Читать книгу Настоящий оборотень 2. Ещё одна дорога домой - Ярослав Николаевич Кравченко - Страница 7

Очнулся я от шума или криков ликования с примесью обреченных стенаний обрывавшихся на полуслове. Проводив взглядом огибавших лагерь всадников, волочивших за собой оставшиеся от человека или орка конечности. Живот стянуло, выворачивая, вот только извергнуть было нечего, и я судорожно хватал воздух, приводя себя в относительный порядок. Но все не остановилось на одном пленном и крики повторились снова. Я же гадал, откуда взялись чужие орки, своих-то я уже помнил на перечет. А также волновало, куда делись мои соседки и старый шаман. Но всему свое время. А вообще и так можно понять, что ночью все-таки было нападение, как минимум по раненым и новому табуну, тянувшему вещи своих владельцев. Вот только я всё проспал. Как и то, что мы уже отъехали от места сечи и встали лагерем чуть, а может и не чуть, дальше. Словно услышав мои мысли, появился Далель. Как ни странно, он был недоволен. Ну ещё бы, это же сколько рабов четвертовали. Вот только им, видимо не с руки держать у себя тех – кого могут опознать соседи, ещё и отбить попытаются. Но говорить, я ничего не стал. Кому интересно мнение раба? А вот меня заняло то, что орк вопреки обычаю, не задал мне ни одного вопроса, а просто всунул плошку с водой и кусок сушеного мяса. Уходя же известил:

– Ещё немного северянин и мы будем на стойбище, а пока и в клетке посидишь.

Не понимая с чего, я удостоился объяснения, лишь проводил его взглядом. Тем временем подбираясь к воде – оказавшейся менее затхлой – чем давали обычно, и даже мясо оказалось не прочнее камня. А может и я был так голоден, что не замечал очевидного. Но как по мне, день начинался хорошо, если бы конечно не прошедшая ночь. Вот только я ничего не помнил из своих снов, кроме горького осадка в виде; страха, обреченности и боли – наверное такой же иллюзорной, как и все остальное. Тем не менее они занимали всего меня. Празднование победы у орков окончилось, так же внезапно, как и началось. Они спешили отдохнуть, а вне родных стен или в их случае стойбища, тут это было сделать почти невозможно. К счастью для них, и рабов, темп перемещения увеличился с появлением лишних скакунов. На одном из таких, я вскоре и углядел молодуху в связанном состоянии, ехавшую раньше со мной. Со второй же все было чуть запутаннее. Но и её я увидел ближе к вечеру, когда приблизился основной отряд с главой у орков и шаманом. Оказалось, что это старикан и вез с собой вторую из моих попутчиц. И судя по тому – как он по-свойски приказал ей залезть в свою клетку, скидывая туда же и груду трофеев, видимо полагавшихся ему по праву, его удостоили чести за битву и вознаградили рабыней. Едва не присвистнул в удивление, поинтересовался:

– Что же такого в ночь произошло, коли тебя так одарили? – кивнул на его приобретения, по-доброму улыбнувшись.

К сожалению, шаман не разделял моего настроения, как-то неуловимо приосанившись. Но все же ответил:

– Много чего, – выдохнул он. – Где-то потерял, перестаравшись с силой и самомнением. А кое–где и приобрел, как для себя, – кивнул на трофеи и молчаливо устроившуюся барышню, – также и для тебя, кое–чего вытребовал. Так–что готовься, скоро ты будешь учиться, как обращаться с оружием в бою за честь. Конечно, никто нам много времени не даст, осталось-то всего ничего. Но это лучше – чем идти на убой.

Закончив с новостями, он просто повалился, расстелив для себя и рабыни одну из шкур. Вскоре я мог слышать его сопение и мерное дыхание. Женщина же, осматривалась по сторонам с совсем другими глазами. Да и не мудрено. Она теперь одна из невольниц шамана и все то – что она переносила до этого, будет только в воспоминании, пока чего-либо не произойдет вновь. Встретившись со мной глазами, она поклонилась благодаря, вот только за что, для меня было тайной. Но спрашивать я не стал, клетку по соседству со стариком заполнили рабами и успокоившись женщина притихла. А после появился извозчик и мы двинулись в дорогу. Удивляться, что на ночь глядя не стал. Кто его знает, что удумали орки. Едем, и ладно. Повозившись поудобнее устраиваясь, думал о словах соседа. Все чаще скатываясь к мысли, что вроде вот–вот и моё положение обернётся к лучшему. Но тем не менее, меня возвращают к обратному, и зачастую все становиться только хуже. С другой стороны, я нахватался по вершкам за это время, и в бедующем будет думаю легче. Если – это время, для меня наступит. Мысли не приводили ни к чему, и я сам не заметил – как затосковал. Не было сил, чтобы посмотреть на мир по-иному и обмануться в очередной раз. Сплюнув с горечи, уставился на яркие звезды, вопрошая:

– Что же вы мне вчера рассказали, разбередив душу?

Но ответа мне не дали, поблескивающее глядя на меня со своей потаённой выси. Поворочавшись устраиваясь поудобнее, не заметил того – как сомкнулись глаза, и я провалился во тьму. Вырванный из её пределов, казалось в следующую минуту. Отряд орков шумел, и вскоре – даже мне стала ясна причина их радости. Вдали на холме мелькали огни и отделившись от них, к нам направилась вереница отблесков. Она споро приближалась, под конское ржание стягивающихся в одно целое каравана. Но какие бы предрассудки не мучали орков, дозорные развеяли опасения с обеих сторон. И вскоре мы уже приближались к тем – кто встречал, а с ними отправились и к основному стойбищу. Здесь, уже вовсю начинали подниматься жители, обрадованные возвращением воинов. Правда для меня это не имело никакого значения, как и для охранников и особо буйных рабов, оставленных в своих клетках до утра. Шаману же не повезло. Его позвал за собой появившийся Далель. А мне оставалось прикрыть веки и попытаться урвать ещё хоть минутку сна, в поднявшейся суматохе и взглядах бегавшей вокруг ребятни.

Племя – Дети солнца. У шатра главы.

Полог откинулся и в шатер ворвался сын, едва не трясясь от нетерпения, прокричав:

– Там дядька с похода вернулся!

Потянувшись, прикрыл жену, дав ей время прийти в себя, тем не менее напомнив:

– Амна, воинов попотчевать с дороги надо, поднимай наложниц.

Сам же хлопнул по плечу ожидавшего сына:

– Скоро в дорогу, а ты дядьку без отца и поприветствовать не можешь? – постарался по-быстрому натянуть штаны.

Поняв, что от его требуется, Альфир выбежал, позволив уже не скрываясь свободно одеться. А там и гости пожаловали, дожидаясь меня у шатра:

– Акиф, Далель, как все прошло, легок ли путь и что в мире делается?

Приобняв их за плечи, увидел – как тяготеют они от дум, о коих поведал брат. Упоминая о потерях и предательстве, их принёсшем. О том, как спас их шаман в рабах оказавшийся и волю обретший, а также и о том – кого волею своей берегиня охраняет. И не будет счастья тем – кто супротив её пойдет. Почесав бороду решил разобраться со всем по порядку:

– До торжества у Кровавого неба осталось две десятка восходов. За эти дни никто – каким бы он одаренным не был, не найдет нас в чистом поле. А там и спроса не будет, был раб – так сражался он за свободу, победит ли, проиграет, не наша вина. А так, глядишь и чести для нас сыщет. Судя по тому, как недруги вокруг плодятся, нам нужен защитник в племени сильном, и таким, должен стать мой сын. А там смотришь, и все под другим небом окажемся, при чувствах и мыслях своих. Что же до шамана, то он воин справный, помог и без награды не останется. Вот только нам, тот – кто беды несет, не нужен. И своих хватает. Но и прогнать я его не могу, не по совести это, и обиды смертные сулит. Потому, не забижайте ни его, не северянина. Может все по-доброму и обернётся. А коли нет. Кто к нам с помыслом недобрым придет – того поле чистое и примет, будто нападавший или шаман беду к нам принёсший.

Порешив, пригласил воинов к столу:

– Если со всеми проблемами покончено, можно и отобедать.

Откидывая полог приглашая войти, заметил – как замешкался Далель, обращаясь:

– Все главные, да не все Акдам, – помотал он головой. – Тут такое дело, берегиню видел не только я, но и невольница. А по утру она же слышала и объяснения Очира, как при её помощи мы победу одержали. Так вот услышав мысли твои и решения, у меня вопрос созрел. С ней-то, что делать будем? Да и дарена она шаману за заслуги, выкупать ли?

– Если дарена – пусть сам за ней и следит. Ежели не глупее нашего, понимает. А вообще, неплохо бы и угостить старика, тем ближе и понятнее нам он будет.

Кивнув, Далель отправился по шамана. Я же подтолкнул брата к шатру, желая услышать о его похождениях еще раз. Но за кружкою другой и поподробнее.

К утру разбудил растолкавший меня шаман. Удовлетворённо хмыкнув осматривая мою помятую физиономию, он дыхнул на меня перегаром, поторапливая:

– Давай–давай, дел ещё столько, – поманив за собой выбираясь из моей клетки.

Следом, старик выпустил свою зазнобу, сгружая на коня и весь нажитый скарб. Осмотревшись вокруг, подхватил две плошки – так и не отобранные Далелем, а больше и взять было нечего. Даже, как-то улыбнуться захотелось, все равно – что от грусти и безысходности. Но шаман одобрил мои действия:

– Правильно, бери все – что только можно. Думаю, о кроме рожна, мы с тобою ничего и не получим.

Закончив с вещами, он подхватил под уздцы лошадку и двинул вдоль стойбища, зовя за собой. Уводя нас под взгляды, как будто и не спавших с прибытия каравана жителей, а также и от всего, что они с собой несли. Малого празднества во имя живых и поминок по павшим, еще шумного из-за всего с нами случившегося общества, и наверное – от притеснений, которые сулили бы рабу. Но и издали, я видел – как гуляют орки. Где стучат барабаны и горланя на всё округу восхваляют Акифа, Далеля, Ахира и многих тех, кого я не знал или не догадывался об их имени. Но те песнопения, затмевал собой запах от вялившихся на углях ляжках, ребрах и варившемся в котлах сбое – быка, а может и исчерпавшей себя лошади. Но желудку было все одно. Его подташнивало от голода. Вот-только, мы удалялись все дальше. Взобравшись на холм, где оказался лесок и три угрюмо–обветшалые юрты. И даже среди них, шаман нас вел к дальней безлико–серой, если сравнивать её с изукрашенными вышивкой и узорами прочими жилищами. Правда было в ней и что-то родное. Её облегала листва – опавшая с деревьев, напоминая мне об осени. Хотя при здешнем-то климате, они просто иссохли, как и трава, что стояла вокруг безжизненной соломой.

Добравшись до входа в юрту, хозяин смахнул с порога лишнее и не спешно отодвинув, входя в жилище вместе с лошадью. За ним поспешили и мы, услышав удовлетворенное:

– Вот мы и добрались.

В юрте оказалось не так уж и плохо. Плотные шкуры укрывали от солнца. И если бы не открытая дыра по центру, служащая светильником и тягой для здесь же у её ног и разложенного кострища, то мы оказались бы в прохладном помещении. Правда, очень темном. А так, я мог усмотреть и столик – нечто низкое, и лежанки – сложенные из лапника неведомо откуда взявшейся тут ели. Она же в свою очередь радовала запахом смолы присущим пихте, укрытой плотно выделенной шкурой. Закончив с осмотром, облюбовав для себя одну из лежанок, не мог не поинтересоваться:

– Что же ты такого вчера натворил? Если шамана на выселки отправили?

Поморщившись, Очир отвлекся от лошади и скарба, уже ополовинено разложенном у стены:

– Не по нраву я пришелся вождю, вот здесь и очутился. Видимо перестарался я, помогая. Не поняли они, какую я услугу им оказал. Да и как понять, без залитых кровью воинов и плачущих женщин то. Но если и тебе не нравиться, то я всегда могу стребовать для тебя клеть. Как говориться у людей, «В тесноте, да не в обиде».

Усмехнувшись, он кивнул на лежанку, к которой я ненавязчиво подбирался, предлагая располагаться. Чем я и предпочел заняться, не отвлекая орка. Скинув чашки к изголовью, приподнял и встряхнул шкуру, очищая от пыли и притаившихся гостей из трех мышей – украдкой её подгрызавших. А так, все чисто было ни клопов тебе, не тараканов. Вши если и были, то и те издохли с голоду. И я без зазрения совести, повалился на чуть прохладную лежанку, посматривая на то – как устраивается орк, уже закончивший разбирать свои трофеи. В прочем, как и близ него оказавшаяся без отягощавших её вещей рабыня. Но вскоре закончили и они. Потому-то все насущнее и вставал вопрос обеда. А с тем и закономерная мысль – где там Далель, а за ней и другая. "Если меня выслали с шаманом, значит ли это то – что и кормить меня должен он?" Вот только, как в юрте – так и во всем, что у шамана было, не наблюдалось и упоминания о съестном. Повздыхав, все-таки не удержался и спросил об насущном:

– Очир. Может мы чего перекусить раздобудем, у костра там или у Даля, а то день к середине подбирается?

То же самое интересовало невольницу, и даже лошадь посматривала на орка, как-то выжидая. Почесав макушку, тот недолго думая подхватил один из простеньких ножей, поманив меня за собой. Недолго думая, я отрицательно помотал головой:

– Что сразу так-то, я уж лучше в клетку вернусь.

Поморщившись от неудачной шутки, орк просветил:

– Пойдем. Пока доверия ко мне нет, и сородичи не просят уберечь от невзгод или навести оные. Мне придется, как и остальным покупать или выменивать пищу, если своя не растет. А так – как я теперь свободен, то и нести её мне не с руки, уважения не будет. Вот и поможешь старику, не переломишься.

И действительно, я как-то запамятовал, что у орков, да и людей все непросто. Чтобы выжить, нужно вырастить и вскормить живность, поля – не важно, требуется много сил. А здесь в степях и травы-то нет, она уже иссохла, и все животные у нерадивого хозяина, живут впроголодь. Так чего же удивляться, что они ходят в набеги. И даже я, покупал или обменивал на деньги, то – что досталось от лихих людей. А разбойники в свою очередь, изводили не десятки, а может и не сотни крестьян. За этими мыслями, догнал Очира и уже вместе с ним преодолел те триста – четыреста метров, что разделяли наши выселки и стойбище, в коем кипела жизнь. Племя гуляло. Изжаренное ранее мясо уже заменили другим, но и оно шло на ура – будучи полусырым, так–как вино, брага или кумыс – уж что там орки пили, требовало закуски. А кроме этого – развлечений. Которое само пожаловало в стаю, и то все насущнее отмечалось во взглядах. Кто-то присматривался с интересом к новому шаману, будь то женщина или ребенок. Кто-то с уважением, и в них я мог узнать знакомые по путешествию лица. Но были и те, на кого сплетни и рассказы действовали по-иному, и они выказывали пренебрежение с примесью презрения. Уж отчего это было непонятно. Толи они ревновали к славе шамана и весу ещё несколько дней назад бесправного раба. Или тому, что у сухонького старика больше средств к существованию чем у многих в племени, и это жалило их самолюбие еще и упущенной возможностью обогатиться. А так–как все смешивалось, вступало в свои полномочия и право сильного. А никем иным они себя не чувствовали в сравнении со стариком. Но для начала следовало втоптать в грязь, его славу и положение, а потом и самого – ведь жалкая тварь не должна обладать чем-либо. И вскоре к нам прилетела первая весточка. Огибая одну из компаний, Очир углядев Далеля и было направился к нему, как пришлось отшатнуться от летевшей на встречу ладони:

– Куда прёшься Нугай? Безродной собаке не след путаться у стола хозяев. Объедки ей потом вынесут.

Орка поддержали хохотом, но больше ждали ответной реакции. И, как будто сказанного было мало, тот продолжил играть на публику:

– Но в честь такого события, как возвращения братьев. Я смогу быть и подобродушнее.

Помахав перед собратьями куском, бросил огрызок к ногам шамана:

– Теперь можешь быть доволен. Или тебе и этого мало?

Стоило тому махнуть рукой, и к ногам Очира посыпались объедки, под хохот и едкие возгласы. Происшествие остановил Далель, подоспев интересуясь:

– Что здесь твориться?

Ответил ему тот же орк:

– Да вот, собаку решили подкормить. А то глаза у него дюже безумные, так и гляди в ногу вцепиться – кто исцелять будет?

Орка одобрительными поддержали. Я же обратил внимание на Очира, глаза у которого и вправду налились кровь отдавая безумием, в купе с тем – как побелели руки и вздулись вены на шее. И как-то само собой пришло понимания, что я бы не поставил на выступавшего орка, пусть тот и был; высок и молод. И, наверное, он больше всех орков из видимых мной, походил на свой народ – чем на человека, с его-то большими клыками. Одним словом – породист, как жеребец. Заметил состояния у шамана и Даль, предлагая парню отойти:

– Ганис. Я хотел бы с тобой переговорить.

– О чем? – удивился орк.

– И правда, не о чем с ним разговаривать, – помотал головой Очир. – Раньше ему надо было к старику с уважением подойти.

Почувствовал, как из меня откачали силы, покачнулся едва не пропустив действие. Старик метнулся к орку и ухватил того за шею и как бы тот не трепыхался, вырваться он не мог. Даже более того, орк не мог поднять и рук. Пришлось поднапрячься – переходя на магическое зрение, чтобы увидеть, как духи буквально опоясали орка, и тому оставалось, лишь придушенно шипеть. Но то было ещё не все, и от самого шамана веяло чем-то потусторонним, призрачным. Хотя, это и немудрено, ведь при шее и мышцах, коими обладал оппонент у Очира, нужно было что-то особенное и шаман этим пользовался. Глядя на то, как Ганис повалился без чувств, Далель похлопал старика по руке, прося не убивать глупца. Но шаман был безмолвен. Уже можно было бы распрощаться с врагом. Но над притихшей площадью раздался окрик, и судя по голосу и поведению того – кто кричал, можно было предположить, что нас посетил глава племени:

– Очир, отпусти Ганиса. Ты уже доказал – кто сильнее. А убийств без веской причины, в те поры – когда нам грозит враг, я не потерплю в своём племени.

Стоило, шаману с неохотой отпустить орка, выказывая лояльность вождю, как тот дружески хлопнул его по плечу:

– Силен старина. Но стоит ли нашему брату, тратить столько усилий на молодых? Лучше уж с чашей в руках сказом поучать, иначе и зашибить можно.

Посмеявшись, вождь махнул рукой и появилась та самая чаша, и как бы не было оно дорого в этих краях, явило себя вино. Оно-то и наполнило до краев посудину, тягуче растекаясь по её дну. Изрядно отпив, вождь протяну её шаману. Отказаться от символа уважения, тот не мог. Как и от предложенного мяса, подсунутого одним из воинов вождю, а после и приглашения отобедать. Повертевшись, Очир изъял из кармана нож, обращаясь с просьбой к Далелю:

– Даль, ты не поможешь разжиться припасами и сопроводить северянина с ними в юрту, а то уж больно норов у соплеменников суров и игрив?! Боюсь, как бы чего не случилось.

Не успел Далель ответить, как в разговор вмешался вождь:

– Это правильно. Почему бы и не помочь, а после и сам к нам присоединяйся.

Согласившись, Даль подхватил нож, а вместе с ним и обузу в виде меня плетущегося за ним. Просьба шамана для него, не была сложна или затруднительна. Орки расступались перед сопровождающим и как-то без лишних слов становилось понятно, что Далеля уважают. Но это не прибавило ему настроения и словоохотливости. И все, что я дождался от него с легкостью выражалось в двух слова, пойдем и обожди. А между тем, пришлось поплутать по племени. Сначала шли к лавкам, где не оказалось и тени торговца, а потом и безуспешных поисков оного. От чего притомившись Даль обратился к одному из зажиточных орков. И только с его помощью, и упоминания о приказе вождя, мы смогли обзавестись; крупами, солью с непонятными специями – видимо росших в степях, и приятной мелочевкой из нескольких деревянных чашек и ложек. А главное, гордостью для нашей юрты, стареньким и таким же побитым жизнью котелком. И судя по тому, как он оттянул мою руку, это изделие из чугуна останется еще не на одно столетие после ухода шамана, а может и его потомком. В окончании поручения, пришлось повернуть к общему костру и разжиться внушительным куском мяса. Подвесив один из вялившихся здесь боков, по указанию орка, за котелок, без лишних слов и каких-либо порицаний двинул за ним к юрте шамана. Видимо всем уже было известно, где разместили Очира. И мы без сворачивания и плутании, вышли к знакомой крыше и не менее родной лошади, теперь топтавшейся у кольев возле поляны, привязанной за узду. Вот только мучения мои на том не окончились. Стоило дойти и скинуть все на плечи уже не находившей себе места невольнице, как Далель, поспешил обратно и мне пришлось его окликнуть:

– Далель.

Видя, как орк замешкался, оборачиваясь с неохотой кивнув – мол, что–там еще. И это у него получилось – так выразительно и говорящще, что рабам не стоило бы обращаться к свободным по имени, и несвойственно ему, что я замешкался. Но выбора-то мне никто не оставлял:

– Я хотел бы у тебя узнать – где можно разжиться водой и дровами?

Посмотрев на меня и на лес, он не на шутку задумался. Но все же отбросил излишнее, поясняя:

– С дровами все просто, сушняка в это время года много. А вот с водой будет сложнее. Река обмелела, да и никто тебя к ней не отпустит. А вот родничок, скрытый в тени леса, ещё не иссяк. И пусть он далековато, но тропы ведущей до него тебе хватит с лихвой.

Посчитав, что этих объяснений хватит, он отправился к стойбищу, я же посмотрел на указанную им тропку в нескольких десятках метров от меня и вернулся к юрте. Где к слову уже хозяйничала девушка, рассовав по только ей ведомым местам припасы, оставив в одиночестве котелок. Поняв все без слов, подхватил чугунного монстра, направившись за водой. Идти пришлось далеко. Тропинка виляла и вскоре увела за собой в глубь леса. Здесь было тихо после орочьего племени, настолько, что в голове сами собой за шуршала мысль. "Может быть мне уйти." И чем дальше я шёл, тем легче вырисовывалась представившаяся мне возможность. И с нею я побежал, буквально окрыленный. Но и в это чувство вмешался разум, нашептывая – куда, кругом одни лишь луга, степи и тысячи орков с сотнями их племен, не уйдешь. Словно наткнувшись на ветку, выбившую дыхание из привычного темпа, вспомнил о лошади, она одна без хозяина и досмотра. Но и на то, нашлись ответы. Я понимал, что она не вынесет меня так далеко, как это надо и если бы я не видал, не помнил земли – пройдённые нами, то может быть и рискнул, но не сейчас. И на каждый мой порыв к воле, находилась мысль или довод, образумливавший, и от этого только становилось хуже в сердце, на душе. И явственней захотелось боли или чего угодно, лишь бы пересилить разум и сорваться туда – где ожидает смерть. Ведь и здесь, её поступь ощущается все ближе. Но того, как будто и не существовало для поселившейся где-то внутри, одной из трех наших особенностей под наименованием Надежда. Стиснув зубы, просто шёл, с взявшей за руку поселившейся внутри пустоте. Пока тропинка не вильнула к впадине, у которой меня уже ожидали пятеро всадников из племени, видимо закончив разъезд и решивших перекусить, да напоить лошадей. Где-то внутри, что-то оборвалось и стало свободнее. Но не с гнетущими эмоциями, они прямо-таки прорывались на выход, и все – что я мог, это оскалиться под взгляды группы орков, не спешивших расступится. Но они и не останавливали подступившего к родничку северянина. Мне же оставалось набрать воды и выдвинуться в обратный путь с одной только мыслью. Кто сказал, что меня просто–так отпустит это племя, а я уже начал боялся других. Мысль оказало навязчивой, неприятной и с легкостью, занявшей мою голову на всё расстояние до юрты, а также немалую часть вечера. Заставляла меня, как окунуться в себя, так и пережить терзавшие чувства, с желанием выжечь некоторые из предрассудков. Отвлекла же от раздумий невольница. Она спокойно хлопотала по дому, изредка поглядывая на меня, но не решалась, что-нибудь спросить или сказать. Этим напомнила подруг, таких же тихих, отмалчивающихся и сильных в душе, как она. Пусть это не относилось к навыкам или врожденным способностям, но сложившимся характером от пережитого, и тем – как она выкарабкалась. Да, может и не до конца. Но ведь и этого уже немало. Юрту наполнял запах костра и затмевавший всё аромат каши. Женщина расстаралась, и я понимал, что в первую очередь конечно, она делала это для своего хозяина. Но и сам был ей благодарен, с удовольствием вкушая, впервые за последнее время, что-то наваристее сушёной подметки. Да так, что каша обжигала, и с непривычки пекла в груди, опускаясь приятной тяжестью в живот. Закончив с трапезой отблагодарил хозяюшку, между делом объяснив, что Очир вернётся нескоро и она может отдохнуть. К чему прислушался и сам, заваливаясь на лежанку. День был долгим, а ведь меня должны были и потренировать. Глаза устало сомкнулись, и я отбросил все до завтра.Глава 8

У юрты главы. Вождь племени Акдам.

Уединившись, под лучами спутницы ночи, ощутил, как ветер треплет волосы и доносит до меня жизнь племени; их крики, далеко разносившиеся в ночи, неоконченные днём разговоры и даже стоны невольников. Видимо кто-то отдыхает на славу, а с тем и мне хорошо. Этого добился я, воздвиг я и вырастил. Пусть гуляют. Ведь это случается так редко, но чисто и искренне. А я пока подумаю, как сделать их жизнь проще. Улыбнувшись во тьму, услышал – как откидывается полог, впуская ко мне Исама и смиряющего его гнев Акифа. Но и без шипения первого, я не мог не выслушать одного из старейшин племени, а также одного из самых старых моих друзей. Зная, о чем пойдет речь:

– Акдам, отдай мне шамана! Он опозорил мою кровь, меня и я не спущу этого, ты знаешь.

Задрав голову едва ли не к небу, он окаменел, выражая свою непреклонность. Захотелось поморщиться, начиная вразумлять друга:

– Старина, все не так просто. Ты же знаешь о том, кто нам грозит? И по поводу моих мыслей к чужаку. Но он силен, и в этом я сегодня убедился, увидев то – как он одолел твоего сына. А ведь я помню, каков ты и твой род в бою. И прошу тебя о смирении. От мести, я отступать не требую, а лишь о том, чтобы ты послушал и подумал, какую выгоду он ещё может принести тебе и клану.

Ночное пение у птиц и шелест успокаивающего леса, как и мой сон, прервал шум ввалившихся в юрту орков. В одном, я с трудом разглядел шамана. С опознанием второй же было все проще, хватило и того, что повалившейся на пол была девушка. Томно отдышавшись та подскочила, стряхивая с себя мусор, как делал бы воробей – топорща перья от густых капель, и взялась за старое, волоча старика к первой попавшейся койке. К сожалению, на той отказалась невольница, получившая указания на оркском убираться, и не разобравшая оного, заслужила все объяснившую пощечину. Со всхлипом откатившись, девушка схватилась за щеку, не понимая в чем дело. Это же хотел узнать и я, готовясь к чему-либо. Вот только неприятностей не предвещало ни кольцо, не бормотавший что-то в пьяном бреду Очир, а значит и вмешиваться – как раб, я не имел права. Но кое–что сделать я мог. Помахав рукой, я привлек внимание невольницы, поспешившей перебраться ко мне и устроиться с краешка, не без ненависти смотря на ночную гостью. Благо та не видела её выражения в темноте, да собственно и не хотела обращать внимание, ведь рабыня для неё была вещью. Ходящей, говорящей, но вещью. Втащив шамана на лежанку, она просто повалилась рядом, отдыхая. И я было уже подумал, что на этом все кончилось, и надо как-то ужаться, впуская на шкуру нечаянную соседку. Но не тут-то было. Среди привычного дыхания, послышались шорохи и непонятное мычание, и чем настойчивее шуршало – тем громче отнекивался орк. К его сожалению, а может и счастью, он не смог побороть настойчивую девушку, сдав без боя большую часть одежды, в виде штанов, кои она просто стащила с неподвижного тела, а остальная ей и не могла помешать. Покончив с подготовкой, та встала и без какого-либо стеснения скинула свой покров, оголившись под проступающими в дымоходе лунными лучами. Приоткрыв ветру, слегка поблескивающее испариной тело. Она было стройна и по-своему обворожительна. Пусть и без столь привычных моему взору размеров и форм. Но и то, что я видел перехватило дыхание, неким таинством и свойственным любому мужчине желанию. Да так – что его отголоски достигли бедер, едва ли не окаменевшей невольницы. Не желая смущать её отпрянул, а вот остановиться и не смотреть, как-то не смог. Но не все зависело от меня, и с тем – как орчанка взобралась на шамана, ко мне наклонилась соседка, обжигающе выдохнув в шею, зашептав:

– Сама. Я хочу выбрать тебя сама.

Вот только, как бы она не старалась, я не услышал в её словах желания. Но подхватив ту оборачиваясь к стене, просто прижал девушку к себе, слыша её прерывистое дыхание, дрожь. И даже утихавшие под стоны орков, всхлипы, у понявшей – что я не буду её насиловать. Вскоре в юрте все стихло. Шаман и его пассия блаженно спали, и даже соседка мерно посапывала в моих объятиях. Один лишь я вспоминал о былом и о своих утерянных где-то спутницах. И все чаще возвращался к тому, какой же я был дурак. Заправив выбившуюся прядь у девушки, улыбнулся, наблюдая за тем – как она зарывается в меня лицом. Не смог удержаться, спрашивая у себя:

– А, был ли?

Бесшумно отсмеявшись, сойдясь на своем, прикрыл веки засыпая. Всё-таки мне нужно было отдохнуть к следующему дню. Ведь он и так спешил ко мне на встречу. Стоило уснуть, как у юрты раздались шорохи и непонятный шум. С трудом продрав глаза, очумело смотрел, как приподнялась орчанка и не стесняясь своей наготы, бессовестно растолкала Очира, выталкивая его на белый свет. Сама же она поспешила накинуть нечто похожее на платье или скорее сарафан из тонкой кожи и подалась за шаманом. Под шум толпы не удержался от любопытства и я, поспешив за парочкой выходя пред очи, как минимум половины племени. Здесь был глава в окружении пятерых не менее старых и почётных воинов. И если судить по тому, как за главой встал Акиф, кокой-то паренек, Далель и еще несколько орков, коему примеру последовали и остальные становясь за старейшинами. Можно было предположить, что я попал на общий совет. На секунду опешив от такого зрелища, постарался затеряться сбоку, наблюдая за происходящим. А посмотреть было на что. Стоявшая подле шамана бестия, коротавшая у нас ночь, поспешила затесаться в стан одного из старейшин и судя по тому, как она стала в один ряд с тем, кого вчера едва не придушил Очир и сразу за спиной старейшины, дела шли к печальному обороту. И понимал это не только я один. Ещё недавно, стоя не жив не мертв – после попойки, сосед побледнел, собираясь с силами. И судя по тому, как в полукруг у старейшин вышел местный предводитель оккультизма, вызывавший некое почтение и страх, то Очир собирался не только морально. Молчание не затянулась на долго, стоило появиться последнему, как вождь громогласно начал:

– В связи с возвращением наших воинов из похода и приобретения в нем нового врага и союзника, я дозволяю Очиру – Громовому топору, вступить в племя. Но готов ли он защищать его, как мы защищаем, кровью ли, жизнью? Обяжется ли, кто из семей приютить и отстоять его, да так чтобы и он в трудную минуту отстаивал вас?

В повязнувшем на долгие секунды молчании, казалось не зазвенела бляха и не ударила подковой лошадь, пока не вышел вперед один из старейшин:

– Я – Исам, готов принять воина и уберечь племя от предательства. И слову моему в опору встанет слово отца и сына.

Не прошло и десяти секунд, как стоявший за его спиной Ганис, подошел к шаману племени и тот по старшинству ответил за обоих:

– Коли зло разнесется и обман признается, как глава рода обещаю избавить племя от напасти силой, как своей – так и на плечи внуков обязанностью возложенной.

И так это было сказано, что как-то не возникало сомнений, что шаман и все поколения после него в этом семье, обяжутся убить орка. Но как будто, того было недостаточно, вождь продолжил:

– Во светёлке висит лук, дедом вашим повешен, обязал он волею своею оберечь, обезопасить. А не сопреют ли стрелы и не слетит ли тетива от воли вашей?

В этот раз, взял слово Исам:

– Сотни троп исхожены мной, там во след всякий падает свет. Во свету том судьба виднеется, где плоха, где светилом согрета. Всякий в нем заплутать горазд и поможет лишь древний сказ. Сказ простой, но о многом расскажет. Тот ли – брат, кто по силе двум, шел украдкой за спиной устремляясь в путь иной? Тот ли – кто духом слаб, убежит от когтей и лап? И, если в собрате слух, коли силен он и смелый дух? Прежде чем слово своё сказать, вестников их попросил сыскать. Были они на трех конях, Рыжем, Гнедом и Белом.

Стоило ему закончить, как толпу проредил неведомо – когда отлучившиеся, Далель, Ганис и его сестра. Осмотрев трех вестников за своё взялся Акдам:

– Вестники далекие, да не простые, скажете ли и нам слово тайное?

Подойдя к Далелю, вождь положил руку ему на плечо:

– Словам моим путь далекий, да сказ простой. В нужде и обиде, не забыл он о помощи, услышал и уберег. И цена тому конь рыжий, аки золото.

Подойдя к Очиру, Даль вручил ему поводья с благодарностью. Вождь же тем временем перешёл к Ганису:

– Моим же словам вес – конь гнедой, как и проверка мною устроенная на страх и бесправие. Не увидел я тщетности и безудержного страха, отличающего того, кто забудет себя и слово предков.

Подошёл к шаману и Ганис, вручая поводья от коня, но как для меня стоявшего сбоку и видевшего его лицо, паренек не забыл вчерашнее унижение и навряд-ли его так спустит. Последней же оказалась девушка. Подойдя, вождь попросил высказаться и её:

– У сказа древнего нет ответа, но дело есть. Чтобы от дороги иной спасти, вывести лож и корысть, обменялись мы душою белой. С нею одна была, с нею всю жизнь жила, да на двоих разменяла. И этой ночью сплела в одно целое судьбы наши.

Под молчание племени, откуда не возьмись из-за спины вождя и старейшин вышла орчанка. Гордо задрав голову, та в молчании прошла в юрту, минутой же позже, она появилась со шкурой белой, развернув ту на обозрение, засвидетельствовала кровавое пятно. Возложив шкуру между шаманом и вперед вышедшей пигалицей, та махнула рукой и к ней выбежали, судя по нарядам и человеческому виду, две наложницы. Они были разодеты, но внимание мое привлек сверток в их руках, перекочевавший в руки к орчанке, поспешившей представить общественности два браслета. Прочертив ими по крови, подхватила один и двинулась к Очиру. Тот было дернулся в сторону, но от его шороха, как-то потяжелело, не только в груди, но и сам воздух задрожал. Вот только шаман не позволил случиться стычке, понимая к чему она приведет и с некой твердостью приподнял руку, куда и был повешен браслет. Орчанка же двинулась к девице, а я улыбался той гамме чувств, что донеслась от орка, через дух Ахира. И как-то, даже не верилось, что тот – все знающий и казалось все сильный шаман, может так попасться. И от того извиваться в ярости, тоске и отчётливо слышимой, но от того не менее детской обиде. Благо, ненависти не было. А так интересно все. И принятия в племя, и женитьба, да не абы – как, а по старым заветам. Главное подвели-то все как, хочешь ты или не хочешь, а молчать придётся. Вот только что-то мне не вериться, после вчерашнего. И пышущих ненавистью взглядах вестника на черном коне, в некоторые проверки. Но кого это волнует. Дойдя с браслетом до орчанки, женщина склонилась – цепляя тот ей на ногу. Но подивится их обычаю я не успел, как Акдам провозгласил:

– Быть посему, коли семья крепка и слово верно.

На этом церемония закончилась, и орки пошли в сторону основного стойбища, не осталась и невеста. Только я, невольница, и всё также стоявший в молчании Очир. Одни лишь кони напоминали о случившемся и мечущиеся в голове мысли с обрывками чуждых мне переживаний. Оттаяв решил, подбодрить друга. Подойдя к орку хлопнул его по плечу, улыбнувшись от всей души:

– Ничего, – протяжно выдохнул я, – старый конь, он борозды не испортит.

Обернувшись ко мне, орк промолчал, но вот лопавшиеся от ярости в глазах капилляры говорили о многом. С честной улыбкой, посмотрев ему в глаза, побежал в сторону леса, не в силах удержать хохот, при том мечась из стороны в сторону и как оказалось не зря. Что-то промелькнуло рядом, скосив часть кустов, в следящую секунду скрывших и меня. Но эхо, гоготавшего вслед за мной из леса, укрыть не смогло. Слегка отойдя от смеха и отдышавшись, вынырнул из укрытия. Все-таки в меня при желании попало бы большинство воинов, а значит Очир кидал на авось и то, что попало под руку. Поискав в кустах убедился в своем предположении, найдя кинжал в ножнах, с которым и поспешил назад, не найдя на поляне орка. В юрте же на оборот все было не так спокойно. Шаман собирал в кучи, только вчера им же разложенные вещи из числа трофейного вооружения и защиты. Почесав подросшую бороду, в недоумении спросил:

– Ты никак в бега собрался?

Но в ответ получил лишь невнятное шипение, с едва различимым ответом:

– Если бы я мог – то давно уже сбежал, попытать счастья в степи. Но нет. И стоит мне теперь подумать об этом, и до края земель во владении племени, я не доберусь.

Так, ничего и не поняв, переспросил:

– А вещи-то на кой собирать, если никуда не собираешься?

Видимо, я наступил на больное, и орк долго собирался с мыслями, прежде чем дать ответ:

– На приданное.

– На что? – округлил я глаза. – Так ведь это за тебя дочь отдали, а не ты.

Но и моё недоумение по долгу оставалось без ответа. Со временем орк, оправился, и поморщившись в своей манере объяснил:

– Что ты знаешь в наших обычаях, северянин? Эх, – махнул он рукой, садясь на одну из шкур. Понимаешь? Хоть за меня и отдали дочь, но присоединился то я к их семье, а не она к моей. Это все не сложно если знать, что у того чья семья сильнее и принимает пару. За исключением глав родов, когда семьи сливаются, и одиночек с кое–какими разногласиями. Но это не в моем случае. Потому-то я и должен дать приданное, и желательно все у меня имеющееся, дабы иметь и свое слово. Ведь глава и те, кто усилил и обогатил дом, решают все. К тому же старейшина, распоряжаясь этим и некоторыми долями от приработков и набегов, кормит и обеспечивает всех.

Усмехнувшись на свои же слова, с отвращением проговорил:

– Как же всех. Твари! Только о себе и думают. А вообще меня просто обобрали. И самое смешное, что и не отдать приданное я не могу. Это будет считаться неуважением, при входе-то в сильную семью. А ведь они все обо мне и моих долях после битв знают. Толи дело, после брака обогатиться, то твоё будет и твоих потомков. «Ну, – протянул он, – бесправной скотиной не сделали и то хорошо».

Посмотрев на ничего не понявшего меня, он покрутил обручальный браслет, не выделявшийся ничем интересным, так и болтавшийся на руке:

– Ты же видел – куда моей дражайшей, браслет прицепили. Как ты думаешь – почему у нас такой обычай?

Пришлось по незнанию помотать головой, что бы заинтриговавший меня орк продолжил рассказ:

– А все потому, что на ногу много браслетов не навесишь, в отличие от руки. Но тут объяснять нужно по-другому.

Крутанув свой браслет, он продолжил:

– Издревле повелось, что наш народ недолюбливают. Уж не знаю, чем мы хуже надменных считающих всех за грязь эльфов, или продажных и от того лживых гномов. Но не смотря на все старания, наших врагов будто люди или кто иной, мы выжили. Правда в крепкой руке всегда был недостаток. Поэтому и повелось, что у одного орка может быть одна, две, да хоть сотня женщин, если он сможет их содержать, и сдержать от самих себя и посягательств других. Однако же со времен становления племени Кровавого неба, это ситуация пошатнулась. Нет уже той вражды меж нашими племенами, и все чаще при набегах и схватках, проигравших продают в рабство. Иногда, такие как я, выбираются. Но сейчас не о том. В общем с тех пор – как мы не стоим у края бездны, у женщин стало больше воли. И если большинство, как и прежде следуют старым обычаям, то попадаются и те семьи, где таких как я, берут одним из мужей. И все равно, какую цель бы не преследовали те семьи, орк не обладающий своей половиной, не обладает гордостью, и иначе – как мусору к нему не относятся.

Слова Очира не вызвали, чего-то особенного, кроме понимания общества орков и их устоев. Здесь, во главе была сила, лидерство и единоправие, не смотря на все их иные обычаи, где они следовали за старшим. Но для орка, это было откровение и с ним он не мог смириться. Да и надо ли? С другой стороны, что случилось бы час назад со мной, одурачь они шамана и в этом? А пока, он покряхтывая встал:

– Что же, отдохнул, теперь и поработать можно. А ты пока, сходи до лошадей. Думаю, в сумах на одной из них, шкуры найдутся, куда и следует обернуть моё приданное. Помешкав, я побрел к скакунам и как бы не казалось – что орк преувеличивает, но шкуры, притороченные к коню, говорили о другом. От чего возникает вопрос, а на кой им вообще сдался Очир? Как не крути, а у целого семейства в десятки раз, больше возможностей и богатства, как в оружии, так и в живой силе. Иначе они бы и не заставили старика потерять своё. Вернувшись вручил орку шкуры, куда тот поспешил закатать пожитки. Деля по разным стопам мечи, какие бы они небыли, одноручники, полуторники или изыски местных мастеров, отдаленно напоминавшие – общепринятые человеческие виды. Но можно было быть уверенным, что если попасть под эту кучу железа, то щит навряд-ли выдержит, раскалываясь. Были и несколько Моргенштернов. Пусть они и не вызывали того трепета, оказавшись намного меньше ожидаемой величины, но больше чем использовали люди. Я же знал, что в большинстве своём, они были намного опаснее своих двуручных собратьев в верховой стычке. Кинжалам же и ножам, он отвел особое место, и было оно под его лежанкой, куда и перекочевала тщательно уложенная шкура. Но и порадовать местных было чем. Так что орк остался в своей манере, особо не доверяя племени. Также оставил себе и тщательно отобранный набор из двух кирас, шлемов и мелких перечней, типа поножей и наручей. Сапоги же были у него особым культом. А так–как все рабы ходили не пойми в чем, орк оставил себе четыре пары. Всё остальное не вызывало у него трепета, и он без особой жалости увязал их в тюки, откидывая к своей лежанке оставшиеся пять шкур. Видимо всё, что было дарено с конем, принадлежало орку. И он сам решал, как воспользоваться шкурами, оставшимися в избытке после тщательного подсчета и сортировки по кучам добра у шамана. Опомнившись от всего происходящего, протянул так и лежавший в моей руке кинжал. Но Очир лишь отрицательно качнул головой:

– Скоро гонцы придут за приданным, а там и празднование подойдет с чем я и уйду к семье меня принявшей. Думаю, не дело это оставлять вас и юрту без защиты. Конечно ворам в племени почета нет, их вешают, но мало ли что. Только и ты будь осторожен. Сам понимаешь рабам с оружием ходить нельзя, потому прибери до времени. Вроде и все, – устало проговорил он, повалившись на лежанку. Но долгого передохнуть ему не дали. У юрты послышался конский топот и протяжное мычание. Минутой позже в гости зашел Далель:

– Ну старина, принимай подарок от главы и к столу – пожалуй.

Преувеличенно бодро похлопав шамана по предплечьям, Даль вышел, таща за собой орка. Поморщившись, тот все же поддался, а за ними последовал и я, увидев – как маленькая корова настырно стаскивала за поводок, – привязанный к её рогам, орка, двигаясь по понятной только ей причине в кусты. Так же стояли и ещё четверо гонцов, растянувших меж собой, судя по всему, медвежью шкуру:

– Что же поспешим, – похлопав по карманам Даль достал деревянную шкатулочку. В ней оказалось нечто на подобии красной краски. Уж где орк её купил или достал оставалось тайной. В остальном – же меня интересовало, на кой она ему. Вот только в неведенье был один лишь я. Хмыкнув на слове, поспешим, шаман направился к корове:

– Поспешить мы всегда успеем, ты мне лучше скажи, что за семья меня приняла, чем живут и главное имя у жены моей.

Если при первых словах Даль задумался отвечать или нет, то после просьбы в окончании с улыбкой крякнул:

– Обо все не поведаю, но и сказать есть что. Семья древняя, как и само племя. Справедливые в меру, если ты им понравишься. Что же на счет их положения. Они, как и все, держат скот, растят овощи. Но главное то, что они во много опираются на своего шамана, а с ним они почитай одни из самых сильных семей. И тебе повезло, что Акдаму удалось тебя пристроить к ним. Сам понимаешь, не один шаман не потерпит собрата в одном племени с собой. Тем более таком маленьком, где большая часть власти принадлежит ему. В остальном – же, тебе беспокоиться не о чём, пока от тебя не появится отпрыск с даром. Кому как не тебе знать, говорящие с духами, живут долго. Но и они вечностью не обладают. Потому-то, тебя и удалось пристроить.

Лукаво окинув взглядом, едва ли не шипевшего шамана, узнавшего – кому обязан, Даль продолжил:

– Ну, а на по поводу хозяйки твоей, то имя ей дадено Ленора и оно, как никогда отображает её суть, шустра, озорна и любима, как семьёй – так и дедом. Так что ты её не забижай, проблем не оберешься. А вообще хорошая девушка. Я и не знаю, как они уговорили её за тебя идти. Но все, когда-нибудь случается.

Пожав плечами Далель протянул краску Очиру. Тот же макнул пальцы в субстанцию, обрисовал только орку понятные обозначения на спине и рогах скотины, тут же отпущенной и отогнанной в общее стадо. Наверное, о коровах – как и обо всем ином заботиться семья или племя, с этими мыслями направился с орками к шатру, где пришлось помочь загружать на медвежью шкуру, приданное орка. На что Даль присвистнул:

– Да ты никак в главы метишь? Боюсь это напрасно, – покачал он головой, – но Акдам оценит. Все же мимо главы, не может пройти такое усиление в племени. Подхватив лошадь под уздцы, он сопроводил шамана и всю процессию в племя. Я же повернул к юрте, напомнив себе, что неплохо бы узнать имя невольницы. Не вечно же её соседкой называть. Мысли не разминулись с делом. Едва вернулся, найдя потерянно смотревшую в никуда женщину, поинтересовался:

– Я все хотел спросить твоё имя, да как-то не удосужился?

Постояв пару минут в смущении от неудобного молчания, все же услышал заветное:

– Илиса.

– Иля значит?

Немного опешив от моей фамильярности, та покивала, а я продолжил:

– Что же Иля, думаю Очир не вернётся до вечера, если вообще вернётся сегодня. Так, что мы можем начинать готовить без него, иначе со всеми орочьими празднованиями, мы с тобой и с голоду помереть можем.

Не дождавшись от неё реакции, порешил:

– И, если ты не против, я схожу по воду, а ты пока подготовишь все нужное?

Дождавшись её согласия утер от раздумий выступивший пот, все-таки я не мастер так сходу входить в доверие. Но на кое–что другое думаю вполне сгожусь. Подхватывая котелок отправился по уже известному маршруту. Лес принял меня с охотой, укрывая в своей глубине, от всего орки то или пока неизвестное для меня грядущее. И как-то даже не замечая я притормозил. Спешить мне некуда, все равно уйти не смогу, а вот минутку другую свободы, я все же обрету. Несколько раз, глубоко вдыхая почувствовал на языке нотки смолы и привкус ягод, переполнявших ароматом эту часть леса. Еще больше отвлекла от дела палка, в сущности простая сухарина. Но с её видом и умиротворение в сложившейся обстановки. Сами собой вспомнились такие давние упражнения с мечем, по смешанному методу, доставшемуся от эльфиек, и я решил упрочить их в своей памяти. Тем более – что, если Иля захочет перекусить, после вчерашнего оставалась каша, убранная ей в одну из мисок и вяленое мясо, обещали справиться с голодом девичьего живота. Подхватив орудие, встал в первую стойку – доставшуюся от темной. Палка, как-то не очень подходила под выпады светлой. Опять же и для меня, забывшего в клетке, как двигаться, и первого было через чур. Валежина приятно оттянула руку и память понеслась, подсказывая то, как наносили удары темные и я отсекал все по их рубящему принципу, отходил, изворачивался. Чувствуя, как стонут с непривычки мышцы. Но они лишь добавляли разочарования, я не мог догнать оригинал в своей памяти. Даже не так. Я и близко не подбирался. И эта, наверное, одна из первых тренировок, где я выложился весь, пытаясь сравняться в памяти с девушками, показала мне насколько же я слаб. Повалившись на землю, отдышался и как бы оно не оказалось, я был доволен, проведя несколько часов для себя. Да и возвращаться нужно было. С трудом потянувшись, покряхтывая, подобрал котелок. Сегодня он был моей участью, по страшнее вчерашней. Но и для него я нашел применение, повесив тот на палку, и перекидывая их через плечо, побрел к роднику. В это раз, у него не оказалось орков, и я с облегчением свалил ношу, обмывая посудину, а потом и при её помощи себя. Вода, казалось ледяной для разгорячённого тела, но вскоре и она пришлась по вкусу, оставалось только сожалеть о том, что приходилось натягивать липкую от пота дерюгу. Но пообещав себе, что завтра простирну и её, набрал воды отправляясь обратно. Дорога не вызывала затруднений, если бы еще не стая оводов, преследовавших меня, то я бы и вовсе был рад. Но как не отступали они, преследуя меня, так не оставили рабов и неприятности. Подходя ближе к юрте услышал, незнакомый гогот. И только после того, как со всхлипом завизжала Иля, мысль о том, что Очир кого-то привел в дом пропала сама собой. Скинув котелок, побежал ко входу, где уже отирались две колючие поросли. Орчата так были опьянены творимым внутри, что пропустили моё появление. Но услышав звук шагов в близи от себя, всё же один из них соизволили обернуться. Он выглядел покрепче и первым удостоился моего орудия, с треском вошедшего в кучу шкур на нем навешанных, так и не смогших уберечь грудь. Второму же хватило и простого удара. Опешив от того, что раб поднял на них руку, он повалился со сломанным носом к собрату. Но в отличии от того нечленораздельно завывая. Внутри же, все оказалось намного сложнее. Услышав, что пожаловали гости, орчонок некогда уже питавший страсть к Илисе, схватился за нож. Тогда-то и пригодились тренировки. Недолго думая, примерился выбить у него кинжал. Увы, паренек оказался шустрее, убирая руку из-под удара, а вот с ногой того же сделать не успел. То ли запамятовал без опыта боя, то ли спущенные портки помешали. Туда и пришёлся удар, заваливая противника. А там, много ума не понадобилось, чтобы отходить его палкой выбивая из рук и его оружие. Стоило ярости поутихнуть, и орчонку перестать визжать, как в голове появились мысли, что же я наделал? С ними и подхватил паренька, сдавая на руки у входа валявшемуся собрату. Первый все никак не мог отдышаться, а вот второго с разбитым носом и след простыл. Сипло выдохнув, лишь почувствовал опустошение. Но и оно не помешало мне вернуться по котелок, и с остатками воды в нём, уже податься в юрту. Осмотрев на автомате рассыпанную крупу, и валявшиеся тут и там вещи, а главное забившуюся в угол рабыню, к которой и подошел. Молча положив руки на её плечи, притянул к себе. Слыша то, как полузадушенные всхлипы, переросли в скулеж и надрывный вой никак не могшей успокоиться девушки. Пришлось тихо пошипеть ей на ухо успокаивая, крепко прижав к себе. Иля пришла в себя не сразу, и я мог слышать то – как остальные орчата уходят в племя, что обещало мне много неприятностей. Но задолго до того, как это многое появилось я ещё мог кое–что предпринять. Стоило всхлипам утихнуть, подтянул по ближе котел предлагая девушке умыться. Сам же подхватил дубину и припрятанный нож, сел возле юрты, наблюдая за тем – как вдали поднялся шум. Отзвуком ему был топот десятков-сотен орочьих ног, двинувшим к выселкам, под предводительством визгливого паренька, так и зажимавшего кровоточащий нос. Заметив с места не сдвинувшегося меня, орки образовали полукруг. Но не сплошной, как-то могло показаться, а переменный, в дали, заинтересованные зрелищем подтягивались любопытные. А вот передо мной, отчетливо было видать формирования трех групп. У левых был побитый мной заводила, к нему – как ни странно, прислушивались. Пусть и не было кого-то почтенного возраста. Но и мелькавшие лица мужей в отдалении уже хватало для того, чтобы понять – если и удастся раскидать орчат, дальше мне не уйти. Ну, а в остальном, почему бы и не посмотреть, как распнут обнаглевшего раба, праздник все-таки в племени. А ничего иного поганец и не предлагал, исходя от ярости и бахвальства, не замеченных мной во время происшествия:

– Чего мы ждем? Нужно повесить раба, иначе и остальные взбунтуются. Но для начала я его отхожу, как и он Риаза.

Обернувшись паренек, подхватил палку видимо заранее заготовленную, а с ней и двух молодцев, как минимум раза в два превышавших орчонка:

– Ишир, Диат, – мотнул он головой призывая к бою за ним стоявших орков.

Скрипнув зубами приподнялся, разминая скованные усталостью и тупой болью мышцы. Успевая пожалеть о том, что именно сегодня меня угораздило, отлучиться на лишний час. Но сейчас у меня не осталось выбора и то заметили лидеры у скучковавшихся орков. Уж не знаю вид ли палки на них повлиял, или кинжал к моему поясу притороченный. Но стоило тем сдвинуться, как их окликнул паренек, стоявший – по середине, до сего момента с любопытством осматривая меня, в прочем – как и многие:

– Погоди Каиль. Не рано ли ты его участь определил? Не я, не Аран ещё его не выслушали. И что-то мне подсказывает, нам не стоит этим пренебрегать.

В знак согласия кивнул и третий паренек, с виду более взрослый и сдержанный. В ответ же орчонок зашипел:

– Чего там слушать Альфир, его рвать надо.

– А это уже не тебе решать, если помощи у нас попросил.

Вернув в чувства орчонка, вперед выдвинулся средний паренек, а с ним двинулись и остальные орки. Вот только, отличие было разительно, если за первым просто наблюдали, то захоти я причинить вред Альфиру с меня содрали бы шкуру и это отчетливо читалось в глаза племени. Подойдя ближе, паренек представился на имперском, думая – что я не понял их переговоров на родном языке. К счастью, кольцо не дремало, и с каждым день я узнавал оркский лучше:

– Приветствую тебя северянин, я Альфир сын вождя племени – Акдама. И так–как тех, кто стар и почитаем у всех без исключения среди здесь собравшихся нет, от их имени спрошу я. Должны ли присутствующие здесь узнать, что-то укрывшееся от нашего взора. Или за неимением того, мы должны избавиться от обезумевшего раба?

Посмотрев на меня в ожидании ответа, паренек дал собраться с мыслями. Но не зная местных обычаев, я мог лишь задать вопрос в ответ:

– Считается ли нормой то, что пока хозяина нет в доме, в его юрту приходят оборванцы и портят наложницу. Да не простую, а с бою смертного полученную и добытою тем – что в награду дарена за спасение брата у отца твоего?

Если по началу были слышны шорохи и ленивые разговоры. То после вопроса все вокруг смолкли, а я продолжал:

– Дозволяется ли, придя в чужой дом, разбросать и попортить зерно, что трудом и кровью добытое? И можно ли рабу, оставленному приглядывать за всем этим, вступиться за порченое?

Закончив с ответом пришло ощущение, что в это раз, я выторговал свою жизнь. Орки зашумели и в гомоне их всё реже промелькивали слова и истерика созвавшего народ паренька. Но он не желал признавать своего поражения, воззвав:

– Альфир! Я, именем деда прошу. Отдай мне северянина.

На что поднялся очередной шум. Но его прекратил наследник, в отрицании покачивая головой, обращаясь к орчонку:

– Нет Каиль. Узнал бы об этом твой дед и отец. Ты и опорочившие их имя, не отвертелись бы от плетей. Но и запретить я тебе не могу. Но ты должен помнить об отмщении шамана, старый то или новый. А кроме того, ты будешь должен мне хорошего раба.

На последнее заявление, паренек отступил не без брани. Вот только запомнилась мне не она, а фраза, брошенная им в окончании:

– Пусть он ещё поживет. Все одно для подобного мяса, это будет не так и долго.

Отмахнувшись от посмеивающихся орков, тот направился к племени, а за ним потянулось и большинство. С нескрываемым разочарованием понимая, что представления не будет. Один лишь Альфир задержался, обращаясь к оставшемуся из троих пареньку, однако предназначались его слова и для меня:

– А ведь и я думал – что шаман попросту тратит время на северянина, остальные-то рабы бою учатся. А тут такое, – улыбнулся он. – Может чего и выйдет?

Проводив их спины, опустошенно сел на траву прислонившись к юрте. Наверное, на сегодня я уже исчерпал себя, не волнуясь, боясь или радуясь тому – как все обернулось. Просто хотелось посидеть в молчании и вслушиваться в клекот и пение птиц. Они щебетали без умолку, и не было у них каких-либо опасений, люди ли рядом с ними живут или орки. Пришёл же в себя от того, что меня растолкала Илиса, отважившаяся выйти на улицу после ухода орков. Обеспокоенно осмотревшись, она потянула меня внутрь, подгоняя слегка надтреснутым, но все ещё мягким со звенящими отголосками или мотивами голосом:

– Пойдем–пойдем, нечего тебе на холодной земле засиживаться.

Согласившись, безвольно побрел за ней, с легкого мгновения уложенный на свою лежанку и согретый жаром возлегшей ко мне Илисы. Чувствуя, как потянувшись девушка коснулась моей шеи, обхватывая её, прижал к себе поддавшееся на встречу тело. Было приятно услышать, как Иля задышала чаще. Но я лишь улыбнулся, ощутив у её волос аромат, дымка, вчерашней каши и чего-то ещё напоминающего только её. Оно было очень домашним, и я не смог отказать в желании прикрыть глаза. Все-таки на сегодня с меня хватит. Уже проваливаясь в сон, почувствовал – как в живот пришелся не сильный удар или толчок, от чего-то с обидой пробурчавшей девушки. Вот только слов я уже не услышал, улыбнувшись во сне ей в ответ.