Читать книгу Кольцо для Афродиты. Часть 1. Пробуждение - Яна Шталь - Страница 8

По дороге я рассказала Ромке про Эжена и про видение, и он раз двадцать сказал «невероятно» и «этого быть не может». Я все еще тряслась от пережитого страха, и дома Ромка усадил меня в кресло и закутал теплым пушистым пледом, а сам пошел наливать мне коньяк, а себе виски, и резать лимон. Он тоже еще никак не мог оправиться после моего рассказа. Еще бы… расскажи мне кто-нибудь такое, я бы его или ее к психиатру бы записала на прием. Коньяк и виски мы с Ромкой пили стопками, не имею понятия, почему. После третьей стопки я перестала трястись и даже смогла связно рассказать все заново и в деталях. В этот раз Ромка все понял, слава Богу, в третий раз я бы уже не смогла рассказывать. Потом он начал кому-то звонить, а я начала сначала дремать, а потом и вообще уснула глубоким сном.

Мне снились странные сны, ничего подобного раньше не снилось. Я видела теплое ласковое море, жаркое солнце, скалы, странные деревья и цветы, людей, которые подползали ко мне на коленях и целовали подол моей одежды. Вот только один просто смотрел на меня и молчал, а однажды он выхватил свой короткий меч, вонзил его себе в грудь и упал, обливаясь кровью. Я кинулась ему на помощь и призвала своих служанок и лекарей. Он просил меня дать ему умереть; шептал, что любовь страшна и жестока; что он не хочет любить, но не может не любить; и что любовь приносит ему только боль и ничего, кроме боли, потому что он знает, что Богиня не может любить смертного. А я, что делала я? Я лечила его тело и вселяла надежду в его душу и говорила, что когда-нибудь может произойти чудо, ведь любовь может делать чудеса… и он мне поверил. А потом я услышала звон далекого колокола и проснулась…

Я проснулась, и мне было очень хорошо, тепло, уютно, надежно и приятно лежать в огромной постели под легким пуховым одеялом. Ой, а где это я? Я тихонько приподняла голову и огляделась. Комната была незнакома, мебель и постель тоже, но зато мне был очень даже знаком здоровый детина, на голой груди которого я уютно устроилась, обнимая его за шею. Его же рука удобно лежала на той части моего тела пониже талии, которая у меня частенько мерзла в холодную погоду; но сейчас у меня ничего не мерзло, так как теплая ладонь эту часть тела грела, как печка. Ну, Афродита, ты меня удивила, как же это ты, родимая, забралась к Ромке в постель, с перепугу, что ли? Господи… мы же приехали, когда вроде бы темнеть начинало, а сейчас солнце светит, значит я с ним ночь провела, мои, наверное, все морги и больницы обзвонили. Мы же ни с кем не прощались, когда ушли, никто не знает, где я… ой, мамочки… что же делать…

Я хотела выползти из постели, но Ромка замычал во сне и крепко прижал меня к себе, а потом открыл глаза, подтянул меня повыше и начал целовать. Он был твердый и теплый, а местами даже горячий. Целовался он классно, мне понравилось, и я стала отвечать на его поцелуи. Раз мы уж зашли так далеко, ничего не случится, если зайдем и подальше… ну и зашли, конечно… с ума сойти…

Боже мой, а ведь на том берегу, ну где все произошло в первый раз, было совсем не так… мне не казалось, что я умираю и рождаюсь заново, и не хотелось плакать и смеяться одновременно. И тот, другой, не шептал мне задыхаясь о своей любви, тот, другой только пыхтел и носом шмыгал, как будто у него насморк. С Ромкой же все было не так, ну не так и все, а как было, не могу объяснить. С Ромкой у меня не текла, а бурлила кровь в венах и артериях, не стучало, а грохотало сердце в груди, и сладкая судорога рождалась в низу живота, и все тело отзывалось ей эхом, вот. И мне очень стыдно признаваться даже самой себе, что мне это все очень понравилось: и как он меня целует, и как прижимает к себе, и как дышит, ну и все остальное тоже, а сейчас лежит рядом и думает о чем-то…

– Котенок, – расслабленно произнес мой любовник, – не надо таращить свои красивые глазки, мне просто нравится называть тебя котенком, так вот, котенок, я надеюсь, что ты поняла, что я тебя люблю, даже очень, и давно, и не временно люблю, а навсегда, это проверено. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, и чтобы у нас были дети, желательно штуки четыре, можно и больше, если захочешь. Между прочим, я так твоему отцу и сказал вчера, а потом пришлось повторять то же самое еще два раза: один раз дедушкам, второй раз бабушкам и маме твоей, потому что твой отец думал, что я пьян и неудачно шучу.

– Господи, Ромка, ты что… звонил моим? Когда? Зачем?

– Ну ясное дело, звонил вчера, после того, как ты в кресле уснула, чтобы они не волновались, сказал, что ты заснула и я не хочу тебя будить, поэтому ты останешься у меня. Потом сказал, что хочу на тебе жениться, потому что люблю. По-моему, твой отец был в шоке, даже не мог говорить, зато оба деда говорить могли, и один из них, уж точно бывший моряк, высказал мне по-английски все, что он обо мне думал. Интересно он обо мне думал! Английский язык у него богатый, и я все прекрасно понял, я же в Англии полжизни прожил, и он упорно называл меня Пашаня. Я ему ответил вежливо, что мнение его уважаю, но решения моего это не изменит, то есть ты остаешься на ночь у меня, я от тебя не отступлюсь, все равно на тебе женюсь, и ты нарожаешь ему правнуков, ну и что меня зовут Роман, а не Пашаня. Потом пришлось повторить все твоей маме и бабушкам. Одна из бабушек сказала, что Пашаней зовут кота, но не объяснила, при чем тут я. Бабушки и мама все поняли очень быстро, вообще в вопросах любви женщины соображают лучше и быстрее, чем мужчины. Твоя мама только спросила, все ли с тобой в порядке; а одна из бабушек намеревалась приехать, но вторая сказала ей: «Ираида, уймись».

– Ираида – это жена бывшего моряка с богатым английским.

– Я так и понял, солнышко.

– Ром, а как я в постели оказалась, я же в кресле уснула?

– Раз никого другого рядом не было, значит это я тебя перенес в постель, раздел и надел на тебя мою новую пижаму. В середине ночи ты почему-то пижаму с себя сбросила, а потом и белье тоже, и чесалась минут пять, не меньше, я даже испугался, подумал, что у тебя аллергия, и на всякий случай тоже разделся, чтобы у тебя нового приступа не вызвать, – Ромка фыркнул, закашлялся и уткнулся лицом в подушку.

– Ромка, ну хватит уже смеяться, это совсем не смешно. У меня действительно что-то вроде аллергии, и я сплю голышом с детства, а может, и с младенчества.

– Я не смеюсь, я радуюсь. Я тоже люблю спать голышом с детства, видишь, сколько у нас с тобой общего… Кстати, котенок, а ты почему молчишь насчет главного? Я тебе сказал, что люблю, хочу жениться на тебе и иметь с тобой детей, я это твоим дедушкам, бабушкам и родителям вчера тоже сказал, а ты не выдаешь никаких комментариев по этому поводу.

– Ромка, без обид, вчера ты был мой друг, сегодня стал моим любовником, завтра хочешь быть моим мужем, – а послезавтра кто ты мне будешь, а мне учиться хочется, понимаешь? Я вообще про замужество не думала еще. И потом я терпеть не могу эти пышные свадьбы и белые платья, все это театральное представление, которое потом часто заканчивается разводом, я уже на Мишку насмотрелась, – не торопи меня, Ром.

– Дитка, глупышка, я никогда с тобой не разведусь, я чувствую, что я только для тебя, а ты только для меня, и мы не сможем быть счастливы с другими, понимаешь? Учись на здоровье, сколько хочешь, и свадьба и платье все будет, как ты сама захочешь, но только будь со мной рядом, котенок, а сейчас иди ко мне, тебе же надо ко мне привыкать…

Ну в общем, я к нему привыкала почти до вечера и проголодалась ужасно. Пришлось выползти из кровати, пойти на кухню варить кофе и делать бутерброды. Ромка поплелся за мной, и мы с ним съели целое блюдо бутербродов с копченой колбасой, потом два тульских пряника, и честно поделили засохший зефир, найденный Ромкой за банкой с сахаром. Все это запили кофе с молоком, и все время хихикали. Нам почему-то было очень весело. У Ромки блестели глаза, длинные волосы были чуть влажными и завивались в смешные кудряшки, и вообще он был похож на большого наевшегося щенка, особенно когда тыкался лицом в мою грудь или живот, когда я пополняла наш запас бутербродов, а он сидел в кресле и пытался до меня дотянуться. Как выглядела я сама, не имею понятия, зеркала на кухне не было, но наверное, выглядела не очень плохо, потому что наевшийся Ромка подхватил меня на руки и понес снова в кровать, где я с удовольствием привыкала к нему еще примерно час или чуточку больше; а потом Ромка уснул, как будто его отключили, а меня распирала энергия и спать совершенно не хотелось. Я даже собой погордилась, надо же, вот я сама кнопка-кнопкой, а здоровенного мужика почти до комы довела.

Я вылезла из-под Ромкиной руки и направилась в ванную, где проверила содержимое всех шкафов и шкафчиков, нашла все необходимое, включая новую зубную щетку, и начала приводить себя в порядок, а потом с наслаждением постояла под душем. Душ у Ромки не простой, а с прибамбасами, и этих прибамбасов там полно, потому что на стене была встроена панель с кнопками и экраном. Пришлось экспериментировать, не душ, а прямо сказка. Можно регулировать все: температуру воды, режим потока, цветотерапию, звукотерапию, и так далее. Круто, ничего не скажешь. Я перепробовала все варианты и решила попросить отца, чтобы мне поставили такой же, а потом подумала, что спешить не надо, раз у Ромки уже все имеется, и вполне вероятно, что я буду проводить много времени в этой квартире, так как к Ромке мне надо привыкать основательно.