Читать книгу Жил на свете человек. Как мы стали теми, с кем родители говорили не общаться - Ярослав Соколов - Страница 6

В первую же субботу мы с Олесей сидели в немноголюдной кафешке поблизости от клиники после ее занятий в терапевтической группе. Решили, что так нам обоим будет комфортнее: вероятность встретить кого-то из общих знакомых сводилась к нулю, можно было спокойно пообщаться, не оглядываясь по сторонам.

Я выложил ей историю Дэна, все как есть, с максимально возможной откровенностью, без всякого стеснения и замалчивания. Интуиция мне подсказывала, что моя бывшая одноклассница – именно тот человек, который сможет понять все с полуслова и поделиться каким-то своим опытом, что-то посоветовать дельное.

Поначалу говорить было трудно, к горлу периодически подкатывал предательский ком, но Олеся так внимательно слушала, что я быстро успокоился и первоначальное напряжение ушло. У нее еще со школы хорошо была развита способность к эмпатии, недаром все подружки по жизни делились с ней своими девичьими секретами. Она почти не задавала вопросов, только уточняя какие-то детали, и понимающе кивала в ответ.

– Ты знаешь, история, в общем-то, довольно типичная, – заметила она, когда я наконец умолк. – Я много подобных услышала за последнее время у нас на собраниях группы. Близкие зависимого, как правило, пытаются объяснить причины заболевания своего сына/мужа какими-то тяжелыми жизненными обстоятельствами: неблагополучная семья, пьющие родители, дурная компания, стрессовый развод или другая трагедия. То есть человек пытается уйти от реальности, заглушить боль, забыть хотя бы на время проблемы, с которыми не может справиться, отдохнуть от них. Вот у вас, как ты говоришь, стартером стал сильный стресс из-за экзаменов, паника. То есть что-то выбивает человека из привычной колеи, лишает равновесия.

Хотя бывают, конечно, и другие варианты, более сложные на первый взгляд. Например, один молодой человек в нашей группе рассказывал о своем друге, который тоже подсел на амфетамины. Ты, наверно, заметил, что среди молодежи сейчас очень распространено увлечение всякими-разными методиками саморазвития, тренингами самопознания словом, поисками своего «я» и тому подобными как бы интеллектуальными и духовными играми.

Вот и Игорь тоже поддался модному течению и усердно искал этот пресловутый «путь к себе», используя, в том числе, психоактивные вещества. Кстати, отчасти похоже и на то, что ты сейчас рассказал о Дэне и его поисках себя в творчестве, заметил? Все это, конечно, здорово, я обеими руками за то, чтобы молодежь интересовалась философией и эзотерикой, своим духовным развитием, но при этом стоит быть очень осмотрительным и критичным.

Ну так вот, Игорь в результате своих экспериментов, как говорится, перешел на темную сторону силы, вдарился в самый черный оккультизм. Ваня, его друг, рассказывал, что у того в квартире на стенах были развешены черепа каких-то животных, лошадей или коров, причем не муляжи, а настоящие черепа. Согласись, ну это же ужас! И Ваня говорит, когда ему приходилось оставаться у Игоря на ночь, он не мог там спать, просто физически ощущал давление на психику. А его попытки вынести все это из дома встречали жесткое сопротивление. И только когда Игорь, будучи в неадеквате, загремел в реанимацию с черепно-мозговой травмой, его девушка со скрипом, но все же позволила Ване ликвидировать эту бесовщину. Сейчас там пока все очень глухо, но я, собственно, не об этом. Здесь все же неформат, особо извращенный случай, по большей части все гораздо банальнее, можно сказать, обыденнее.

У меня, в принципе, вполне типичная история, такая же, как и у многих, и зависимость моего братца легко можно обосновать жизненными неурядицами. Честно говоря, он всегда был не дурак выпить, начиная с первых лет, так сказать, «взрослой» самостоятельной жизни.

Они с друзьями часто собирались своей теплой мужской компанией: побренчать на гитаре, покалякать «за жисть», за баб да за бабки. Сначала в ходу было пиво, портвешок и другое дешевое винишко, потом с годами перешли на водку. Тогда ничего особенного в этом никто не видел – кто же время от времени не выпивает? Ну да, иногда слишком, но что такого, все давно привыкли. Мне уже тогда это казалось перебором, но что в таких вопросах могла понимать 16-летняя девчонка? Все пьют, хоть вороти нос, хоть не вороти.

Вот, кстати, показательный случай тех лет. Сергей около года уже отслужил в армии, недалеко, в Подмосковье, и вдруг звонит, а я одна дома: «Я сейчас у нашего метро, подойдешь?» Побежала, само собой. Вижу: стоит такой, мнется, в армейской телогрейке, в ушанке. Подхожу, а он и говорит: «Зайди вон в тот магазин, купи водки, а то мне не продадут». И все. Ни слова, ни полслова, как там мама-папа, как сама. Я развернулась и ушла. Ничего себе закидоны, да? Нашел кого послать за водярой…

Серегина женитьба «по залету» подруги практически ничего не изменила в этом плане, к тому же и с будущей супругой он познакомился на одной из таких пьянок. В браке они прожили почти семь лет, родили двоих детей, но семейного счастья или хотя бы элементарного спокойствия у них никогда не было.

Жили сперва у нас, родители старались в их семейные дрязги не встревать, при этом все же пытались Сергея иногда как-то приструнить: мол, пора бы уже за ум взяться, остепениться и завязывать с пьянками. Лена тоже постоянно попрекала его частой выпивкой, словно забыв, что именно благодаря этому ей и удалось мужика заарканить.

Года через три решила-таки к матери переехать, там, понятное дело, она чувствовала себя спокойнее и увереннее, без чужих глаз и советов. Кроме матери Лены, там еще и тетушка ее проживала, тоже незамужняя. И все это в хрущевской двушке. Можешь себе представить. Сергей некоторое время все же выдержал тамошний замшелый матриархат, но меньше выпивать не стал, а ровно наоборот. Мать Лены, хоть и была женщина тихая и мирная, но в один прекрасный день ее терпение лопнуло, и она выставила Серегу из своего дома.

А потом случилось то, что случилось… По весне дети заболели, оба сильно кашляли, и Лена, никогда не доверявшая врачам, стала лечить ребят от кашля народным средством «гоголь-моголь», то есть сырыми яйцами с сахаром. И только когда у детей до 39 подскочила температура и заболели животы, она вызвала врача. Старшему ребенку, мальчику семи лет, стало совсем плохо и его на скорой повезли в инфекционку.

Но до больницы он не доехал, и реаниматолог уже ничего не смог сделать.

Дочку в тот же день положили в карантинный бокс с подозрением на менингит, но по факту подтвердился первоначальный диагноз – сальмонеллез.

Вот такие жизненные обстоятельства. Скажешь, как тут не запить? А я не знаю как. Каждый человек по-своему переживает трагедию, каждый по-своему борется с бедой. Без водки такое, как правило, не обходится, и я могу это понять. Но, послушай, положа руку на сердце, как ты думаешь, разве это несчастье с сыном, это горе стало причиной того, что брат мой пьет всю свою последующую жизнь? Или оно случилось, в том числе, и из-за его пьянства? Меня порой просто бесят эти слова: «так жизнь сложилась» или «жизнь не сложилась». Ну не сама она «не сложилась» – ты ее «складывал»! Или за тебя это делал кто-то другой, а ты курил в сторонке? Либо ты не столько складывал и умножал, сколько вычитал и делил.

Потом через некоторое время Сергей женился во второй раз, можно даже сказать, по любви, ушел жить к жене. Мы с родителями вздохнули с облегчением. Наконец-то у Сергея начнется нормальная семейная жизнь. Так оно и было, и довольно долго, лет восемь или девять. Изредка брат, правда, рассказывал о конфликтах с кем-то из троих детей Натальи, возникавших, опять же, по пьяной лавочке. Ребята ее на тот момент были уже довольно взрослыми – 15–17 лет – и тоже с гонором, как и сам Серега. Словом, пацаны спуску ему не давали, если он начинал бузотерить, старший даже пару раз ему конкретно приложил по морде лица. И все равно его развод с Натальей грянул для нас как гром среди ясного неба. Видимо, это только нам небо тогда казалось ясным.

Сергей вернулся в родительский дом, хотя я отчетливо помню вырвавшиеся у него однажды слова: «Сюда я ни при каком раскладе не вернусь». Что называется, никогда не говори никогда. Вернулся. Много воды с тех пор утекло, и еще больше водки. Не стало папы, я с семьей переехала в другую квартиру, и брат остался жить с матушкой. То там поработает, то там, то одно не устраивает, то другое не нравится, то с кем-то опять пособачится. Так и менял постоянно шило на мыло, переходил с одной работы на другую.

Не менялось только одно. Ну, ты понял. Теперь это жалкое подобие человека, мутная тень того Сергея, которым он был раньше. Сейчас он, правда, стал не таким буйным, как прежде. А года три назад периодически делал матери нервы, закатывал скандалы, чаще всего на почве недопития, с диким ором и вышибанием дверей, вплоть до рукоприкладства. Но тогда и запои его были не такими ужасающими, как нынче, не такими глубокими и затяжными. Сейчас же это «катастрофа недели» – то есть неделю он работает, неделю пьет. Тихо, дома, один – просто сидит в своей комнате и пьет литрами. До абсолютно невменяемого состояния, до беспамятства. Вырубится, придет в себя, пожрет – и дальше по новой, в том же темпе.

Скажу честно, порой подумаешь: «Хоть бы ты уже допился наконец, перестал бы мать изводить». Грех, конечно, великий, такие мысли. Но как приедешь к ним, посмотришь – в комнате срач невообразимый, сам хуже бомжа, задохнешься вонью от перегара, пота, табачного дыма по всей квартире, перекинешься волей-неволей парой слов – от родственных чувств, поверь, ни малейшего следа не остается, одна злость.

И говорить с ним об этом абсолютно бесполезно, ничто его не пронимает. Даже микроинсульт после очередного гипертонического криза, когда у него уже рука наполовину отнялась, не заставил Сергея задуматься. «Да я врачам не верю, нет у меня никакого инсульта. Они как увидят у меня давление за 200, сразу в больницу предлагают. А для меня это нормальное».

Я, со своей стороны, конечно, пыталась его всячески увещевать и страху нагнать: «Сам подумай, если вдруг случится еще инсульт и тебя парализует, кто за тобой будет ухаживать и памперсы менять? Одна рука отнялась, хочешь, чтобы обе? Или ноги?» Месяца на два этого страху хватило – старался одним пивом обходиться и руку пытался разрабатывать. Потом опять сорвался, словно ничего не произошло.

– Неужели вы не пробовали поговорить с ним о лечении? – Я с трудом пытался уложить услышанное в голове. – Можно же вывести человека из запоя и подшить на какой-то срок. Я слышал, многим это помогает.

– Ну лет десять я периодически пыталась его уговорить. Абсолютно бесполезно. Все диалоги примерно такого типа: «Зачем мне лечиться, я что, больной?» – «Но ты же не можешь остановиться, ты себя не контролируешь, это и называется зависимостью, это болезнь в натуральном медицинском смысле». – «Нет, я не алкоголик, я же под забором не валяюсь. И я себя всегда контролирую. Хочу – пью, хочу – не пью». – «Ну да, денег на еду и водку нет – не пью. Получил зарплату – ушел в пике. И кто кого контролирует таким образом? Ты зависимость или она тебя?» Словом, классический симптом алкоголизма – отрицание зависимости. Сколько раз предлагала ему зашиться – наотрез отказывается. Аргумент: «А вдруг мне кто-нибудь водку в горло зальет? Я же сразу концы отдам».

– Да, аргумент убийственный. – Я не удержался от усмешки. – Просто шпионские страсти какие-то в лондонском стиле.

– Но представь, однажды он привел действительно убийственный аргумент, на который я не нашлась что ответить. И даже сейчас не знаю, как на это возразить. Наверно, поэтому и езжу к психотерапевту и на собрания группы. Он как-то выдал мне правду-матку: «А зачем мне бросать пить? Может, у меня это единственная радость в жизни и осталась».

Теперь я понимаю, что так оно и есть.

И у многих в рассказах это проскакивает, многие зависимые говорят о внутренней пустоте.

Это может звучать по-разному, косвенно: «Мне скучно», «Мне все время чего-то не хватает», «Я как будто что-то потерял и пытаюсь найти». Но, по сути, все сводится к одному: ощущению абсолютного вакуума внутри себя. И даже не вакуума, а черной дыры в груди, которая засасывает в себя все – весь свет, всю энергию человека – и порождает только тоску вокруг. Это и есть самое страшное, на мой взгляд. Человек испытывает постоянный духовный голод, чаще всего даже не осознавая этого, и, принимая наркотики или алкоголь, именно его и пытается утолить, заполнить вакуум, накормить свою личную черную дыру.