Читать книгу Сердце ледяного мира - Яна Шепот - Страница 3

Ароматы варёного мяса и картошки поплыли по избе, когда Хельга достала чугунок из печи и приоткрыла крышку. Рот наполнился слюной, а в желудке заурчало. Хельга взяла ложку и зачерпнула немного, попробовала, громко чмокая. Эх, хороший получится суп! Но пусть ещё немного настоится, и когда дети придут, то будет в самый раз. Хельга взяла ухват, подхватила горшок и засунула его в печь.

Сегодня что-то неспокойно было на душе, тревожно сжималось сердце. "Дети не в первый раз уходят на охоту, – мысленно успокаивала себя Хельга. – Они уже взрослые и умные. Всё должно быть хорошо". Но мысли не помогали. Чувство плохого приходило, словно порыв ветра, заставляло напрячься от его холодного дыхания, прислушиваться. Хельга подходила к окну в надежде, что сейчас она увидит Мириам и Эйнара, но мимо проходили чужие дети. Это словно подтверждало её неясные опасения. Что-то случилось.

Чтобы отвлечься, она решила убраться: смахнула крошки со стола, протёрла скамейки, подоконники, сложила стопкой тарелки, расставила кувшины по величине. Затем выдвинула ящик буфета, что стоял в углу у стены гостевой комнаты, и посмотрела на полотенца. Те, которые показались ей неаккуратно сложенными, достала и принялась заново складывать.

Боги, всемогущие боги, пожалуйста, защитите моих детей. Отведите от них опасность, уберегите от голодных иллидов и диких зверей. Прошу вас! Молю вас!

И словно отвечая ей, скрипнула дверь. Чувство опасности схлынуло, подобно волне. Хельга спрятала лицо в полотенце и счастливо улыбнулась. Живы! Они живы!

– Раздевайтесь и марш к столу! Я суп приготовила, – строго проговорила она, пряча облегчение и радость. Обернулась.

Рядом с дочкой и сыном стоял незнакомец: худой, словно никогда не знал тяжёлого труда. К тому же голый! Лишь платок дочери скрывал непотребство. Незнакомец походил на дворового пса, которого впервые завели в хату: мышцы напряжены, шея втянута в плечи, а взгляд внимательно осматривает каждый угол, каждую вещь.

Старинные легенды про Бальта всплыли в памяти.  Неужели это он? Бальт? Бог справедливости и порядка спустился в их мир, чтобы узнать, как здесь живут люди?

Хельга растерялась, она не знала, как себя вести и что сказать. Она лишь открывала и закрывала рот.

Дочка бросилась к ней и, размахивая руками, затараторила:

– Не кричите, мама, пожалуйста, выслушайте. Я спасла его от иллидов! Представляете? Мы с Эйнаром, как обычно, пошли проверять ловушки. Вдруг понимаю, что-то неспокойно мне на душе. Сердце щемит нехорошо так. Думаю – беда. И знаете, мама, меня словно чутье какое-то вело. Я шла – и вдруг вижу, на него уже тварь одна бросается! Выпить хочет! У-у-у, гадюка! Благо, что я шустро стреляю…

Эйнар прислонился к косяку, руки сложил на груди, глаза прикрыл, а на лице застыла злость вперемешку с триумфом. Видимо, о чём-то поспорил с сестрой и теперь не сомневался в своей победе.

Вдруг Хельга дёрнулась, как будто получила подзатыльник. Мол, чего сидишь, глазами хлопаешь? Прими гостя дорогого!

– Сына, принеси одежды гостю. Он же лишь платком Мириам прикрывается!

Эйнар посмотрел на неё так, будто она сказала что-то несуразное, но не стал спорить, сдержанно кивнул, повесил тулуп на оленьи рога у двери и пошёл к себе в комнату. Заскрипели петли сундука, раздался глухой удар – наверное, сын выпустил гнев.

– Доча, приберись в гостевой, – бросила Хельга.

Мириам непонимающе взглянула на мать:

– Э-э-э, да, сейчас! – и выбежала в сени.

Хельга посмотрела на гостя.

– Вы присаживайтесь, не стесняйтесь. Вы, наверное, замёрзли. Я Вам сейчас супу налью. Он тёпленький. Только приготовила, – проговорила она и медленно пошла к печи. Затем хлопнула себя по лбу, вернулась к буфету, положила полотенце, которое до сих пор держала в руках, и задвинула ящик.

В голове царил кавардак. Она не могла поверить, что именно в её дом, к ней, простой крестьянке, зашел такой гость. Она не знала, как встречать его, как ухаживать, и переживала, что всё делает не так; что дети не догадались; что Эйнар мог выкинуть что-то плохое. Каждый шаг, каждое действие сейчас определяет судьбу мира, а это такая большая ответственность!

Хельга взяла с подоконника глубокие миски и поставила их на шесток. Достала чугунок.

– Присаживайтесь. Не бойтесь, мы не кусаемся, – приговаривала Хельга, наливая суп в глубокую миску.

Эйнар бросил рубаху и штаны на лаву у стены.

– Последнее отдаю, – буркнул он, а затем добавил с издёвкой: – Гостю дорогому нашему.

– Сына! – возмутилась Хельга, внутри всё сжалось от страха. – Нельзя так! Извинись!

– Извините, – ответил Эйнар язвительно, низко поклонился и тут же выскочил за дверь, не дав матери возмутиться.

– Пойду коня Бломам отдам, а ещё дичь в таверну занесу, – крикнул он в сенцах.

Хельге захотелось схватить тряпку да хорошенько отхлестать негораздка, чтобы выбить из него всю дурь, но Эйнар уже вышел на улицу. Было слышно, как хлопнула дверь. Хельга тяжело вздохнула. Сын дальше собственного носа не видит и не понимает, какой вред могут нанести его слова.

– Простите его за грубость, – Хельга виновато улыбнулась и поставила миски с супом на стол. – Он подросток. Он сам не знает, что творит. Но он парень не злой. Дурной немного.

Гость почесал шею и тяжело вздохнул.

Неужели всё произошедшее уже записалось и повлияло на цвет камня? Она собралась с волнениями и кивнула на одежду, что оставил сын.

– Примеряйте, пожалуйста. А суп пускай остынет. Горячий еще. Я не смотрю, не смотрю.

Она специально отвернулась к печи, открыла заслонку, чтобы перемешать угли и подкинуть несколько поленьев. Хельга бросала быстрые взгляды в сторону стола и гостя, но так, чтобы он ничего не заметил. Когда ей показалось, что он оделся, она повернулась.

– Ах, штаны великоваты, но ничего. Вот тут нужно подложить… Я потом подошью – и хорошо будет. Зато рубаха в самый раз! А Вы разговаривать умеете? – неуверенно спросила Хельга. Она ведь ни услышала от гостя ни слова.

– Да, мама. Он не немой, – ответила Мириам, выходя из комнаты с подушкой в руках.

Дочка закинула её на печь, чтобы прогревалась, а затем из буфета достала ложки.

– Ты уже прибралась в комнате?

Мириам кивнула.

– Подушка немного отсырела, да одно одеяло моль погрызла. Я его потом залатаю, – дочь втянула воздух. – Я такая голодная! Уверена, что могу съесть быка!

– Тогда все к столу, – хлопнула в ладоши Хельга.

– Мама, а разве мы не будем дожидаться брата?

– Он любитель пропадать надолго, а суп стынет, да и гостя некрасиво голодом морить, – придерживая юбку, Хельга села на стул. – Всем приятного!

– Да, приятного, – пролепетал незнакомец.

Он повертел ложку в руке, будто не знал, как пользоваться, но затем зачерпнул суп, аккуратно выпил его и замер, словно ожидал какого-то подвоха. Затем снова зачерпнул. Проглотил. Вскоре незнакомец увереннее заорудовал ложкой.

Хельга погрузилась в мысли, бросая на гостя исподлобья короткие взгляды. Это точно он? Она не ошиблась? Навряд ли, вон какой он чудной. Как отличается от здешнего люда, в Бальт любит выбирать странные личины.

– Как Вам суп? – обратилась она к незнакомцу.

– Очень вкусный! – кивнул он. – Наваристый.

– Я рада, что Вам понравилась, – почтительно улыбнулась Хельга. – Вы так быстро всё скушали, как будто давно не ели.

– Наверное, – смутился незнакомец, покрутил ложку в руке, положил её на стол, а затем посмотрел на Хельгу загадочным, смущающим взглядом.

– Добавки? – поинтересовалась она.

Незнакомец помолчал, а затем наклонил голову, посмотрел на неё из-подо лба, будто маленький ребёнок, и пролепетал:

– Можно?

– А чего ж нельзя?! – усмехнулась Хельга.

Дочка молча наблюдала за этой сценой. На её лице застыло удивление. Она явно не понимала, что происходит с мамой. Она никогда не разрешала брать добавки, а тут – вон как расщедрилась!

Хельга поставила чугунок рядом с миской незнакомца.

– Как Вы оказались в лесу, да еще и совершенно… эээ… в таком виде. Без одежды, – поинтересовалась она, наливая суп.

Незнакомец пожал плечами.

– Я и сам бы хотел знать.

– Мама, он вообще ничего про себя не помнит! – влезла в разговор Мириам. – Ни-че-го-шень-ки!

– Это правда? –  Хельга перевела взгляд с дочери на незнакомца.

Он кивнул.

– В голове сплошной туман, – голос звучал глухо. Гость откинулся на спинку стула, запрокинул голову и почесал шею. – Последнее, что помню – как очнулся в лесу и встретил там нечто… Монстра, с глазами без зрачков и ушами такими…, – он провёл руками вокруг головы, – необычными.

– Иллида, – кивнула Хельга, подняла чугунок и понесла его к печи. – Слава богам, что он до Вас не добрался и что моя дочь спасла Вас. Вас, наверное, ограбили и ударили по голове, если Вы ничего не помните. – Хельга решила не подавать вида, что узнала Бальта. Вдруг он ещё подумает, будто помогают ему из-за страха, а не по доброте душевной. – Мы Вам поможем. Не бросим в беде, –  Хельга вытерла руки о фартук и повернулась к гостю. – Кушайте, пейте, отоспитесь. Там, глядишь, и память вернётся. И не стесняйтесь, оставайтесь у нас сколько захотите. Мы гостям рады! Ах, я же совсем забыла представиться. Меня Хельгой зовут. Хельга Хейзер. Это моя дочь Мириам, – Хельга кивнула в её сторону. – А тот злобный подросток – Эйнар.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся гость. – Жаль, что я не могу представиться.

– Ладно, кушайте добавку, не буду Вас отвлекать! – взмахнула руками Хельга. – Мириам, ты закончила?

– Да, мама, – Мириам поднесла тарелку ко рту и выпила остатки.

– Сходи-ка за водой, а то в ведре совсем чуть-чуть осталось.

От супа гость расслабился, взгляд поплыл.

– Пойдёмте, я Вас спать уложу. Утро вечера, как говорится, мудренее, – Хельга поднялась, забрала подушку с печи и открыла дверь в комнатушку справа.

Если комнаты сына и дочери находились за печью, да так, что делили её теплый бок пополам, то гостевая не примыкала нему, отчего там было постоянно прохладно.  Сама комнатка была маленькой, буквально два шага на три. Всё, что в неё вместилось, – это небольшая тумба для умывания, сундук и лавка. На ней лежали несколько теплых одеял, которые принесла Мириам. Хельга положила поверх подушку, что сушилась на печи.

– Ложитесь, отдыхайте.

– Что, прям сюда? – удивился гость так искренне, что Хельга опешила.

– Я понимаю, что Вы привыкли к… – Хельга замялась, совершенно не представляя, на чем может спать Бальт. – Вы не пугайтесь. Это поначалу кажется, что неудобно, а потом привыкните.

– Извините, не хотел Вас обидеть, – прошептал гость.

– Ах, бросьте! – махнула рукой Хельга. – Ложитесь. Я подоткну одеяло, чтобы теплее было.

Хозяйка мягко улыбалась, сложив руки на груди, будто глядела на новорожденного.

– Ну, располагайтесь, отдыхайте. Мы не будем Вам мешать.

***

Вернулся сын. Хельга заметила, как он обвёл взглядом избу, словно искал кого-то. Видимо, гостя высматривал. Не увидев его, Эйнар расслабился, взгляд потеплел.

Сын сел на лавку у двери и принялся стаскивать ботинки:

– Я продал дичь в таверну. Заплатили по три Сольт за каждую тушку. Еще Блом вернул один Сольт за коня, – Эйнар достал из кармана штанов кожаный мешочек с монетами и положил на стол.

– Славно, – улыбнулась Хельга, снимая крышку с чугунка. – Иди кушать, а то суп скоро остынет.

– Одну минуту, мама.

Пока сын переодевался, Хельга налила ему суп. Высыпала монеты в небольшой кувшин, который хранила в печурке вместе с разными травами и грибами.

Эйнар ел жадно, почти не жуя ни мясо, ни картошку.

– Не подавись, – бросила Хельга.

Она обкрутила чугунок полотенцем, охнула, подняв, и аккуратно понесла в ледник на улице. Там суп простоит достаточно долго и не испортится. В дверях она столкнулась с дочерью, которая тащила вёдра с водой и песком. Мириам отступила в сторону, пропуская её.

Когда Хельга вернулась в избу, дочь сидела на лавке у печи. У ног стоял таз с грязной посудой, а в поде грелся котелок с водой. На губах Мириам блуждала загадочная улыбка.

Опять она витает в мечтах! Девушка должна быть приземлённой, больше думать о хозяйстве, о доме, о делах, а не о какой-то ерунде! Это барыни могут целый день ходить по аллеям и предаваться мечтаниям, но не крестьянки. Такие не ценятся. Таких замуж не берут!

Дружила она по молодости с одной девочкой, которая любила мечтать, а не делами заниматься. И что с ней стало? Ходила вечно какой-то неопрятной, дом был неубран, весь заросший паутиной, да и сама она покушать себе не могла приготовить, побиралась постоянно. Был у неё муж, да и тот сбежал. Не выдержал, бедняжка. Хельга тяжело вздохнула, она не хотела такой участи для Мириам.

– Ты за водой смотри, а то закипит сейчас! – злобно одёрнула она дочь.

Та заморгала, будто только проснулась, посмотрела на маму.

– Я слежу, слежу.

– Я вижу, как ты следишь!

Мириам опустила взгляд и осуждающе вздохнула.

– Не вздыхай мне тут! – взвилась Хельга. – Я же тебе добра желаю. Твои фантазии ни к чему хорошему не приведут!

– Да, мама, – буркнула дочь и пошла вынимать котелок из печи.

Затем она вылила воду в таз и принялась мыть посуду, оттирая песком жир и остатки пищи.

– Давай сюда чистые тарелки, я буду их вытирать, – Хельга достала из буфета полотенце.

Эйнар отложил ложку, поднял тарелку и громко втянул в себя остатки супа. Затем откинулся на спинку стула, рыгнул и пробормотал:

– Вкусно очень.

Мириам забрала тарелку у брата, вымыла. Эйнар вынес вёдра с грязной водой на улицу и вылил за углом. Хельга протёрла стол.

После ужина все сели перебирать собранные вчера грибы. Каждый брал из корзинки гриб, тщательно осматривал его, делал надрез на ножке и шляпке. Червивые летели в ведро на полу, а хорошие складывали в котелок на столе.

Какое-то время перебирали молча, каждый погрузился в свои мысли.

– Ханна почти на сносях, – нарушила тишину Хельга. Она знала, что все хотят обсудить, но выбрала безопасную тему.

– Вот бы малыш родился крепеньким, – ответила Мириам.

Голос прозвучал безэмоционально. Ей сейчас не до Ханны. Мысли у дочери были совсем про другое… про другого. Хельга догадывалась, о ком (про кого?), но решила развивать вымученный диалог.

– Было бы счастье, а то Боги сейчас редко кому дают здорового ребенка. Многие рождаются с отклонениями, хиленькими и вяленькими, жизнь в них еле теплится.

Эйнар скрипнул зубами, отложил нож, посмотрел на мать долгим взглядом и задумчиво произнёс:

– Объясните мне, почему Вы так отнеслись к найдёнышу? Я думал, что прогоните его взашей, но Вы не просто его дома оставили, а ещё одежду мою отдали и супом накормили.

– Ох, мал ты ещё, сынок. Плохо понимаешь порядок вещей, – вздохнула Хельга и вытерла тыльной стороной ладони лоб.

– Почему же мал? – возмутился Эйнар. – Мне уже шестнадцатый год пошёл!

– Ну, раз ты такой взрослый, тогда слушай, – произнесла Хельга и внимательно посмотрела на сына. Стоит ли рассказывать? Поймет ли он? Глаза Эйнара расширились, голова слегка наклонилась вперед, мол, давай, рассказывай.

Хельга набрала воздух, облизала губы.

– Есть одна древняя легенда. Давным-давно, когда боги были молодыми, они створяли миры. Так им нравилось то занятие, что, сотворив один мир, они приступали ко второму, третьему. А сотворённые миры развивались по своим законам, – Хельга разрезала пополам грибную ножку, осмотрела и положила в котелок. – Как-то глянули боги на первый мир и ахнули: он породил людей, те понастроили дома и города, положили дороги, раскопали карьеры. С Сангара сложно было разглядеть, что в мире творится. Это как на муравейник смотреть: муравейки ползают, ветки таскают, а какая настоящая их жизнь – никому не ведомо. И решили боги спуститься на землю, узнать истинную жизнь: хороша она или плоха. Выбрали боги самого молодого и справедливого – Бальта. Он спускался в миры в различных обличиях: то девчушки-сиротушки, то старика поганого, то девицы красной, то юродивого – и скитался по свету, смотрел, как люди его примут, добро будут творить или жестокость. Перед тем, как в мир спуститься, проглатывал Бальт камешек прозрачный, а когда возвращался на Сангар, выплевывал его: если белым он становился, то добрые люди мир населяли, и боги посылали им разные блага. Если же камушек был чёрным – зло источило сердца людей, и мир уничтожался; а вот серый камушек говорил, что люди стоят одной ногой в добре, другой – во зле. Тогда посылали боги испытание этому миру, чтобы проверить сердца людей. Через некоторое время опять спускался Бальт, чтобы узнать, какими люди стали, какую сторону выбрали. Добра или зла. Жить или не жить миру.

Эйнар рассмеялся:

– Мама, Вы серьёзно? – заметив её взгляд, сын хмыкнул: – Вы думаете, он Бальт? – и, не дав ей ответить, воскликнул: – Боги отвернулись от нас! Они прокляли наши земли и обрекли всё живое на смерть. И мы должны их забыть! – сарказм перерастал в крик. – Теперь у мира новый Бог! Всевидящий! Он изгонит холод с земель и вернёт весну!

Лицо сына перекосилось от ярости, глаза сузились, челюсти напряглись.

Хельга тяжело вздохнула:

– Можно срубить дерево – но выкорчевать корни непросто. Ой как непросто. Тысячелетиями прорастали они в наших душах, и нельзя за раз всё вырвать да посадить что-то новое.

– А я выкорчевал все корни! – Эйнар подскочил, зацепил ногой ведро.

– Какой же ты отвратительный, – заворчала Мириам, собирая рассыпанные грибы. – Теперь придётся пол подметать.

Брат её не слышал. Он никого не слышал.

– Я по-о-онял! – протянул Эйнар медленно. – Я все по-о-онал! Этот найдёныш – колдун! – Сын говорил медленно, отрывисто. – Он напустил туман. Задурил голову сестре. Заставил вас поверить, что он Бог! Да я его сейчас….

Он кинулся в комнатушку, выволок за волосы гостя. Тот сучил ногами, хватал Эйнара за запястье. Изворачивался, в надежде освободиться. Сын держал крепко. Он кинул гостя на пол и заревел:

– Снимай проклятие, колдун! Снимай!

Незнакомец съёжился, закрыв голову руками. Эйнар ударил его ногой по рёбрам, воздух со свистом вышел из груди человека.

Хельга хотела броситься на помощь, но не смогла пошевелиться. Тело будто окаменело. Как же она ненавидела эту реакцию! Пока другие бегали, спасали, помогали, она стояла и хлопала глазами, не в состоянии что-либо сделать. Оставалось только молиться. И она взмолилась богам, чтобы образумили сына, чтобы из-за него не решили, будто мир чёрствые люди населяют. Эйнар не злой на самом деле. Просто бестолочь.

– Оставь его в покое! – завизжала Мириам и кинулась на брата. – Прекрати! Хватит!

Мириам повисла у него на руке.

– Отвали!

Эйнар со всей силы отшвырнул сестру. Та отлетела к лавке. Ударилась затылком.

Внутри у Хельги всё вскипело. Как он посмел так обращаться с сестрой?! Придушила бы собственными руками! Если бы могла.

– Снимай проклятие! – продолжал орать Эйнар. И бил. Бил. Бил.

Мириам поднялась на ноги, потрогала затылок. Затем бросилась в комнату. Выскочила с луком. Вложила стрелу. Направила её на брата и натянула тетиву.

"Что здесь происходит? – мысленно завопила Хельга. Душа металась в теле, будто в клетке. – Прекратите вы оба! Успокойтесь!".

Но дети не слышали её отчаянный безмолвный крик. Они даже не смотрели в её сторону. Мириам уставилась на брата. Глаза превратились в щели. Лицо раскраснелось. Крылья носа раздувались. Казалось, что со следующим выдохом из ноздрей повалит дым.

Эйнар же впился взглядом в гостя.

– Хватит корчиться! Снимай проклятие!

Мириам обошла брата так, чтобы он увидел смотрящую на него стрелу.

Эйнар заметил. Нога зависла в воздухе.

– Отойди от него! – повторила Мириам.

– А то выстрелишь?! – с издёвкой поинтересовался Эйнар. – Убьёшь брата родного ради колдуна поганого?

Мириам ничего не ответила.

Эйнар стушевался. Он напоминал загнанного зверя: бешено сверкали глаза, грудь быстро поднималась и опускалась, пальцы то сжимались в кулак, то разжимались. Эйнар злобно посмотрел на незнакомца, затем – на сестру.

– Околдованные, – выплюнул он и выскочил в сени.

Дверь хлопнула так, что посуда на подоконниках подпрыгнула. Мириам опустила лук.

Когда Эйнар ушёл, с тела Хельги будто сняли проклятие, что не позволяло двинуть ни рукой, ни ногой. Она подбежала к гостю.

– Вы как? Сильно болит?

Хельга помогла ему сесть и стащить рубаху. Увидев кровоподтеки, охнула, прикрыла ладонью рот. Мириам смотрела то на гостя, то на дверь, прислушиваясь к шагам брата в сенях. И не зря! Входная дверь распахнулась. Эйнар появился на пороге.

Хельга выдвинулась немного вперёд, закрыв собой гостя. Не ударит же сын родную мать. По крайне мере, она на это надеялась. Ох, как надеялась!

Дочка вскинула лук, глаза злобно сузились.

– Успокойся, околдованная, –  прошипел Эйнар.

Он метнул на гостя взгляд, полный ярости, забрал ботинки, тулуп с вешалки и вышел.

Мириам опустила лук, прислушалась. Загремела щеколда. Дверь, ведущая на улицу, заскрипела. Дочка поставила лук в угол и бросилась к гостю.