Читать книгу У вас разве сердце от этого не болит? Сборник рассказов - Яна Павлова - Страница 4

Пятнадцать лет назад рассветное солнце ласкало Люборучкина Ивана Ивановича, чего не скажешь о его жене.

– Командировка у меня. Вернусь через три дня.

– А трусов зачем набрала?

– Я в одних должна ходить?

– А почему новые? Старых полно!

«Она носила старое бельё. Говорила, поедет к маме, дня на два. Говорила, что скучает по ней. А я нашёл в дорожной сумке красные стринги. При мне она их никогда не надевала».

Иван Иванович осмелился умереть душой и сердцем в тот день, но «оказался до тошноты предсказуемым, поэтому пришлось воскресать». Он написал повесть «О блудной деве», получил премию – и прошло 15 лет, за которые ничего не случилось.

Квартира темна, как темна ночь перед рыжим рассветом. Иван Иванович – кафкианская сороконожка с человеческим телом: он сталкивается с предметами и отскакивает от них, запоздало хватаясь за ушибленные места.

Люборучкин сталкивается с письменным столом – падают карандаши и книги. Падают рукописи – несколько десятков выписанных болью текстов. Люборучкин трёт глаза и чувствует, как дрожит кадык: «О блудной деве», «Сын не моей крови», «Затворник в Сети» и так далее, и так далее…

Жена покинула Ивана Ивановича. Сын Ивана Ивановича оказался сыном не Ивана Ивановича, а того, ради кого покинула Люборучкина супруга. Затворником Иван Иванович стал после этих – важнейших, читатель! – событий в его жизни, но лишь за одно из них ему дали настоящую награду.

Вот она. Смотри. Красная глянцевая бумажка и тысяча рублей заламинированная – она из десятка, что Люборучкин получил. Десять тысяч рублей – такова нынче такса предательства.

А это новая рукопись, начата несколько месяцев назад. «Коллекторша скользнула глазами по кухне. Обжигаемый её взглядом, таракан не удержался на потолке, упал на обеденный стол. Пётр Иваныч дрогнул, заплакал: „Где же мне жить?!“»

Надо сказать, женщина из коллекторской службы жгла взглядом не таракана, а Люборучкина. Если бы Иван Иванович бегал по потолку, то, несомненно, упал бы на пол. У женщины были губы ниточкой и очень жёлтые зубы – выпуклые, объёмные, коричневые по краям. Она пришла в застиранной фиолетовой кофточке и длинной бежевой юбке, делающей необъятные бёдра ещё необъятнее.

– Где же мне жить? – несколько месяцев вопрошал пустую квартиру Люборучкин.

А теперь люди в форме клеили на дверь Ивана Ивановича какие-то бумажки. Брезгливые женщины писали в блокнотах и спрашивали о чём-то.

– Где мне жить? – повторил Люборучкин, охнул и выхватил у рядом стоящей работницы социальной службы блокнот.

Иван Иванович кинулся наверх, в спину кричали, но не преследовали. Люборучкин бежал, улыбаясь, и что-то строчил.

Он споткнулся в пролёте между этажами и увидел рассветный город. Солнце толкнуло Люборучкина Ивана Ивановича. Пошатнувшись, он спиной ударился о стену и почувствовал, как рыжий горячий свет вошёл в его грудь, стал его кровью и, сметая страх, ворвался в сердце.

Глаза слезились. На Люборучкина впервые за последние годы падал рассыпчатый солнечный свет.