Читать книгу Неангел-хранитель - Янка Рам - Страница 3

Её путь сегодня начинается здесь. В кофейне возле её вокальной студии. Маленькая кофейня на три столика у больших панорамных окон, выходящих на центральную улицу. Очень жаль, что вход в вокальную студию мне заказан. Я бы хотел услышать, как она поёт. Она всегда садится за второй столик лицом ко входной двери. На диван с высокой спинкой. Я сажусь с обратной стороны. Между нашими спинами только спинка кожаного дивана. И меньше полуметра.

Заказываю кофе. Точно такой же, какой заказывает она.

Пока жду, листаю её инсту. Лайки, лайки, лайки… Много восхищённых комментариев от мужчин. Она никогда не отвечает на них. Я никогда не пишу ей и не лайкаю фотки. Как по мне – если мужчина выражает симпатию, он должен это делать в глаза. А вот этот публичный онанизм я не понимаю.

Увеличиваю фотку, вглядываясь в глаза. И… ревную к фотографу. Зачем ты так на него смотришь?… Как будто вы только вдвоём на всём свете, и вам есть, о чём помолчать…

Тону в её взгляде, словно смотрит она не в камеру, а на меня. Под тихую музыку меня уносит в фантазии.

«Надо остановиться с этой историей», – в очередной раз убеждаю себя. Я ведь всё равно не готов завоёвывать эту женщину. И поэтому эту неадекватную болезненную увлечённость надо преодолеть. Ведь не собираюсь же я бегать за ней, пытаясь всунуть в лицо свой телефон, чтобы она прочитала то, что я не могу произнести.

Выключаю инсту. Открываю новости.

«…Николь Градская, дочь бизнесмена Павла Градского и французской модели Вивьен Лоран, сегодня посетила приют для животных, пожертвовав на…»

Кругом она. Мой мир пропитан ею до основания.

Закрываю.

Звук колокольчика на входной. А потом стук её каблучков. Внутри меня всё натягивается и раскаляется. Я закрываю глаза, превращаясь в слух. Мне кажется, её стальные набойки бьют не в пол, а по моим внутренностям.

– Добрый вечер…

Это она, естественно, не мне, это – баристе. Здесь она часто встречается со своим другом-стилистом. Он уже сидит за их столиком.

– Привет, Федерико.

В её голосе много теплоты. И меня не корёжит. Потому что Федерико – единственный гей, который радует меня выбором своей ориентации.

– Николь! – он говорит с акцентом, иногда они переходят на французский. – Второй день не могу дозвониться.

Она садится… Чувствую запах её духов. Голова кружится от неописуемой эйфории!

– Да, пришлось сменить номер. Мне стали присылать какие-то гадкие вещи…

– Нужно обязательно написать заявление в полицию.

– Запишешь новый?

Номер!!

Не раздумывая ни секунды, хватаюсь за свой телефон. Она диктует, а я набираю подрагивающими пальцами.

Зачем?… Чтобы не удержаться и сказать ей хоть что-нибудь единственным доступным способом? И чтобы она опять сменила номер, восприняв это как преследование и «гадкие вещи»?

Но это же оно… Я преследую её. И даже иногда помышляю сделать что-нибудь неадекватное. Но не стану же?

– Я решила временно закрыть профиль в инсте. Мне кажется, фотографии могли спровоцировать того человека. Та фотосессия в купальнике…

– Для нашего небольшого города – это было смело. Это не Париж, детка.

Я помню ту фотосессию. Она права. Её фотки провоцируют. Но как я буду без них – не представляю. Копирую себе те, которых у меня ещё нет.

– Париж… Исключая центр, Париж мало чем отличается от нашего города. Про гетто вообще молчу.

Болтают с Федерико. Она смеётся… Я растворяюсь в бархате её голоса, вдыхая аромат духов. Если мы одновременно поднимем вверх руки, то коснёмся пальцами. Она почти что со мной…

А потом Федерико прощается и уходит. Я молча прошу её остаться ещё ненадолго. Словно услышав, заказывает ещё кофе. А я – нет. Потому что это привлечёт её внимание. А мне этого не нужно.

Дотягиваюсь до телефона. Ищу её по номеру в мессенджерах. Есть!..

Привет, прекрасная девочка…

Слышу, как её ноготки стучат по экрану. Переписывается с кем-то. Телефон звонит…

– Да, Макс. Да… я хотела поговорить. Это не телефонный разговор. Я в «Кофе-терра». Приедешь? Мм… Ясно, – холодеет её голос. – Я бы хотела лично. Но нет – так нет. Я кое-что оставлю для тебя у баристы. Будет время – забери… – срывается на стальную нотку её мягкий голос.

Скидывает вызов. Нервно стучит коготками по столу.

Бросаю взгляд в окно. На улице уже стемнело, и я вижу её отражение в нём. Она тоже может увидеть моё. Но не смотрит.

Снимает с безымянного колечко. Прячет его в конверт. Встаёт, тихо говорит с баристой. Отдаёт ему конверт.

И, блять, я люблю её в это мгновение. Не как женщину даже! А как человека, что ослабил ошейник, который мешает дышать.

Выходит. И я тоже. Через несколько секунд. Иду сразу в сторону парка.

Градские живут в центре города. В коттедже возле парка. На другой его стороне. И Ника всегда идёт отсюда домой через этот огромный парк. Где случилась та злополучная собака, что напугала её и отняла мой голос.

Иду следом за ней по освещённому фонарями парку. В какой-то момент она, видимо, начинает чувствовать спиной мой взгляд. И пару раз мельком оборачивается. Сворачиваю на боковую тропинку. Делаю петлю и нагоняю её уже ближе к выходу из парка.

– Девушка… – игриво пытается подхватить её под локоть какой-то пьяный чувак.

В это мгновение я теряю адекватность, превращаясь в оголённый нерв, разъярённого цербера.

Она уворачивается и ускоряет шаг.

– Эй! Стой, сказал! – развязно и пьяно.

Идёт следом за ней.

– Сука… Стой… Резвая какая… Бляди… – невнятно бормочет он.

Выхожу ему наперерез и толкаю плечом в плечо.

– Чо надо?… – агрессивно.

Хватаю за грудки, размахиваюсь головой, с хрустом ломаю ему лбом нос и укладываю к своим ногам. Вот так, блять. Нехуй трогать эту девочку.

Ника издали поворачивается. Между нами метров пятьдесят… Натягиваю капюшон глубже. Убегает… Дальше идти не решаюсь. Она испугана и будет оборачиваться.

Возвращаюсь к машине. У меня договорённость с тату-мастером. Еду, на светофорах просматривая каталог с тату. Ничего не цепляет глаз.

Захожу в салон. Не был тут года полтора.

– Здорово, Беркут, – тянет мастер руку.

Молча пожимаю. Поворачиваю к нему экран своего телефона: «Временно я немой». Очень надеюсь, что временно… Оттягиваю ворот водолазки, демонстрируя горло.

– Ебать… – передёргивает его. – Собака?

Киваю. Стягиваю водолазку, падаю на кресло. Пишу: «Сделай красивый широкий ошейник, чтобы шрамы не бросались в глаза».

Мастер берёт в руки перманентный маркер и задумчиво рассматривает мои шрамы. Ведёт линию, погружаясь в работу. Он отличный художник.

Через час подносит зеркало, показывая эскиз. Широкая полоса из языков пламени, шипов и два крыла, расходящихся в разные стороны. Шрамы филигранно вплетены в рисунок.

– Ты же у нас Беркут. Крылья – самое оно.

Показываю большой палец вверх. И губами проговариваю: «Бей». Пока он готовит инструмент, меняю на аватарке фотку на птицу беркут. Стираю своё имя Александр, оставляя только фамилию Беркут.

Долго смотрю на её авку. Это непреодолимый соблазн. С первой секунды я знал, что сделаю это.

«Тону в глубине твоих глаз… мне нечем дышать… мой мир замирает… когда ты мимо делаешь шаг…»