Читать книгу Привет из прошлого - Яна Лари - Страница 3

Предчувствуя скорую расправу, судорожно отползаю к изголовью, где сжимаюсь, обняв себя за плечи. Теперь нас в спальне четверо. Мы с Егором и два рослых парня, один из которых – Дима, прислонив мужчину к стене, с пугающим воодушевлением водит ножом вдоль его шеи.

– Молись, гад. Твоя песенка спета, – едва сдерживая гнев, хрипит в лицо Егору второй парень. – Решил с моей девушкой порезвиться? Любишь брать чужое?!

– Не понимаю… – удар кулаком приходится в гипсокартоновую стену у самого лица Егора и не даёт ему договорить.

– Заткнись, урод, иначе я за себя не отвечаю, – предупреждает Дима, сильнее прижимая сталь к вмиг покрывшейся потом коже. – Только от тебя сейчас зависит, как именно ты подохнешь.

– Не трогайте его, – умоляюще смотрю в обезумевшие глаза оставившего вмятину в стене неадеквата, назвавшегося моим парнем. – Стас, пожалуйста. Он не знал о тебе. Правда.

– Маленькая, продажная дрянь, – приговаривает Стас, выкручивая громкость стереосистемы почти на максимум. – Я тебе верил… знал, что алчная дрянь, но всё равно верил. – Я едва дышу, пока широкоплечий шатен, прожигая тяжелым взглядом исподлобья, приближается с явным намерением стащить и меня с дивана. – Защищаешь его? Дружище, приколись – она его выгораживает!

Его смех холодит кровь. Бывают, конечно, люди с жутковатым смехом, но редко настолько, чтоб вызывать безотчётное желание кинуться наутёк. Вот у Стаса он именно такой. Сдавленный, безрадостный, безумный.

– Стас, не надо. Слышишь? Прошу тебя, не надо, – хныкаю, срываясь на слезы от не слишком удачного приземления на пол. Бедро горит, в месте, где углом тумбы сорвало полоску кожи, но всё моё внимание приковано к Егору.

– Что, запала на него, мразина?! Папика себе нашла? А мне втирала, что до свадьбы ни-ни… – он снова возвращается к Егору, на этот раз с пугающей решимостью, которая заставляет меня подскочить и кинуться к ним. – Я вас обоих закопаю. По частям. В разных местах. Ищите потом друг друга, сколько влезет.

– Не надо по частям, Стас. Послушай меня. Пожалуйста, – двумя руками перехватываю его предплечье, стараясь отвести в сторону от Егора сжатый для удара кулак, но тут же отлетаю к противоположной стене.

– Потерпи чуток, твоя очередь не за горами, – обещает Дима, продолжая удерживать за плечи ничего не понимающего, покрасневшего как рак Егора.

– Возьмите деньги, у него есть наличка и проваливайте! – трясущейся рукой нашариваю оставленный за корзиной с клубникой кошелёк и бросаю его в нависшего над мужчиной Стаса. – Только не трогайте его! Зачем вам труп?!

– Может, реально возьмём бабло и забьём на них? – оборачивается к Стасу его товарищ. – Неохота из-за подстилки мараться. Свет клином на ней что ли сошёлся? Новую найдёшь.

Краем глаза отмечаю странное состояние Егора. Мужчина вдруг бледнеет до землистого оттенка кожи, а его конечности начинают подрагивать. Парни, кажется, перестарались.

– Дима, отпусти его, сейчас же, – отрывисто кричу, кидаясь к ним, но Стас успевает меня перехватить. Оба молодых человека смотрят на меня и не видят, как покрытый потом Егор судорожно хватает ртом воздух. Его хрипы они тоже не слышат, так как звук полностью заглушает припев "Чёрной луны", группы Агата Кристи.

– Ладно, но Майя идёт с нами! – кричит Стас, лукаво мне подмигивая.

– Пусти, недоумок, – вырываюсь из его рук и бросаюсь к скорчившемуся на полу Егору, над которым уже склонился растерянный Дима.

– Эй, мужик, ты чего? – Стас, наконец, замечает его состояние и тут же начинает озираться по сторонам.

– Поищи по карманам, может, таблетки найдёшь какие, – командую Диме и, пока тот на пару с братом суетливо осматривает скинутую на пол одежду, встаю на колени, заглядывая в бледнеющее лицо мужчины. – Что с тобой, Егор?! Ты меня слышишь?! Как тебе помочь?

– Май-й-йя… – выдыхает он, пытаясь перебороть отдышку и болезненно сжимая мою ладонь. Лихорадочный блеск его щенячьих глаз, кислотой опаляет мою совесть.

– Вызывайте "скорую"! – требовательно смотрю на парней и, не дожидаясь ответа, прижимаю пальцы к основанию его ладони, с тыльной стороны, в надежде прощупать пульс. Безрезультатно. Положив руки ему на грудь, выполняю череду быстрых и сильных нажатий. Ничего… чёрт, что ещё делают в таких случаях?!

– Совсем крышей тронулась?! Как мы, по-твоему, должны им всё объяснить? – вскидывается Дима. Я размыкаю губы, готовясь с криком высвободить рвущийся из груди ужас, но в последний момент он зажимает мне рот руками. – Тихо… тихо. Успокойся, нельзя привлекать внимание соседей. Не пойму как они музыку ещё терпят.

– Кира, брось ерундой страдать. Ему уже ничего не поможет, – грубо сжимает моё плечо Стас. – Лучше оденься и помоги здесь всё прибрать.

Его голос доносится откуда-то издалека, в то время как ударная волна апатии сдавливает мои глаза и уши. Невидящим взглядом упираюсь в кипенно-белое лицо, на котором жуткой гримасой скривились обескровленные губы. Их разбавленный шампанским вкус ещё играет на моём языке, провоцируя слепую ярость, и я вскакиваю, резко вырываясь из цепкого плена застывающей руки. Как он мог умереть?! Его ведь никто и пальцем не тронул! Разве может сердце крепкого, молодого ещё мужчины не выдержать нашего стандартного представления?! За два года это первый случай.

– Стас, брось мне платье, – требую, нервно оглядывая комнату в поисках своих туфель, пока Дима торопливо выливает остатки шампанского в кадку с искусственным фикусом.

– Блин, Стас, с тарой то, как быть? – озадачивается парень, вертя в руках бутылку и два бокала.

– Брось Кире в сумочку, скинем где-нибудь, подальше.

– А тело куда?

– Давайте на диван переложим, – предлагаю я, неловко натягивая пойманное платье. – Не по-людски его на полу оставлять. Утром хозяин должен зайти, он и обнаружит.

Мы всё ещё растеряно переглядываемся, стоя над бездыханным Егором. Никто из нас понятия не имеет, как нужно заметать следы, а шок, в купе с нарастающей паникой блокируют логическое мышление. Единственное, что сейчас всплывает в голове – почерпнутая из многочисленных фильмов необходимость стереть ото всюду свои отпечатки. Больше ничего.

– Кира, тебя кто-нибудь с ним здесь видел? – кряхтит Стас, поднимая на пару со своим братом тяжёлое тело.

– Вряд ли. Темно уже было, когда мы приехали. К тому же на мне парик. А вас?

– Тоже нет. Надеюсь…

Машинально складываю в аккуратную стопочку его рубашку и брюки. До сих пор не понимаю, почему я каждый раз должна доводить своих партнёров до раздевания. Стас считает, что мужчина со спущенными штанами медленнее соображает и потому охотней расстанется со своими кровными. Ему виднее.

После нашей уборки в квартире не остаётся ни пылинки, что совсем неудивительно. Каждый из нас протёр все поверхности минимум по два раза, а Дима даже зачем-то вымыл полы. Напоследок Стас обходит комнаты, проверяя, не затерялись ли где наши личные вещи, а мы с Димой оторопело сидим бок о бок у тела Егора.

– Нам это ещё аукнется, – потерянно шепчет парень. – Может в церковь сходить, исповедаться?

– Не мели чушь, – раздражённо одёргивает его входящий в этот момент брат. – Кто ж знал, что мужик этот сердечником окажется?! Если кто пронюхает, что мы к его смерти руку приложили, нам крышка. Посадят как миленьких, так что сопли подбери и хоть изредка думай, что несёшь!

– Думать надо было, когда ты нас в это всё впутывал. Я говорила, что лёгких денег не бывает.

– Умная самая? – толкает меня в плечо Стас. – Забыла из какого дерьма мы тебя вытащили?

– Лучше б мимо прошли, – виновато смотрю в застывшее лицо Егора, справедливо признавая, что в таком случае он бы сейчас был жив. На мне будто проклятье висит, притягивать сплошные беды.

– Пошли, давай, пока ещё что-то не стряслось. Дома хныкать будем, – тянет мою руку перепуганный Дима. Его кожа сплошь покрыта веснушками, будто он через сито загорал, а бледность лишь подчёркивает эту особенность, добавляя его внешности ребячества. Вылитый озорник Антошка, герой советского мультфильма. Я вдруг ловлю себя на мысли, что братья Майоровы, не настолько отмороженные, какими представлялись мне все эти два года. Да, они не самые добропорядочные парни, тем не менее, человеческая смерть им точно в диковинку.

***

Добравшись до моего двора, долго молчим. Стоим под бетонным козырьком подъезда, избегая встречаться взглядами. Если божественное правосудие всё-таки существует, то он сию минуту должен обрушиться на наши повинные головы. Хотя, расплата редко бывает мгновенной. Наверняка нам дадут отсрочку, чтобы мы осознали сполна всю чудовищность содеянного и тряслись от страха в ожидании кары, как загнанные в клетку крысы.

– Кира, ты хорошо подумала? – наконец подаёт голос Дима, прикуривая сигарету. – По-моему ночевать одной плохая идея.

– Решил закончить то, что другие не успели?

– Боюсь руки на себя наложишь, дура.

– А ты не бойся, – негромко прокашливаюсь, в надежде отвлечь его внимание от своего дрогнувшего голоса.

– Я бы не зарекался, – угрюмо бормочет Стас, пересчитывая отнятые у Егора деньги. – Говорят, самоубийцы бывшими не бывают. Вот, держи, Кира, твоя доля. Или уже не нужна?

– Не дождёшься, – выхватываю зажатые в вытянутой руке купюры и прячу их в сумочку, с неприязнью отмечая его издевательскую усмешку. Стас старше нас с Димой на три года и отличается от своего брата нездоровым цинизмом, граничащим с грубостью. Отношения у нас никогда особо не клеились, да и познакомились мы при обстоятельствах совсем не располагающих к взаимной симпатии. Тем не менее, глотки друг другу покамест не порвали, что уже само по себе великое достижение.

– Надумаешь сигануть с крыши – не забудь написать, куда бабки прячешь. Порадуй друга.

– Был бы другом – порадовала бы. А так, перебьёшься.

– Да хватит вам! – встревает Дима, взявший в привычку нас разнимать. – Накатим и по домам, мне с утра с отцом на дачу ехать

– Я не пью.

– Сегодня пьёшь, – упрямится Стас, вынимая из-за пазухи бутылку водки и три пластиковых стаканчика. – Не заставляй меня вливать это в тебя насильно. Ты знаешь, я могу.

Знаю, но стаканчик беру не поэтому. Мне нужно заглушить хоть чем-то свой страх, выкрутить на ноль все чувства, чтоб продержаться эту жуткую ночь. Завтра будет немного проще. Должно быть.

Водка весь день пролежавшая в бардачке Жигулей Стаса тёплая. И вкус у неё настолько противный, что я едва справляюсь с тошнотой, пытаясь её проглотить. Меня тут же перегибает от рефлекторного кашля, и Дима прижимает меня лицом к своей груди, гладя по голове, как ребёнка.

– Стас, ей достаточно. У нас даже закусить нечем.

– Не вмешивайся, я знаю как лучше. Давай сюда её стаканчик.

Он снова разливает спиртное, мне ровно на один глоток, а себе с братом чуть больше.

– Пей.

Во второй раз я, по крайней мере, знаю чего ожидать. Вместе с горьковатой, обжигающей жидкостью по телу разливается странная согревающая заторможенность. Она переполняет меня, стекая влажными дорожками по щекам. Я ещё продолжаю воспринимать действительность, но медленно теряю способность анализировать и как-либо влиять на происходящее, а мысли своей неповоротливостью напоминают рой мух, дружно увязнувших в сиропе.

Братья тихо обсуждают дальнейшие действия. Дима предлагает временно залечь на дно. Стас соглашается и протягивает мне очередную порцию водки. Разговор не клеится даже после выпитого. Каждый думает о чём-то своём и, в конечном счете, мы полностью замолкаем. Я вяло отмечаю лёгкий дискомфорт в области спины и нащупываю стальную ручку от подъездной двери, о которую благополучно упиралась в течение последнего времени. Слегка пошатываясь, поворачиваюсь к ней лицом.

– Домой собралась? – Стас вдруг привлекает меня к себе, легко придерживая за поясницу. Я в ответ лишь киваю, не сумев себя уломать на что-то большее. – Я проведу.

– Стас, не надо, – неожиданно твёрдо встревает Дима. – Её квартира на первом, сама справится.

– Не лезь, – раздражённо огрызается Стас, зыркнув в сторону брата убийственным взглядом. – Подожди в машине.

– Стас, не будь мудаком. Я вас вдвоём всё равно не оставлю. Пошли.

– Димас, скройся, пока я тебе не вмазал!

– Опять торчков своих привела, подстилка привокзальная? – на шум, с балкона второго этажа близоруко щурясь, выглянула Вера, моя соседка, продавщица с местного рынка. Голос у неё зычный, весь дом на раз перебудит. Вдруг, кто не успел полюбоваться свидетельством моей распущенности. – Мало тебе одного, сразу двоих в дом тащишь. В конец стыд потеряла, нимфоманка чёртова!

– Ещё слово вякнешь, мы и тебя навестим, – развязно ухмыляется ей Стас, нехотя отстраняясь и просовывая большие пальцы за пояс потёртых джинсов.

– Ты мне ещё поговори, шпана немытая! Думаете управы на вас нет?

– Что на этот раз? Помоями окатишь? – вступает в перепалку Дима, метко зашвыривая опустевшую бутылку в урну. – Чего ты к ней вообще прицепилась? Зависть душит?

Соседка смачно материт разгорячённых водкой братьев, и под звуки назревающей ссоры я тихонько скрываюсь за дверью. Парням не в первой с ней грызться, сами разберутся. С тех пор как Верин муж, ушёл от неё к своей бывшей студентке, она меня не особо жалует, будто это я его увела. Хотя поговаривают, мы с той чем-то похожи. Ага, принадлежностью к женскому роду и сравнительно одинаковым возрастом. А Стас… он бывает напористым, но силой меня брать не станет, пусть и недолюбливает. При должном желании моя хлипкая входная дверь, не стала бы ему преградой.

От выпитого на пустой желудок меня так кроет, что боюсь свалиться, не дойдя до кровати. Уже лёжа в ней, замечаю крупные слёзы продолжающие капать с подбородка. Всхлипнув, стягиваю с головы огненно-рыжий парик и пытаюсь стереть им мокрые подтёки. Безуспешно. Сон тоже никак не идёт. Постепенно хмельной дурман развеивается, и боль снова таранит нутро безысходностью.

Сегодня из-за меня умер человек. Его мутнеющий взгляд и последние слова, зовущие меня вымышленным именем, мерещатся повсюду. Я реву навзрыд, стараясь заглушить изломанный агонией голос, который не смолкая треплет подсознание. Как жить с этим дальше ума не приложу.

Снова одна, посреди чужой квартиры, в которой нет ничего моего, на самой окраине густонаселённого города, что глух к моему одиночеству и даже бескрайний небосвод равнодушен к моим слезам, раз я до сих пор молю его о самой обычной семье. Я согласна на любую: нищую, проблемную, неблагополучную. Лишь бы было кому от души пожелать "доброе утро ", или спросить "ты завтракал?". Разве я много прошу? Заботиться о родном человеке и быть кому-то небезразличной. Не как источник наживы или кукла для постельных утех, а стать по-настоящему нужной. Я так устала от одиночества, что впору шагнуть с крыши, да только в аду меня тоже никто не ждёт.