сказать, что мы о вас знаем все. От момента рождения и до сегодняшнего дня. Даже копия вашего дела, заведенная ШТАЗИ, в нашем распоряжении. Все ваши донесения, письма, протоколы бесед… Вся ваша спортивная карьера, включая список препаратов, которые вам кололи на протяжении всех тех лет, имена и фотографии ваших девушек, все ваши художества в момент воссоединения после него. Я знаю обо всех ваших преступлениях до ноября 1992 года, об ваших подельниках, о ваших врагах. После девяносто второго я тоже все знаю. Будем проверять?

– Наверное, не стоит…

– Разумно. Вот, – он выудил из кармана мини-диск и положил на скатерть перед Карлом. – Почитаете на досуге. Увлекательное, надо сказать, чтиво, не оторваться! Рекомендую потом уничтожить, мало ли кому в руки может попасть… Приступим?

– А что, у меня есть выбор?

– Пожалуй, есть… Но я бы на вашем месте выслушал. Тем более что вам больше никто и ничего объяснять не будет.

– Слушаю.

– Судя по досье – вы нам подходите. Не как рядовой исполнитель, хотя ваши способности снайпера впечатляют. Я предлагаю вам возглавить группу.

– Ваших людей?

– Нет. Людей вы подберете сами. Мы дадим вам досье на тех, кого считаем подходящими, но вы можете взять в дело своих. Важно, чтобы в обычной жизни они не общались друг с другом и никогда друг о друге не слышали. У вас такие есть?

– Что это за дело?

– Привычное, – человек-мышь улыбнулся, показывая мелкие желтоватые зубки. – Вот что вы делали в Лиссабоне в прошлую пятницу?

– Гулял, – отрезал Карл, испытывая желание свернуть собеседнику шею.

– Ну, значит, возьмете к себе таких же любителей прогулок. Тех, кому моцион не в тягость…

– Сколько человек я должен собрать?

– Двенадцать, – ответил гость быстро. – Ровно двенадцать. Вы – тринадцатый. Ни одним человеком больше, ни одним человеком меньше. Если кто-нибудь простудится во время прогулки, и, не дай Бог, умрет, вы найдете ему замену. Всегда двенадцать.

– В чем фишка? – спросил Карл.

Человек-мышь снова оскалился.

– Не знаю. Традиция.

– Хорошее объяснение…

– Ну, простите, Шульце! Лучшего у меня нет…

– Хорошо. Предположим, я соглашаюсь… О какого размера златых горах идет речь?

– Я думал, вы спросите об этом раньше…

– Я спросил об этом вовремя. Когда захотел.

Собеседник снова макнул круассан в кофе, и, не торопясь, откусил набрякший коричневым краешек.

– Ваш гонорар будет делиться на две части. Постоянно вы будете получать полмиллиона евро в год. На эти деньги вы будете жить. Просто жить, даже если ничего не будете делать. За каждую прогулку, если она будет успешна – полагается премия. Ее размеры зависят от сложности и важности… гм, гм… прогулки.

– Точнее?

– Миллион. Может быть – два. А может и десять… Кто знает?

– Хорошее предложение…

– Лучшее, Шульце, лучшее, что вы имели в своей жизни.

– В чем подвох?

– Ни в чем.

– Не верю.

Человек-мышь рассмеялся.

– Правильно не верите. Спросите меня, что будет, если вы не выполните поручение? Что будет, если прогулка окажется неудачной?

– И что будет, если прогулка будет неудачной?

– Это будет последняя ваша прогулка.

– Второго шанса не будет?

– У меня – будет. У вас – нет. Для того, чтобы иметь право на второй шанс, надо стоять на моей ступеньке.

– На ступеньке – где?

– Второе правило – не задавать вопросов.

– Лишних вопросов?

– Любых не по делу. Все, что надо, я скажу вам сразу. А то, что вам не надо, лучше не спрашивайте. Не советую.

– Что еще не советуете?

Собеседник пожал плечами и взял из розетки мед, немного, на самом кончике ложечки. Аккуратно попробовал и, закрыв глаза от удовольствия, растер золотистую вязкую каплю во рту.

– Не советую? – повторил он мурлыкающим, довольным голосом. – О, запретов не так много… Никаких настоящих имен. Никаких личностных контактов. Все члены группы встречаются только для выполнения задания. После его выполнения разъезжаются по домам. Без открыток к Рождеству, поздравлений с днем рождения. За это тоже отвечаете вы. Головой. Если заметите что-либо подобное, решайте вопрос радикально и без сантиментов. Все остальные целее будут. Это понятно?

– Вы говорите со мной так, будто бы я уже согласился.

– А вы согласились, – сказал человек-мышь насмешливо и снова поднял брови домиком. – Вы просто еще не сказали «да» вслух.

Этот засранец Морис был прав. Он согласился. Одиннадцать лет назад, в мае будет двенадцать. Чертова уйма времени – одиннадцать лет. И за это время он так и не понял, на кого он работает. Выяснять не пытался – что он, сам себе враг? А догадаться, определить, чьи интересы он защищает по характеру заказов не получилось. Одно было неизменно – все акции, которые он проводил со своей группой, были удачными. Ни одной осечки (если не считать случая в Праге, но там удалось все исправить в тот же день) за все годы, две случайных потери в группе, еще двое умерли по естественным причинам. Двоих пришлось убрать. Идиоты встретились на отдыхе, на Майорке – вероятность один к десяти миллионам – и решили, что надо дружить семьями. Вопрос уладили в срочном порядке, там же. Ребята неудачно съездили на морскую рыбалку.

Морис

Вот и все. Больше никаких проколов. В среднем – пять-шесть акций различной сложности в год. Двенадцать миллионов евро в разных банках, в акциях, в недвижимости. Три фирмы, запущенные для прикрытия поступлений, просто для отвода глаз, приносят неплохой доход. Пора бы и на покой… Только мерзавец Морис (или как там его зовут в реале) – единственный из вышестоящих, с кем приходится общаться все эти годы – не сказал тогда, в Париже, что продает билет в один конец. Войти в этот бизнес можно, а вот выйти… Выйти нельзя.

Вальтер огляделся и накрыл лежащий перед ним телефон ладонью.

Когда же он зазвонит? Почти девять утра. Да за это время можно было перевернуть вверх дном два десятка кварталов! Но пустыня – не жилые районы, осадил он сам себя. Все равно: Рик должен был давно с ним связаться. Вторая группа подошла к связному в половину седьмого утра. И два с лишним часа эти инвалиды там языки чешут!?

Злоба снова заворчала в груди бывшего Карла Шульце, но на этот раз он быстро усмирил эмоции. Еще глоток холодной кока-колы. Проходившая мимо девушка-официантка оценивающе мазнула по нему взглядом и стрельнула черными влажными очами одалиски. Она была совсем не в его вкусе – слишком худа и невысока, так что Вальтер демонстративно отвел глаза.

Он ждет до девяти. Ровно до девяти. А потом…

Немец задумался. А что – потом? У него до сих пор не было внятного плана действий. Операция настолько резко вышла из-под контроля, превратившись в беспорядочную беготню по горам и ущельям, что у него просто не было возможности сесть и составить мало-мальски пристойный план. Вот через десять минут стукнет девять, и что? Ехать в пустыню и руководить охотой? А если они вырвались из кольца? Сколько людей он сможет привлечь помимо Двенадцати? И позволит ли ему Морис позвать на помощь еще кого-то? Он даст в помощь любую технику, но люди… Люди – это не его ответственность.

Семь минут до девяти. Снова мучительно захотелось выпить. Одна ошибка…

«Ах, мой милый Августин! Августин! Августин!»

Он схватил трубку так, что едва не смял в руках тонкий металлический корпус. Наконец-то! Закрытый номер! Это Рик! Это Рик!

Перед тем, как нажать на кнопку ответа Вальтер сдержал дыхание, чтобы не вздохом, ни интонацией не выдать степень своего возбуждения.

– Да, Рик!

– Ты где? – спросил канадец без приветствия.

– Сижу возле моря, в Эйн Бокек.

– Выезжай к нам. Шлю тебе координаты по СМС.

– Что стряслось, Рик?

– Все стряслось, Вальтер. Мы наткнулись на ребят…

– Они не нашли эту троицу?

Канадец кашлянул в трубку, как-то странно кашлянул. Словно подавился смешком.

– Ну, почему же… Скорее всего, нашли…

Трубка в руках урожденного Карла Шульце зажужжала, и он автоматически глянул на экран – широта, долгота.

– Ну и… – спросил он, все еще надеясь, что Рик сообщит не очень плохие новости.

– Они все мертвы, Вальтер, – сказал канадец и снова кашлянул, но теперь так, будто его тошнило. – Все четверо. Судя по всему, их убили ночью. Похоже, у нас серьезные проблемы. Мы ждем, приезжай.