Читать книгу Холодная зона - Яна Завацкая - Страница 5

На портале «Риаллайф» интервью с Реем Гольденбергом появилось на следующий день. Журналист Уэсли сработал оперативно. Можно просмотреть как трехмерное видео, можно – как текст. Приукрашенный, дополненный. Рей посмотрел видео и не узнал себя – он не мыкал и не экал, как это было в реальности. Уверенным четким голосом, длинными периодами он рассуждал о прошлом и настоящем, приводил какие-то статистические выкладки…

– Я думал, у вас уже отменили пособия, – говорил он, – нет, я не очень интересовался этой темой. Хотя незадолго до моей болезни, в 2004, кажется, году, у нас в Германии ужесточили систему социальных пособий, введя законы Харц-4. Это должно было усилить мотивацию безработных в поиске занятости. Пособия урезали и сделали зависимыми от личных усилий безработного, которые строго контролировались. Это привело к целому ряду как позитивных, так и негативных последствий…

Рей в видео острил, отпускал шуточки, блистал красноречием. Рассуждения про музыку и компьютерные игры журналист сильно сократил. А кое-что переформулировал. Например, так Рей рассуждал о том, что мир не слишком-то изменился:

– Но вы знаете, в целом и у нас все было так же. В США и Европе была демократия, соблюдались права человека, всех граждан обеспечивали хотя бы минимальными средствами для проживания. В других странах демократия была недостаточно развита, наглые и жадные диктаторские верхушки грабили народ, люди жили в нищете и страхе и, естественно, стремились приехать в Европу, чтобы обрести свободу. Что же касается той части мира, которую сейчас называют «холодной зоной», ее тогда в основном занимали государства, далекие от идей демократии и гуманизма. Так в чем разница, что изменилось?

Рей лишь покачал головой, прослушав это интервью с самим собой. Даже возмущения не было. Наверное, спорить бесполезно, да и зачем? Ведь он ничего путного не сказал. Если бы Уэсли не отредактировал его, это звучало бы и вовсе по-идиотски.

Он закрыл интервью. Кстати, и разместили его где-то в глубине портала, на вторичном линке. Огляделся вокруг. И вправду, «Риаллайф» о чем только не рассказывал! Среди актуальных новостей сверкала сенсация «В Антарктиде обнаружен древний космический корабль» – если выглянуть в окно этой новости, можно увидеть сияющие белые снега, торосы, цепочку семенящих пингвинов. Даже будто холодным ветром повеяло оттуда. А в соседнем окне короновалась какая-то герцогиня. Как и раньше, новости уделяли очень много внимания разным герцогам, королям и прочей элите общества. Все это притягивало взгляд, как яркая конфетная обертка. «В Японии генетикам удалось создать говорящую собаку». Правда это – или опять вранье? Какая, собственно, разница? Очаровательный фокстерьер задорно вилял хвостом, стоя на лабораторном столе. «В Мексиканском заливе коммунистические террористы из Венесуэлы атаковали мирное прогулочное судно».

Так, стоп! Венесуэла. Это же в Южной Америке вроде, а вся Южная Америка теперь – холодная зона. По словам Энрике, там никаких стран уже давно нет. Рей с интересом повернулся к окну.

Получается, что есть Венесуэла, есть террористы, да еще не просто какие-нибудь, а коммунистические.

Рей стоял на небольшой площадке, а вокруг плескался бескрайний синий океан. Далекий зеленый берег с пальмами. Видимо, Мексиканский залив. Неподалеку терпела бедствие белая прогулочная яхта – она была до половины погружена в воду, часть палубы разбита, видимо, снарядом, оттуда шел черный дым, бакборт забрызган кровью. Вокруг тонущего судна сновали маленькие лодочки спасателей с красными крестами. Вот спасатели осторожно спустили с борта яхты на носилках раненую белокурую девушку, о ужас! Мертвенно-бледное лицо, простыня пропитана кровью. Какие изверги могли такое сотворить?!

Рей бросил взгляд на меню, выбрал «Реконструкция событий – визуальная». Яхта теперь качалась на волне целехонькая и прекрасная, внезапно со стороны открытого моря возник серенький неприметный кораблик, не то военный (борта ощетинились орудиями), не то пиратский (слишком уж обшарпанным выглядел катерок). Над катерком зловеще вился красный флаг.

Дальше все было, как в приключенческом фильме. С пиратского катера потребовали остановиться и взять на борт контрольную комиссию. Яхта немедленно двинулась в сторону берега – спасаться. Террористы начали обстрел. Вскоре яхта начала тонуть, дымясь. Катер пришвартовался к борту прогулочного судна, оттуда на палубу попрыгали люди в серой униформе и черных балаклавах до глаз (такие штучки Рею были знакомы еще из прошлого). Они быстро и деловито начали выносить с яхты чемоданы, сундучки, сейфы. Двое мужчин в балаклавах вытащили на палубу визжащую девушку и начали ее торопливо и грубо раздевать и насиловать. Мальчик в белой матроске вскарабкался на борт – прыгать в воду, и свалился на палубу, сраженный выстрелом пьяного террориста. Трещали автоматные очереди.

– Рей! – В окне слева возникло лицо Энрике. – Леон уже здесь, мы ждем тебя к обеду!

Ах да! Рей выключил новостной портал. Очередной внук Энрике собирался сегодня с ним познакомиться.

Леон производил впечатление – рослый, черноволосый, с декоративными буграми мышц, подчеркнутыми обтягивающим тонким пуловером. Рукопожатие крепкое, как захват удава.

– Привет, дедуля! – жизнерадостно вступил он. – Это сколько же тебе лет сейчас?

– Двадцать восемь, – признал Рей свою незрелость.

– Удивительно. Мне тоже!

Наоми, уже сидя за накрытым столом, строго выговаривала польке-экономке.

– Так салфетки не кладут! Вы что, не видите: они совершенно не сочетаются с подсвечниками!

Девушка растерянно открывала рот, словно пытаясь что-то сказать.

– Да, фрау Гольденберг, – наконец выговорила она, – я заменю.

– Садитесь, садитесь, мальчики! – весело позвала Наоми. – Суп остынет!

Ловкие руки домашней помощницы поспешно меняли салфетки. Рей коротко взглянул на Энрике, закладывающего полотенце за ворот.

– Кстати, я только что был на новостном портале.

– Да? И что творится в мире? – поинтересовался племянник.

– Ничего особенного. Но вот что интересно – там передали, что венесуэльский корабль коммунистических террористов напал на мирную яхту. Но ведь ты говорил, что в Колд-зоне ничего не осталось!

Племянник поморщился.

– Ну конечно, что-то там осталось! Я не собирался читать тебе лекцию, сказал вкратце. Нормальной жизни там уже нет. Но там есть одичавшие люди, формирования. Никто толком ничего не знает! Банды. В одном месте так, в другом – этак. Там кое-где возникли целые анклавы, вроде как в ваше время в Северной Корее, террористические формирования. Там строят концлагеря, непонятные страшные зоны – они называются ЗИНы. Расстреливают людей. Там у них голод, нищета, радиация. Казармы, военное воспитание, детей отбирают у родителей. Это страшно!

– У них там какой-то этот… а, Союз Трудовых Коммун, – уточнил Леон.

– Понятно, – кивнул Рей, – в общем, коммунисты.

Крабовый суп был очень недурен. Наоми тихо говорила с кем-то по мобильной связи, едва шевеля губами. Энрике отодвинул тарелку, немедленно принятую официантом. Вытер губы салфеткой.

– Как тебе понравилось в Люксе?

– Ничего, – пробормотал Рей, склоняясь над тарелкой, – как-то шумно.

– Говорят, следующая Игра будет в Люксе, – вскользь заметил Леон.

– Какая игра?

– Европейская, – пояснил Леон, – я ведь геймер, так что немного в курсе дела.

Рей понял, что значение слова «геймер» за последние семьдесят лет несколько изменилось.

Официанты начали перемену блюд. На второе подали говяжьи рулеты с картофелем и кислой капустой.

– В наше время, – сказал Рей, – геймерами называли людей, увлекающихся компьютерными играми… Что за игру вы имеете в виду?

Энрике и Леон расхохотались одновременно, и даже Наоми подняла взгляд от экранчика.

– Леон пошел в прадеда. Ты ведь знаешь, что мой отец был футболистом? – Энрике повернулся к Рею.

– Так это футбол?

– Нет, конечно, – оскорбилась Наоми.

– Ну ты даешь, дедуля! – Леон хлопнул его по плечу. – Ты уже сколько здесь? Две недели? И до сих пор даже не выяснил ничего о нашей политической системе?

– Честно говоря, – чистосердечно высказался Рей, – политика всегда была мне глубоко по барабану.

– Уважаю, дед! – Леон смачно разрезал рулет. – Но! – он предупреждающе поднял руку. – Есть вещи, которые знать необходимо. Иначе тебя примут за дикаря.

– Леон! – воскликнула бабушка.

– Ничего-ничего, – нахальная манера Леона нравилась Рею, – продолжай. Мне действительно становится интересно. Игра… что за игра? И при чем тут политика?

– Я флаг-геймер, – отрезал Леон, – игра называется флаг-турнир. Я офицер флаг-турнира.

– Что-то военное?

– Упаси Сверхразум! Офицер – единственное слово, позаимствованное у военных. Чтобы отличать настоящих игроков от обслуги и кандидатов. Вот что, дед! Давай заканчивай с обедом, пойдем в комнату, я покажу тебе настоящий турнир! На самом деле все просто – есть полигон, есть две команды по двенадцать человек, у каждой своя территория. Полигон большой – леса, горы, в общем, нормальная местность. Сражение идет за флаг. Цель игры – установить свой флаг на территории противника, то есть занять ее. И не дать противнику занять свою территорию.

– Ясно. – Рей покосился на бицепсы родственника, прущие из-под рукавов. В голову ему пришли смутные воспоминания о старых фантастических фильмах, в которых специальные люди тожесражались, как гладиаторы, гибли на арене. – И что, много народу гибнет?

– Да ты что, старик, – Леон снова хлопнул его по плечу, – насмотрелся антиутопий? Мы же не изверги, людей на арене убивать. Никто не гибнет. Это игра. Ну если честно, то каждый сезон один-два человека того… несчастные случаи. Ведь у нас и малая авиация там есть, и скалолазание, и по рекам сплавляемся.

– Но это лишь придает остроты и романтизма происходящему, – пробурчал Энрике. Наоми побледнела.

– Ненавижу, – проскрипела она, – мальчики гибнут. Молодые, здоровые парни. И потом – наши герои! Мужество! Честь! За что все это?

– Ну ба, перестань, – прогудел Леон, – сколько же можно? Иначе эти парни умерли бы от передоза. Смертность у нас не выше, чем в любом экстремальном виде спорта. Шума только больше, когда кто-нибудь гибнет, – ах, герои, патриоты… Могли бы точно так же гикнуться, катаясь на водных лыжах – никто бы слова не сказал.

– Ну хорошо. – Рею расхотелось есть. – А при чем здесь политика?

– Флаг-турнир – основа нашей политической системы, – непонятно высказался Энрике. Леон перебил его.

– Подождите, деды! Я сейчас все объясню. Вот смотри, Рей, – ничего, что я тебя так называю? У вас там была политика, правильно? Партии, выборы, парламент. Это демократия. Ты сам за кого голосовал?

– За христианских демократов, конечно. Наша семья была целиком связана с ХДС, – вспомнил Рей.

– Ну и что, ты был в курсе их программы, знал, чего они вообще хотят?

– Ну… в общих чертах, – промямлил Рей.

– И вот так голосовало большинство. Потому что имидж у канцлера или президента интересный. Потому что он клевый чувак, на горных лыжах катается – или она такая заботливая мамаша на вид. Или потому что вся семья голосует за эту партию. Дальше поехали. Еще тогда у вас был футбол. Вот скажи, Рей, что народ больше возбуждало – футбол или выборы?

– Конечно, футбол! – Рей словно воочию увидел улицы и машины, увешанные национальными флагами – или флагами играющей команды. Забитые людьми кабаки, где яблоку негде упасть, – и все взгляды на маленький экран наверху, где идет заветный матч. Толпы фанатов.

– Но ведь футбол – это развлечение…

– Не совсем, старик! Когда эти толпы орали «Германия! Германия!» – они же чувствовали, что им наконец-то разрешено! Они были силой. Им казалось, что они – народ. Это был дозволенный выход активности и патриотизма. Причем смысла в этом ничуть не меньше, чем в пресловутых выборах. Согласись, выборы были лишь формальностью, демонстрацией твоей принадлежности этому государству.

– Ну это ты загнул! – буркнул Рей. – У нас же демократия! Чем это тогда отличается от тоталитаризма?

– Отличие есть, но другое – оно в соревновательности! Само существование разных конкурирующих партий дает простор для общественных изменений. При тоталитаризме партия только одна, в этом разница.

Официанты подали десерт, капучино-крем со взбитыми сливками. Рей подумал, что немецкая кухня за семьдесят лет практически не изменилась. А впрочем, зачем менять хорошие стороны жизни – крахмальные салфетки, вышколенную прислугу, веками выверенную кухню? Все это, как ни крути, приятно. Дает ощущение дома и надежности.

Грязные тарелки бесшумно исчезли со стола.

– После войны, – продолжал Леон, – была введена другая система. Она удачно комбинирует достоинства демократических выборов и массового зрелища. Более того, это такое зрелище, по сравнению с которым футбол ушел далеко на задний план.

– Да ведь уже и Олимпийские игры в прошлом были предметом политического престижа, – неожиданно вставила Наоми.

Дальше Рей узнал потрясающие вещи.

Никаких выборов в парламенты больше не проводилось. Ни на местном уровне, ни на государственном, ни на общеевропейском.

Вместо выборов проводился флаг-турнир. Каждая партия выставляла на выборы свою команду. Парламентская победа зависела от победы команды в игре и набранных ею очков. Например, при пятидесяти очках в Бундестаге оказывались 10 депутатов соответствующей партии и так далее.

Случалось, игроки сами и были депутатами, но в основном депутаты не играли. Они вообще держались в тени.

Рей попробовал возмутиться – какое это отношение имеет к демократии? Но Леон объяснил все исчерпывающе.

Победа команды фактически напрямую зависит от поддержки избирателей. Денежные взносы, пожертвования. Покупка символики этой команды – а значит, поддержка фирм, которые ее обслуживают и содержат. Вместо того, чтобы тупо ставить крестик в избирательном бюллетене, – купи трехцветный шарфик, купи флаг и повесь его на балконе, купи фигурки любимых игроков – мужественных парней, которые сражаются за добро против зла. Разве это не интереснее? Разве не больше открывается возможностей поддержать идеи, которые тебе дороги?

Идеи тоже есть. Составляется программа. Флаг-геймеры сражаются не просто за цвет и название, они сражаются за определенную парадигму. Сейчас Христианская партия – белая символика – выступает за вечные ценности, семью, малый и средний бизнес, церковь, традиции. А партия Прогресса – символика желтая – за прогресс, развитие науки, полеты в космос. Есть еще партия Социальной Справедливости, с красной символикой, но у них поддержки мало, игроки плохонькие – они слишком уж отталкивают людей бредом на тему «как бедно живут люди в Зоне Развития, давайте их всех пустим к нам». Да и все время всплывают скандалы о том, что они связаны с террористами в Колд-зоне – кто знает, правда это или нет? Но репутации команды вредит.

Чем больше жертвуют на команду, чем больше покупают ее символику, тем больше денег у стратегов на перекупку хороших геймеров. Геймеры, как правило, не привязаны к определенной стране и идее, это профессионалы, которым, в общем, все равно.

– Я исключение, – пояснил Леон, – но у нас мало выходцев из богатых семей. Я играю за Германию и за белых. Но я не завишу от денег, а для других это единственный способ заработка. Впрочем, Германия и белые платят хорошо.

– Плохого игрока они не стали бы держать в команде, – заметила Наоми.

– У нас все – офицеры экстра-класса, – не стал спорить Леон. – Кроме перекупки геймеров, есть еще перекупка тактиков, техников, тренеров, это еще важнее иногда. Оборудование. Ты бы видел, на каких гробах летали в последний раз красные! Тренировка, обслуживание, исследования – например, дедушкина фирма держит несколько институтов, которые заняты только исследованиями, как повысить эффективность игроков. И все это идет команде ХП. Таким образом, все зависит от денег. Ну почти все. Есть еще мы! Наша воля, наша решимость и профессионализм. Тьфу ты, я прямо как с трибуны выступаю. Ладно, Рей, хватит жрать, пошли ко мне – я покажу тебе настоящую игру!

Рею снились коммунистические террористы. В черных балаклавах, со сверкающими узкими глазами, в руках они держали кривые мачете и бесшумно занимали особняк Энрике. Самый ужас был в полном отсутствии звуков, в замедленных четких движениях. Рей понимал, что надо звать на помощь, вызывать полицию, надо бежать – но не мог двинуться с места.

Вот один из террористов ворвался в его комнату. Внезапно на полу оказалась прислуга-полька, коммуняка накинулся на нее, разорвал платье, почему-то все тело девушки было окровавлено, но вдруг Рей увидел вместо террориста Леона. Никакой балаклавы. Геймер в черной игровой форме (Рей видел ее вчера в интернете) с эмблемой почему-то «Мерседеса». Леон выпрямился, не обращая внимания на лежащую девушку. Скользнул мимолетный флер сожаления – оказывается, Рею хотелось продолжения банкета… он бы даже сам, может, присоединился бы. Ему тут же стало стыдно. Но Леон поднял игровую винтовку и сказал: «Руки вверх! Ты же ничего не понимаешь! Ты бы хоть попробовал понять! Приложил бы усилия. Не дурак же!» И теперь Рею было стыдно уже оттого, что он ничего не понял, что не разбирается в этой жизни. «Дедуля!» – насмешливо вскрикнул геймер. Тут прогремел взрыв, стена впереди обрушилась, и Рей проснулся.

Некоторое время он лежал, анализируя свои ощущения. Его дружок, оказывается, возбудился от сна и теперь просил разрядки. Черт возьми, подумал Рей, что-то я залип на эту польку. Она действительно ничего, спортивненькая такая, упругая, симпатичная. Но здесь можно вызвать девушек на дом за пять минут. И получше этой. У них же, домашних помощниц, секс в контракт не входит. Да и зачем вообще нужны девушки, когда есть интерэки?

Рей вошел в интернет на эротический портал и просидел там до утра.

Энрике раздраженно щелкал пальцем по экрану, где бежали столбики цифр.

– Сядь.

– Я себе кофе сделаю. – Рей отошел к автомату. Потом сел с капучино в руках, наблюдая за тем, как эта девушка – Леа – аккуратно смахивает пыль с лепнины и с картинных рам.

Энрике развалился в кресле.

– Как тебе наш Леон? – мягче спросил он.

– Красавец мужчина, – признал Рей, вспомнив Леона – мощного и одновременно гибкого, в черной игровой куртке, – их специально отбирают?

– Конечно. И тренируют. И стилисты, косметологи, парикмахеры. Игра – это же шоу! Ле, кстати, скоро женится. Он помолвлен со шведской принцессой Арнхильд!

– Ничего себе!

– Знатные девушки охотно выходят за игроков. Почему бы и нет? Ну а нашей семье это более чем полезно. Признаться, сначала мы не радовались тому, что Леон пошел в геймеры. Но теперь…

– Да и замужество моей сестры за твоим отцом, по правде сказать, было выгодно в первую очередь ему. Даже очень, – не удержался Рей. Энрике пожал плечами.

– Такова жизнь. Одни добиваются своего деньгами, другие – связями, третьи – благородной кровью. Четвертые – собственными мышцами, потом и упорством.

Он снова уставился на экран, лицо стало мрачным.

– Что-то не так, Рике? – участливо спросил Рей.

– Акции, черт… Да не лезьте вы к окну! – закричал вдруг Энрике так, что Рей даже дернулся. Но вопль был адресован не ему, а домашней помощнице. – Что вы там делаете?! И шторы надо задергивать на четверть, а не на треть, сколько раз я говорил!

Девушка вздрогнула, как от удара. Обидчивая! Поспешно задернула штору, как требуется, деревянным голосом произнесла «извините» и двинулась к выходу.

– И кофе подайте! – потребовал Энрике. Девушка кинулась к автомату. Подала хозяину чашку на подносике.

– Сахар двойной? – обвиняющим тоном спросил Энрике.

– Конечно, – тихо сказала помощница, – я же знаю, как вы любите.

– Знаешь ты, – проворчал Энрике и взял чашку. Девушка вышла из кабинета. Рей взглянул на племянника.

– Ну что ты так смотришь? Надо же мне плохое настроение куда-то сбросить, – буркнул Энрике, – для того я ей и плачу. А сахар все-таки не двойной, – сварливо добавил он, – этим идиотам хоть в лоб, хоть по лбу, ничему не учатся!

Потом взглянул на Рея.

– Я, кстати, о чем хотел с тобой поговорить. Ты что дальше делать-то собираешься?

– В каком смысле? – спросил Рей осторожно.

– В смысле – учиться пойдешь или как? Куда? Ты узнавал уже?

– Честно говоря, пока еще нет, – дипломатично признался Рей. Он поднаторел в подобных разговорах с отцом. – Я пока еще неважно себя чувствую. Ведь я недавно воскрес из мертвых, Энрике! Мне надо немного восстановиться. Я занимаюсь с психологом. Ну и… я еще не разобрался в вашем мире. Все это не так просто! У меня ведь даже диплом о школьном образовании несколько устарел!

– Это мы уладим, – возразил Энрике, – ты должен найти что-то по душе. Академию, университет. Хочешь музыкой – занимайся музыкой, шоу-бизнес, скажем… сам же ты не музыкант, да? Это не трудно. Но тебе нужен какой-то диплом, дядя.

– Обязательно, – пообещал Рей, проникновенно глядя племяннику в глаза, – я обязательно получу диплом. Дай мне только немного времени! Я должен для начала прийти в себя и сориентироваться.