Читать книгу Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов - Страница 7

Часть первая
Династия
I. На вершине (1526–1648)
Незаметные императоры

Оглавление

Фердинанд, брат императора Карла V, уже в 1521 г. получил в управление наследственные австрийские земли Габсбургов. Когда пять лет спустя Фердинанд стал преемником венгерского и чешского короля Людовика, погибшего в болотах под Мохачем, в его распоряжении оказался конгломерат центральноевропейских земель. Все было бы хорошо, если бы не турецкая угроза, которой постоянно подвергались новые владения австрийского дома.

Кроме того, часть венгерского дворянства не признала Габсбурга королем, выдвинув своего кандидата – трансильванского магната Яна Заполя. С ним после нескольких лет борьбы Фердинанду удалось договориться, но после смерти Заполя непокорная шляхта провозгласила государем его сына Яна Сигизмунда (1540). Под покровительством турок он стал править в Трансильвании как князь, пользовавшийся значительной автономией. До конца XVII века Венгрия была расколота на три части. В западной правили Габсбурги, которым подчинялись нынешняя Хорватия, Бургенланд (ныне федеральная земля Австрийской республики, граничащая с Венгрией) и Словакия. На востоке в обстановке удивительной для того времени религиозной и этнической терпимости жили народы Трансильвании – румыны, венгры, сикулы (южная ветвь венгерского этноса), немцы. Центральная часть Венгрии с древней Будой входила в состав Османской империи и была разделена на несколько административных единиц – пашалыков.

Решение Карла V передать брату бразды правления в Австрии было вызвано тем, что владения Габсбургов слишком уж разрослись, и управлять ими из одного центра при тогдашних средствах связи и транспорта представлялось затруднительным. Позднее, в конце 1520-х годов, Карл, убедившись в чрезвычайной запутанности германских дел, стал подумывать и о том, чтобы сделать Фердинанда своим наследником и помощником во всей империи. При этом император вынужден был пожертвовать интересами своего сына Филиппа II. В 1531 году младший брат императора был избран римским королем. В то же время наследником Карла в Испании, Неаполе, Нидерландах и на Сицилии оставался Филипп. Так габсбургский дом разделился на две ветви – австрийскую и испанскую, сохранив при этом внутреннее единство – ибо между Веной и Мадридом в каждом поколении возникали тесные (с генетической точки зрения – даже слишком) родственные связи, а политические интересы обеих ветвей практически нигде и никогда не пересекались. Разделение власти между братьями не подорвало доминирующие позиции Габсбургов на западе и в центре Европы. Франция по-прежнему была с трех сторон окружена владениями могущественной династии.

Внешне Фердинанд I был еще большим Габсбургом, чем его брат. Сохранившиеся изображения свидетельствуют об этом: оттопыренная нижняя губа, орлиный нос, длинное лицо – типичные габсбургские черты. А вот по характеру младший брат не походил на старшего, отличаясь от него спокойствием, рассудительностью и осторожностью. Он был весьма образован, в числе его воспитателей был знаменитый философ-гуманист Эразм Роттердамский, прививший молодому принцу такие качества, как терпимость и сдержанность. Будучи набожным католиком, Фердинанд I, однако, всегда ставил политические интересы над религиозными, что и позволило ему стать вдохновителем Аугсбургского мира. Фердинанд был менее жесток и непреклонен, чем Карл, о чем можно судить по замечанию одного венецианского дипломата: «Немцы любят короля и не боятся его; чехи его не любят, но боятся; венгры же и не любят, и не боятся». В своих землях Фердинанду удалось провести административные реформы с большим успехом, чем это пытался сделать в масштабах всей империи Карлу. Были созданы единые для Австрии, Чехии и Венгрии органы управления, членами которых король назначил своих доверенных лиц, – тайный совет (Hofrat), занимавшийся вопросами политики и дипломатии, дворцовая палата (Hofkammer) как высший финансовый оргай и военный совет (Hofkriegsrat). Историки считают эту реформу одним из первых шагов к формированию будущей дунайской монархии, превращению наследственных габсбургских земель в единое государство и их административному отделению от остальных частей «Священной Римской империи».

В то же время централизаторские усилия короля натолкнулись на серьезное сопротивление сословий – крупных землевладельцев и зажиточных горожан, которые отстаивали свои привилегии и интересы, не всегда совпадавшие с интересами короны. На протяжении всего XVI века централизаторская политика Габсбургов, направленная на усиление власти монарха, противоречила интересам как крупных магнатов, так и мелкой шляхты (так называемой gentry), отношения которой с магнатами, прежде всего в Венгрии, приобрели характер связи клиентов с патронами. В более урбанизированных Чехии и Австрии в оппозиции к императорской власти находилось также зажиточное бюргерство. Вплоть до начала XVII столетия Габсбургам все же удавалось поддерживать баланс общественных сил – как отмечает английский историк Роберт Эванс, во многом потому, что в период, предшествовавший Тридцатилетней войне, «гуманизм династии преобладал над ее католицизмом. Равновесие между государями и срсловиями и между католичеством и протестантизмом было хрупким, но существовало»[20].

В качестве заслона от турок на южных рубежах владений династии, в Хорватии и Воеводине (ныне северная Сербия), при Фердинанде I была создана так называемая Военная граница. Эти районы были выведены из-под юрисдикции хорватского сословного собрания (собора) и переданы в ведение императорского военного совета. Из местных жителей, по большей части хорватов, но отчасти и сербов, бежавших от турецкого ига, были набраны особые полувоенные формирования – граничары (по-немецки Grenzer). Эти люди были освобождены от повинностей в обмен на пожизненную и наследственную военную службу императору (здесь можно провести определенную аналогию с русскими казаками на Дону, Кубани и Урале). Граничары сыграли выдающуюся роль как в многочисленных войнах Габсбургов с турками. Тем не менее надежно «закупорить» южные рубежи габсбургских владений они были не в состоянии. В результате бесконечных войн были опустошены обширные области, а разрыв между западной и восточной частью христианской Европы стал очевидным. За исключением чешских земель, весь регион в материальной сфере не мог сравниться с более развитыми западными странами. В культурной области разрыв, однако, был значительно меньшим.

К концу правления Карла V Фердинанду удалось стать весьма влиятельной фигурой в Германии. Главным достоинством короля было то, что он понимал природу политики как «искусства возможного» и, в отличие от императора, никогда не увлекался несбыточной мечтой о всемирной монархии. За это, впрочем, его ждала расплата: Фердинанд был вынужден поделиться властью с курфюрстами, позволившими ему в 1558 году стать обладателем императорской короны. После официального признания Фердинандом I коллективной ответственности его и имперских князей за состояние дел в империи надежды на создание в Германии централизованной монархии рухнули. Для габсбургского дома это означало, что среди правящих немецких династий он по-прежнему primus inter pares, но не более. Таким образом, внимание Габсбургов переключалось с дел имперских на состояние их многочисленных наследственных владений. В то же время о Священной Римской империи Габсбурги никогда не забывали, и полностью отказаться от претензий на лидерство в немецких землях их заставили лишь прусские войска в войне 1866 года.

Фердинанд I вошел в историю бледной тенью своего великолепного, хоть и неудачливого брата. Карл и побеждал, и проигрывал торжественно, с достоинством, по большей части – на поле битвы. Неброский, тихий Фердинанд воевать не любил, сражениям предпочитал переговоры, а борьбе на уничтожение – разумный компромисс. Именно поэтому ему и удалось сделать то, чего безуспешно добивался Карл V – на долгое время обеспечить религиозный мир и сохранить единство империи.

* * *

Жарким летом 1564 года давно хворавший император Фердинанд скончался, и на престол «Священной Римской империи» вступил его старший сын Максимилиан II, ранее уже провозглашенный королем Венгрии и Чехии. Это был странный государь. Его религиозная терпимость, переходящая в равнодушие к предметам теологических и обрядовых разногласий между католиками и протестантами, представлялась людям XVI века чем-то из ряда вон выходящим.

Максимилиан утверждал, что он католик, но почти не появлялся на мессах. Среди его друзей было множество протестантов. Юность Максимилиана прошла в Австрии и Нидерландах и была весьма вольной: принц и его приятели охотно посещали турниры, где мерялись силой, часто устраивали пирушки, участвовали в карнавальных процессиях, а по ночам, скрывшись под масками, охотились на женщин и девушек. При этом Максимилиан не был легкомысленным: он знал множество языков, много читал, однако из прочитанного делал выводы, которые не могли не настораживать его отца и всю католическую партию. Ведь умозаключения эти сводились не только к неизбежности, но и к необходимости и благотворности религиозной и вообще духовной свободы. Опасения Фердинанда I были так сильны, что в письме сыну он предупреждал: «Верь мне, что если ты будешь и дальше вести себя так, как начал, то навсегда потеряешь свою душу, честь и репутацию…»


Портрет Максимилиана II с семьей.

Художник Джузеппе Арчимбольдо


Женитьба Максимилиана на двоюродной сестре, дочери Карла V – Марии, стала первым из серии брачных союзов, связавших австрийских и испанских Габсбургов. Брак по расчету неожиданно обернулся глубокой привязанностью, которую супруги сохранили до конца своих дней. Максимилиан явно «перебесился», и его семейная жизнь была весьма счастливой. Как и его отец, Максимилиан II имел множество детей, из которых выжили девять, в том числе шестеро сыновей. Интересно, что ни один из них не имел законнорожденных отпрысков, что и привело к пресечению старшей мужской линии Габсбургов – прямых потомков Фридриха III.

Некоторое время после свадьбы Максимилиан жил в Испании. Строгий и довольно унылый придворный церемониал, чопорность испанских вельмож, слишком жаркий климат – все выводило его из себя. К тому же отношения с Филиппом II, братом его жены Марии, у австрийского принца не сложились, ибо замкнутый и надменный Филипп был олицетворением испанской гордости, да и чрезмерная набожность кузена не слишком импонировала Максимилиану. Враждебность к Испании вылилась у Максимилиана в подчеркнутую «немецкость» его поведения и усилила его симпатии к протестантам. Император, побуждаемый фанатичным папой Павлом IV и Филиппом Испанским, потребовал от сына торжественной клятвы верности католической церкви. С политической точки зрения Фердинанд был прав: курфюрсты никогда не избрали бы императором некатолика. Поколебавшись, принц сдался и помирился не только с отцом, но и с Филиппом, к которому несколько лет спустя даже отправил на воспитание двух своих сыновей – Рудольфа и Эрнста. Однако внутренне Максимилиан, несомненно, продолжал симпатизировать учению Лютера и поддерживал довольно тесные связи со многими протестантскими князьями. Это, в свою очередь, было политически верным шагом, поскольку давало королю, а затем императору возможность быть олицетворением религиозного компромисса и мира. Свое политическое кредо этот монарх-гуманист выразил так: «Религиозные споры, – писал он, – можно разрешить не силою меча, а лишь Божьим словом, христианским милосердием и справедливостью».

Это мнение, увы, разделяли немногие католики и протестанты. Император со своими терпимыми и гуманистическими взглядами оказался, с одной стороны, совершенно одинок, а с другой – недостаточно силен и политически изощрен, чтобы найти конструктивное решение сложнейшей задачи – долговременного сохранения единства и мира в империи. Осудив решение папы отлучить от церкви английскую королеву Елизавету I (1570), а затем столь же резко отозвавшись о Варфоломеевской ночи – резне гугенотов в Париже в августе 1572 года, Максимилиан II окончательно испортил отношения с Римом. Призывы к сдержанности, с которыми он обращался к Филиппу II, затеявшему войну с «еретиками» в Нидерландах, привели к новому австро-испанскому охлаждению. Делу не помогла даже женитьба Филиппа на одной из дочерей Максимилиана, Анне Австрийской, наконец-то подарившей испанскому королю наследника.

Таким образом, на протяжении всего своего относительно недолгого царствования Максимилиан II балансировал между католиками и протестантами, миром и войной, единством и хаосом. Попытка расширить владения Габсбургов провалилась: претензии Максимилиана на польский трон (1575) остались неудовлетворенными. Единственной политической задачей, которую императору удалось успешно решить, стало сохранение за Габсбургами императорской короны: в 1575 году его старший сын Рудольф был коронован римским королем.

Осенью 1576 года Максимилиан II созвал очередной рейхстаг в Регенсбурге. Тяжело больной, он еще успел произнести перед участниками имперского съезда речь, в которой в очередной раз призвал князей и сословия к согласию, порядку и миру. Закончив последнюю фразу, император потерял сознание, и слуги вынесли его из зала. Агония продолжалась несколько дней. Набожная императрица Мария в слезах умоляла мужа собороваться и исповедаться, как подобает доброму католику. «Мой исповедник – на небесах», – ответил Максимилиан. Так он и умер, унеся в могилу загадку своей подлинной веры. А поскольку историческая память человечества отличается странной избирательностью, и кровавых тиранов люди порой помнят дольше и почитают сильнее, нежели правителей-гуманистов, неудивительно, что в историю Максимилиан II вошел как доброжелательный, но слабый чудак, «странный» или «загадочный» император, облик которого теряется, с одной стороны, в тени великого предка – Карла V, ас другой – в зареве уже относительно недалекой Тридцатилетней войны.

20

Цит. по: Wandycz Р. Stredni Evropa v dejinach, od stredoveku do soucasnosti. Cena svobody. Praha, 1998. S. 67.

Австро-Венгерская империя

Подняться наверх