Читать книгу Кто убил Хэла Батлера? Повесть - Ярослав Шестак - Страница 2

Солнце поднялось над Эмсбруком и прошлось своими лучами по фасадам обращенных к нему домов, по скверам, прямым вытянутым улицам и первым прохожим.

Тим Холл стоял, прислонившись к носу патрульной машины, с приоткрытой наполовину водительской дверью, щурил глаза и разглядывал что-то в пустующем парке, у входа которого он остановился.

Этот парк был скрещением всех ночных маршрутных линий патруля, и Тим любил остановиться здесь под утро и мысленно пройтись по всем этим линиям, ни на чем обычно не заостряясь, – ведь у преступников издавна ведется дурная и тонкая манера действовать вдали от полиции, – а потом возвратиться в участок, сдать рапорт и со спокойной совестью вернуться к себе домой и выспаться.

Но в это утро он задержался дольше обычного.

По обыкновению, в это время, около восьми, на центральной аллее появлялась молодая девушка лет двадцати, с выбивающимися из-под алого берета каштановыми прядями волос и толстой книгой в руке. Не обращая никакого внимания на Тима, она усаживалась на одну из скамеек почти у самого входа и углублялась в свою книгу. Тим был спокоен в этом случае: ему оставалось только влезть в автомобиль, завести ноги на педали и лихо укатить.

В это утро девчонки в красном берете не было.

Тим проглядел себе глаза, вглядываясь в серую полосу насыпи, но ничего похожего на алое так и не высмотрел. Конечно, это ничего не значило, ровным счетом ничего, но была все же толика неприятного ощущения: так человек, исправно пересекающий проезжую часть в строго отведенных месте и времени, снимая ногу с тротуара, с досадой видит перед собой красный свет.

Тим заставил себя обернуться в противоположную сторону и несколько минут пустыми глазами скользил по многоэтажке компании «Этвуд и сын», после чего мельком возвратил взгляд в парк, пересек его до предела видимости, и нехотя отклеился от капота.

Все. Дальше ждать не имеет смысла.

Он сел в машину, нажал на педаль и, вывернув на противоположную часть, понесся в управление.

Сводки погоды по радио чередовались с запилами новоиспеченных групп с западного побережья; Тим покрутил ручку настройки, отыскивая Элис Саймон, «неспящую», что скрашивает одуревшим от кофе и кокаина ночные и предрассветные часы, но она, видимо, уже уснула, и никаких сигналов, похожих на ее голос, Тим так и не нашел. Зато на знакомой волне вступил во власть этот «стропила» Эмерсон, со своим тягучим бархатистым тенорком, так и представляешь себе плешь с проседью, умное выражение на глупом лице, очки с оправой из плексигласа.

Заработала рация:

– Холл? Холл? – раздался голос Пирацки, шефа всех законопослушных полицейских. – Ты уже во сне, да? Но пока его смотришь, взгляни заодно на стекляшку Симпсона на Лэнгсдэйл. Там расколотили все стекла. Болваны хотели их вытащить, да стеклорезы, видать, затупились.

– Восемь часов, сэр, – с трудом настраивая нужный тон, ответил Тим. – Восемь часов и пять минут.

– К черту время! Гейл с Мак Брайдом застряли в каком-то овраге не окраине. Сам дьявол их туда понес. Биттем как спал у Теннанта, так и спит. Кого мне еще туда послать? На Лэнгсдэйл, Холл, и обратно. Только взгляни.

– Что там, сэр?

– Подожди.

Через минуту вновь донесся хрюкающий бас Пирацки:

– Я выяснил у Мертона. Он гоняет каких-то коротышек по Кратеру; как всегда не тех, верно. Перед витриной, он говорит, на тротуаре там какой-то автомобиль расположился. Рассмотри его, Холл. Внутри пусто, конечно, но все же…

– Это у какого Симпсона? – соображал Тим. – Это у которого колготки? Да? Колготки, сэр?

– Знаешь, Холл, я не ношу колготки, и потому правду не могу тебе сказать, – весело отозвался Пирацки и заорал: – Хватит болтать! Лети туда, чтоб мои волны за тобой не поспевали!

И Тим полетел.

Он свернул на подвернувшуюся Честер-роуд, пронесся по ней до самого конца, и, миновав пару непроезжих улиц для детей и домохозяек, очутился на Кратер-стрит. Не сумев вовремя погасить скорость, Тим не вписался в поворот и потому проследовал далее по Гулдинг-сквер, соображая, как теперь короче заявиться отсюда на Лэнгсдэйл.

Пути было два, и он махнул через пустошь.

Еще издали он увидел непорядок, что обступала группка любопытствующих. Стекла действительно покололи на славу: было впечатление, будто разнесли пару теплиц. На тротуаре, носом к витринам был установлен серебристый «Опель», всем своим изысканным видом, а также аккуратным месторасположением, казалось, отвергающий свою причастность к совершенному безобразию.

Тим привел в действие тормозную жидкость и очутился на тротуаре несколько раньше, чем автомобиль окончательно остановился.

Он провел беглый опрос на предмет свидетельских показаний среди толпившихся людей, который, как обычно, ничего не дал, кроме разных загадочных предположений и недомолвок. Когда он задал свой заключительный вопрос, последний свидетель, сославшись на занятость, срочным образом ретировался.

Тим, удовлетворенно хмыкнув, пролез в зияющий чернотой проем разбитой витрины, задрав голову, следя, чтоб последние иссеченные листы стекла у верхней кромки не вздумали устроить ему гильотину, – и оказался внутри

Снова заработала рация в автомобиле, и Пирацки минуту или две тщетно вызывал его на связь.

Потом все смолкло.

Мимо рекламы Симпсона прошла группа подростков в красных шортах и синих майках, с ранцами, остановилась, усилившись в голосе, но появившийся в проеме Тим недвусмысленных жестом заставил их отчалить, возбужденно перекликающихся, цокающих языками.

Тим выбрался на тротуар и проследовал к своей машине.

Рация.

– Центр, это Холл. Холл на связи.

– Холл? Что у тебя, Холл? – пробился голос Пирацки.

– Я все осмотрел – никаких следов. Внутри их не было.

– А авто на тротуаре?

– Мне кажется, он не у дел, сэр. Очень респектабельный автомобиль. Надо бы штраф за стоянку.

Пропищало, и встрял Мертон:

– Сэр, это выпивохи. Они выпили и решили погулять. Так они говорят, сэр.

– Я знаю, Томас, вези их в кутузку. Холл ты меня слышишь?

– Да, сэр.

В это время Тим с удивлением наблюдал, как серебристый «Опель» медленно скатывался задним ходом на проезжую часть, потом неожиданно взвыл, в окне возникла верхняя половина рыжеволосого парня, который, ухватив руль, раскрутил его по часовой стрелке, – и машина унеслась, стремительно истаяв до блестящей точки.

Тим бросил майк, нажал на педали, включив иллюминацию, и вскоре несколько сократил расстояние, но погоню все же ему начать не удалось: вырулив на Кратер, он не увидел преследуемого.

Он развернул машину, выключил мигалки и медленно продвигался по проезжей части, заглядывая в каждую боковую улицу.

Начинали слипаться глаза. «Ты его упустил, – услышал он в голове. – Ты его проморгал». Он свернул в первый попавшийся переулок, прочертил его до основания, снова свернул. Выехал на Баунд-лейн, потоптался немного у супермаркета «Ле Рой» и тихим ходом поплелся обратно.

Надо бы сообщить. Пусть Мертон ищет. «Такое дело, – выговаривала усталая мысль, – надо сразу за руку брать».

В следующую смену Тим был вынужден дежурить вдвое больше обычного.

В управлении катастрофически не хватало людей, и поэтому заведенные с некоторых пор Генри Пирацки сдвоенные смены, очень часто чередующиеся, с перерывом на сон, плюс никаких выходных – ни для кого не были новостью. Внутренний подъем оттого, что больше работают и соответственно больше зарабатывают, понемногу сменился апатией и безразличием.

Первой ласточкой дезорганизации, пролетевшей над полицейским гнездом, явилась история о сухощавом Гастингсе, который несколько часов кряду гонял бездомных грабителей по всем закоулкам, и, наконец, застукав, спешился из машины, молвил им: «Арестованы», после чего хлопнулся на одного из них и заснул беспробудным сном. Тогда эта история еще вызывала улыбки, но все последующие нагрузки до того измотали полисменов, что никакой сверхгэг уже не мог вывести их из состояния необоримого равнодушия.

Все неожиданно стали ревнивы по отношению к чужому сну и если, к примеру, кто-нибудь выяснял, что Мак Брайд или Тэд Гейл заспали где-нибудь под аркадой, то все не успокаивались, пока до этого не дознавался Пирацки и не воздавал провинившимся наказание полной чашей.

Прикорнуть безнаказанно часок-другой где-нибудь в укромном месте считалось самым обыденным делом. Патрулю было легче в этом отношении. Смертниками считались те, кого Пирацки отправлял дежурить на своих двоих. Ник Симмонс рассказывал, как он однажды стоял на перекрестке, выгадывая номер какой-то желтой клячи, когда в его голове сверкнула молния, и когда ее свет изгладился из его сознания, он обнаружил себя сидящим на коленях, с клонящейся к асфальту головой.

В патрульных машинах научились спать таким образом, что, когда Пирацки требовал связи, мигом выходили на нее, включая на минуту сознание, как зажигают на минуту торшер, чтоб взять ключи с полки, отвечая свежими голосами удивительно в такт и лад шефу, после чего микрофон безвольно повисал в руке спящего человека, так как возвратить его на место ну просто не было никакого смысла, а также сил.

Тотальная бессонница быстро сорвала с людей ненужные маски.

Взять, к примеру, Джона Биттема. Когда-то это был крупный и здоровый мужчина, весельчак каких мало. Мог сбить с ног нескольких бандитов, если они шли в ряд.

Что же Тим видел теперь?

Сначала Джон перестал весело смеяться, в его смехе появились саркастические, а позже попросту издевательские нотки. Потом смех заглох, он стал мрачным и нелюдимым. Через неделю Джо уже не мог свалить и кролика и падал сам от такого чрезмерного усилия. И, наконец, выяснилось, что таким здоровякам, каким являлся когда-то Биттем, требуется просто неимоверное количество сна, чтобы чувствовать себя хотя бы ниже сносного.

Тим в этом отношении был гордостью Пирацки. Ему удавалось порой провести две смены, ни разу не сомкнув глаз, и еще каким-то чудом справлять всю оставшуюся жизнь. Хотя спать он привык мало, но к концу третьего месяца бесчисленных пар, так же как и все, он почувствовал себя совершенно измотанным и разбитым.

И в таком состоянии он должен проводить свидетельский опрос!

В восемь часов утра Тим остановился напротив банка «Этвуд и сын», рядом с парком, и увидел на одной из его аллей ярко-красный цвет, венчающий силуэт знакомой девушки. Пора действовать.

Тим с трудом выбрался из машины и приблизился к ней, устроившейся на скамейке.

– Мэм, попрошу вас пройти со мной в машину. Всего лишь на пару минут.

– Что-то случилось? – спросила она, подымаясь.

– Ничего серьезного. Небольшой опрос.

Они подошли к машине Тима и расположились внутри.

– Да, вот, что я хочу сказать? – начал Тим, видя перед глазами пляшущих чертиков. – Позавчера, мисс… Мисс, да?.. Позавчера здесь, рядом, в парке, точнее, у ограды, произошло небольшое преступление; так, мелкое убийство…

– Что?

– Ну, то есть мелкого убили, да, мелкого. Такого маленького… ну просто с ноготок. Хэл Батлер его звали, – Тим заглянул в блокнот, – да, «мелкий» Батлер, вроде так. В общем, его замочили. Я, вы знаете, частенько вижу вас здесь, у меня привычка, ну, словом, я знаю, что вы здесь сидите по утрам с вашей книгой… Так вы ничего не видели? Не видели и не слышали?

– Нет, ничего, – задумчиво ответила она; Тим заметил, что у нее серые глаза, а не голубые, как он думал раньше. – Подождите, когда, вы сказали? Позавчера? Но меня здесь не было позавчера, я не ходила в парк.

– Очень странно, – сказал вслух Тим, хотя ему показалось, что он это только подумал, – я только сейчас вспомнил, что вас действительно тогда не было. Ну, впрочем, все равно. Не хочу же я сказать, что подозреваю вас в чем-то? Нет, нет, совсем не хочу. А чего же я хочу? А… вот: значит, вы ничего не видели, совсем-совсем ничего?

Она покачала головой.

Тим на минуту отключился, а так как спать в присутствии людей полисмены давно выучились с открытыми глазами, то вид у него при этом был несколько странный и загадочный, так что девушка вскрикнула от испуга.

Тим тут же проснулся.

– Ах, да, – сказал он. – Кажется, прошло немного времени. Так вы говорите, у ограды?

– Да нет, это вы говорите, – возразила она. – Офицер, что с вами? На вас лица нет.

– Минутное невезение, – быстро отвечал он, стараясь собраться с мыслями. Это у него получилось не вполне: сон морил его неотступно, и предмет беседы постоянно ускользал от его мысленного взора.

– Где вы работаете? – спросил он наобум и тотчас на удивление удачно обосновал свой вопрос: – Мне нужно это знать, я запишу, если вы мне снова понадобитесь.

– Я нигде не работаю. Я учусь.

– Где?

– Университет Линдберга. Я заканчиваю первый курс.

– Теперь я, кажется, понимаю, почему вы часто сидите здесь с книгой…

– Да, у меня на носу экзамены, очень многое будет зависеть от того, как я их сдам.

Тим посмотрел на ее нос, но ничего там не увидел. Чувствуя, что окончательно засыпает, он с усилием выдавил из себя:

– Как вас зовут?

– Тильда… – фамилии он так и не разобрал, потому как валялся уже в полуобморочном забытьи.

Стараясь не потревожить полисмена, Тильда осторожно выбралась из машины, хлопнула дверцей и ушла на свою скамейку.

Тим продрал глаза и обнаружил себя на лихо несущемся автомобиле, скорость 90 миль в час, в сторону карьера Теннанта. Он тут же ухватил руль, заметив про себя, что, кажется, не слишком далеко в сторону удалился от автострады, благо придорожная насыпь здесь с футбольное поле.

Солнце уже зашло, но небосклон все еще сохранял остатки багровых тонов на месте скрывшегося светила, высыпая у горизонта напротив первые звезды.

Тим покрутил ручку радио, и голос Элис Саймон нагрянул в кабину, окончательно его пробудив.

Он взял в руку майк:

– Центр, Тим Холл на связи.

Что-то булькнуло в динамике, потом рявкнуло, еще раз рявкнуло, и голос Пирацки заорал:

– Холл, да что с тобой! Андерсон ждет тебя уже битый час у «Ле Роя», где ты, небоскреб твою мать?!.

– А разве на Теннанта нет потасовки? – удивился Тим, вспоминая о чем-то подобном, бывшем бог весть когда, и тут же прикусывая язык.

– Теннант?! Теннант, ты сказал?! – голос Пирацки, казалось, готов был лопнуть от возмущения. – Ты что же, Холл, тоже спятил?! Спятил окончательно?! Предупреждаю, Холл, если ты тоже двинулся по этой дорожке, то скоро будешь спать на улице…

– Я не спал, сэр, – оправдывался Тим, – просто меня ввели в заблуждение…

– Знаю я вас, свиней… – презрительно сказал Пирацки. – Никогда бы о тебе, Холл, не подумал.

– Простите, сэр, у меня капот весь в крови, – ошалело пробормотал Тим. – Что же это творится? Вы знаете, сэр, плохая память: как будто ничего и не было…

– Вот видишь, Тим, – уже спокойно ответил Пирацки, – а ты запираешься. Пешехода ты сбил. Сегодня в полдень. Пешехода по прозвищу Кровавый Дэн, два года в розыске. Он уже отмокает в реанимации.

– Кровавый Дэн? – с тупым чувством повторил Тим, всматриваясь и вслушиваясь в это имя, завертевшееся в голове.

– Он самый. На прошлой неделе его сбил Биттем, но тогда он отделался легкой травмой, и до опознания дело не дошло. У меня есть сведения, что его сбивал МакБрайд, а также Ник Симмонс, последний целых два раза, и все эти случаи легкие. Так что ты, в своем роде, отличился, Холл.

Тим остановил машину у обочины, и, свесив голову, едва касаясь подбородком руля, рассеянно слушал Пирацки.

Тот недолго распространялся о Кровавом Дэне, а потом, после секундной паузы, внезапно спросил:

– Что ты мне скажешь о Хэле Батлере, Холл?

– Почти ничего, сэр, – Тим поднял голову. – Сегодня утром я расспросил одного свидетеля, вернее, человека, на которого я думал. Совершенно ничего. Информации ноль.

– Тебе придется хорошенько поискать. Очень дрянной случай.

– Наверное, так, сэр.

Динамик пару секунд молчал.

– Я думаю подключить тебя к этому делу, – услышал Тим. – Отдел расследований завален по уши грязью и не успевает соскребать то, что есть. Мне не удалось им всучить это дело, как я ни старался; там мне сказали, что все это довольно подозрительно, улик совершенно никаких, ни мотивов… Займешься им, Холл.

– Да, сэр.

– Сходишь к ним за информацией; у меня тоже кое-что для тебя найдется…

Пискнуло, и встрял с докладом Пибоди.

– Ладно, Холл, давай к Андерсону, – быстро проговорил Пирацки. – Заболтался я с тобой. Спеши.

Тим положил майк на сиденье, развернул машину и устремился обратно в город. Расстояние было не слишком велико, и не успела бодрящаяся Элис произнести пару монологов на какую-то несуществующую тему, когда Тим уже был у «Ле Роя».

Пит Андерсон, этот совсем еще зеленый юноша, недавний выпускник академии в Тихуане, сидел на капоте своей машины, скрестив ноги на восточный лад, в изножье гранитной балюстрады универмага, сбегающей ветвящейся линией.

Тиму пришлось подать несколько сигналов, прежде чем юноша встрепенулся и осмысленно глянул в его сторону.

– Привет, Тимми, – хриплым голосом сказал он, отирая руками заспанное лицо. – Мне уже надоело тебя ждать. Я слышал, ты сегодня кого-то застукал? – Пит зевнул. – Это правда?

– Давай к делу, – экономя давление, подаваемое на голосовые связки, негромко бросил ему Тим. – Что у тебя?

Пит слез с капота и взялся за ручку двери своего «Плимута».

– В городе объявился гонщик, – объяснил он Тиму. – Я бегал за ним по Кратеру, потом по Баундри, ты ведь знаешь тамошний тупик? Ну, так он тоже знает.

– Какой тупик?

– На самом деле там перегороженная улица. Какое-то строительство. Ума не приложу, кому понадобилось что-то городить посреди улицы. Но очень удобно.

Андерсон забрался в машину, хлопнул дверью и повернул лицо:

– Так вот, там огородили, и получился тупик на две стороны. Если ты перекроешь выход на Баунд-лейн, то я загоню его в эту ловушку. Иначе он постоянно ускользает.

– Поехали.

– Тим поднял стекло, и последовал в западную часть Эмсбрука.

Баундри представляла собой узкую, прихотливо петляющую улицу, обставленную крупными частными домами и мелкими магазинами, ответвления которой слишком узки для автомобилей, что снуют обычно по главной Баундри. И лишь в одном месте, на упомянутой Андерсоном Баунд-лейн, достаточно пространства для одностороннего движения автомобилей, хотя улица, вообще, не являлась проезжей.

Именно в этом месте, на выезде к Баундри, Тим занял позицию.

Стало уже совсем темно, он зажег фары, включил иллюминацию, но, пораскинув затем мозгами, решил, что карнавал ни к чему, и отключил ее.

Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как он услышал надрывающиеся вопли «Плимута» Андерсона. Тим опустил ногу на акселератор, готовый к стычке, к погоне, к чему угодно, но то, что произошло, заставило его на миг пребыть в полной растерянности.

Из-за угла вынырнул звонящий адскими трелями Андерсон, слегка отвернул свой путь к Баунд-лейн, но, видимо, заметив машину Тима, сделал полукольцо и понесся дальше по улице.

Впереди идущей машины не было.

Как такое понять, Тим не стал даже пытаться объяснить себе. Выезжая вслед за Андерсоном, он был несколько встревожен.

– Андерсон, прием: Холл на связи. Какого дьявола…

– Тим, он от меня не уйдет! – зазвенело в ушах Тима захлебывающимся голосом юноши. – Я его сделал, Тим, ты ведь видел, а?!. Я его сделал! Чтоб ему…

Связь оборвалась.

Подъезжая к строительной площадке, Тим полоснул светом слева направо, и лишь в самом углу, у поваленного ограждения-сетки заметил «Плимут» с распахнутой дверью. В двадцати футах он увидел Андерсона, нелепо размахивающего руками, потом достающего «Магнум», приставляющего оружие к виску воображаемого нарушителя, колющего коленками такие же несуществующие ноги…

Теперь все, кажется, ясно.

У парня начались галлюцинации.

На следующий день Тим наконец-то проснулся в своей постели. Он с трудом принял сидячее положение и уставился на свои ботинки, что показались из-под одеяла вместе с ногами. «Нужно бы их почистить, – подумал он, – отнести в чистку, или купить новые. Подошва того и гляди отлетит». Расшнуровав, он скинул их на пол, поднялся и, на ходу разоблачаясь, направился в душ.

Пустив воду, он некоторое время с любопытством разглядывал свое лицо в зеркале.

Физиономия ему не понравилась. Очень усталое лицо, с глазами в красных нитях и выступающими скулами. Надо бы попросить у Пирацки выходной. Из этого, разумеется, ничего не выйдет, как не выходило и раннее, просто шеф будет в курсе, что пытка сном травит его не хуже остальных. Что он, Тим, чертовски измотан и не прочь отдохнуть.

На столе в его кабинете лежала тонкая красная папка, в которой были отправные данные по Хэлу Батлеру. Вчера Тим взял ее у следователей, и бегло просмотрел. Юноша оказался примерным малым, звездой университетской команды по баскетболу, неплохо учился и, вообще, что называется, принадлежал к «золотой молодежи». Характеристика у него отличная. Предупредительный, способный, к дурным привычкам склонностей не проявлял… Что там еще?..

Намыливая себя по окружности, Тим подумал, что если сразу все не прояснится, то, скорее, дело будет нелегким. Что-то подобное вчера ему сказал Пирацки. Умники из отдела тоже как-то слишком поспешно передали ему папку. Посоветовали опросить некоего Джона Сандерса, который проходил свидетелем. Собственно, он уже был опрошен, но лишний раз не помешает. Адрес, кажется, у него в папке.

Тим оделся, выпил кофе. Постояв на пороге, он вернулся к кухонному окну, чтоб взглянуть на погоду. На улицу было пасмурно, а значит, тепло и сыро. Он надел плащ и спустился вниз.

Выезжая, Тим включил близкий свет, хотел связаться с шефом по рации, но раздумал. Наверное, теперь до обеда они никак не касаются друг друга. Когда же он вернется домой? У него останется еще полторы смены на колесах, после визита к свидетелю. Шеф дал только четыре часа на расследование. А завтра все по новой. Болтать с людьми, конечно, приятнее, чем крутить баранку, но когда же, черт возьми, Пирацки прекратит это издевательство и даст, наконец, всем выспаться? Давно пора набрать новых людей, иначе дело правопорядка в этом городке станет.

У себя Джона Сандерса не оказалось.

– Возможно, он в гараже, – сказала консьержка, когда Тим обратился к ней. – Он вчера говорил, у него неполадки с машиной. Но в сервис он не стал обращаться, мистер Сандерс предпочитает делать все сам. Он моряк.

Гараж находился в этом же доме, на нулевом уровне.

– Мистер Сандерс?

Тим увидел две ноги в трико и домашних тапочках, выглядывающих из-под небольшого ветхого автомобиля. Рядом в несессере были ключи, вся автомобильная постройка подпиралась домкратами, и ее видимо потряхивало от усилий, что применялись к глушителю.

– Чего? Кто здесь? – недружелюбно поинтересовались из-под авто.

– Я из полиции, моя фамилия Холл, сэр. Могли бы мы немного побеседовать?

– Опять из полиции. Значит, и вы оттуда. А чего вам надо?

– Недавно… три дня назад в парке был убит молодой человек… Хэл Батлер.

– Знаю. И меня уже спрашивали о нем. Вы можете мне разыскать ключ на шестнадцать? Этот никуда не годится.

Тим присел, выбрал ключ и просунул под машину.

– Не этот. Торцевой.

Тим поменял ключи.

– Значит, вы видели машину, на которой, возможно, скрылся преступник, когда выглянули в окно?

– Ничего я не видел! – голос был полон напряжения, видимо, гайка не поддавалась, и Джон Сандерс вознегодовал: – Кто вам сказал эту чушь?! Вы сами ее придумали? Правда, говорят, что у нас в полиции сейчас одни недоумки? По вашему голосу я слышу, что вы еще молоды… салага, в общем. Так, подержите!

Тим взял протянутую скобу, а под машиной тяжело задышали. Он пожалел, что не прихватил с собой красную папку. Что там было написано? Надо было обязательно освежить память, почитать, когда он доставал адрес Сандерса. Теперь он помнил только – «проснулся от выстрела» и «звук удиравшего авто».

– Я служил во флоте, однажды мы сели на мель… – сообщили из-под машины уже более радушно. – Да что там рассказывать! Вы бывали когда-нибудь на море? Нет? Ну, хотя бы в армии служили?

– Однажды я совершил путешествие по Атлантике, – ответил Тим.

– Вот и расскажите мне. Приходите, выспрашиваете все обо всем, а взамен ничего не даете. Если только какие-нибудь умники за вами пожалуют, чтоб добрать то, что осталось. Валяйте, может, я тоже разговорюсь после вас!

Тим присел и прислонился спиной к автомобилю.

– Осторожно, здесь домкрат никудышный!

– Я занимал каюту третьего класса, сэр, это было мое единственное путешествие.

– Тебя не тошнило?

– Нет… Видите ли, я повстречал на этом судне молодую девушку. – Он вдруг ясно вспомнил ее лицо, высоко поднятое, с мелькавшей изредка улыбкой, ее тонкую фигуру, и океан, что тотчас заслонил перед ним всю стену со стеллажами напротив. – То есть это была, можно сказать, юная женщина, она была с мужем. Такой… постарше ее муж, он не очень ей подходил, но и не опекал чрезмерно, они только ужинали вместе. Большую часть времени он пропадал в самом корабле, может, сидел в каюте, или в игровом зале, или еще где, не знаю. Он просто выводил ее на палубу, а потом исчезал.

А она стояла у поручней и смотрела на море. А я… я наблюдал за ней, но, однако, не подходил близко. Вот говорят, сэр, на море очень скучно, все не прочь завести мимолетный знакомства, для карточной игры, например; но… ничего подобного! У меня даже в мыслях не было приблизиться к ней. Ведь что я мог сказать ей посреди океана, где через час не останется даже нашего следа? «Посмотрите на море, мисс, как оно прекрасно!?.. Или «Взгляните, как бушприт иглой прореживает воздух…»

– Какой бушприт?!. – рявкнули из-под машины. Там что-то зазвенело. Видимо, Джон Сандерс уронил ключ. – Вы, сухопутные крысы только и знаете, что слышать звон… Это что же, был парусник?!

– Нет, сэр.

– Тогда что, пароход?

– Нет, это был океанский лайнер, – ответил Тим. – На нем не было ни труб, ни парусов. Только вытяжные.

– А такого колеса позади, которое крутит и толкает вперед, не было?

– Нет, сэр. Я не видел.

Под машиной молчали, натужно дыша, потом раздался мерный металлический стук.

– Я так и знал, глушитель пробил днище, – сдавленно пробормотал Сандерс и скомандовал: – Эй, полисмен, подай-ка мне фомку. Ты еще здесь?

Тим подал ему инструмент. И снова присел.

– В общем, она целый день проводила на палубе, а я обычно сидел в кресле и делал вид, что читаю газету. Иногда к ней подходил какой-нибудь джентльмен и что-то говорил ей, она кивала и улыбалась, но долго их беседа никогда не длилась. Человек также небрежно, как подходил, так и уходил, а она продолжала смотреть на море. Впрочем, вечером на палубе ее не было. В ней было не много разнообразия, но много естественного, я помню, как она поправляла свою шляпку, или проводила рукой по волосам. С какой силой ее рука цеплялась за поручень, когда усиливалась качка…

– Ага, – сказал мистер Сандерс, – значит, вы попали в 12-балльный шторм. Верните мне скобу, держите (Тим принял фомку обратно). Что-то мне непонятно, как на океанском лайнере измещением тридцать тысяч тонн может усилиться качка. О борт ударился цунами?

– Нет. Это я так, для красного словца. Но ведь когда волны слишком большие, они могут так заворожить, что у человека закружится голова, и он сильнее вцепится в поручень. А за время нашего путешествия не всегда было на море спокойно.

– Что вы имеете в виду, полисмен, называя Атлантику морем?

Тим промолчал. У Сандерса, видимо, не совсем ладилось дело, и когда не ладилось, он поддевал Тима, а так просто молчал. Познания Тима в морском деле, наверное, производили на него отталкивающее впечатление.

– Так вы ничего не видели? – снова спросил Тим. – Там, кажется, записано, что вы слышали звук выстрела?

– Да. Это верно. Я проснулся оттого, что услышал выстрел. Я обычно чутко сплю. И ведь сказать, что выстрел произошел оттого, что я проснулся, будет нелогично? То есть вам никак не получится повесить на меня какое-нибудь соучастие?..

– Что вы сделали, когда проснулись?

– Я выглянул в окно, но ничего не заметил. Где-то тарахтел мотор, разгонялись в опор с места, но машины я не видел. Все.

– А вы уверенны, что выстрел был именно один, а не два… или, скажем, пять?

– Не знаю, – недовольно отозвался Сандерс. – Я слышал только один. И для меня он был первый и последний.

Минуты две они молчали.

– Вы, сэр, были капитаном?

– Что? Нет. Проклятье!

Починка, вероятно, окончательно развалилась, так как следующие две минуты некапитан Сандерс ругался на мореходном языке, метая во всех сородичей громы, пираний и молнии.

– Я ее отломаю с концом и засуну куда подальше! Давайте монтировку! Держите ключ!

Раздался скрип металла, Сандерс буквально надрывался от усилий, так что воздух из-под машины выходил крайне спертый. Потом все затихло, потом все началось вновь, со словесными поношениями автомобилестроителей и дорожных рабочих, укладывающих бордюры.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Тим.

– Вы?.. Нет, ничем. Знаете что? Эта ваша впередсмотрящая на самом деле обычная путана, муж ее – сутенер, а небрежные джентльмены, – как вы выразились, – ее клиенты. Какого черта ей торчать на борту и смотреть, как акулы разевают пасти, когда кругом казино и бассейн с джек-потом? Много я видел таких дамочек на палубах, но никогда – чтоб они смотрели за борт. Если только сблевывали алкоголь или желали утопиться.

– Вот как, – сердито сказал Тим, глядя, как дергаются ноги в тапочках. – Значит, вы ничего не видели.

Он поднялся и подошел к воротам. Тут он обернулся.

– А по звуку вы бы могли сказать, каков он был, этот автомобиль? – спросил он.

Ноги по-прежнему исполняли танец живота, а тут внезапно затихли. Казалось, сквозь авто Сандерс изумленно созерцал человека, задавшего ему такой бессмысленный вопрос.

– По звуку, полисмен, я могу вам сказать, что это был очень мощный мотор, с отличным сцеплением, не то, что мое, измещением никак не меньше четырех цилиндров, – наконец ответил он и весело рассмеялся.

Этот смех еще стоял у Тима в ушах, когда он уселся в машину, запустил двигатель и выбрался на проезжую часть.

Ближе к вечеру, проезжая мимо злосчастного парка, что стал таковым для покойного Батлера, Тим издали увидел Тильду. Розовый берет был на месте, на макушке. В руках была книга, но девушка не читала, а, привалившись к спинке скамейки, что-то задумчиво разглядывала перед собой. Возможно, она мечтала. Или запоминала пройденные знания. А может, пыталась их понять.

Тим неуверенно остановился у обочины, и, выйдя, махнул ей рукой. Она ответила. Кивнув головой, она дала понять, что признала его.

Тим подошел и присел рядом.

– Мисс Тильда, мне, правда, очень досадно мое прошлое поведение, но я находился в таком нерабочем состоянии, что ничего не мог поделать, – сказал он. – Ведь я, кажется, заснул?

– Да. Я заметила, вы были не в себе, – ответила она с легкой улыбкой, которую при достаточном кипении гормонов можно было расценить как дружелюбную. – Как вас зовут?

– Тим Холл, мисс Тильда.

Она снова улыбнулась.

– Я вижу, вы не запомнили мою фамилию. Что же вы записали в свой блокнот?

– Я его потерял. – Тим забеспокоился. В ее глазах, как ни посмотри, он, должно быть, выглядел беспримерным растяпой. Как хороша ее улыбка! С ней лицо выглядит естественно, когда губы полоской придают ей некую хмурость.

– Если бы вы знали, сколько нам приходится работать! – заговорил Тим, с перерывами заглядывая ей в глаза. – Пирацки, это наш шеф, в последнее время совсем тронулся. Судите сами: мы работаем двойную смену каждый божий день, не имеем выходных, а недавно он и на отпуск наложил мораторий. Выбора у нас нет, остаться без работы сейчас проще простого, а случись что, ты сделаешь всем только хуже: он разделит твои часы на всех, и будут работать еще дополнительно. Нет, на замену он не пойдет! (Тут Тильда как-то странно посмотрела на Тима) Будь мы почтальонами, мы бы бастовали, но законом это запрещено. Какой же прок от нашей службы? Приходишь домой заполночь, а бывает, и до дома не доберешься; чувствуешь себя выжатым до полусмерти, засыпаешь на кухне с чаем во рту, а утром все начинается снова. Никакой личной жизни… да что там, даже гигиену соблюдать приходится походя! Конечно, пытаешься решать свои бытовые проблемы на службе, а от этого все показатели разом падают. Да вы знаете, наверное, какая у нас преступность и почему так часто грабят банки. Вот мы сидим сейчас, в половину седьмого, на этой скамейке, а в это время с частотой в пять минут совершается какое-нибудь преступление. На что мне, честно говоря, плевать, главное, чтоб не в моем районе, хотя бы не в пределах доступной мне видимости. – Тим задрал глаза кверху, словно показывая, насколько ему все равно. – И это работа, которую я когда-то любил, стала теперь для нас всех такой обузой, что даже смотреть на нее не хочется; патрулируем мы почти вслепую, бессознательно, и больше сами боимся, чем наводим страх. Так какой смысл в такой работе и какая от нее может быть радость? Как вы думаете, мисс Тильда?

– Для вас это, наверное, большое бремя, – не сразу отозвалась она и метнула на него быстрый взгляд, – сэр Тим.

Он замолчал.

– Зовите меня просто по имени, если хотите, – сказала она.

Тим почувствовал к ней проснувшийся интерес. Он кивнул.

– Вы знаете… Тильда, этот разговор с вами забирает у меня последние умственные способности, с которыми я хотел довести сегодня смену до конца. Но мне это только приятно. Потому что ваши редкие слова быстро восстанавливают их. Я черпаю у вас силы, а вы их, наверное, теряете. Как вы себя чувствуете?

– Да нормально.

– Вам не холодно?

– Нет.

– У меня к вам есть еще пара вопросов по убийству Батлера.

Беззаботное выражение на ее лице мигом померкло, она вся подобралась.

– Спрашивайте что хотите.

– Вам, я вижу, это неприятно?

– Да, неприятно.

– Почему?

– Потому что это все ужасно. Я не вижу здесь ничего приятного.

– Хорошо, мисс… Тильда. Конечно, тогда вы не могли быть здесь рано утром, тут вы вне подозрений, это я вам могу обещать. Но ведь Батлер учился вместе с вами в университете, как мне стало известно. Скажите, вы знали его лично?

– Нет.

– Вот как? Но вы ведь слышали о нем?

– Я знала, как он выглядит. Хэл был известной личностью, он был чемпион по какому-то виду спорта с мячом. Такие всегда на виду.

– На каком он был курсе?

– Не знаю, на втором или третьем. Он был младше.

– Скажите, а вас как-нибудь задела его смерть?

Тим задал этот вопрос, даже хорошенько его не обдумав, просто старясь придать допросу какую-нибудь обстоятельность. Тем не менее, Тильда уклонилась от ответа, отвернула голову и спросила:

– А вас?

– Меня нет. У нас каждые два дня в отдел приносят нового Хэла Батлера. Но он был так молод… и, честно говоря, у меня нет никакого желания показываться у его предков и задавать глупые вопросы. Черта с два я к ним пойду! Пускай Пирацки сначала сделает мне нормальный рабочий день и пропишет жалованье, как у следователей. Думаете, приятно ходить и собирать такой мусор, думаете, я об этом мечтал?..

Он больше не задавал ей вопросов, Тильда молчала, разглядывая показавшихся на аллее людей. Это были два мужчины, женщина, ребенок и подросток. Они оживленно перекликались между собой, и особенно наседали на малыша, который то и дело отставал, привлеченный то лужей, то сломанной веткой, то осенним желтым листом. Когда они прошли, Тим с деланным энтузиазмом обратился к Тильде:

– Что ж, все в порядке, информации почти никакой, так ведь я только начал вести дело. Версий тоже никаких, труп я не видел, повреждения не исследовал, это все есть в справках, но я их не читал. Значит, завтра начнем все сначала.

Тут она повернулась к нему и почти с вызовом сказала:

– Вам это, должно быть, забавно, но вот мне ничуть. Вы думаете, что легко от меня отделаетесь? Тим Холл, ваши методы дознания просто смехотворны, вы словно пытаетесь укрыться от истины, и для этого спрашиваете какие-то мелочи. Такими вопросами вы никогда не добьетесь правды. Неужели не понятно, что есть еще кое-что?

– Что? Это имеет отношение к убийству?

– Это имеет отношение к Хэлу Батлеру.

– Что именно?

– Я вам не скажу. Сейчас у меня нет никакого желания говорить об этом. Может, скажу в следующий раз, а может, и нет. Поезжайте же, Тим Холл, вас ждет служба, а мне нужно повторять материал. – И видя, что он открыл рот, добавила: – И не спрашивайте меня больше ни о чем.

– Хорошо. – Он поднялся. – А когда он наступит, следующий раз?

Она откинулась на спинку, раскрыла книгу и уставилась на страницу.

– Может, когда я захочу, тогда.

Тим сел в авто, вырулил на проезжую часть и покатил дальше. Разговор оставил у него чувство полной бессмыслицы. Наверное, следует ее отправить в отдел расследований, где она даст показания, которые не хочет ему доверить. Он думал, последний раз проводит с ней опрос по Батлеру. Что она еще может ему сказать? Что-нибудь о своих подозрениях? Или она действительно что-то знает? Ему почему-то не хотелось, чтобы это «действительно» оказалось правдой. И вряд ли она имеет отношение к самому преступлению, слишком она хороша. Хотя и не стоит так судить, ведь определить по одной внешности, на что способен человек, сейчас невозможно.

Его слегка клонило в сон. Он посмотрел на часы. 8.00 p.m. Пора ехать к Найтсбридж, скоро станет туго, нужно немного поспать. Только Мертона нужно предупредить, за ним, кажется, небольшой должок по этой части.

Когда Тим добрался до моста, ему было не до Мертона. Глаза сами собой закрылись, едва он остановился и установил ручной тормоз. После чего голова Тима оперлась о руль, и он уснул. Изредка Тим встряхивался от шума речи Пирацки, подносил майк ко рту и докладывал, что «все в порядке», в городе тихо.

Глубокой ночью он вышел поразмяться, так как заболела спина, и увидел рядом еще три автомобиля, которые со всей очевидностью были полицейскими. «Прознали про твое место, – подумал Тим, – нужно поменять стоянку, еще Пирацки всех разом накроет».

Он окликнул полисмена из стоящей рядом машины. Тот поднял голову и тревожно огляделся. Это был Баффи. Разглядев Тима, он сонно выругался.

– Это ты, что ли, Холл? Ты меня напугал. Я только сейчас вспомнил, что на службе. Как дела?

– Это мое место, Баффи. Не мог бы подвинуться мили на три? Если нас разом здесь хлопнут, всех отправят стоять на ногах.

– Ну тебя. Стэнтону пришлось сегодня не сладко. Знаешь что? – Баффи с улыбкой покосился на своего напарника. Тот был сейчас в полускрученном виде, и так натужно храпел, что у него подергивалась голова. – Он ведь купил недавно себе новенький автомобиль. Такой, знаешь, «Опель» последней марки, серебряного оттенка. Ты не знал?

– Нет.

– Ну и вот, как-то он возвращался со службы и не выдержал, уснул по дороге. Я ему говорил: зря ты новую машину пригнал в участок, все равно никто не оценит, если только она будет со спальным купе. Ну, так и вышло. Вечером он пересел в свою покупку и поехал домой. Но проснулся он не дома, а в каком-то магазине. Представляешь, он пробил витрину, въехал вовнутрь и так и ночевал дальше!

Баффи рассмеялся, Тим подошел поближе и с интересом посмотрел на утопавшего во сне Стэнтона.

– Что за витрина? – спросил он. – Какой-нибудь супермаркет?

– Не знаю, Холл. Когда он проснулся, вовсю работала сигнализация. Стэн вырулил на дорогу, сделал еще пару поворотов, и снова задрых, теперь уже до утра. Он утверждает, что за ним гналась полиция с мигалками, и когда он решил сдаться, полиция куда-то исчезла. Что-то на нас это не похоже. А, Стэн? – Баффи толкнул локтем своего напарника. – Я не пойму: это что, был патруль, который за тобой гнался?

Стэн не отвечал.

– Как назывался магазин, где ты прошиб витрину? – спросил у него Тим, что-то соображая в уме, и сравнивая. – Недавно мне пришлось гонять какого-то автограбителя. Он грабил прямо из машины… из «Опеля».

– Кажется, галантерея Симпсона, – откликнулся Стэнтон, и только теперь Тим вспомнил, что у него даже очень заметная была рыжая шевелюра. Как у того водителя, в сером «Опеле», серебристо-сером в утреннем тумане.

– Да-а, – протянул он, негодуя, и Баффи снова рассмеялся. – У тебя неплохой автомобиль, Стэн. И водишь ты его тоже неплохо.

Тим вернулся к себе в авто, влез на сиденье и закрыл глаза.

– Знаешь, какой у него цвет? – крикнул Баффи. – Мучнистая роса, так он сказал. Так написано в инструкции. Роса… мучнистая…

Утром Тим заехал к себе позавтракать и принять душ, но не успел еще скинуть с себя одежду, как поступило неприятное известие. Прозвонил телефон, из трубки послышались знакомые интонации вездесущего шефа:

– Холл, у меня для тебя две новости, хорошая и плохая. Ты вчера проводил опрос моряка Сандерса? Так вот, его нашли вчера придавленным в своем гараже. Машина соскочила с домкратов, бедняга еще помучился час-другой, пока отдал душу. Ты был в его гараже?

– Был, – сказал потрясенный Тим, вспоминая вчерашний день, Сандерса, которого он так и не увидел, и, как теперь ему стало ясно, такие ненадежные и опасные домкраты. – Откуда вам это известно?

– Это стало известно из отдела, они уже всех опросили, теперь выходит, ты – последний человек, который его видел. Неприятно, конечно, тебе будет нужно сходить в отдел и объясниться. Никто, в самом деле, не думает, что ты подпилил эти домкраты, но ведь странная все-таки случайность! Что ты об этом думаешь, Холл?

– Не знаю, что и сказать, сэр. Мистер Сандерс ничего не добавил к тому, что было известно. Я ему немного помог с ремонтом, он немного нервничал; знаете, когда сам лезешь под машину, всегда так бывает. Но с домкратами, по-моему, все было в порядке. Он ремонтировал глушитель.

– Ладно, завернешь к ним, перескажешь. Теперь могу порадовать тебя: мне звонили, Холл, из Эпстед-банка, сказали, что у них есть запись той ночи, с убийством.

– Что?

– Как ты, Холл, не сообразил, ведь камеры у них глядят прямо от себя на парк! Нужно было прямо к ним направляться, и отматывать ленту назад. Поезжай к ним, возьми эту запись, пересмотришь у Шнайдера в управлении, он спец по этим пленкам. Информацией ни с кем не делись. Сообщишь мне, если что ценное попадется. Все ясно?

– Да, сэр. Я уже по пути в банк. То есть сейчас схожу в душ, и сразу отправлюсь к ним. А они еще не просматривали запись?

– Не знаю, Холл. Я их предупредил, что ты явишься, они собирались передать пленку в отдел. Только этого не хватало.

Однако Тима, когда он после душа появился в банке, оказывается, уже не ждали.

– Полицию мы не вызывали, – сказал молодой охранник, когда Тим попытался пройти в административную часть.

– Мне должны передать пленку, запись ночи убийства. Вам не сообщили? – спросил он.

Теперь второй охранник тоже заинтересовался, обменялся странным взглядом с первым.

– Только что был коп, – сказал он немного погодя. – Забрал пленку. Его фамилия Холл. Все верно. А ты кто такой?

– Какой коп? Холл? – Тим растерялся. Поспешно достал удостоверение и показал парням. – Как он выглядел?.. Послушайте, это дело веду я, никто другой об этом не знает…

Все молчали.

– Как же он выглядел? – снова спросил он.

– Черт его знает, – сказал первый, – он был в шлеме, поднял забрало на минуту, взял подарок и ушел.

– Какие у него глаза?

– Глаза… продажные.

Тут Тим оставил недоумевающих парней, выбрался на улицу и поспешил к машине. Рация.

– Холл на связи. Могу я узнать, что случилось? Только что передо мной явился в банк какой-то нахальный полицейский и забрал пленку…

– Холл, я ничего не понимаю. Подожди.

Что-то пищало, встревали рапорты, но Тим не мог ждать:

– Какой-то полицейский явился передо мной и забрал эту пленку! Он назвал мою фамилию, они отдали ему запись! Сэр, что происходит, вы уже передоверили это кому-то другому?

– Ты спятил?! Какой полицейский?!

– Он был в шлеме. Я еще узнаю приметы. Может, сэр, вы передавали кому, что я должен буду зайти?

– Нет, Холл, скорее, это ты с кем-то поделился. Я ничего не пойму. Кому она могла понадобиться? Полисмен был в машине?

– Не знаю. Да, наверное, да.

– Значит, у нее должен быть, наверное, какой-то номер, – едко сказал Пирацки. – Холл, если ты думаешь, что будешь заниматься расследованием всех своих ошибок, то ошибаешься. Вчера ты угробил Сандерса, сегодня проворонил важный вещдок, что будет завтра? Признаешься в убийстве Батлера?.. В отделе, честно тебе скажу, думают, что ты, уходя вчера из гаража, зацепил ногой за один из домкратов, но по рассеянности как-то не заметил…

– Это неправда, сэр!

– Как это на тебя похоже! Все твои старания сводятся к производству дополнительных забот, с последующим расследованием… Я закрывал на это глаза, пока дело было шито…

Тим оставил ругаться шефа наедине, упрятав рацию в салон, и вновь отправился в контору Эпстеда. Дальнейшие расспросы у охраны действительно не дали ничего существенного: полисмен был среднего роста, на черты лица охранник вовсе не обратил внимания, а про речь сказал, что она была немногословная, без акцента и каких-либо изъянов. Это было все. Даже цвета глаз он не запомнил. Серые или голубые, но не темные, – в общем, светлые глаза.

– Насчет пленки можешь поговорить с Хартом, – посоветовал он, – Он у нас главный техник.

Бруно Харт был худой сгорбленный юноша в очках, с волосами до плеч, и даже ниже; на затылке они были перехвачены лентой. По-видимому, он недавно работал у Эпстеда, так как отнесся к проблеме очень серьезно и тотчас пригласил Тима к себе в кабинет.

Они прошли, и Тим, увидев на одном из мониторов живую картину происходящего перед входом в банк, поинтересовался:

– Могли бы вы, мистер Харт, перемотать сегодняшний день немного назад? Тут полчаса назад случилось черт знает что.

– Нет, боюсь, сейчас это невозможно, – ответил юноша, – Мы не делаем копий, поэтому пока вся пленка не выйдет, останавливать ее нельзя.

– Значит, у той пленки тоже нет копии, – проговорил Тим.

– Да, к сожалению. Ведь нам обещали ее вернуть. Они хранятся у нас только полгода, а затем мы их снова пускаем в дело. Руководство, знаете, на всем экономит, поэтому качество на иных кассетах хуже некуда. Та, что вы запрашивали, была уже раз пять-шесть в обороте, и разобрать там мелкие детали почти невозможно.

– Понятно.

– Нам давно пора завести цифровые технологии, – с улыбкой проговорил Бруно, – но руководству это кажется слишком накладным, да и необязательным. Ведь Эпстед-банк хорошо защищен.

– Скажите, мистер Харт, а вы проглядывали запись, когда произошло убийство? Я хочу сказать, ту ночь на записи, когда оно произошло?

– Да, проглядывал.

– И… как вам… я имею в виду, во сколько оно произошло?

– С четырех двадцати до двадцати двух минут пятого. На кадре это все видно в левой части, в достаточном удалении. У парка остановился автомобиль, из него вышел человек с ношей на руках. Это, значит, и был убитый?.. Человек отнес его к ограде, после чего сделал движение, знаете, вытянутая рука, в ней предмет, самого выстрела, конечно, не видно, можно только понять.

– Вы говорите, он относил его к ограде на руках?

– Да. Наверное, человек уже был без сознания.

– Вряд ли, – сказал Тим, – на его шее достаточное свидетельство, что он был задушен. Значит, его сперва задушили, а потом еще произвели контрольный выстрел. А не наоборот, как я раньше думал. Что было потом?

– Человек сел в машину и уехал. Ни лица, ни одежды, к сожалению, разобрать на записи невозможно. Только силуэт. Среднего роста человек, если судить, когда он был вровень с машиной. Правда, и машина не совсем стандарт.

– Что за автомобиль? Легковая?

– Да. – Тут Бруно пристально уставился в глаза Тиму. Он, по-видимому, был в замешательстве, и не сразу продолжил:

– Видите ли… Я, конечно, не могу поручиться, номер на двери был чем-то прикрыт… Но, судя, по надстройке сверху и общему виду, это была полицейская машина.

Вечером он уже был рядом с Тильдой на скамейке. Она, видимо, сменила свое расписание, и теперь проводила с книгами каждый божий час, очевидно, готовясь дать победный бой на выпускном экзамене. Тим даже не поздоровался, он был взбудоражен, когда подрулил к парку, выкарабкался из машины и быстро достиг скамейки.

– Мисс Тильда… Тильда, скажу вам прямо: дело приняло совсем странный оборот, я такого не ожидал, теперь подозрение падает… на всех нас. В общем, среди полицейских завелся оборотень. Он объезжает ночью кварталы, выискивает какую-нибудь одинокую невинную жертву, а потом убивает ее. Нет, сначала садистски душит удавкой, после чего расстреливает из пистолета.

– Успокойся, Тим. Что случилось?

– Я был в банке, у них осталась запись. На пленке видна полицейская машина, из которой вытаскивают Хэла Батлера и кладут здесь, у ворот ограды. Он уже мертв, это ясно видно, но еще производят дополнительный выстрел, чтоб наверняка с ним покончить. Потом автомобиль уезжает. Это просто неслыханно! Я не смею сообщить шефу, он мне не поверит, он меня сразу в порошок сотрет. И доказательство увел, нисколько в этом не сомневаюсь, тоже этот полицейский, увел у меня из-под самого носа, не успел я принять душ!..