Читать книгу Черная кошка не спит в полнолунье. Сборник стихов. Книга шестая - Яна Чингизова-Позднякова - Страница 2

Под вечер испортилось вдруг настроенье,

Взыграли обиды забытые вроде,

Ненужною сделалась мысль о прощенье —

Камней слишком много в моем огороде!

Валяясь уныло на старом диване,

Неслышно в душе распаляясь от злости,

Всех недругов видела словно в тумане

И тихо кляла в бога душу, их кости.

И чтобы хоть как – то мне ярость умерить,

Обидчику (выбрав того, что по злее),

Чтоб впредь не пытался теперь лицемерить,

За все отплачу я, как можно скорее!

Луна убывает сегодня… Как кстати!

Дождусь в тишине и молчании ночи…

Теперь – то получишь сполна ты, приятель!

Землею могильной скрепленую порчу!

Болезнь, неудачи, разлука, унынье —

Вот то, что теперь в твоей жизни настанет!

Ты будешь под гнетом тяжелым отныне,

Хорошее в жизни уйдет и обманет.

Вот так – то! Свеча догорела, заснула…

Двойник мой придет в сновидения  страхом,

И пусть даже вечность теперь бы минула,

Но жизнь твоя так и останется прахом!

Ночь. Небосвод застыл в предсмертных красках.

Луна, как обескровленное тело

И вся природа словно онемела,

Застыв навечно неказистой маской.

И древо в лунных режущих оковах

В листве своей скрывает амулеты,

И в воздухе еще слышны заветы,

И голос колдунов, и треск костровый.

А у корней песок политый кровью,

Застыла  жертва, навсегда уснула

И только на щеке слеза блеснула

Еще при жизни капнувшая болью.

Исчез, истерзан чистый образ, сгинул,

Лишь на лице покой и безмятежность,

И бледность, как цветка лесного нежность,

И жизни свет ее черты покинул.

Умершей плоти больше нет возврата,

Уходит навсегда душа девичья

И ветер загрустивший непривычно

Волос застывших шевелит прохладу.

И кремовый восход увидит призрак,

В сиянии лучей замрет от боли…

Но не светиться уж ему любовью

Он из числа живых навеки изгнан.

А я не верую в Христа.

Зачем мне Боже – небожитель?

И от забот за день устав,

Я не к нему иду в обитель.

Совсем другим молюсь Богам,

С кем не бывает одиноко,

Они же здесь, не где – то там,

Они с людьми шагают в ногу.

Они присядут у огня,

Отведают простую пищу,

Они роднее для меня,

Чем Иисус, родней и чище.

Они просты, понятны мне

И если я грущу, скучаю,

Появятся в глубоком сне

И улыбнутся, привечая.

В глухой тайге идут во след,

А в доме к очагу стремятся,

Их оберег хранит от бед,

С ним сны пророческие снятся.

Нет, я  молюсь Богам своим

Не Библию читаю – руны…

И перед небом грозовым

Склонюсь великому Перуну.

Я колдунья. Разве ты не знал?

Или в колдовство не веришь, милый?

Ты теперь моим навеки стал.

До конца! До края! До могилы!

Ты не сможешь это пережить,

Приворот – безжалостная штука.

Разве так уж плохо нам, скажи,

Быть всегда привязанным друг к другу?

Ты опять пытаешься уйти

Проклиная время нашей встречи.

Я не отпущу тебя, прости.

Снова ты придешь ко мне под вечер.

Духи, мне покорные теперь

Волю всю до камешка разрушат

И как только поглядишь на дверь —

Будут рвать твою на части душу.

В круг зажгу я свечи. Час настал.

Заклинанья невозможной силы.

Ты теперь моим навеки стал.

До конца. До края. До могилы.

Он живет через дорогу, рядом.

Переехал вот недавно, в мае.

И глаза с таким лучистым взглядом —

Я гляжу и просто умираю!

Говорит всегда с улыбкой: «Здравствуй!»

И рукой мне машет на прощанье.

А сегодня, как поверить в счастье?

Пригласил на первое свиданье!

Я теперь наряды выбираю.

Что надеть, чтоб выглядеть пригоже?

Я от нетерпения сгораю,

На часы гляжу: «скорей бы, Боже!».

Наконец, настал прохладный вечер,

Не иду-лечу на нежных крыльях.

По дорожке он идет на встречу.

Неужели грезы станут былью?

Он меня берет за руку нежно,

Мы бредем безлюдною аллейкой.

С поцелуем, как моря, безбрежным

Мы присели тихо на скамейку.

Губы вдруг моей коснулись шеи.

Бесподобное прикосновенье!

Все кружится, я дышу, слабея.

Мир вокруг вдруг показался тенью.

Я глаза неспешно приоткрыла.

Рядом он… но губы странно алы.

Что со мною? Я понять не в силах.

И, похоже, тихо застонала.

По плечу горячее струится.

Я взглянула: «Боже, сколько крови!».

Нет, неправда! Это все мне сниться!

Я шепчу ему: «Скажи хоть слово!».

Это ложь! Такого не бывает!

Объясни мне, что все это значит?

Я к его сочувствию взываю.

Силы нет кричать, я только плачу.

Он меня обнял: «Не плачь, не надо.

Ты усни и все пройдет, родная».

И глаза с таким лучистым взглядом,

Я гляжу – и просто умираю.

Запечалилось вдруг… вот лихо!

За спиною домовой тихо.

Не топочет, с грустным он взглядом.

Ты иди сюда! Присядь рядом!

Поделюсь конфеткой с ним вкусной,

Погрустим, дружок, коль нам грустно?

Там за дверью – мир без нас чище,

А у нас с тобою вот – пепелище.

И не хочется уже лета.

И укрыться мне б сейчас где —то.

С домовенком мы грустим тихо

Запечалилось вдруг… вот лихо!

В тишине кладбищенской, унылой,

В полнолунном блеске ледяном

Тихо нежить плачет у могилы

И зовет уснувших вечным сном.

Покосился крест, забытый светом,

Позабыт хозяин под крестом.

Умер одуванчиковым летом,

Сиротой оставив мирный дом.

И теперь здесь над землею стылой,

Глубоко сокрыв печаль в глазах,

Домовой рыдает у могилы

И в живых вселяет воем страх.

Словно свечи, обжигают слезы,

В трещины земли бегут у ног…

Сиротливо ежась от мороза,

Горько – горько плачет баюнок.

Все зовет хозяина, бедняжка,

Прижимаясь к старому кресту

И сидит бездомною дворняжкой,

И скулит устало в темноту.

А в ответ – лишь ветер бесконечно,

В ряд, замерзшей паутиной – сныть

Да луна на небе светом вечным

Продолжает  плыть и плыть, и плыть.