Читать книгу Катенька - Яна Александровна Немцова - Страница 2

– Катенька, поднимайся. Сегодня много работы. Эта неделя особенная, ты же знаешь, у Ольги Дмитриевны именины, гости приезжают, – нянюшка суетливо крутилась в их спаленке – каморке, расположенной по соседству с комнатой женской прислуги.

Катя уже давно не спала. Сегодня, впрочем, как и всегда, она проснулась рано, едва в маленькое окошко пробился синеватый свет. Поместье медленно пробуждалось. Доносился робкий шум шагов из-за двери. С улицы долетали лай собак и петушиное пенье. Пока ещё совсем тихо звучали разговоры. Катя открывала каждый день в своей жизни, словно вновь рождаясь. Прислушивалась к звукам и думала. Иногда просто мечтала ни о чём и обо всём сразу. Или гадала, о чём могли размышлять прямо в этот же миг другие десятилетние дети на всей земле.

Нянюшка достала из комода форменное платье, собрала волосы с проседью в аккуратный пучок на затылке и закрепила гребешком.

– Как выполнишь все указания Аглаи на кухне, не забудь о занятиях французским. Написала письмо о прочитанной книге?

– Да, нянюшка, я всё выучила и написала письмо на французском, как вы велели.

Катя спрыгнула с кровати, схватила верхнюю рубаху. Засмотрелась на вышитые узоры на широких рукавах. Ей захотелось к этим узорам добавить свои, например, зелёную веточку. Вспомнила о лоскутке ткани, на котором вчера впервые вышивала, занимаясь французским, да так вместе с листами бумаги и оставила. Катя побоялась, что нянюшка заметит его. Поспешно натянула рубаху, а сверху надела любимый голубой сарафан.

– Даже прочла двадцать страниц нового романа, – надеясь отвлечь нянюшку и спрятать вышивку, сказала Катя.

Варвара Евгеньевна подошла к тумбе у её кровати, по-доброму улыбнулась, и милые морщинки украсили лицо нянюшки. Взяла листы.

– Удивительно, как легко тебе даётся французский, – рассматривая письмо, сказала она. – А это что? – спросила, найдя маленький лоскут ткани.

– Нянюшка, не гневайтесь, – Катя, испугавшись, замерла. День всегда был плотно занят работой по дому, в основном она помогала Аглае на кухне. А когда выдавалось немного свободного времени, выполняла задания по французскому. Вероятно, нянюшка подумает, что Катя отлынивает от работы или, ещё хуже, что она украла. Катя тут же начала оправдываться, – лоскут мне Аглая дала от старой тряпки.

– Отчего же мне гневаться, глупышка. Красота какая. Где научилась так вышивать?

– Когда в светёлке убирала, подглядела, – Катя спокойно выдохнула, увидев, как Варвара Евгеньевна ещё пуще заулыбалась.

Нянюшка больше не проронила ни слова. Свернула лоскуток и спрятала за фартук. Катя даже порадовалась: понравилось, значит!

– Давай, беги к Аглае. Она уж заждалась тебя.

Радостная Катя выскочила из комнаты. Пробежала по длинному тёмному коридору, взлетела по лестнице в прихожую. После мрачной каморки утренние солнечные лучи, проникающие в окошки, ослепили её. Ей не хватало света в их с нянюшкой комнате. Больше всего Катя любила убирать в светёлке, поглядывая, как рукодельницы творили удивительные узоры, как из шерсти получалась настоящая нить, словно по волшебству. Порой казалось, что там даже зимою – лето, а в каморке и в мае – хмурая осень. Подходя к кухне, Катя надеялась, что велят хотя бы обед отнести в светёлку. У двери она услышала голос Аглаи:

– Языком не трепи, ешь молча, а то пойдёшь к своим лошадям голодный!

– Да полно тебе, – обиженно ответил конюх Пашка.

– Наконец-то помощница пришла, – заметив Катю, сменила гнев на милость тётушка и махнула рукой в сторону полнёхонькой кадушки, – картошка-то заждалась тебя уже. Чисть давай.

Полненька низенькая повариха ловко управлялась по тесной кухне. Катя уселась за громоздкий деревянный стол и принялась за дело, иногда поглядывая на тётушку, суетившуюся у печи. Она непрерывно помешивала что-то в чугунке. А после полотенцем взяла его, да резко на стол поставила.

– Горячая зараза. Ну что смотришь, чисть живее! – рявкнула на неё тётушка.

Катя вздрогнула. Аглая хоть и накормит, и добрым словом обмолвится, но прикрикнет так, что сердце замирает.

– Ох, щи хороши! – вытирая рот рукавом серой рубахи, сказал сухой, сутулый, как коромысло, Пашка, – так вот я не договорил. Манька-то принесла пять щенков. Троих соседи разобрали. Одного пастух наш приметил, а последний чахлый, да ещё и хромой. Наверно, не выживет, что мучить, сейчас пойду…

– Вот, ирод! – тётушка хлестанула его полотенцем. – Шуруй отсюда, дитё сидит, а ты говоришь такое!

– А что я сказал-то? – удивился Пашка, встал из-за стола и поплёлся к выходу.

Сердце Кати замерло. Сейчас же щенка маленького, безвинного да погубят! Спасать надо. Бросила она картошку и выскочила из кухни.

– Катька, а ну-ка стой! – закричала вслед Аглая. – Вот непослушная девчонка!

Она бежала к гостиной, помочь спасти щенка от конюха мог только Глеб Фёдорович, друг её искренний. Нянюшка простит её за ослушание, и обязательно поймёт, и перед Аглаей заступится. Только в гостиной друга не оказалось.

Быстро сообразив, что ещё время занятий, поспешила она на второй этаж! Перед самым носом Кати открылась дверь, угодив ручкой прямо в лоб. В глазах потемнело, что она едва не свалилась под ноги выходившим.

– Катька! Носишься по дому как оглашённая, вот велю розог всыпать, чтоб в разум пришла, – рявкнула Ольга Дмитриевна.

– Простите, барыня, – склонилась Катя, – нянюшку ищу, дело срочное.

– Нет мне интереса до дел ваших. Ещё раз увижу, накажу обеих! Мишель! – позвала барыня камердинера, топтавшегося за её спиной. – Вели завтрак накрывать.

Пока барыня отвлеклась на Мишеля, Катя тихонько юркнула к учебной комнате. Дверь приоткрылась, вышла нянюшка.

– Молодец, Глеб, – раздался её ласковый голос. – Собери пока учебники и завтракать. После нас будет ждать в саду мастер резьбы по дереву.

Катя спряталась за невысоким комодом. Когда нянюшка ушла, она тут же проскользнула в учебную. Глеб Фёдорович складывал книги в аккуратную стопку.

– Простите, простите ради Бога за беспокойство, – запыхавшись, протараторила Катя, – Глеб Фёдорович, помощь ваша нужна, пойдёмте скорее, иначе беде быть!

– Катенька, сколько раз говорить, не называй меня Глебом Фёдоровичем. Во-первых, мы почти ровесники, ну и что я на два года всего лишь старше. Во-вторых, мы друзья, можно и по-простому.

– Слушаюсь, барин! Но прошу, пойдёмте.

– Да что случилось?

– Щенка убивают!

– Какого щенка, где? – растерянно спросил барин.

– Пашка, конюх. Ну же! – она схватила его за руку и потянула на улицу.

Они выбежали на задний двор. Там вечно крутился кто-то из местной ребятни, хихикали и шептались о чём-то. Катя знала, что это над ней все смеются. Мол, повсюду ходит за барином, глупая сирота, возомнила о себе, что и сама барышня. Ни с кем больше не общается, нос до неба задрала. И так обидно ей делалось, ведь с первого дня сами с ней дружить не хотели.

Впереди показалась конюшня. У входа Пашка схватил визжащего щенка за шкирку, склонился над ведром и прям с головой в воду его и сунул.

– Стой! – крикнул Глеб Фёдорович и кинулся к душегубу с кулаками.

– Барин? Вы чего? – воскликнул Пашка, втянув голову в плечи.

– Щенка не тронь, я себе его оставлю!

– Да на кой он вам сдался? Чахлый, сегодня-завтра сам сгинет.

– Сказал оставить его, значит, оставить! – сердито крикнул Глеб Фёдорович и забрал из рук конюха мокрого щенка. А тот прижался, трясётся весь. Барин спрятал его под рубаху.

Катя кинулась гладить показавшийся из-за ворота чёрный собачий нос.

– Пойдём быстрей, – прошептал ей на ухо Глеб, – надо придумать, где его спрятать. Маменька не позволит его при доме оставить. Охотничьи собаки в загоне загрызут.

– Может, в саду или за сараями? – Катя предлагала разное, но ничего не подходило.

Рядом послышался встревоженный голос нянюшки:

– Глебушка, обыскались тебя повсюду. Маменька уже ждёт в столовой и …

Варвара Евгеньевна не договорила, оглядев их с ног до головы, спросила:

– Что вы ещё начудили? Глеб Фёдорович, почему рубаха мокрая, чего там прячешь?

– Конюх хотел утопить щенка, а мы отобрали, – в слезах бросилась Катя к ногам Варвары Евгеньевны. – Прошу, помогите спасти его!

– Пожалуйста, – попросил Глеб, – только маменьке не говорите.

– Что ж мне делать с вами? – вздохнула нянюшка. – Давайте, что ли, к курятнику отнесём, Черныш совсем уже старый, авось не тронет вашего подопечного. Пусть кур от лис сторожит, может, толк будет от него.

– Нянюшка, но он слабенький ещё, – щенок высунул мокрую мордочку и тяжело вздохнул. Катя испугалась, что и правда не выживет.

– Вот и выхаживайте, раз спасли, – сказала нянюшка и повела их за собой. – Набросай-ка ему, Катя, свежей соломки, а позже я поговорю с управляющим.

У курятника Глеб Фёдорович отдал Кате спасённого и под нянюшкиным надзором пошёл переодеваться и завтракать. Черныш обнюхал нового соседа и ушёл греться на солнышке.

– Отдыхай, малыш. А мне теперь, чую, не до отдыха будет. Ох и злится на меня, наверное, Аглая. Ну ничего, отработаю, доброе дело важнее картошки.