Читать книгу Улитки и звёзды - Яна Солякова - Страница 3

Пока рябина ещё зелёная,

Пока часы ещё можно выбросить,

Вода в горсти ещё не солёная,

Неделю запросто можно выпросить.

По травам время туманом стелется

И зорькой в небе переливается,

И звёзд без счёта на звёздной мельнице,

И всё задуманное сбывается.

Пока рябина ещё зелёная,

Пока в листве угольком не светится,

Прольёт туман молоко топлёное,

И можно даже с тобою встретиться.

Как в удивительной бесконечности,

Пока рябина ещё зелёная,

Живём в безвременье и в беспечности

И пьём закатов вино креплёное.

Разговоры – пустые, безвкусная соль.

Словно небо с утра объявило бойкот.

От отсутствия тоже бывает мозоль.

День проходит. И месяц. И вечность. И год.

Почему телефон безнадёжно молчит?

Я дышу, а на сердце гуляет сквозняк.

Я ж тебе отдала все на свете ключи…

Отчего ж нам не встретиться в жизни никак?

Как же ты далеко… Как же ты далеко!

Даже сотовой связью обрыв не связать…

Представляешь, разбила стакан с молоком…

Мне так много хотелось тебе рассказать…

Не того что – словами, а той тишиной,

Что внутри снегопада на землю летит.

И про глупости, что происходят со мной,

И про то, как мороз под ногами скрипит.

Что же ты всё молчишь? Видишь: верба цветёт…

Я сегодня хочу рассказать о весне…

Снова день пролетел… Снова месяц пройдёт…

Это классика жанра: встречаться во сне.

Мне легко, хорошо… Но уходят часы.

Тает снег бесполезными горами вновь.

До чего я дошла! Гороскоп про Весы

Я читаю, и нам выпадает любовь.

Понимаю, что это лишь день без звонка…

Но какая же пропасть в его тишине!

И сама набирает твой номер рука,

Чтоб сказать: не молчи! Позвони уже мне!

Как в замедленной съёмке, вороньи прыжки по асфальту.

Словно ветер её поднимает, несёт, не даёт на бордюр опуститься.

Как воздушный гимнаст, что готовится выполнить сальто —

На батуте, а не на асфальте качается птица.

Невесомые полые перья наполнены небом и ветром…

Говорят, даже кости у птиц – пустотелые лёгкие флейты.

В длиннополом пальто и в потрёпанной шляпке из фетра:

Я сама как ворона, что облик примерила чей-то…

Я в душе – пустотелая, лёгкая, глупая серая птица.

Как любая ворона, такая же, только летать не умею.

Я могу лишь на краешек сна твоего, не спросясь, в тишине               опуститься.

И не надо, наверное, быть ни счастливее и не умнее…

Что поделаешь: нет у меня ни широких обветренных крыльев,

Ни беспечности птичьей – взлетать с каждым маленьким шагом…

Но я помню, как плыли деревья внизу, как огни золотистые плыли…

Но я знаю, что можно скользить над бедой, над водой и оврагом…

И я помню, что можно не только во сне или летом когда-то встречаться…

Пусть я перья свои потеряла и крылья оставила где-то…

Остаётся на краешке сна твоего, не спросясь, как ворона, качаться…

Или ждать, когда снова придёт бесконечное тёплое лето.

Белый шиповник не верит в скорую зиму.

Он распахнул глазищи влюблён и счастлив.

Ветер так ласков, что просто невыносимо

Знать, что зима всё это сотрёт, как ластик.

И лепестки сияют в лучах последних,

Падают жёлтые листья с берёз и клёнов.

Белый шиповник в наивных надеждах летних,

Белый шиповник, безбашенный и влюблённый.

Боже, какими глазами он смотрит на лес и небо!

Настежь распахнуто сердце, до слёз, до дрожи.

Белый шиповник за день или два до снега.

Сколько осталось?.. Я, к счастью не знаю тоже.

Мы на границе снега, который рядом,

Любим, как тот шиповник октябрьским утром.

И надеваем праздничные наряды,

Так же как тот шиповник смешной и мудрый.

Зная, что дальше зима, и тепла не светит,

Мы всё равно цветём, позабыв о боли,

Мы всё равно мечтаем о лучшем лете…

Хоть бы оно и впрямь наступило что ли…

После холодного, мокрого лета —

Ясный сентябрь.

Светится кипенно-белого цвета

Неба корабль.

И по утрам ослепительны росы

В яркой траве.

Тополь лохматый и простоволосый.

Звон в голове.

Бурые листья в полёте проснулись…

Тихо, тепло.

Тополь поверил, что Солнце вернулось,

Что повезло.

Зазеленел и зацвёл, засмеялся

Свежей листвой

В самый разгар листопадного вальса —

Глупый какой!

Тополь ты тополь… Неверному свету

Сердце раскрыл!

Слышишь? Прощание вместо привета

В шелесте крыл.

Тополь ты тополь! Жестокое счастье

Так зацвести.

Нет у листочков ни силы ни власти,

Ты уж прости!

Нежное Солнце, короткая ласка

Перед зимой…

Тополь ты тополь, ужасная сказка,

Милый ты мой…

Я слышу: у вас начинается дождь.

Твой голос теряется в нём.

И в трубке далёкая гулкая дрожь,

Затопленная дождём.

И в трубке как в раковине прибой,

И голос не слышен почти.

И падает небо дождём над тобой,

Дождём по железу стучит.

А ты говоришь, что он скоро придёт

Над нами часами шуметь.

И серая туча неспешно бредёт

И тащит прозрачную сеть.

И вот уже дробные струи в стекло

Ударили враз за спиной.

Уже километры воды натекло

Между тобою и мной.

У нас на двоих только дождь за окном

И в трубке неровный гудок.

Всё долгое лето с дождём заодно.

Темнеет… Ты как там? Промок?

Тряпичный домик-парус,

Надёжный и уютный.

Какая ж это малость,

Приют пятьсот минутный.

Среди большого ветра,

Среди дождя под вечер

Наш домик на два метра

Спокоен и беспечен.

И капли барабанят,

Текут по лёгкой крыше…

Никто тебя не ранит,

Никто нас не услышит.

Снаружи гром ужасный

Раскалывает тучи.

В палатке безопасно,

Тепло и даже лучше.

Как под листом зелёным

Укрывшиеся мошки

Спим умиротворённо,

Закрывшись на застёжку.

Я летела за синие горы,

Я летела за жёлтые дюны,

За большие-большие деревья,

За моря и седые туманы.

Затихали совсем разговоры,

Расцветали высокие Луны,

Лес качался и юный, и древний,

Лес былинный, реальный и странный.

И на самой высокой вершине,

В тёмном кружеве ласковых веток

Я свила нам гнездо из травинок,

Из тепла тополиного пуха.

И плывёт облаками большими

Рядом небо волшебных расцветок,

Мы вдали от звериных тропинок,

Недоступны для взгляда и слуха.

Нам не надо ни слов и ни песен,

Облака пролетят тишиною,

И беззвучное солнце сияет,

И качаются тихо вершины.

Пусть конец неизвестный известен.

Но пока, но пока ты со мною,

Небо синим крылом осеняет,

И довольно того, что мы живы.

Ветер вернётся, оттает,

Ветер вернётся, заплачет.

Выплывет лодка пустая,

Тоненькая, на удачу.

Ветер свернётся на палубе,

Вытрет лицо зарёванное.

Да, возвращается, стало быть…

Плывёт над полями раскованными…

По неокрепшему небу,

В горечи дымки зелёной,

Всхлипывая нелепо,

В лодочке золочёной…

Кто-то его дожидается.

Кто-то прощать не торопится.

От неподвижности мается,

Не верит, что ветер воротится…

Лодочку небо качает.

Птицы сочувствуют Ветру.

И бескорыстно свечами

Светят пушистые вербы.

Тюльпаны качают в прохладных ладонях

Притихших доверчивых солнечных зайцев,

Но сердце в таком одиночестве тонет —

Не слышу, как листья касаются пальцев.

Зачем мне цветок этот солнечно-жёлтый

И стебель, и лист с серебристым налётом,

Зачем это всё, если снова ушёл ты,

И мне – на работу.

И жалко, до ужаса жалко тюльпанов

С их странной, короткой и жертвенной жизнью.

Как свечи они догорают в стаканах,

И нет ни обиды в них, ни укоризны.

На стене барака ближе к февралю

Появилась надпись «Я тебя люблю».

Чёрным цветом, жирно, криво, от души…

Видимо, под руку Бог толкнул: «Пиши!»

Незнакомый Фёдор, жив он или нет…

Надпись на бараке много-много лет.

То цвели черёмухи, то метель мела…

Надпись продолжалась ярко, как могла.

Кистью и гудроном, тем, что лечат крыши…

«Фёдор» – чуть пониже. «Я люблю» – повыше.

Вот уже заброшен старенький барак,

Сорваны все двери, и в окошках мрак.

Но на жёлтых досках, криво, как всегда,

Буквы проступают через все года.

Брошенному дому, словно кораблю —

Погибать, но думать: «Я тебя люблю».

Вот упала крыша, рухнула стена…

И вокруг бушует новая весна…

Но за надпись стены держатся с трудом:

Держит слово «Фёдор» – не сдаётся дом.

«Я тебя…» осталось… «…до…» и – пустота.

Дом похож на остов старого моста.

И однажды рухнул в пыль последний слог.

Дом хотел держаться, но уже не смог.

Словно пена на черничном варенье

Кружева моей вечерней сирени.

Сахар снега облетающих яблонь

В чае вечера мешаю и плачу:

От чего моя рука стала дряблой?

Нерешаемая, право, задача.

Солнце льётся из разверстого круга,

А глаза мои слезятся от света.

Слишком долго мы уже друг без друга.

Нынче слишком велика мне планета.

И весеннее варенье напрасно

Вяжет горло, слишком сладко и горько,

Солнце падает в сирень слишком красно,

Слишком громко свищут птицы на зорьке.

Слишком много мне всего, слишком много…

И бежит под лепестками дорога.

Наши души смешались, коснувшись слегка,

Словно воздух с туманом и как облака…

И не важно – твоя ли, моя ли рука…

И не важно – ты здесь, или издалека

Меня сердцем коснёшься… Как чай с молоком

Перемешан наш смех, перемешан наш сон…

Ты – мой путь? Значит путь. Ты – мой дом? Значит дом.

Мне с тобою легко даже в гору пешком.

Золотой, согревающий, ласковый свет,

Оставайся со мной ещё тысячу лет!

Каждый день, каждый год, за рассветом рассвет,

за закатом закат – ещё тысячу лет…

Не жалей! Как безудержный радостный дождь

По полям раскалённым – на жёлтую рожь!

Пусть от грома – восторга щемящего дрожь,

Когда новую молнию с ужасом ждёшь.

Да… «Великий Квадрат не имеет углов»…

И бессмысленно слово такое, «любовь»…

Словно я из камней собираю цветок…

Словно углем рисую бурлящий поток…

Лишь тебе… Лишь тебе объяснить я смогу,

Как смешно танцевать босиком на снегу,

Когда радости тесно, и искры летят,

А на сердце – десятки пушистых котят!