Читать книгу Sadcore - Ян Ващук - Страница 5

Я еду из Москвы на дневной электричке, 14:10. Час пик еще далеко, народа почти нет, по вагону рассредоточились, стараясь не нарушать невидимых границ городского одиночества, пять человек. Как они ни старались сесть дальше друг от друга, все равно получилось кучкой.

Тихо. Мотор еще не завелся.

– Але? – говорит мужской голос в металлической, чрезмерной тишине вагона.

Снаружи вокзал, шум, центр, бытовки таджиков, высотки в тумане, грохот поезда Пекин-Москва, шедшего сорок лет, голос продавщицы хот-догов, всхлипы матери, крик ребенка, объявления по громкой связи для заблудившихся провинциалов. А внутри белого и светлого вагона – тишина, отрезанная от всего этого пневматическими дверями, которые открываются нажатием на кнопочку снаружи. Но нажать на нее некому, и пять пассажиров левитируют в тишине, глядя каждый в свой смартфон, газету и планшет.

– Але, – повторяет мужчина. – Зай?

Где-то там, во внешнем мире, есть телефон, вокруг которого, обвившись проводом, как эмбрион, плавает женщина, у которой в руке трубка, которая слушает и слышит только помехи, безжизненный белый шум, реликтовое излучение, нормальный фон, усредненный показатель тишины. Она хочет услышать своего мужа, но слышит только тишину.

В этой тишине она различает, как работает телефонная линия, как идет ток, как щелкают выключатели на АТС, как девушки в цветастых платьях из 70-х порхают по залитому солнцем футуристическому залу с огромными угловатыми машинами, перетыкая штекеры из одной дырки в другую, чтобы соединить абонентов города-миллионника. Как работают турбины и дымят большие серые градирни на атомной станции, чтобы обеспечить током телефонную станцию. Как в просторной столовой атомной станции стучат ложками техники и инженеры во время обеда, обсуждая скудные новости закрытого территориального образования. Как воет ветер в коридорах недостроенной больницы возле платформы «Ховрино» на окраине Москвы, где должны были стоять большие, блестящие тусклым блеском престижа современные установки МРТ и позитронно-эмиссионные томографы, вставая из которых пожилые, но подтянутые и белозубые столичные пенсионеры должны были энергично трясти руку доктору, продлившему их счастливую пенсионную жизнь еще на 50 лет, а смеющиеся дети трех поколений на заднем плане – все вместе составлять из разноцветных кубиков слова «ЗДОРОВЬЕ» и «ОПЫТ».

Но вместо этого на покрытом стильной плесенью подоконнике у выбитого окна с видом на индустриальный постапокалипсис позирует ню, немного дрожа от холодного ветра, модель по имени Алина. Ее гладкие худые ноги в туфлях на высоком каблуке выигрышно контрастируют с чудовищной разрухой, думает фотограф Андрей, который лежит на полу и делает снимок за снимком, пока Алина привычно меняет позы.

Андрей – один из сотен, если не тысяч, московских фотографов, которые считают, что обнаженная натура и заброшенные здания – это находка. Ему не нужны какие-то особенные позы, Алина дает ему базу, так это называется у постановщиков, и этой базы ему достаточно, чтобы захватывало дыхание и губы неловко повторяли услышанные на мастер-классах фразы профессиональных фотографов: «Да, да, хорошо…», «Посмотрели в сторону…», «Голову чуть ко мне, работаем…», делая его больше похожим на оператора-режиссера гастарбайтерского порно. Он заплатил Алине 5000 рублей за три часа съемки, и сейчас второй час на исходе. Где-то звонит телефон.

Где-то в герметично задраенном вагоне электрички на Ярославском вокзале хмурый мужчина настойчиво набирает номер абонента, с которым у него никак не получается соединиться.

Где-то в вакууме Подмосковья витает его жена, настойчиво вслушивающаяся в тишину.

Где-то в глубине коридора недостроенной ховринской больницы, где виднеется краешек фотосумки, мигает экран айфона.

– Я отвечу? – почти утвердительно говорит Алина, уже спуская ногу и показывая пальцами, как она пойдет за телефоном и поговорит по нему.

Андрей отрывается от видоискателя и смотрит на ее сосок, опасно приближаясь к границе, которая отделяет увлеченного фотографа от хищного самца.

– Да, конечно, – говорит он.

Голая Алина кивает и элегантно бежит по коридору, цокая каблучками. На опустевший подоконник смотрит самец. Есть ли у меня шанс с ней, думает Андрей. Ведь я заплатил ей, думает он. Как шлюхе, можно сказать, продолжает он. Даже дороже, размышляет он, вспоминая, как они с друзьями угорали над разворотом журнала «Флирт». Если я накину еще столько же, согласится ли она сделать мне минет, думает Андрей.

Прямо тут, в углу комнаты, он будет стоять у стены, а она опустится на корточки, все так же в одних туфлях, расстегнет ему джинсы и отсосет. Потом она игриво вытрет рот и скажет ему, что он симпатичный, и что потом пусть пришлет кадры со съемки, она выложит их у себя в «Контакте», там у нее много подписчиков, и ей приятно, и ему дополнительный пиар. Но глотает ли она, задается вопросом Андрей. Или за это тоже нужно доплачивать, как шлюхам? Алина идет обратно, издалека махая рукой Андрею. А если у нее есть парень? Может, она вообще замужем? У такой красотки наверняка должен быть мужик. Красивый, накачанный, богатый. Или некрасивый, дряблый. Но очень богатый. Иначе не бывает. Но это необязательно означает, что она не сосет за деньги, лихорадочно прикидывает Андрей.

– Извини, пожалуйста, – говорит Алина, мило улыбаясь и забираясь на подоконник. – Можем продолжать.

– Кто это был? – неожиданно для себя спрашивает Андрей. Как будто он ревнивый муж, которому Алина обязана отчитываться обо всех своих телефонных звонках. Он густо краснеет.

– Да, ошибся кто-то номером! – просто и по-деревенски певуче, с едва уловимым архангельским акцентом отвечает Алина. – «Але-але…», ничего не поняла. Не знаю, кто это!

Она располагается на подоконнике, ветер треплет ее волосы, она смотрит на свою грудь, потом на Андрея, и почти по-мальчишески спрашивает:

– Ну чего, погнали дальше?