Читать книгу Голова в бегах - Янина Олеговна Береснева - Страница 1

Синопсис к произведению на конкурс "Голова в бегах"

Если две сестры-авантюристки встречаются, то жди приключений! Это правило подтверждают журналистка Анна, которая собирается тихо провести свой отпуск на даче у родителей, и ее кузина Машка, актриса-аниматор, проживающая во Франции. Итак, заграничная родственница вовсю рвется припасть к корням и навестить родных, для чего возвращается в город детства. Как раз перед отъездом ей приходится выполнять необычную просьбу клиента: провести его день рождения в стиле японских самураев. Клиенту хочется драйва, и Машка предлагает гостям квест: история жуткая, но занимательная. Про отрубленную голову японского самурая, которая, согласно легенде, будоражит местное население уже больше тысячи лет.

Но ничего не предвещает беды на Родине, и сестры собираются в поездку. По замыслу Машки, двум красивым девицам нечего прозябать в душном городе, а лучше всего рвануть прямо к морю! Кто бы мог подумать, что, остановившись переночевать в придорожном отеле, сестры станут свидетелями убийства, а еще обнаружат в багажнике свой машины чью-то отрубленную голову? И это совсем не легенда, а живая, то есть уже мертвая, голова. Ее хозяина они воочию лицезрели днем на дороге в компании сомнительных типов, остановившихся в том же отеле. Теперь сестры сами – в бегах, а голова… В бегах вместе с ними!

На их счастье (или на беду?) как раз перед страшной находкой они знакомятся с двумя мутными типами, путешествующими на гробовозке, которые вроде бы согласны помогать сестрам в обмен на их симпатию и расположение. Вместе они едут на море, по дороге решая, что же делать с головой. Выясняется, что голова принадлежала типу, работающему на опасного мафиози, занимающегося наркооборотом в области. С такими связываться – себе дороже. А еще сестры подозревают, что их помощники "продались с потрохами" и вот-вот сами сдадут их бандитам. Они решают бежать, прихватив голову с собой, но по дороге "забывают" ее в доме того самого главного мафиози, куда попали по случайному стечению обстоятельств.

Чудом попав в родной город, сестры начинают сидят в засаде, стараясь не показываться из квартиры. Свою историю они открывают только бывшему возлюбленному Аньки – менту Валере. А еще на арене событий появляется любовь всей Машкиной жизни – красавец Никита, тоже парень непростой и связями.

Присланные Валерой надежные ребята, ведущие дело, оказываются теми самыми мутными типами на гробовозке, от которых Анька с Машкой сбежали – Леньчиком и Мишаней. Те уверяют, что работали под прикрытием, и просят сестер открыться им. Главная тайна, за которой охотятся все участники событий, – флешка, переданная покойным Машке. На ней хранится информация, из-за которой его и убили. Но знать о том, где сейчас флешка, нельзя никому. Это – единственный козырь в руках сестер, благодаря которому они все еще живы.

– Послушай, что я сегодня прочитала: страшная легенда Токио про отрубленную голова самурая, похороненную в центральной части Токио. Говорят, она вот уже более тысячи лет приводи в ужас местное население, являясь им в кошмарах и даже на фото.

– Машка, тебе что, делать нефиг? – зевнула я в трубку, потому что Машкин звонок застал меня в самое неподходящее время. Спать хотелось до чертиков, а легенды Токио в этот момент волновали меня примерно как проблема вымирания красных муравьев в лесах Амазонки.

– Да клиент один попался, хочет день рождения в стиле японских самураев. Харакири я ему не обещала, но вот замутить какой-то квест с легендой придется. Так вот, голова, якобы похороненная в центре мегаполиса, по слухам принадлежит Тайра-Но-Масакадо. Это был мятежный правитель, организовавший организатору восстания в Японии. Было это аж в 10 веке, прикинь? Этот самый Масакадо провозгласил себя императором Японии. Ну а гнев официального правительства не заставил себя ждать. Выслали целую армию, чтобы подавить мятеж, а дядечке голову отрубили.

– Ну и?

– Короче, Масакадо так и не стал императором, но его отрубленная голова уже тысячу лет не дает покоя: то завоет, то светится. Не голова, а место, где она захоронена. А если выйти ночью…

– Ладно, Машка, я поняла, про работу тебя больше не спрашиваю. Пощади, хватит про голову…

Машка удовлетворенно крякнула и принялась тарахтеть на тему погоды и природы.

Я приклеилась ухом к трубке домашнего телефона и вяло кивала, вертя в руках памятку по безопасности жизни, невесть откуда взявшуюся на моем журнальном столике. «Если вы попали под действие стихии, – гласил текст, – то лучшее, что можно придумать – это побыстрее укрыться в надежном сооружении. Желательно, в подвале или противорадиационном укрытии…». Пока на том конце провода сестрица что-то тарахтела, прерываясь только на редкие выдохи, я с тоской озиралась по сторонам в поисках того самого укрытия. К сожалению, в двухкомнатной квартире, что мне досталась от бабушки, таковых не наблюдалось. Хотя вот кладовка…. Да что кладовка, даже ее надежно оккупировал мой наглый рыжий кот.

Укрытие я искала не зря: сестра моя Маруся по силе наносимого ущерба могла сравниться разве что с ураганом. Я вообще удивлена, что ураганы называют какими-то странными именами: Катрина, Ирма, Хавьер. Как по мне, все ураганы должны носить имя Мария. Сестра она мне хоть и двоюродная, но, за неимением других, практически родная. По крайней мере, росли мы вместе, потому что моя тетка, Маруськина мать, в силу своей работы переводчиком постоянно таскалась по заграничным командировкам, а дочь оставляла у нас. Конечно же, к нашей с сестрицей обоюдной радости. Все наши детские проделки и приключения до сих пор на устах у всей родни, а моя мама всегда пьет валидол, вспоминая, как мы с Маней лазили на крышу десятиэтажного дома, ныряли в сугробы, ели землю на спор. Еще пару раз мы чуть не сгорели, прыгая через костер, не утонули в проруби и не замерзли, заблудившись в лесу. Но это так, по мелочи.

Короче, все, что связано с Марусей, обычно можно описать тремя словами: смешно, опасно и непредсказуемо. У нее редкий дар находить неприятности и притягивать проблемы. И вот сейчас эта самая Маруся радостно сообщала мне в трубку, что свой очередной отпуск она намеревается провести на родной земле. Припасть к корням, так сказать. К чему она там собралась припадать, я слабо представляла, но почему-то сразу же смекнула, что меня ждут суровые испытания.

Поселится Маруся, конечно же, у меня, подвергнув мою, привыкшую к спокойному укладу, жизнь хаосу. По справедливости, квартиру эту наша покойная бабка оставила нам с Маней, но так как та уехала жить за границу, то жилплощадь осталась в моем единоличном распоряжении. Посему отказать сестрице в крове было бы неимоверным свинством. К слову, Маня жила во Франции, куда перебралась почти сразу после окончания колледжа культуры нашего родного города. О загранице сестрица мечтала давно, а тут как раз подвернулся заморский принц по переписке, позвавший ее замуж. Она и пошла, но правда жизни оказалась такова: принц нигде не работал, жил с мамой, ковырял в носу и специально громко чавкал, доводя педантичную сестрицу до безумия. Маня, помыкавшись три года, скоренько с ним развелась (благо, гражданство уже было получено), и пустилась в автономное плавание. Занималась она, в основном, актерской деятельностью: ставила детские спектакли, вела какие-то мероприятия. Мечтала о мировой славе и даже создала собственную маленькую гастролирующую труппу, где была примой. Но кормилась она, как это часто бывает, мелкими подработками: ведущая дней рождений, аниматор, няня на час, уроки русского для иностранцев. Словом, на что она припеваючи жила за кордоном, оставалось для меня тайной.

Я, к примеру, чтобы заработать на хлеб с маслицем, ежедневно таскалась в редакцию своей дрянной газетёнки, где числилась журналистом. Каждое утро, сломя голову, неслась за автобусом, чтобы к 9 часам сидеть на планерке, злобно зыркая на нашего главного редактора по кличке Горыныч, пожевывая печенье «Шахматное» и мечтая хотя бы о малой толике мировой известности. Думаю, всем сразу становится понятно, что от работы удовольствия я получала мало, если слова работа и удовольствие вообще могут фигурировать вместе хоть в каком-то предложении.

А вот Маруся в 9 утра обычно еще сладко дрыхла, что мне доподлинно известно, потому что дозвониться ей в это время нет никакой возможности. Сегодняшний ее ранний подъем – исключение из правил. Вот и где мировая справедливость? Понятно где: тоже дрыхнет. Хотя иронизирую я только когда мне охота поворчать: за Машку я была бы несказанно рада, если бы всерьез не беспокоилась за её личную жизнь. Девке уже 30 лет в этом году стукнет, а мужа хорошего всё нет и нет. Да что там мужа, мужика дельного и то не наблюдается. Точнее, наблюдается их, на мой пуританский взгляд, даже довольно много. Но все ни о чем. Какой-то поэт-неудачник, беглый эмигрант из Украины, картежник с долгами и грыжей, рок-музыкант с длинной косой и такой густой бородой, что в ней просто обязан проживать противный мучной жук. Список можно продолжать бесконечно, что я с удовольствием и сделала, попеняв Мане на ее беспорядочную половую жизнь. Благо, тема как раз зашла про дела сердечные.

– Отвянь, систер, ты зануда! И ничего я не распущенная, – по обыкновению ответила Маруся и назидательно добавила: – И вообще, мало ли куда может завести девушку судьба на пути активного интима? Кстати, а что мы все обо мне? Как у тебя-то? Небось глухо, как в танке?

Это был хук под дых, очередной нечестный приемчик сестрицы – взять, да и перевести стрелки на меня. Надавить, так сказать, на больной мозоль. Следовало с позором признать: на личном фронте у меня наблюдается полный провал и тотальная капитуляция. Прежние воины разбежались, а новые поглядывали издалека, поправляя забрало и вяло пиная коня. Чтобы не развивать эту неприятную для меня тему, я быстро пошуршала в трубке пластиковым пакетом и прокричала: – Помехи на связи! Маня, ничего не слышу, созвонимся позже.

– Короче, Анька, приезжаю я через три дня, поняла? Встречать не надо, вызову такси. Готовься морально: бери заслуженный отпуск и рванем на море. Хочу нашего колорита: пахлава, кукуруза, подвыпившие мужички с пивом. Надоела эта прилизанная заграница, мать её так. Приключения нас ждут!

Я фыркнула, дала отбой и с тоской воззрилась на свой холодильник, увешанный магнитами. Насчет приключений я не сомневалась, с Маней их долго ждать не придётся. Вот только я не была уверена, что очень их жажду. Конечно, сейчас лето и сидеть дома одной не очень-то весело. Отпуск на работе мне, думаю, дадут без проблем. Летняя пора в нашем крае редко примечательна для журналистов чем-то, кроме уборки урожая, но до него ещё минимум месяц. Был ещё, правда, песенный фестиваль для любителей бардовских бородатых завываний, но и он отгремел ровно неделю назад. Делать сейчас в редакции было совершенно нечего и я писала искрометные репортажи про отравление хамсой в детском лагере «Колокольчик» и осквернение центрального фонтана, на постаменте которого кто-то краской нарисовал мужской половой орган. Из которого, по задумке горе-художника, собственно, и извергались струи воды.

Мои унылые размышления прервал кот Санька, которого изначально я планировала называть на английский манер Sunny – солнечный. Однако его наглая рыжая морда как-то этому не поспособствовала и дворовое имя закрепилось за ним навечно. Отряхнувшись, он выбрался из кладовки и издал протяжный утробный возглас. Сей звук означал, что настал час кормёжки. Санька был подобран мною на улице ещё в детском возрасте, но голодную уличную жизнь не забыл, потому к еде всегда относился с особым уважением. Выдавая Саньке отварную хамсу, я все же принюхалась, но опасения мои оказались напрасны. Эта хамса не имела ничего общего с той, которая заставила отдыхающих детей «Колокольчика» оторваться от телефонов и припасть к унитазам. По крайней мере Санька ел её охотно уже второй день и признаков болезни не подавал. Наблюдая, как мое чадо набивает свою утробушку, я принялась размышлять о предстоящем отпуске.

Манька последние три года в родные края приезжала не так уж и часто, но всегда жила у меня. Мамуля её несколько лет назад выскочила замуж в третий раз и уехала жить в Норвегию. Первый муж, Манин отец, погиб, когда та была ещё годовалой крошкой, поэтому с роднёй по той линии связи утеряны были давно. Второй муж тетки оказался альфонсом и чуть не продал золотые коронки предков, так что родниться с ним у Мани никакого желания не возникало. Другой близкой родни, кроме моей семьи, у сестрицы в нашем городе не было. Хотя друзей минувших лет, конечно, осталось предостаточно. Обычно Маня в свой отпуск ездила к маме, но периодически заглядывала и ко мне: повидаться с бывшими одноклассниками и друзьями детства, полечить зубы у наших дешевых и качественных стоматологов, поучить меня уму-разуму, пользуясь тем, что она старше на целых два года. Обычно после её приезда я брала ещё часть отпуска – отдохнуть от отдыха.

Пытаясь отбиться от совместной поездки на море, я попробовала ныть и предложила сестрице альтернативу – родительскую дачу на берегу реки. Благо, выйдя на пенсию, мама проживала там круглый год, предпочтя городской жизни единение с природой. Папе, кстати, из-за этого пришлось полюбить единение с грядками и лопатами. Чему он, конечно, не мог слишком уж радоваться. Он пытался возражать, что жить ему лучше в городской квартире, раз уж он ещё не на пенсии и работает, но мама быстро пресекла его порыв и даже сама взялась уладить этот вопрос. С её легкой руки, папа продолжил удалённо работать кроссвордистом и шаржистом в местных газетах, куда он раз в неделю отправлял свои творения по электронной почте. Словом, все были рады. Квартиру сдавали, родители огородничали, а я навещала их по выходным и праздникам. Особенно летом, когда этому способствовали банька, шашлычок и походы на местный пляж.

Обычно Маня, приезжая в гости, охотно ездила со мной к родителям, где была обласкана вниманием родни и местным солнышком. Белокожая и веснушчатая, на пляже она сгорала просто моментально. Поэтому постоянно ходила с облупившимся носом и ворчала на меня. Я же, хотя тоже была блондинкой, оттенок кожи имела смуглый, в отца. Загар на меня ложился ровно и радовал глаз до самой зимы, вызывая завистливые вздохи коллег и подружек, прозябавших в соляриях.

Короче говоря, когда в этот свой приезд Маня возжелала навестить берег морской, я малость струхнула. Конечно, до моря от меня ехать всего-ничего: часов 5 на хорошей машине. Но с Маней отправляться туда – сущее безумие. Во-первых, на море она непременно обгорит и облезет, а виновата в этом буду я. Во-вторых, она обязательно найдет приключения на свою задницу, а разгребать все это придётся, конечно же, мне. Если бы в момент этих размышлений я только могла представить, как близка я к истине, тотчас бы рванула на весь месяц в санаторий «Колокольчик» писать статьи про детские поносы.

С другой стороны, я, как всякий человек, живущий в относительной близости у моря, бывала там крайне редко. Последний раз– года два назад и то по рабочему вопросу. Молодой и привлекательной особе, коей я, по моему скромному убеждению, все-таки являлась, морской берег летом намного предпочтительнее душного города. К тому же, последнюю неделю жарило так, что от асфальта прямо-таки шёл пар. И даже дворовые собаки, примирившись с дворовыми же котами, пластами лежали в тени придомовых кустов, вывалив языки.

Так ничего и не решив окончательно, я отправилась в тот день на работу, где и скоротала время у вентилятора, за написанием поздравлений и некрологов. Последующие три дня тоже ничем новым не порадовали. Я потела и работала, на выходных съездила к родителям поплескаться в реке и затариться дарами сада и огорода. Сообщив им про приезд Мани, я вызвала у мамы бурю негодований.

– Это как это так к нам не приедете? А закатки кто будет делать? – сурово пророкотала мамуля, уперев руки в боки, – Сёма, ты слышал?

Папа сидел в очках над очередным кроссвордом, отгонял мух левой рукой и всем своим видом демонстрировал покорность судьбе.

– Зина, девочки молодые, чего им дома сидеть? Сами все закатаем. Июль – почти что бархатный сезон. Пускай поедут, позагорают, искупаются. Глядишь, и женихов найдут. А то у нас тут из женихов только Лешка хромой и Михалыч, старый пень.

Тут папа хитро мне подмигнул, а я закатила глаза. Ну все, мать сейчас пойдет в разнос.

– Кстати, про женихов. Твой малахольный Валера не хочет забрать свои удочки? – ехидно поддела меня она, – Мы с папой ездили в город за удобрениями, и я его на рынке с какой-то Мессалиной видела. Неужто канцер дал ремиссию?

Тут надо пояснить, что Валера как раз и был моим последним бойфрендом. Теперь уже с пометкой «экс». Продержался он не в пример другим – целых полгода. Когда я наконец поняла, что он – герой не моего романа, Валера уже успел перевезти свои вещи в мою квартиру, поэтому я стала много работать и реже бывать дома. Работал он следователем в местном отделении милиции и был приставуч и придирчив до крайности. Если в его работе такие личные качества, возможно, и приветствовались, то в быту они делали его просто невыносимым занудой. Кстати, на его работе мы и познакомились, когда у Машки, в один из её приездов ко мне в гости, украли телефон (говорю же, Маня – человек-косяк). Правда, потом выяснилось, что она просто забыла его в маршрутке, но дело уже успели завести. Я проявила бдительность и сразу же обратилась в милицию. Повторяю, Валера был чрезвычайно въедливым типом, и к тому времени, как водитель маршрутки обнаружил Машкин телефон под сидением и позвонил с намерением его вернуть, благородный рыцарь в погонах по Машкиной наводке уже вышел на злоумышленника. Точнее, на показавшуюся ей подозрительной бабку со стеклянным глазом, которая сидела рядом с нами всю дорогу. Короче, история вышла скверная, бабка грозилась проклясть меня, Машку и Валеру, но дело удалось замять, потому что на квартире у бабки обнаружились буйные заросли конопли. За поимку злостной нарушительницы порядка Валера премировал меня походом в ресторан (Машка к тому времени уже уехала), после чего задержался в моей жизни на целых 12 месяцев. Телефоны в моей семье больше никто не терял, Валера мне надоел хуже горькой редьки, потому я прозрачно намекнула, что не худо бы и честь знать. Мой сердечный друг обозвал меня жадной хищницей, которая хочет себе миллионера, потом заявил, что я развратница, раз меня не устраивает его средний, но достойный размер. А потом ещё и пришел к выводу, что сама я не так уж и хороша. Напившись в тот вечер, он даже попытался всплакнуть и намекнул, что у него рак. И посему, скоро он покинет сей бренный мир. Я была неумолима, поэтому Валере пришлось собрать вещички и вернуться к маме. Было это три года назад, после чего жизнь Валеры, насколько мне известно, была чрезвычайно насыщена женщинами всех мастей и возрастов.

То, что он жив-здоров до сих пор, не вызывало сомнения, раз уж мы с ним жили в одном районе и частенько виделись. Спустя год после расставания я даже поздравила его с прошедшим днём рождения. После этого мы снова стали приятельствовать и даже частенько пили вместе пиво. Оказалось, как друг Валера вполне себе ничего. Конечно, иногда он занудничал и жаловался мне на всех женщин мира, но зато его весёлые истории про жизнь замечательных людей нашего района (бомжей и алкашей) под пиво заходили просто на ура. Сейчас Валера проживал у какой-то очередной девицы с экзотическим именем Лаура. И то, что мамуля назвала ее Мессалиной, подтверждало мои худшие опасения. Не сегодня-завтра Лаура, в простонародье именуемая не иначе как Лариска, его бросит и утешать его придется мне. Может попытаться свести его с Маней? А что, это же благодаря ей мы познакомились. Может Купидон просто слегка промазал и, на самом деле, судьба Валерки сидела чуть левее… Хотя нет, сестрице такое счастье не упало. Да и с её характером… Она же его просто в клочья порвёт, а Валерка мне все-таки тоже не чужой. Пока я размышляла о судьбе несчастного Валерки, папа потрусил в спальню и принес оттуда ключи от машины.

– Вот, бери мою ласточку, дочь. В ней все детали поменяны, до моря долетите на всех парах.

– Папа, а как же вы? – растерялась я от таких щедрот. Папин Фиат был его любимым детищем, которое он никому не доверял. Даже маме, которой не доверить что-то было смерти подобно. И тут такой жест…

– Мы с мамой посидим на даче. А если припрет куда-то ехать, на автобусе отправимся, вспомним молодость, – отрезал папа и надел очки, давая понять, что разговор окончен.

Мамуля неодобрительно взирала на него, помешивая борщ на плите, но перечить почему-то не решилась. Я воспользовалась временным затишьем, забрала ключи и документы и побрела поливать помидоры.