Читать книгу Не влюбляйся в меня - Яна Мелевич - Страница 5

Едва Рудольф показал себя во всей красе, а потом еще и заговорил – лица тети Таи, мамы и Назара вытянулись.

Бывший муж вообще выглядел так, будто мозг загрузили поиском решения одной из десятка задач математики. Взгляд бегал туда-сюда, губы сжались в прямую линию, подбородок подрагивал, ровные ряд зубов отстукивали музыкальный ритм. Правда, уже через минуту Сташенко очнулся в страстном желании высказаться. Его опередила моя мама и задала резонный вопрос:

– Аленушка… Кто это?

Мне и сказать-то нечего, поскольку объяснить присутствие Рудольфа за спиной казалось непосильной задачей. Мы не друзья и не любовники, а разовый секс даже не повод для тесного знакомства.

Кроме тех крох информации, что я получила нехитрыми наблюдениями да смекалкой, других сведений не было. Однако выкручиваться как-то надо.

– Сотрудник, – брякнула я первое, что пришло в голову. Волосы взметнулись от фырканья в затылок. – Компании.

Какой конкретно, уточнять необязательно.

– Алена, у тебя все хорошо? – забеспокоилась тетя Тая.

Она что-то прошипела прыгающему на заднем плане Назару, у которого началась истерика. Наверное, призвала сына угомониться. Только не очень успешно. Поскольку между «я спокоен, мама» и «видишь, ничего не получится» промелькнуло несколько оскорблений моей девичьей чести.

Кажется, меня сравнили с женщиной, положившей большого мохнатого бобра на социальную ответственность. Но мало ли, вдруг мне послышалось.

– Назар, сейчас вылетишь отсюда! – послышался рев мамы, а следом и тети Таи:

– По шее получишь!

Я повела плечами, чтобы оттолкнуть Рудольфа. Наглец теснее прижался ко мне, чем недвусмысленно намекнул на продолжение личной беседы в горизонтальной плоскости. Пресловутые бабочки не появились, зато сладко екнуло женское эго при воспоминании о страстной ночи. Дурман вишни, горький привкус миндаля на губах и терпкая сладость ликера. Меня повело, сознание на мгновение отключило от разговора.

Пришлось взять себя в руки, поскольку Рудольф совсем обнаглел: воспользовавшись моей заминкой, изучал размеры груди и терся носом о затылок. Я опять несильно толкнула его, чтобы прекратил вытирать сопли о волосы.

И нет бы дальше изображать древнегреческую статую – он обиделся и решил все испортить.

– Здравствуйте, мама Сахарочка! – громогласно проскандировал Рудольф над ухом, отчего я чуть не стала глухонемой.

Скоро я точно возненавижу всех парнокопытных.

– Ты чего творишь?! – процедила я и пихнула оленя локтем под ребра. – Стой и не высовывай нос!

– Здравствуйте, – задний фон заплясал, смартфон перекочевал к маме. Ее немного натянутая, но вполне дружелюбная улыбка почудилась лучом света в царстве мрака.

– Алена, кто этот урод?! – вопил на задворках Назар.

– Успокойся! – гремела не то посудой, не то чайником тетя Тая.

– Разрешите представиться, Рудольф Михайлович Морозов, – запел олень мелодичным голоском.

Он крепче сжал талию, удерживая меня на месте. Губы задели ухо, проникновенный тенор шепотом приказал помалкивать. Вдруг я ляпну лишнего – а потом разгребай. Хотя на языке вертелась пара ласковых.

– Очень приятно, – в замешательстве ответила мама. – Захарова Ирина Леонидовна.

– Прекрасно, замечательное имя. Еще вопрос, можно я буду звать вас «мама Карамелька»?

– Конечно, да, – засуетилась моя родительница, с опаской поглядывая назад.

– А вашу сестру, простите, как зовут?

– Это крестная, – вставила я между делом, понимая, что цирк не закончится так просто. – На заднем плане ее сын.

– И твой муж! – взвизгнул невесть откуда взявшийся Назар. Он отобрал у мамы смартфон и теперь раздувал от ярости ноздри, едва не заплевав ядом экран.

– Бывший, – поправила я.

– Извините, – вмешался Рудольф с легким оттенком недовольства в голосе, – господин козел, отодвиньтесь, пожалуйста. У меня чрезвычайно важный разговор с мамой Сахарочка.

– Какой я тебе козел, утырок?! – взревел Назар быком, перед носом которого помахали тряпкой. – Алена, что за оленя ты нашла?

Идея оставить смартфон Рудольфу для беседы тет-а-тет со Сташенко пришла совершенно неожиданно. Пусть себе рогами бьются в отстаивании чувства собственной значимости, а я бы занялась делом. Мама и тетя Тая тоже прекратили попытки унять разгорающийся скандал. Они лишь бродили след в след за Назаром.

Мало ли, разломает в порыве ярости телефон.

– Господи, – закатил глаза Рудольф, когда я выпуталась из его объятий. Аккуратно обошла елку и сделала шаг к дверям. – Ну и пошлость. Переходы на личности свойственны эмоционально нестабильным подросткам, людям, страдающим инфантилизмом, и дуракам. Выбирай, козленок, что тебе ближе.

– Ты мне поговори. Я таких зажравшихся москалей одной левой… – пыхтел Назар.

– Фу, как некультурно. Сахарочек, неужели тебе настолько нравилось это, что даже замуж пошла? И куда ты, кстати, собралась?

Последние слова прозвучали прямо за спиной, когда я почти открыла дверь и сбежала. Медленно отпустив ручку, я повернулась к Рудольфу и улыбнулась. Из динамика слышались потуги Назара упражняться в остроумии, но Морозов, кажется, потерял к моему бывшему мужу интерес.

Паника вперемежку с предвкушением приклеили стопы к паркету. Теперь уйти я не смогла бы при всем желании.

Когда он подошел? Я не слышала шагов. Для мужчины, обладавшего не самыми маленькими габаритами, двигался Рудольф очень плавно и не натыкался на препятствия в отличие от меня. Впрочем, он и в первый раз подкрался незаметно, могла бы догадаться.

– Ты сбросил вызов моей матери? У тебя совесть вообще имеется хотя бы в зачаточном состоянии? Или в очереди за самомнением пропустил нужный киоск?

Подобная сцена в любовных историях всегда сопровождалась парочкой ехидных замечаний со стороны героини, затем герой обязательно отвечал ей в тон. Дальше следовала немая сцена, взрыв, страсть – осознание первых признаков влюбленности.

В нашем случае вся классическая схема внезапно дала сбой. Олень прижал к груди копытца с моим смартфоном, вздохнул и взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц. Губки сложил бантиком, бровки сдвинул домиком, а затем кокетливо выставил правую ножку.

– Давай, – нетерпеливо топнул Рудольф.

– Что «дать»? – не поняла я.

– Домогайся, – как дурочке пояснил он и развел руки в стороны. – Я перед тобой. Красивый, горячий. Настоящий герой, который отбил тебя у горного козла.

– А-а-а, – протянула я, чувствуя себя героиней немого кино. Ну там, где дяденька на кожуре банана поскальзывается.

Немного подумав, честно призналась:

– Рудольф, ты меня пугаешь.

– Чем?

– Странный. Сначала соглашаешься на ночь, когда к тебе маньячка с розовым чемоданом пристает, потом помогаешь ей. Вдруг бы я оказалась охотницей на мужчин?

– Меня бы нашли на помойке с пластиковым шариком во рту и отбитой ремнем задницей? – совершенно искренне поинтересовался Рудольф.

Нет, с ним невозможно говорить нормально. Что не слово – шутка, любая попытка перевести тему в нужное русло – он уводит к постели или чему похуже. Или я неправильно расцениваю наши весовые категории в борьбе умов, или лыжи не едут.

– Что ты вообще здесь делаешь? – устало спросила я и потерла лоб. Голову сдавило обручем, отчего по вискам ударили набатом барабаны и загремели в ушах. – Уже должен на радостях заключать сделку с Иваном Петровичем, а не изображать идиота перед чужим мужем и тещей.

Морозов цокнул языком, потом протянул мне смартфон. Наши пальцы соприкоснулись всего на мгновение, но его хватило, чтобы пресловутая дрожь возбуждения все-таки ударила молнией в позвоночник. Проклятие! У этого оленя два несомненных достоинства: Рудольф чертовски красив и до тошноты обаятелен.

Последнее ему явно развили где-то в школе юных талантов, возможно, в театральном колледже или каком-нибудь творческом кружке. Уж очень хорошо и вольготно Морозов чувствовал себя на людях. Буквально сосредотачивал их внимание на своей персоне.

– Видишь ли, в чем суть, Сахарок, – вздохнул притворно Рудольф. – Два месяца назад моя сделка тоже сорвалась. По причинам, о которых я предпочту не упоминать без лишней необходимости.

Я сжала челюсть и шумно вздохнула. Ладно, ничего. Он ведь не обязан объясняться, хотя перерыв в два месяца действительно подозрителен.

– И не буду спрашивать, почему ты приехала сюда только сейчас. Под Новый год, – он выразительно склонил голову и хмыкнул. – Суть в чем. Штерн сейчас болтает с дочкой по телефону, радуется как ребенок. Брошенный старик, детям особо не нужен. Лишь его талант и деньги, которые он регулярно в клювике приносит. Тоскует, грустит, впереди праздники – а Иван Петрович один.

– Ну? – поторопила я.

Рудольф сделал мягкий шаг ко мне, нависнув своими сантиметрами. По моим подсчетам, где-то целых сто восемьдесят пять или чуть больше. Ладони легли по обе стороны от головы, опьяняющая вишня буквально пригвоздила спиной к препятствию двери позади.

– Штерн пытается за наш счет разнообразить жизнь, – улыбнулся Рудольф. – Видит в двух соперниках то, что хочет. А мы как клоуны вынуждены его развлекать. Сделка-то нам нужна. Иван Петрович будет тянуть резину до конца десятидневных пьянок населения. Или пока дочка не вернется из Италии.

В моей голове тараканами забегали мысли. Вот оно как. Неудивительно, что Штерн так горячо рассказывал о советском прошлом, всеми силами оттягивал тему договора. Мы нечто вроде замены семьи, люди, способные спасти печального старичка от мрачных дум и одиночества.

Я распахнула глаза и страшно разозлилась. Нашел тоже бесплатное развлечение! Пусть я – профессионал, но не игрушка же. Нельзя повесить меня на елку или вставить в музыкальную шкатулку, чтобы та скрашивала серые дни приятной мелодией!

«Надо его дожать, – гневно подумала я. – Ничего, попробуем иначе. Или выпытать контакты дочери»

За этим занятием я упустила Рудольфа. Он склонился ниже и шепнул на ухо:

– Омела.

– Что? – вздрогнула я.

В следующий момент гарцующие тараканы-революционеры, требующие крови старика, разбежались по шхунам, когда Рудольф поцеловал меня.