Читать книгу Белый Волк. И Горные Волки - Ярослав Толстов - Страница 2

Горы красивы всегда: освещенные лучами восходящего солнца или же укрытые пушистыми шапками облаков. Горы удивительны и неповторимы. Но иногда смотреть на них лучше издалека, так как, временами, они смертельно опасны, особенно, для неопытных чужаков. А осознавать это начинаешь, обычно, в такой ситуации, когда противостоять этой мощной стихии становится, почти, невозможно.

Вот, как сейчас, например, когда мы оказались в фургоне, на узком горном серпантине, под проливным дождем. Затяжные сезонные дожди, всегда, не очень-то приятное событие для путешественников, и не то, чтобы мы были к ним не готовы, но попасть под такой водяной шквал в этой, довольно засушливой, части Перу, мы, все же, не ожидали. Однако, налетевший с океана, тайфун ударился о высоченные горные склоны и решил оставить весь свой запас воды с этой стороны хребта. Мощные потоки воды обрушивались на скалы, стекали вниз, чтобы ниже по склону наполнить сухие русла рек и принести долгожданную влагу в засушливые долины Коста, западного тихоокеанского побережья Перу. Даже здесь, в высокогорной Сьерре, дожди идут только четыре месяца в году. В это время здесь начинают таять снега и переполняются русла горных рек, но и тогда далеко не все из них доносят свои воды до пустынных нагорий запада, исчерченных сухими руслами. Основную же часть года, в прибрежной полосе, царствует ее величество пустыня, а жизнь сосредоточена только в речных оазисах немногих полноводных рек. С незапамятных времен жители тех мест не только строили сложные ирригационные системы, но и расчерчивали пампу гигантскими астрономическими календарями, вычисляя наступление периода дождей, который принесет им с гор воду, а значит, и возможность вырастить что-нибудь для еды. Когда жители Коста молились о приходе дождя, жители Сьерры пытались их как-нибудь пережить. Каждому – свое.

– Мне надоело повторять «Я же предупреждала!», но лучше бы нам надеть гусеничные насадки! – нервно заметила я, в очередной раз, почувствовав, как фургон, буквально, всплывает под набегающим потоком воды, хлынувшей из очередной расщелины в скале.

– Сейчас это уже не получится, слишком большой уклон! – сквозь зубы бросил мне Пашка- Кот, который усиленно пытался рассмотреть, хоть что-нибудь, сквозь сплошные потоки воды, сбегающие по ветровому стеклу.

Дворники не справлялись. Посмотрев на его побелевшие пальцы, сжимавшие руль фургона, я решила не поминать, что предлагала сделать, это же самое, пару часов назад, когда мы проезжали мимо довольно ровной площадки, на которой еще сохранились руины перевалочного пункта древних инков. Только в подобных местах, у современных транспортных средств, была возможность разворота или безопасной стоянки, так как ширина древней дороги была рассчитана либо на пешеходов, либо на погонщиков лам. Колеса местные жители, до прихода испанцев, просто, не знали, как, впрочем, лошадей и телег. Нашему же, широкому и тяжелому, фургону теперь только и оставалось, что медленно карабкаться вверх по склону.

– Развернуться мы тоже не сможем, остается надеяться, что мы, вскоре, выскочим за границу облаков, и дождь прекратится. А судя по тому, как сгущается туман, она где-то недалеко. Тогда, может, и связь наладится, – подал голос Лис, который сидел возле станции связи, безуспешно пытаясь установить контакт с другой частью нашей группы.

Судя по его мрачному лицу, он не мог поймать даже позывные военной авиабазы, расположенной неподалеку, на этой стороне горного хребта, куда днем раньше, на мотоциклах, уехали Барон и Педро-Пуля.

Вольфа тогда, окончательно, достала плохая связь с Европой и невозможность нормально поговорить со своим дедом, бароном Генрихом. А необходимость в таком разговоре, весьма, назрела. За прошедшие полгода мы уже проехали вдоль тихоокеанской стороны хребта от Чили, куда мы прибыли из Европы, почти до северной границы Перу, посетив, практически, все места, которые нам указали Генрих с Клаусом. И не обнаружили никаких следов его давнего врага – Бруно. Из указанных нам пунктов, на этой стороне гор, необследованным оставался только один крохотный городок, расположившийся высокогорной долине, в непосредственной близости от инкских развалин. Вела туда, лишь, древняя узкая дорога, вырубленная на склоне гор, во времена Великих Инков.

Как рассказал нам Клаус, в той высокогорной долине находился еще и старый монастырь, где, со времен испанского владычества, обитали монахини-урсулинки. Испанцы расположились на месте старого, военного, поселения инков, созданного, чтобы наблюдать за состоянием дороги, которая в этом месте переваливала на другую сторону горного хребта. Старый археолог полагал это место не только, весьма, перспективным для своих исследований, но и удобным для создания тайной военной базы. Клаус сообщил нам, что в те давние годы, какие-то секретные работы эсесовцами в том ущелье, определенно, велись, потому как археологов оттуда, довольно быстро, выставили. Ученый сетовал на то, что не сумел, достаточно полно, изучить остатки крепости и хозяйственных сооружений, но признавал, что именно то, что он не находился в долине на момент завершения работ, спасло ему жизнь.

Таким образом, место виделось довольно перспективным, хотя, и труднодоступным. Вот только, никакие наши расспросы в окрестных поселениях успехом не увенчались, местные жители не желали говорить о долине «мертвого озера». И было непонятно: то ли они горных духов боятся, то ли людей из долины не любят, то ли еще кого.

– Мы туда не ходим! – вот и весь сказ.

Мы тогда решили разделиться: Вольф поедет и поспрашивает военных, используя дедовские связи, а остальная команда, с фургоном, отправится прямо в долину, осмотрится на месте. Связь собирались поддерживать непрерывно, чтобы была возможность, быстро вызвать вертолет военных, но погода внесла свои коррективы, и сейчас мы даже не могли запросить у базы высоту облачного покрова. Поэтому, все, что нам сейчас оставалось – это, с черепашьей скоростью, карабкаться вверх по дороге, надеясь, что фургон не смоет в пропасть. Или один из мотоциклов, на которых впереди ехали Че и Хорек, осматривая дорогу, на предмет возможных оползней. Каково им сейчас там, снаружи, я боялась даже себе представить. Как и то, что случится, если, вдруг, не выдержит двигатель фургона. А этот вопрос меня очень занимал в последние четверть часа.

– Пашка, а ты полностью уверен, что двигатель работает нормально? – в который раз, спросила я Кота, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.

– Температура, пока, в норме, – ответил он, бросив короткий взгляд на приборную панель.

Мне же не давал покоя глухой рокот, громкость которого постепенно нарастала. Поэтому я решила приоткрыть окно из бронированного стекла и высунуться наружу, несмотря на потоки воды, текущие по окну. И сразу поняла, что дело не в двигателе.

– Оползень, прямо по курсу! – завопила я, бросив взгляд на горный склон, который огибала наша дорога.

И, в тот же момент, по крыше фургона забарабанили камни.

– Попробуем проскочить! – крикнул Кот, давя на газ.

Но, тут же, ударил по тормозам, так как, из-за поворота, нам под колеса, на мотоцикле вылетел Хорек. Дальше все покатилось, как в самом дурном сне, когда думаешь, что хуже уже некуда, ан, нет – есть куда! Затормозить не могли ни мы, ни он. Кот крутанул рулем в сторону горы, пытаясь, хоть как то, упереться колесом, а Алешка бросил мотоцикл на бок. Но его, вместе с мотоциклом, продолжало нести по мокрой дороге, а наш фургон начало разворачивать поперек. А сверху колотило все сильнее. Фургон вдруг тряхнуло так, что я повисла на ремнях, но затем его движение замедлилось. Видимо, это Дин, который следовал сзади, на моем тяжелом трицикле, с разгону, въехал в колесо фургона, прижимая его к горе.

Я не успела даже перевести дух, как увидела, что мотоцикл Хорька ударился о наше колесо и заскользил к пропасти.

– Алешка! – только успела крикнуть я, увидев, что сначала мотоцикл, а потом и Хорек срываются с обрыва.

А затем я увидела Лиса, который почти ныряет с обрыва вслед за ним. И судя по тому, что он тоже медленно начал уползать вниз, Алешку парень поймал.

– Он не удержит Хорька! – в отчаянии крикнула я, отстегивая ремень безопасности.

– Держи руль и ручник! – ответил мне Кот, распахивая свою дверь.

Я перебралась на водительское сидение, а Пашка кинулся к друзьям. Он успел схватить Лиса в тот момент, когда Валерка, уже более чем наполовину, скрылся за краем обрыва. Но вытащить Хорька им удалось только тогда, когда к ним присоединился могучий Дин.

Судя по всему, у Алексея была сломана рука, да, и встать на ноги он тоже не смог. Но мой сердечный друг был жив, а на повороте, из-за которого он вылетел, теперь громоздилась здоровенная груда камней.

– Смените же меня кто-нибудь! – закричала я, увидев, что все парни выбрались на дорогу.

Кот вернулся к машине, а я выбралась наружу. Левая рука Хорька, действительно, была сломана, а нога – всего лишь, вывихнута. Дождь продолжал лить, как из ведра, но, хотя бы, камни, пока, больше не падали. Усиленный каркас фургона, рассчитанный на то, чтобы не сложиться, даже, если перевернется и улетит в кювет, выдержал это испытание, хотя, если бы мы попали под основную часть оползня, от нас осталось бы мокрое место.

– Скажи спасибо парням, ты чудом жив остался! – отметила я, вправляя вывих.

– А мотоциклу – конец! – сдерживая стон, процедил сквозь зубы Алексей.

– Это – мелочи, а вот, что с Че? – сказал Дин, глядя на груду камней, перегородившую поворот дороги.

– Он, как раз, перед обвалом, сказал, что хочет поехать посмотреть подальше вперед и прибавил скорость. Надеюсь, что он проскочил, – рассказал Хорек, морщась от боли, пока я пыталась зафиксировать его руку.

Дин только скрипнул зубами, и пошел в сторону завала.

– Осторожней! Может быть, еще не все сползло! – крикнула я ему, понимая, что он, все равно, будет искать своего названного брата.

Но не успел Дин дойти до завала, как из-за камней послышался крик.

– Ребята, как вы там? Все живы? – услышали мы голос Че.

– Слава богу! – пробормотала я, и попыталась подняться с земли.

Но, схватившись за живот, со стоном опустилась обратно, потому, что острая боль свела мышцы живота.

– Что с тобой? – закричал Хорек, хотя, на лице его уже проступило понимание случившегося.

– Воды отошли! – простонала я, осознав, что по ногам струится теплая жидкость.

– Барон меня убьет! – прошептал Алешка. – Ведь, предлагал же он, тебя с собой взять!

– Мы, как бы, сообща решили, сюда двигаться, в фургоне-то надежней показалось. А дальше, если что, вертолетом, – напомнил Лис пытаясь помочь мне добраться до фургона. – А такого катаклизма никто предвидеть не мог!

– Мы, все, были слишком самонадеянны! – ответила я, пытаясь отдышаться после очередного приступа боли. – А горы легкомыслия не прощают.

– Кот! Где у тебя запасной трос? Че хочет перебраться на нашу сторону, – крикнул Дин, подходя к фургону.

Но осознав сложившуюся ситуацию, решил повременить.

– Тебя, видать, всерьез прихватило? – спросил он, поднимая меня на руки и укладывая в фургон.

– Процесс пошел! – невесело усмехнулась я.

– Вниз нам не спуститься, пока не прекратится дождь и не подсохнет дорога, – сообщил подошедший Кот. – А завал, и вовсе, быстро не разобрать!

Я, вновь, криво усмехнулась:

– Значит, готовьтесь к роли повивальной бабки!

– Не самая лучшая идея! – неодобрительно покачал головой Дин.

– А у тебя есть другие варианты? – ехидно поинтересовалась я.

– Че говорит, что за следующим поворотом виден проход в долину. А там, как нам говорили – монастырь, там, хотя бы, женщины живут, – сообщил он.

Я скептически улыбнулась и уточнила:

– Не женщины, а монашки! Знаний у них, в этом вопросе – не больше, чем у тебя!

– Но Клаус говорил, что у них, при монастыре, больница была, может быть, там и нормальный врач имеется. Ну, или в городе повивальная бабка, какая-нибудь, найдется, – вступил в разговор Хорек, которому Лис тоже помог добраться до фургона.

– Вот только, город-то с другой стороны завала! – указала я на, вполне очевидную, вещь.

Дин сосредоточенно нахмурился:

– Но и мотоцикл Че – тоже с другой стороны! Если мы переправим тебя на ту сторону, то я попробую довезти тебя до города.

Он забрал у Кота трос и направился к завалу.

– Ты уверен, что справишься в одиночку? – в который раз спросил у Дина Че, прилаживая на мне что-то вроде шлейки, наспех изготовленной из буксирного троса и страховочных веревок.

– Ну, мотоцикл-то с этой стороны, все равно, только твой, а если мы попробуем, сейчас, тащить через завал еще один, то, в лучшем случае, уроним в пропасть мотоцикл, а то и еще кого-нибудь, в придачу! – оборвал его Дин, закрепляя на себе ответные лямки. – А я, если надо, ее и на руках донесу!

Я, в качестве согласия, только кивнула, стараясь контролировать дыхание, чтобы справиться с очередной схваткой. Солидная порция обезболивающих позволяла мне надеяться, что я выдержу этот рывок.

– Ну, тогда – удачи вам! – пожелал Че, прилаживая на багажник рюкзак с аптечкой и моей шкатулкой.

Они нам, определенно, понадобятся.

И этот путь мы, все же, одолели, хотя, последний участок дороги, ведущий непосредственно к монастырю, прилепившемуся на склоне горы, Дину пришлось-таки нести меня на руках. А вот, двери, ведущие на монастырский двор, открывать нам не захотели, несмотря на то, что Дин стучал изо всех сил и по-испански кричал, что нам нужна медицинская помощь. Я уже, совсем, смирилась было, что мне придется рожать, прямо тут, в грязи, под дождем, но в этот момент, окончательно, закончилось действие обезболивающих лекарств, и новая схватка вызвала такой приступ боли, что я заголосила, изо всех сил.

И произошло чудо – тяжелая входная дверь приоткрылась и оттуда вынырнула худощавая девушка в темном платье с покрывалом на волосах и склонилась надо мной. Она коснулась моего живота и о чем-то спросила, но я могла только стонать и кусать губы. Тогда монахиня посмотрела на Дина, а затем открыла пошире дверь и жестом приказала ему нести меня внутрь.

За внешним кольцом стен обнаружилось еще одно, стоящее выше по склону, а между ними расположились хозяйственные постройки и большое одноэтажное здание, в которое и привела нас монахиня. Здесь находилось что-то вроде приемного покоя, стояли койки, кое-где отгороженные ширмами. Молодая монахиня показала на ближайшую кровать. Когда же Дин положил меня на нее, то девушка жестом приказала ему уходить, но я схватила ее за руку и, с трудом подбирая испанские слова, попросила ее не прогонять парня, а позволить ему остаться, в качестве переводчика, а также посмотреть, на те лекарства, что Дин принес в своем рюкзаке.

Обнаружив там изрядное количество сердечно-стимулирующих средств, монахиня побледнела и принялась расспрашивать Дина. Мне уже было сложно следить за их диалогом, так как дитя, совсем, просилось наружу. Однако, девушка действовала, вполне, профессионально, и у меня появилась надежда, что, на этот раз, все обойдется, малой кровью.

– Ты только не бросай меня здесь, Дин, пока все не закончится, и не забудь, в каком отделении шкатулки «коктейль» на самый крайний случай, – попросила я его в перерыве между учащающимися схватками.

Тот кивнул, сжав побледневшие губы. А я подумала, что стоило, все же, послушаться Барона и поехать с ним на авиабазу. Оттуда меня, хоть до Лимы, самолетом довезти смогли бы, а здесь приходилось довольствоваться почти средневековыми условиями. Однако, на этот раз, я знала, чего ожидать, и старалась, по мере сил, помогать своим повитухам. И все, сначала, шло довольно гладко.

– У тебя на этот раз дочка, Инь! – радостно воскликнул Дин, показывая мне маленький пищащий комочек.

Но, тут же, встревожено обернулся к девушке-врачу, которая озабоченно ощупывала мой живот:

– Она говорит, что это – еще не конец! Внутри еще один ребенок!

Я, почему-то, не была удивлена, хотя, на этот раз, живот мой был гораздо меньше и ощущения несколько отличались от первой беременности. Вот только, сил у меня уже, почти не осталось. Позже, вспоминая дальнейшие события, я не смогла бы сказать, сколько времени прошло в моих попытках, вытолкнуть наружу второго ребенка. В мозгу отпечаталась, лишь, картина, смертельно, бледного Дина, который держит на руках сморщенного, синюшного малыша, и тот не плачет. Смертельный ужас пронзил меня с ног до головы, но тут в памяти всплыли рассказы моей прабабки, которая произвела на свет, аж, пятнадцать младенцев.

– Возьми его за ноги и потряси посильнее! – заорала я, приподнявшись на локтях.

Дин ошарашено глянул на меня, но выполнил приказ. И тут изо рта малышки выскочил здоровенный кусок слизи, и она заплакала. А я провалилась в темноту.

Сквозь сон я почувствовала, как по щеке переползает теплое солнечное пятно и щекочет мои глаза. Приподняв веки, я с удивлением уставилась на древнюю каменную кладку, совершенно не понимая, где оказалась. Затем разглядела на стене распятие, и память вернулась. Я рывком села на кровати, и у меня, сразу, закружилась голова. Пытаясь прийти в себя, я сосредоточила взгляд на деревянной ширме, обтянутой пестрой тканью, а потом увидела рядом с ней деревянную колыбельку.

Глубоко вздохнув, я сползла с кровати, каменные плиты обожгли холодом мои босые ноги. Те три шага, что отделяли меня от детской кроватки, дались мне с большим трудом. А когда я оказалась рядом и откинула марлевое покрывало, то мой отчаянный крик заметался под высокими каменными сводами. Там лежал только один ребенок. Беспомощно осев рядом с детской кроваткой, я опять провалилась в темноту.

Пришла в себя я от того, что кто-то немилосердно хлестал меня по щекам. Открыв глаза, я увидела перед собой свою вчерашнюю повитуху.

– Зачем ты встала с постели? – рассерженно спросила она по-испански; но глаза ее смотрели встревожено.

– Что со второй девочкой? – в ответ спросила я ее, пытаясь приподняться с пола.

Молодая женщина поддержала меня за плечи и прислонила к массивной ножке деревянной кровати:

– Не беспокойся, она жива! А вот, ты, если не перестанешь волноваться, то сляжешь сама. И так уже своими криками дочку разбудила!

Тут—то я поняла, что означают тихие хлюпающие звуки, которые доносились из колыбельки. Я встала, опираясь о кровать, и двинулась, было в ту сторону.

– Сиди здесь! – приказала мне монахиня, силой усадив на кровать. – Я принесу тебе ребенка.

Она прислонила меня к высокой спинке кровати и через минуту положила мне на руки крохотный сверток. Девочка смотрела на меня яркими голубыми глазками, морщила носик и тихонько хныкала.

– Покорми ее, а я принесу тебе одежду, и потом мы пойдем посмотреть на вторую девочку, – велела мне девушка-врач и вышла за ширму.

Я развязала тесемки на просторной рубахе, в которую меня переодели в больнице, и приложила малышку к груди. Хорошо хоть, молоко, на этот раз, не пропало.

Заглядевшись на то, как девочка, с закрытыми глазами, увлеченно чмокает у моей груди, я пропустила момент, когда за ширмой, вновь, появилась монахиня.

– Как тебя зовут? – услышала я ее голос рядом с собой.

Подняв глаза, я посмотрела на девушку, стоявшую возле ширмы с моими ботинками в одной руке и стопкой пестрой одежды – в другой.

– Друзья зовут меня Инь, – ответила я, внимательно разглядывая ее лицо.

– Странное имя! – произнесла она и, заметив мой взгляд, попыталась прикрыть правую щеку прядью коротких, вьющихся волос, выбившихся из-под покрывала.

На ней были видны следы старого глубокого ожога, изуродовавшие почти половину лица.

– Я не из вашей страны, – ответила я, не желая вдаваться в подробности. – А как зовут тебя?

– Леонсия, – ответила монахиня, опуская рядом со мной на кровать стопку одежды. – Я поняла, что вы не местные, хотя, мужчина, который тебя вчера привез, очень неплохо говорит по-испански. Я тогда не узнала ваш родной язык, но, судя по всему, вы из Европы. И ведь, вы – не немцы, хотя, приехали сюда, похоже, из Германии.

Что-то странное было в том, как она говорила о немцах, поэтому я решила не поддерживать нашу старую легенду, не смотря на то, что, на данный момент, паспорт у меня имелся на имя гражданки Германии, Инги Браун.

– Я и мои друзья родом из России, но прилетели сюда, действительно, через Германию, – я, почему-то, решила сказать этой девушке правду.

Та, с облегчением, перевела дух.

– Вашу старую одежду сестры постирали, но она еще не высохла. Я принесла Вам кое-что из того, что носят местные жители, – перевела она разговор на другую тему, указывая на принесенную одежду.

В стопке оказались: пестрая шерстяная юбка, просторная белая блуза с длинными рукавами и что-то вроде накидки из грубой шерсти. Все это, вкупе с тяжелыми высокими ботинками, предназначенными для ходьбы по горам, смотрелось несколько странно, но я понимала, что мой защитный брезентовый комбинезон высохнет еще очень нескоро.

– Я бесконечно благодарна вам, сестра за одежду, а главное – за помощь мне и моим дочерям! – от всего сердца поблагодарила я монахиню. – Без вашей помощи мне бы не справиться!

Та смущенно зарделась:

– Ну, что вы! Я, всего лишь, выполняла свой долг врача и христианина. И я не монахиня, а, всего лишь, послушница. Но, давайте пойдем к вашей второй дочке!

Леонсия осторожно положила заснувшую девочку в кровать, задернула полог и, отодвинув ширму, поманила меня за собой.

Мы прошли вдоль всего, длинного и высокого, помещения, сложенного из крупных, плохо обработанных, каменных блоков, и в самом конце, за деревянной дверью, обнаружилась отдельная небольшая комнатка.

– Это – мое личное помещение, – сообщила врач, подводя меня к странному сооружению из прутьев и полиэтиленовой пленки. – Ваша младшая дочка родилась очень слабенькой, у нее проблемы с дыханием и сердечной деятельностью, поэтому я забрала ее с собой и попыталась соорудить что-то вроде барокамеры.

Тут и я обратила внимание на то, что к куполу над кроватью протянуты шланги от стоявшего рядом с ним баллона. Я с удивлением посмотрела на девушку, а затем на книжную полку, висевшую над письменным столом, и стоявшее на ней маленькое зеркало.

Заметив мое недоумение, Леонсия невесело усмехнулась:

– Ведь, я уже говорила, что я – не монахиня, а, всего лишь, послушница. Несмотря на то, что я и выросла в этом монастыре, но постриг еще не принимала, и это дало мне возможность, на средства монастыря, пройти обучение в медицинском институте, в Лиме. Я, с детства, помогала нашему предыдущему врачу, и она порекомендовала обучить меня, в качестве своей замены.

Я с почтением склонила голову и, приложив руку к сердцу, искренне сказала:

– Это должно было быть велением судьбы или божьим промыслом, что в ваших краях нам попался такой знающий врач.

Леонсия, снова, зарделась:

– На самом деле, у меня не так уж много опыта в области акушерства. Местные женщины предпочитают рожать дома, с помощью родственниц или здешней знахарки. И младенческая смертность тут довольно велика. Мне очень помог ваш друг, который переводил сопроводительные записи из Вашего первого роддома и названия имеющихся лекарств. И я очень удивлена, что Вы, после столь трудных, первых родов решились путешествовать по горам, в таком положении!

Я философски пожала плечами:

– У меня не было выбора! Мы должны были закончить свою миссию, ваш город – последняя наша цель, а у меня, по плану, было еще около двух месяцев в запасе. Но наша команда вчера попала под обвал на горной дороге, это, вероятно, и вызвало преждевременные роды.

Врач неодобрительно покачала головой:

– Все равно, это было безответственно! То, что младшая девочка выжила, иначе, как чудом святой Урсулы, и не назовешь!

Я примирительно улыбнулась ей:

– Вот, именно Урсулой, мы ее и назовем!

Леонсия одобрительно кивнула в ответ головой:

– Матери- настоятельнице такое решение понравится!

Я с признательностью посмотрела на нее:

– А Вам, еще более, понравится новое оборудование, которое я вышлю Вам сюда, как только доберусь до Лимы! Наличных денег у меня с собой немного, но как только мои друзья сумеют разобраться с завалом и починить фургон, или, хотя бы, восстановится связь, то я свяжусь со столицей, и к нам прибудет помощь. Тогда я в долгу не останусь.

По лицу девушки проскользнула какая-то мрачная тень:

– Давайте, не будем так далеко загадывать! Попробуем лучше, покормить эту малышку, материнское молоко, всяко лучше, чем капельница с глюкозой.

Она раскрыла полог, отсоединила капельницу и достала крохотный сверток. Девочка была намного меньше, чем мои сыновья, которые появились на свет, примерно, в том же возрасте. Неудивительно, что я и не подозревала, что, снова, ношу двоих детей. Похоже, это давала себя знать наследственность, в семье моей прабабки двойни были весьма частым явлением, правда, выживал, обычно, один ребенок из пары.

– Это очень необычный ребенок! – сказала Леонсия, подавая мне дочь. – Я еще никогда не видела у младенцев таких глаз и такого цвета волос.

Я приняла малышку и, заинтригованная сказанным, отодвинула с головки пеленку, в которую она была завернута. На свет показались огненно-рыжие кудряшки. Я охнула от удивления, но тут на ум пришло, что у Хорька, при светло-русых волосах, на щеках вырастала совершенно рыжая щетина. И тут малышка захныкала и открыла глаза, которые были столь ярко-зеленого цвета, что я, вполне, смогла понять удивление Леонсии.

– Моя прабабка говорила, что у меня, с рождения, глаза были зелеными! – прошептала я, зачарованно глядя на крохотное чудо. – И рыжие, в нашем роду, тоже случались.

Леонсия понимающе покачала головой:

– Тогда, значит, одна – в папу, другая – в маму!

Я, с сомнением, хмыкнула, вспомнив черные брови и реснички, при светлых волосах, старшей сестренки. Здесь, похоже, опять, природа все круто замешала. Но разъяснять молодой монахине все свои соображения я посчитала излишним. И просто, приложила к груди голодную девочку, та же, довольно уверенно, схватилась за сосок и зачмокала.

– Ну, раз, ест – значит, будет жить! – облегченно вздохнула Леонсия, с улыбкой глядя на нас.

А затем, отвернувшись, чтобы проверить температуру бутылок с водой, которыми была обложена постель девочки, как бы вскользь, спросила:

– А отец девочек – тот мужчина, который привез Вас вчера?

Я удивленно посмотрела на нее. Леонсия сильно покраснела и начала оправдываться:

– Ну, они, как-то, не очень на него похожи!

Я постаралась скрыть улыбку, похоже, что наш могучий красавец, Дин, сумел покорить еще одно девичье сердце.

– Вовсе нет! Дин – мой хороший друг, а отец девочек был ранен при обвале и не смог меня сопровождать, – ответила я, делая вид, что занята кормлением ребенка и не замечаю смущения моего доктора.

Однако, маленькая Урсула, довольно быстро, выплюнула грудь и снова начала хныкать. Я обеспокоенно протянула ее врачу, а та, осмотрев девочку, велела проверить грудь на наличие молока, которого там, естественно, не оказалось.

– Вам необходимо договориться, о покупке молока для дочек, своего Вам не хватит! И лучше, если это будет молоко альпаки, а не человека. Меньше вероятность, занести какую-нибудь инфекцию, – озабоченно посоветовала Леонсия. – Молоко в нашей долине – большая редкость, но почти возле самого перевала живет одна старуха, у которой большое стадо этих животных. Старуха эта – со странностями, но если вы придете к ней с ребенком, то сумеете ее уговорить.

– Я готова предложить ей любые деньги или вещи для обмена! Ведь, мне, всего лишь, надо продержаться, пока сюда не доберутся мои друзья, – горячо воскликнула я. – А, впрочем, я же могу позвонить!

Леонсия сокрушенно покачала головой:

– Не получится! Ваш телефон разряжен, и его негде подзарядить, в долине нет электричества. Ваш друг показал мне его перед отъездом и попросил позвонить, когда вы проснетесь. Но утром телефон уже не работал.

Я сосредоточенно нахмурила лоб:

– А нельзя ли кого-нибудь послать к завалу? Я могла бы заплатить!

Леонсия, вновь, покачала головой:

– Из монастыря никто не пойдет, да, и в городе, вряд ли, кто решиться, помогать чужакам. Вот, если Вам удастся договориться с Мудрой Птицей, к которой я Вас посылаю, то она Вам поможет. Но сначала Вам необходимо поговорить с настоятельницей монастыря.

Настоятельница монастыря, очень старая испанка, довольно благосклонно выслушала мой рассказ, где я представила свою команду, как археолого-этнографическую экспедицию. Но помощи пообещать, тоже, не смогла.

Пришлось мне, с помощью Лео, приладить через плечо плотный кусок ткани, в которых местные женщины носили детей, положить туда старшую девочку, которую я, про себя, уже назвала Лизой, и, укрывшись с головой плотной шерстяной накидкой, выйти под мелкий, моросящий дождь, пришедший на смену временному просветлению. Леонсия посоветовала мне не спускаться в город, а пробираться к перевалу по этому же склону горы, указав, в каком месте располагается жилье Мудрой Птицы. У меня уже появилось стойкое впечатление, что все здесь чего-то недоговаривают.

Именно об этом я и размышляла, пока пробиралась по узкой тропинке, вдоль крутого склона горы. Ботинки на рубчатой подошве помогали не скользить по мокрому камню, да, и то, что вдоль тропинки кто-то плотно уложил крупные необработанные валуны, делало эту прогулку несколько более безопасной. Однако, идти по этой тропинке, даже по двое в ряд, было бы невозможно.

Внизу, на самом дне долины, вдоль длинного, изогнутого озера, растянулась редкая цепь невысоких, в основном – двухэтажных, каменных домов с балконами, начинающаяся от небольшой площади с расположенным на ней, старинным и весьма обшарпанным. зданием собора, от которого к стенам монастыря вела узкая и крутая дорога. Складывалось ощущение, что кто-то наметил контуры довольно большого города, в испанском стиле, и начал его заполнять, а потом – бросил.

Однако, монастырь был расположен на выступе горы очень удачно, справа от него с огромной высоты, каскадами, спадала маленькая речка, а выше по склону были вырублены террасы, на которых сестры что-то выращивали. Монастырские стены были выложены поверх полукруглых оснований, сложенных из циклопических валунов замысловатой формы, подогнанных друг к другу, практически, без зазора. Два ряда стен и массивное здание самого монастыря напоминали о том, что здесь, когда-то, была горная крепость. Из своего недавнего опыта я могла осознать, что изначальное сооружение должно было отличаться от того, что оставляли после себя инки. Примером же их строительства служили полуразобранные руины высокогорного склада, прилепившегося на противоположной стороне ущелья. Создавалось впечатление, что до прихода испанцев, здесь жили, по меньшей мере, еще два разных народа. Что неудивительно, так как ущелье давало прекрасную возможность перебраться на ту сторону горной гряды. В наш век развитой авиации такие горные дороги, почти, потеряли свое значение, а еще во времена испанской конкисты альтернативой ей было только многодневное плавание вокруг континента.

Видно, поэтому-то испанцы, тоже, поставили здесь свой гарнизон, вокруг которого, затем, вырос городок. Вот только, монастырь сюда не очень-то вписывался. Особенно женский. Что-то еще было в этой долине, что я, пока что, упускала, а испанцы заметили и начали возводить такое большое поселение. Хотя, и местных жителей тут было немало. В сторону от главной улицы, на склоны горы, карабкались небольшие хижины, сложенные из того же горного камня и выглядящие такими же старыми, как и сами горы. Городок выглядел пустынным, почти заброшенным, там не чувствовалось ничего, что могло бы представлять для меня особую опасность, и, все же, Леонсия сочла нужным меня предупредить.

За весь наш, долгий, путь в Андах мы, всего пару раз, сталкивались с агрессивным поведением местных жителей, да, и то, такое случалось в тех местах, где, определенно, занимались незаконным выращиванием коки, в промышленных масштабах. Правда, такие места располагались в более низких и теплых долинах, а в здешнем высокогорье, я заметила, лишь, несколько, кое-как засеянных, террас, которые, судя по всему, были вырублены на склонах еще во времена инков или их предшественников. Выше них начинались каменистые склоны с редкими кустиками чахлой травы, а дальше – снега. Наркокартелю тут, вне всякого сомнения, нечего было делать, и все же, монахини чего-то опасались.

Я, поудобнее, передвинула матерчатую люльку с девочкой, подумав, что без такой приспособы, перемещаться, по горам, с ребенком было бы невозможно. И так уже, почти выдохлась, хотя, прошла всего половину пути от монастыря до перевала. Если бы еще совсем недавно кто-нибудь сказал бы мне, что менее чем через сутки после родов, я буду лазить по горам, да еще, и с ребенком на плече, я бы, ни за что, не поверила. Но речь зашла о жизни моих детей, так что приходилось мобилизовывать все оставшиеся силы.

Присев, ненадолго, на большой камень, показавшийся достаточно надежным, я прислушалась. Мне, довольно давно уже казалось, что я слышу, издалека, усиленное эхом, не то печальное пение, не то плачь. Окинула взглядом озеро, на верхнем конце которого громоздились какие-то развалины, а еще чуть подальше отходила внутрь горы широкая расщелина, полускрытая туманом. Звуки доносились откуда-то с той стороны, но чтобы до них добраться, необходимо было выбраться на другую сторону ущелья. Это, уж точно, для следующего раза, путешествие

Чтобы дойти до каменной хижины, прилепившейся к скале, в самой узкой части ущелья, там, где старая дорога, вскоре, ныряла на другую сторону горного хребта, мне понадобились все мои, оставшиеся, силы. Рядом с ней располагался небольшой, огороженный камнями, загон, где сгрудились странные, длинношерстные, животные, чем-то похожие на ламу. Наверное, это и были знаменитые альпаки. Не обнаружив у них, сильно выраженного, вымени, я задумалась о том, сколько их надо, чтобы прокормить моих дочерей.

В этот момент, в дверном проеме, занавешенном пестрой тканью, показалась невысокая, сухонькая старушка. Она внимательно посмотрела на меня и произнесла на ломаном испанском:

– Ты прошла долгий путь, войди в мой дом и отдохни!

Я вошла за ней в полутемное помещение, освещаемое, лишь, неярким пламенем очага. Тут было тепло и пахло сушеными травами, которые свисали с потолка в самых разных местах.

– Проходи и присаживайся к огню, сегодня не самая лучшая погода, чтобы гулять по горам с ребенком, – продолжила она, указав на шерстяной коврик, украшенный странными орнаментами, который лежал на невысоком помосте, возле очага.

– Спасибо, добрая женщина! – поблагодарила я ее, присаживаясь к огню. – Пусть, духи гор будут благосклонны к твоей семье и твоим животным!

Такое приветствие было наиболее распространенным в здешних местах. А затем я сбросила с себя намокшую шерстяную накидку и передвинула перевязь с малышкой на грудь.

И тут же услышала сдавленное восклицание. Подняв глаза, я посмотрела на старую женщину, которая застыла на месте, пораженно глядя на меня.

– Как тебя зовут? – тихо спросила она, продолжая внимательно рассматривать.

– Друзья зовут меня Инь, – автоматически, повторила я то, что сказала утром Леонсии.

Мудрая Птица судорожно вздохнула, прижала руку к губам и стала рассматривать меня еще пристальней. Я, рефлекторно, пригладила волосы, недоумевая, что могло вызвать такую реакцию, а затем вспомнила, что отразилось в маленьком зеркале Леонсии, куда я, мельком, заглянула перед уходом. Моя короткая стрижка, цвета платины, сильно отросла, волосы были наполовину светлыми, наполовину темными. А возле лица они, за последние сутки, почти полностью поседели. Я пожала плечами, собираясь объяснить их странный вид, но тут услышала новый вопрос:

– Тебе это имя было дано при рождении?

Я затрясла головой, начиная осознавать ситуацию. Древние боги, светловолосые и бледнолицые, пришедшие издалека, несущие изобилие и процветание. Да, еще и имя, созвучное именам Великих Инков. Неужели, здесь кто-то продолжает верить в такие легенды? Я думала, что за столетия, прошедшие со времен конкисты, белокожих европейцев здесь, иначе, как захватчиков и злых духов, и не воспринимают.

– Оно похоже на то, что дали мне родители, но, обычно, так зовут меня друзья, утверждая, что этот вариант лучше отражает мою внутреннюю сущность, – ответила я, с трудом подбирая испанские слова, чтобы объяснить ситуацию.

На мой взгляд, получилось не очень складно, но старушка удовлетворенно кивнула и снова взялась за старый медный чайник, куда закладывала какие-то сушеные травы.

– И ты пришла просить молока для своего ребенка? – спросила она меня, заливая туда воду и вешая над огнем.

Ну, об этом нетрудно было догадаться.

– Да, для своих дочерей, они родились сегодня ночью, – подтвердила я, отметив, что старая женщина, вновь, вздрогнула и оглянулась на меня. – Своего мне – совсем не хватает, и сестра Леонсия порекомендовала мне, обратиться к вам за помощью.

Старая индианка покивала головой:

– Она дала тебе верный совет! Хотя, мои альпаки сейчас дают совсем немного молока, но я дам тебе травы, которые помогут увеличить количество твоего, собственного, грудного молока.

Я с благодарностью поклонилась ей:

– Я буду Вам очень признательна за помощь! Я готова платить любые деньги или обменять молоко на нужные Вам вещи, как только мои друзья сумеют разобрать завал на дороге и добраться до города.

Затем я сняла с шеи, висевшую на шнурке, нефритовую фигурку рыбки и протянула старушке. Это была одна из последних вещиц такого типа, которые мы привезли с собой, для подарков, памятуя наставления Клауса о том, насколько высоко ценят здесь зеленый камень. А рыбка, у местных племен, считалась талисманом удачи. Рыба подразумевает наличие воды, а вода – это жизнь.

Старушка благосклонно приняла подарок, погладила рыбку сухими, сморщенными пальцами и что-то прошептала ей, а затем остро посмотрела на меня и спросила:

– А с какой целью вы заехали так высоко в горы?

Я тяжело вздохнула и, тщательно подбирая слова, начала рассказывать про то, как наша экспедиция изучает жизнь народов гор и записывает их легенды и сказания. Мы, и на самом деле, следуя легенде прикрытия, провели довольно большую работу в этом направлении. Перечень поселений, которые мы посетили, был весьма впечатляющим. История моя звучала вполне достоверно, но я продолжала ощущать со стороны старухи недоверчивую настороженность, поэтому следующий ее вопрос не стал для меня неожиданностью.

– В нашу долину, однажды, уже приходили люди, называвшие себя учеными из далекой страны, которую они называли Великая Германия, и ничего хорошего они нам не принесли. Вы, ведь, не из их числа? – строго спросила Мудрая Птица.

– Нет, конечно! Наша страна называется Россия, и наши деды даже воевали с немцами, но это было давно, – попыталась успокоить я ее.

Все странности постепенно вставали на свои места, похоже, мы нашли то самое место, которое так долго искали. Вот только, складывалось все не очень удачно. И я решила повременить с расспросами, чтобы не отпугнуть Мудрую Птицу. Мне сейчас очень нужна была ее помощь, и совсем ни к чему лишние слухи и домыслы, которые могли дойти до противника раньше времени. А старая индианка немного оттаяла и с улыбкой предложила мне травяной настой, который налила в маленькую глиняную плошечку.

– Выпей горячей настойки! Она согреет тебя и придаст силы, да, и молоко у тебя начнет прибывать. А пока мой внук соберет немного молока от кормящих альпак, для твоих детей, – предложила она.

А затем повернулась к занавеси, отгораживающей дальнюю часть комнаты, уходящую вглубь скалы, и негромко позвала:

– Пабло!

Я поняла, что ощущение того, что во время разговора за нами наблюдали, меня не подвело. Из-за занавеси выскользнул худенький смуглый мальчик, лет десяти-одиннадцати, его густые черные волосы доставали до лопаток. На мальчике были одеты просторные штаны и рубаха, расшитая по подолу и низу рукавов сложными геометрическими узорами, а на груди висело необычное украшение из пластин, с древних времен столь ценимого в этих местах, зеленого обсидиана. Он слегка поклонился мне и подошел к бабушке. Та подала ему глиняный сосуд и что-то сказала на неизвестном мне наречии. Мальчик кивнул и пошел к двери. Уже выходя, он, вновь, обернулся и остро глянул на меня огромными желтовато-карими глазами, а я подумала о том, сколько он понял из моего рассказа.

– Я не могла бы послать с Вашим внуком письмо моим друзьям, а то они застряли у завала на дороге, и, вероятно, очень обо мне беспокоятся? – спросила я Мудрую Птицу, допив горячий травяной чай и отдав ей плошку, дно которой было округлым, что не позволяло поставить ее на землю.

– Не сегодня! – ответила она, покачав головой. – Погода портится, дождь, снова, пойдет сильней, и ночью в горах станет совсем небезопасно. Даже тебе будет лучше, возвращаться в монастырь через город. А завтра я пришлю Пабло к монастырю, и он отнесет твое письмо.

Я посмотрела в открытую дверь и поняла, что моросящий дождь, вновь, перешел в настоящий ливень. Тяжело вздохнув, я потянулась за своей мокрой накидкой, думая о том, как бы мне не простудить новорожденную малышку.

– Оставь ее здесь, я дам тебе покрывало из шерсти альпаки, оно почти не намокает, в отличие от твоего, которое сделано из шерсти ламы – презрительно сморщившись, предложила Мудрая Птица, забирая у меня мокрую ткань.

Она ушла за занавеску и принесла оттуда прямоугольный кусок ткани, украшенный по контуру затейливым тканым узором, где перемежались стилизованные фигурки людей и альпак. Я накинула его на плечи и принялась кормить расплакавшуюся Лизу.

К тому моменту, как малышка наелась и снова уснула, вернулся Пабло с кувшином молока. С его помощью бабушка перелила молоко в две небольшие бутыли, сделанные из местных тыкв-горлянок. Пабло все время, искоса, поглядывал на меня, будто желая о чем-то спросить.

– На первое время тебе хватит, но не забывай заваривать траву, тогда и у тебя молока прибудет. И, я надеюсь, что мы, вскоре, с тобой увидимся, – сказала старая индианка, помогая мне прилаживать бутылки к поясу, с помощью кожаных ремешков.

Я, еще раз, горячо поблагодарила ее, надвинула покрывало на голову и вышла под дождь. Отойдя на несколько шагов, я оглянулась и увидела, что Мудрая Птица смотрит на меня из дверей, а Пабло идет в сторону загона с альпаками. Я помахала им рукой и, скользя по каменистому склону, двинулась вниз к городу.

Спускаться вниз по мокрому склону оказалось еще труднее, чем подниматься в гору, и я еще не добралась до дна долины, когда услышала какой-то шум со стороны крутого склона горы, вдоль которого вилась узкая тропинка. Подняв голову, я увидела, что с обрыва, перескакивая с камня на камень, ко мне спускается Пабло. Я остановилась, решив, что он не так просто пустился вдогонку за мной таким кружным путем.

– Будь осторожна, белая сеньора! – выдохнул он, пытаясь отдышаться. – Белые чужаки, что живут за мертвым озером, вряд ли, будут твоими друзьями!

Я кивнула, его слова подтверждали мои предположения.

– Там живут немцы, и уже довольно давно, не так ли? – спросила я парнишку.

Мальчишка утвердительно кивнул и продолжил на, вполне приличном, испанском:

– Они появились в нашей долине еще тогда, когда моя бабушка была молодой, и с ними пришли бесконечные беды. Ты говорила, что у тебя есть друзья. А у них есть оружие?

Я внимательно посмотрела на мальчугана, у него, несомненно, были личные счеты с пришельцами.

– Оружие у нас есть, но мы никогда не бросаемся в бой, очертя голову. Однако, я и мои друзья, по мере сил, стараемся помогать тем, кого несправедливо обижают. Может быть, ты проводишь меня до монастыря и расскажешь поподробнее, в чем тут дело?

Мальчуган отрицательно помотал головой:

– Бабушка не хотела, чтобы нас в городе видели вместе. И мне еще надо найти Паулу!

С этими словами он развернулся и вскарабкался обратно на склон, быстро пропав из виду. Мне оставалось, лишь, позавидовать скорости его передвижений. Надвинув посильнее на голову накидку, я медленно побрела к городу.

Ощущение запустения, сложившееся у меня еще утром, когда я смотрела на город со склона горы, лишь усилилось, когда я вступила на его улицы. Отсутствие на улицах горожан можно, было бы, списать на дождь, но их не было видно и на террасах или в дверных проемах, где, обычно, любили сидеть перуанцы, потягивая из калебас свой неизменный матэ. Не заметила я и детей, играм которых и дождь не помеха. Да, и сами дома были обшарпанными, с плотно закрытыми на окнах, решетчатыми ставнями, будто бы, люди, изо всех сил, старались не привлекать к себе внимание. Но я чувствовала, что за мной наблюдают, из каждой щели в окнах.

Я осторожно шла вдоль домов, высматривая какую-нибудь лавку или таверну, куда позднее можно было бы зайти с друзьями и расспросить местных жителей. Разглядев в боковой улочке небольшой матерчатый навес, который прикрывал от дождя ящики с какими—то овощами, я свернула в ту сторону. Но не успела я осмотреться, как услышала на улице крики и стук копыт. Я вжалась в стену дома, под навесом, надвинув на лицо покрывало, надеясь, что меня или не заметят, или примут за местную жительницу.

И, вскоре, мимо меня, вниз по главной улице, пронеслись два всадника, которые преследовали молоденькую девушку. Она, с отчаянным криком, бежала по улице, длинные черные волосы хлестали ее по плечам. Я скрипнула зубами, и осторожно выглянула из переулка. Ни одна дверь не отворилась. Всадники же быстро догнали девчонку, и один из них, поймав ее за волосы, вскинул ее на седло, впереди себя.

Затем они, со смехом, повернули коней в обратный путь. Я сумела разглядеть, что лица всадников были, вполне, европейскими, а девочке было, от силы, лет пятнадцать-шестнадцать. Возможно, именно это, да еще то, с каким безнадежным отчаянием она отбивалась от своих похитителей, всколыхнуло в душе нечто, глубоко личное, и подвигло меня к действиям.

Оглянувшись на закрытые двери домов, я сняла с плеча перевязь с Лизой и положила ее в ящик с овощами. А затем выдернула один из шестов, на которых крепился навес, и кинулась к главной улице, мимоходом пожалев, что мой пистолет так и остался лежать в рюкзаке, который я оставила в монастыре.

Всадники, абсолютно, не ожидали никакого сопротивления, потому, как ехали обратно, громко переговариваясь по-немецки, не торопясь и не глядя по сторонам. Когда они проезжали мимо моего проулка, я высунулась из щели между домами и ударила шестом в брюхо ближайшую лошадь, на которой мужчина вез похищенную девушку. Та вскинулась на дыбы, похититель потерял равновесие, и девушка вырвалась из его рук и упала на землю.

– Беги в горы! – крикнула я ей по-испански, и, опять, ударила шестом в пах испуганную лошадь.

Она шарахнулась вбок, скинула своего всадника, наступила на него и врезалась во вторую лошадь. Второй всадник тоже потерял равновесие, и пока он вертелся в седле, я успела огреть шестом по голове того, кто лежал на земле, и выхватить у него пистолет.

Два выстрела, мой и второго всадника, прозвучали одновременно, но мой оказался точнее. Белобрысый немолодой немец скатился с седла и тоже остался лежать на земле. Все произошло за считанные секунды, и теперь я стояла посреди улицы с пистолетом в руке и думала, что же мне, правильней, делать дальше.

– Убей лошадей, сеньора! Иначе, они вернутся в бункер, и через несколько минут здесь будет целая толпа немцев! – услышала я из-за спины отчаянный крик.

Мгновенно осознав правильность совета, я выстрелила по мечущимся лошадям, которые уже направлялись в верхнюю часть города. Животные упали наземь, но раны были не смертельны, и они продолжали биться в конвульсиях. Меня затошнило, когда я подумала, что их придется добить. Вечно этим животным приходится страдать за грехи своих хозяев.

Но тут из переулка выскочил Пабло и кинулся к ближней лошади, сорвал один из кусков обсидиана с ожерелья и полоснул лошадь по горлу. Та выгнулась, захрапела и замерла. Так же быстро, мальчишка расправился со второй. Похоже, что лезвия были смазаны каким-то ядом.

– Теперь всех нужно скинуть в озеро, тогда у нас будет немного времени, чтобы успеть спрятаться! – крикнул он мне и побежал обратно, в переулок.

Я, в недоумении, смотрела на мертвых людей и лошадей, не представляя себе, как осуществить его идею. Однако, когда я обернулась, чтобы спросить об этом Пабло, то увидела, что он уже добежал до лавки, сунул сверток с моей дочерью девушке, которую я освободила, и начал стучать в дверь лавки, что-то крича на своем языке.

К моему величайшему удивлению, оттуда вышли худой старик и с ним двое подростков, и, все вместе, побежали на улицу. Там они, вместе с Пабло и девушкой, которая отдала мне Лизу, довольно быстро оттащили сначала людей, а потом и лошадей к озеру и столкнули их с обрыва. Следы крови смешивались с потоками воды и утекали вниз по улице.

– Что ты им сказал такое, что они решились – таки помочь? – спросила я Пабло, когда он, вновь, подошел ко мне.

– Что Мудрая Птица проклянет их, а ты – пристрелишь! – вполне серьезно ответил он, глядя мне прямо в глаза.

Я только вздернула брови, подумав, какую создала себе здесь репутацию. Но дело сделано, надо не сожалеть, а действовать дальше.

– Ты говорил о том, чтобы спрятаться, значит, у тебя есть идея, где это можно сделать так, чтобы не поставить под удар еще кого- нибудь? – спросила я мальчишку.

Тот сосредоточенно оглядел опустевшую улицу и прошептал:

– В лабиринте!

Подошедшая девушка утвердительно кивнула.

– Но только теперь тебе придется, сегодня же, предупредить моих друзей, чтобы они тоже ждали нападения. И мне необходимо забрать из монастыря вторую дочь! – сказала я в ответ.

– Я сделаю все, что пожелает сеньора. Вы спасли мою сестру от того, что хуже смерти, и вправе распоряжаться моей жизнью! – горячо воскликнул Пабло.

Внимательнее взглянув на девушку, я увидела несомненное сходство между ней и Пабло, да, и одеты они были почти одинаково.

– Нам стоит поторопиться, если мы хотим сохранить жизни всех нас! – ответила я ему. – Проведи нас кратчайшим путем к монастырю и в лабиринт, а потом пойдешь вниз по серпантину, до завала. Там назовешь мое имя и расскажешь, что произошло. Передай от меня парням, пусть, сразу, не лезут на рожон, а попытаются связаться с военными. Атаковать эту долину лучше не в лоб, а с воздуха.

Пабло покачал головой:

– К монастырю и в лабиринт тебя проводит Паула, а я, сразу, побегу вниз, авось, успею до темноты.

Затем он сунул за пояс подобранный пистолет, нырнул в какую-то щель между домами и исчез, а Паула схватила меня за руку и потащила к узкой тропинке, ведущей в сторону монастыря.

Вдвоем с Паулой до монастыря мы добрались втрое быстрее. У ворот нас встретила встревоженная Леонсия, которая тоже услышала выстрелы. Выслушав же краткое изложение событий, она смертельно побледнела и потащила нас вовнутрь.

– Если Вы ничего не скажете матери – настоятельнице, о том, что первая завязали эту свару, то мне удастся уговорить ее спрятать вас до того, как вернутся твои друзья! – предложила она, нервно теребя волнистые пряди волос, свисавшие вдоль изуродованной щеки.

Я отрицательно покачала головой:

– Не стоит этого делать! Кто-нибудь из горожан, все равно, расскажет, как было дело, и меня, в первую очередь, будут искать именно здесь, а я не хочу, чтобы монахини пострадали из-за моей несдержанности. Вы, и так, помогли мне больше, чем я могла рассчитывать. А расположения лабиринта, как я поняла из рассказа Паулы, не знают даже местные жители.

Леонсия внимательно посмотрела на Паулу и согласилась:

– Даже я, до этого момента, считала, что лабиринт Луны и Солнца – это, всего лишь, легенда. Но если кто и знает о нем, то это – семья Мудрой Птицы.

Я тоже посмотрела на девочку и спросила:

– А что, собственно, представляет из себя этот лабиринт?

Та немного помялась, но ответила:

– Он ведет из долины к Камню Солнца, который стоит на снежной вершине. Его построили Облачные Воины, еще до прихода сюда народа Великих Инков, вход в него всегда был тайной, которую хранила моя семья. Бабушке не понравится, что мы приведем туда чужого, но другого выхода для тебя нет.

Я благодарно склонила голову и сказала:

– Я постараюсь оправдать ваше доверие и не разглашать тайну.

Затем повернулась к девушке-врачу и попросила:

– Не могла бы я переодеться в свою одежду и забрать вещи? Чем раньше мы покинем монастырь, тем лучше.

Леонсия кивнула и быстро провела нас в свою комнату в приемном покое.

Пока я переодевалась в свой комбинезон, она куда-то сбегала и принесла мне небольшой мешок с едой, скатанное одеяло и спиртовку с маленьким железным чайником.

– Я, просто, не представляю, как твоим малышкам удастся пережить все это! Тащить новорожденных в подземную пещеру – крайне опасно для их здоровья, особенно, для младшей! – волновалась она, упаковывая моих дочерей в шерстяные покрывала.

– У нас нет другого выхода, поэтому, придется выживать. Оставить девочек здесь – значит, дать немцам рычаг давления на себя. В их гуманизм я, почему-то, не верю, – ответила я, пожав плечами.

Затем пристроила за плечами рюкзак, а пистолет заткнула за кожаный ремень, которым стянула, ставший непомерно широким, комбинезон и взяла на руки Урсулу. Паула перекинула на спину связанное одеяло, на грудь повесила перевязь с Лизой и сказала, повернувшись к монахине:

– Между нами не было особой дружбы, но если тебя будут доставать немцы – иди к дому Мудрой Птицы, она поможет укрыться в горах.

Леонсия гордо вскинула голову:

– Я не привыкла прятаться! И потом, как я оставлю больных без ухода?

Я же поддержала Паулу:

– В сложившейся ситуации главное – выжить! Прежде всего, скажешь немцам, что я ушла обратно, к своим, вниз по дороге, и забрала с собой Паулу, предложи обыскать монастырь, возможно, это вас обезопасит. Даже, если они рискнут идти вниз в темноте, то Пабло их, все равно, уже опередил, а мои друзья, отнюдь, не беззащитны.

Затем я, еще раз, поблагодарила Леонсию и вышла вместе с Паулой в сгущающиеся сумерки.

Выйдя из монастыря на тропинку, по которой я утром шла к дому Мудрой Птицы, Паула потащила меня вперед с такой скоростью, будто умела видеть в темноте, как кошка.

– Нам повезло, что идет дождь, он смоет все следы, – сказала она, когда я, в очередной раз, поскользнулась.

А я подумала, что мне страшно повезет, если я не скачусь в пропасть. В какой-то момент Паула остановилась и показала мне на узкую расщелину в каменной стене:

– Это – ближайший вход в лабиринт!

Я с недоумением заглянула внутрь, не понимая, как я, вообще, сумею туда протиснуться, не говоря уже про детей и вещи. Я нашарила в кармане фонарик, решив посмотреть, что там, в глубине, но Паула схватила меня за руку:

– Не вздумай включать его! Нам нельзя привлекать внимания! Злыдни уже вышли на охоту!

И она показала рукой в сторону расщелины, у дальнего конца озера, откуда раздавалось неясное тарахтение, и неслись к городу прыгающие пятнышки света. Видимо, следующая группа немцев выехала в город, на поиск своих товарищей, на мотоциклах. Я скрипнула зубами и скинула с плеч рюкзак и теплую куртку.

– На расстоянии вытянутой руки расщелина станет шире. Залезай туда, а я подам тебе детей и вещи, а затем прикрою вход, – шепотом сказала мне Паула, беря из моих рук Урсулу.

Я кивнула и, с трудом, протиснулась вглубь скалы. Ощупывая руками шершавую поверхность стены, я осторожно протискивалась вперед. Действительно, вскоре щель стала шире и свернула вправо. Я, по очереди, приняла малышек из рук Паулы и отнесла их за поворот скалы, а затем туда же отправились и вещи. Паула немного повозилась у входа, после чего исчез даже тот слабый, сумеречный свет, что пробивался снаружи. Затем она протиснулась ко мне и сказала:

– Теперь можешь зажечь фонарь, только не свети в сторону входа

Я послушно включила свет и с удивлением осмотрелась по сторонам. Мы находились в небольшой пещере, от которой отходило несколько узких ходов. Паула подняла на руки одну из малышек и направилась к тому, который ощутимо уходил вверх:

– Нам надо унести детей как можно дальше от входа, чтобы не было слышно их плача! Вещи заберем позднее.

Я признала правильность ее подхода, подняла на руки Лизу и, пригнувшись, двинулась за ней. Девушка быстро карабкалась вперед, ориентируясь больше на ощупь, чем на прыгающий свет фонарика. Я же едва поспевала за ней и не могла сказать, как далеко мы ушли, прежде чем оказались в довольно просторной пещере.

– Здесь уже, вполне, безопасно. Ты оставайся с детьми, а я скоро вернусь, – сказала Паула, подавая мне Урсулу и показывая на кучу сухой травы рядом со стеной.

Я протянула ей фонарь, но она покачала головой:

– Я справлюсь и так! Мы с братом здесь играем с раннего детства и, без всякого света, знаем каждый поворот.

Я устроилась с девочками у стены, а девушка снова скользнула в тот узкий ход, откуда мы пришли.

Проводив ее взглядом, я начала водить фонариком по стенам. Пещера была, явно, рукотворного происхождения, на стенах видны были сколы и следы инструментов, похоже, здесь что-то добывали, расширяя природную трещину в скале. Может быть, то был зеленый обсидиан, почитавшийся у горных племен священным, а может и серебро, небольшие месторождения которого, в здешних местах нередки. В любом случае, у потомков инков были все основания, скрывать это место от пришельцев. Пока я разглядывала пещеру, послышался негромкий скрежет, и появилась Паула, тащившая одеяло, рюкзак и сумку с едой.

– Мы вовремя успели, немцы уже в городе и часть их двинулась к монастырю, – сказала она, складывая вещи возле меня.

– А как ты думаешь, им хватит смелости, пойти, прямо сейчас, вниз по серпантину? – обеспокоенно спросила я ее.

Девушка с сомнением покачала головой:

– Не думаю. Скорее они будут ждать рассвета, но перекроют вход в долину.

– А как же твой брат вернется сюда? – поинтересовалась я.

Паула презрительно усмехнулась:

– Пабло не нужны дороги, чтобы вернуться в долину.

Я согласно кивнула, вспомнив, как он днем скакал по крутому склону.

– А твоя бабушка не пострадает? – забеспокоилась я, вспомнив то, что старушка тоже помогла мне, и это может стать известно.

– Мудрая Птица знает горы лучше всех нас, и я надеюсь, что Пакита, после того, как увидела, что за мной погнались, сразу побежала к ней. Я хочу верить, что они с бабушкой и альпаками немедленно ушли к снегам.

Я невольно поежилась, представив себе, каково это, ночью идти по заснеженному скользкому склону, да еще с животными. Паула же неправильно меня поняла и засуетилась, распаковывая вещи:

– Накройся с детьми одеялом, а я разведу костер. Отсюда его не увидят.

Я только удивленно хлопала глазами, глядя, как она достала из-под какого-то камня, уже обожженные в угли, дрова и развела небольшой костерок.

– А мы здесь не задохнемся? – забеспокоилась я.

– Мы не впервой раскладываем здесь костер, из пещеры неплохая тяга наружу, – успокоила меня девушка, поднося горящую ветку к вертикальной щели в стене. – Дыма ночью не видать, нас не выследить. А вот, фонарик лучше поберечь, я зажгу масляную лампу.

Я погасила фонарь, приложила к груди хнычущую Урсулу и стала смотреть, как Паула прилаживает на камни вокруг костра закопченный котелок, чтобы можно было вскипятить воду. Здесь же нашелся и большой глиняный кувшин с водой. Убежище было хорошо подготовлено. Затем она пристроила, поближе к огню, и тыковки с молоком.

– Бабушка должна была дать тебе с собой трав, для увеличения количества молока, будет лучше, если я, сейчас же, сделаю тебе отвар, а то молока альпак детям надолго не хватит, и неизвестно, когда животных удастся подоить в следующий раз, – сказала она, глядя на закипающую воду.

Я пододвинула ей рюкзак, понимая, что за бурной деятельностью девушки скрывается нервное перенапряжение, вот – вот, готовое вырваться наружу. Меня, и саму уже ощутимо потряхивало, но я старалась виду не подавать.

– Ты заложила вход в пещеру, а как же к нам попадет Пабло? – спросила я ее, чтобы как то переключить внимание.

– В этом лабиринте много входов и выходов, – нервно усмехнулась Паула, засыпая в котелок траву. – И Пабло знает, как попасть в каждый из них, он будет здесь еще до рассвета.

Я с сомнением посмотрела на нее:

– Он может ходить по горам даже в темноте?

Девушка небрежно пожала плечами:

– Ты, ведь, не натыкаешься на вещи в знакомой комнате, если там стало темно? Пабло знает окрестности так же хорошо, как и нашу хижину.

Затем она начала переливать молоко в бутылочку с соской, которую Леонсия успела сунуть мне в рюкзак. Передав ее мне, Паула опустилась на пол, возле очага, и съежилась там, обхватив руками колени. Девушку била крупная дрожь, не то от холода, не то от пережитых волнений. С этим пора было что-то делать.

– Ты не поможешь мне, покормить малышек, а то у меня рук не хватает? – спросила я ее. – Забирайся под одеяло и возьми одну из них.

Я, с трудом, отняла от груди проголодавшуюся Урсулу, которая, немедленно, опять начала чмокать и захныкала, и протянула ее Пауле. Та забралась под одеяло и, взяв на руки девочку, протянула ей бутылочку. Урсула не сразу осознала, что в этой штуке тоже молоко, но распробовав, крепко вцепилась в соску. Я с облегчением вздохнула, поняв, что мне удастся поровну поделить разное молоко между дочерьми. Лицо Паулы, смотрящей на чмокающую малышку, расслабилось, и дрожь ее потихоньку затихла.

– Так это, ты так красиво пела сегодня днем, у озера? – осторожно спросила я, искоса взглянув на девушку.

Та вздрогнула и покачала головой:

– Не я, а Пакита. Это – моя кузина, ее мать была младшей сестрой моей бабушки, Мудрой Птицы. Она больна и не всегда понимает, что делает. Я хотела отвести ее домой, когда появились эти…

Я ласково прикоснулась к ней рукой:

– Не волнуйся! Все, это, уже в прошлом. Мои друзья скоро будут в городе и разберутся с этими негодяями!

Девушка печально покачала головой:

– Ты добрая, и искренне хочешь мне помочь, но для вас было бы лучше, просто, уехать отсюда! Ты даже не представляешь себе, с какими людьми вы столкнулись!

Я серьезно посмотрела на нее:

– А мне кажется – представляю! Дело в том, что мы с друзьями не просто ученые, наша основная цель – найти спрятавшегося в здешних горах военного преступника. И если это его люди окопались именно здесь, то мы сможем привлечь дополнительные военные силы, чтобы поймать его и обезвредить его людей.

Паула с сомнением посмотрела на меня:

– Военным и властям этой страны нет никакого дела до того, что творится в нашей долине!

Я же, лишь, усмехнулась ей в ответ:

– А я и не говорила, что собираюсь использовать ваших военных! У того, кого мы ищем, есть могущественные враги в Европе, и они готовы на все, чтобы его поймать. Но мне нужно знать, как можно больше, о тех людях, что преследовали тебя, где они живут и чем занимаются. Пабло сказал, что они пришли в вашу долину в то время, когда твоя бабушка была еще молода?

Девушка утвердительно кивнула.

– А где они поселились? – продолжала расспрашивать я.

– Ты, наверное, уже заметила, что от верхнего конца озера, вглубь горы, уходит широкая расщелина. В этом месте, во времена Великих Инков, люди, пришедшие из долин, построили себе крепость, чтобы охранять дорогу, которую они же и прорубили на другую сторону горного хребта. Мой народ жил здесь задолго до прихода инков, даже Воины Туч, построившие ту крепость, где теперь расположился монастырь, пришел позже нас, но мы сумели, со всеми ними, поладить. И тем и другим очень понравилась ткань из шерсти альпаки и викуньи, поэтому-то они не обижали наших людей и даже помогали с едой. Пришедшие позже, вслед за ними, испанцы, перебили войско инков, которое отступило сюда, из столицы империи, и частично разрушили крепость. Как инки раньше сами поступили с круглой крепостью, после того, как победили Облачный Народ.

Испанцы начали строить город на дне долины, не желая селиться в инкских развалинах. На верхнем конце озера стоял замок их главного сеньора. Но жизнь у них здесь не задалась, и пришельцы, постепенно, вернулись в теплые и влажные низины. Остался только монастырь, построенный на месте круглой крепости, в котором в настоящее время далеко не все монахини испанки, но они продолжают обрабатывать шерсть альпаки и отсылать ее в Испанию. Монахини создали лечебницу, и еще они учат детей говорить и читать по-испански. Со временем все успокоилось, и наши народы научились жить в мире, – девушка немного помолчала, переводя дух.

Затем, Паула поерзала, поудобнее устраиваясь на жестком каменном полу пещеры и продолжила, передав мне бутылочку с молоком:

– Однако, около шестидесяти лет назад здесь, впервые, появились те, кто называли себя гражданами Великой Германии. Сначала они, просто, шныряли вокруг и расспрашивали местных жителей о всяких древностях, а потом начали что-то строить в развалинах инкской крепости, вероятно, им понравилось то, что там было много ходов, которые ведут внутрь горы.

– А что, там такой же лабиринт, как этот? – обеспокоенно спросила я, представляя себе, насколько сложно будет выкурить нацистов из подобного сооружения.

– Вовсе нет! Этот строили жрецы Народа Облаков на месте, где еще мое племя, до их прихода, добывало обсидиан, поэтому-то он такой запутанный и разветвленный. Бабушка говорила, что подземелья, на той стороне ущелья, гораздо шире и там почти нет запасных выходов. Но немцам они пришлись по душе, они окружили их стеной и закрыли вход в гору железными воротами. Немцев было много, и строили они не один год, не пуская на территорию местных жителей. Их грузовики, постоянно, сновали по серпантину на побережье и обратно. Но когда война повернулась не в пользу немцев, очень многие из них уехали отсюда, хотя те, кто остались, продолжали охранять бункер. Я думаю, что они, все это время, платили большие деньги кому-то в правительстве страны, чтобы их не трогали. С монахинями они, тоже, предпочитают не ссориться, причем те, в свою очередь, никогда не вмешивались в то, чем занимались немцы. Правда, последние лет десять, в монастырь перестали приезжать посланцы из Европы, и авторитет монахинь сильно упал, – продолжила она, укачивая девочку.

Я пошарила в рюкзаке, нашла там свой паспорт и достала из него портрет Бруно. Подсветив его фонариком, я показала фотографию Пауле:

– А вот, человек, похожий на этот портрет, тебе здесь никогда не встречался? Он невысокий, худой, со светлыми, почти белыми, волосами. Сейчас он, наверное, очень стар.

Девушка некоторое время разглядывала портрет, а потом сказала:

– Там, в бункере, есть какой-то седой старик, но он, почти, не появляется в городе. Мудрая Птица могла бы сказать тебе точнее, он это или нет, она его видела несколько раз, в те времена, когда немцы еще только собирались обосноваться здесь. Нас же бабушка, всегда, старалась спрятать, когда чужаки появлялись рядом с домом.

Я задумалась, сведений было слишком мало, чтобы утверждать, что мы нашли Бруно и вызывать сюда Генриха. Здесь могла окопаться и какая-то другая группа нацистов. Найти же сейчас Мудрую Птицу, чтобы показать ей портрет, может оказаться затруднительным.

– А ты не в курсе, чем они там занимаются? – спросила я, без особой надежды на успех.

– Они выращивают там искусственных людей! – ее слова прозвучали для меня, как гром среди ясного неба.

– С чего ты это взяла? – ошеломленно пробормотала я, еще не веря в свою удачу.

– Бабушка говорит, что они, сразу после того, как построили бункер, начали забирать в городе молодых женщин, и никто из них не вернулся домой. Люди, живущие в долине, расположенной ниже по западному склону, говорили, что вода, бьющая у них из расщелины в скале, временами, выносит мертвых женщин. Вероятно, их сбрасывали в озеро те, кто живут в бункере. Ветки, брошенные в озеро, тоже начинают плавать кругами, а потом исчезают в глубине, на нижнем конце озера. Немцы хотели забрать и нашу мать, отец погиб, защищая ее. А затем, вскоре, и она умерла, рожая Пабло здесь, в пещере. Из всех женщин, кто попал в бункер, назад вернулась только Пакита. Ее забрали десять лет назад, держали там, около года, а потом однажды выкинули за ворота.

Сестра, похоже, повредилась в уме, никого не узнавала, ни с кем не разговаривала, даже есть сама не могла. Бабушка говорит, что, судя по всему, она родила там ребенка. Пакита говорит только во сне, она видит кошмары и кричит о каких-то младенцах в банках. Бедняжка несколько раз бросалась в озеро, пытаясь покончить с собой. Вылечить ее не смогли ни Мудрая Птица, ни Леонсия. Монахиня-врач и сказала, что младенцы в банках могут быть не бредовой фантазией Пакиты, а результатами генетических экспериментов, и женщин забирали туда для этих целей. Почему именно ее оставили в живых, мне было неясно. Мы старались не отпускать Пакиту в город, родственники ее отца, у которых она жила после смерти родителей, от нее отказались, – девушка рассказывала все это ровным, почти безразличным тоном, а у меня волосы на голове шевелились от ужаса.

Ее спокойствие несколько поубавилось после того, как она перешла к недавним событиям.

– Меня, пытаясь скрыть от немцев, бабушка всегда одевала, как мальчика, волосы я прятала под головную повязку и редко выходила в город. Сегодня утром мы, все были заняты, и Пакита опять, потихоньку, ушла на озеро. Она пела там песню смерти! Я хотела увести ее домой, когда появились всадники. Схватили немцы, сначала Пакиту, мне показалось, что именно за ней они и приехали, но когда поняли, что и я, на самом деле, девушка, то погнались за мной. Надеюсь, что сестре хватило ума, бежать в горы, к Мудрой Птице, – вздрагивая всем телом, рассказала Паула.

Я ласково погладила ее по колену:

– Не переживай ты так! Все, что сегодня случилось, в итоге, пойдет на пользу твоей семье и людям долины. Теперь я полностью уверена, что в бункере прячется тот, кого мы ищем, я сумею вызвать сюда помощь и освободить вас от пришельцев. А сейчас, давай выпьем чаю и попробуем уснуть.

Неясный звук пробился сквозь беспокойный сон, в который я провалилась почти сразу после того, как выпила чай и погасила масляную лампу. Открыв глаза, я начала прислушиваться, так как разглядеть что-то в полной темноте, которая наступила после того, как погас костер, не представлялось возможным. Вновь, услышав скрежет камня, я нашарила пистолет, который положила рядом с собой.

– Не бойся, это Пабло пришел, пытается отодвинуть плиту, закрывающую вертикальный вход, – услышала я голос Паулы, которая сидела рядом со мной под одеялом, держа на коленях Лизу. – Включи фонарь, я попытаюсь ему помочь.

Когда я зажгла фонарь, она отдала мне девочку и пошла в дальний угол пещеры. Там девушка встала на большой камень и уперлась руками в потолок. Скрежет усилился, и вскоре в потолке появилась щель, из которой вниз спрыгнул Пабло. Паула радостно обняла брата, но вдруг отшатнулась в сторону от отверстия.

– Я уже не верил, что когда-нибудь выберусь из этой щели! – услышала я голос Че, а затем он, и сам, спрыгнул вниз.

– Но зато, теперь ты можешь понять, почему Пабло отказался взять с собой Дина! Майор не сумел бы даже преодолеть вертикальной шахты, не то, что протиснуться в эту щель, – послышался из расщелины ехидный голос, в котором я узнала Лиса.

Потом сверху появились, один за другим, два рюкзака, а затем и сам, Лис, присоединился к нашей компании.

– Вы даже не представляете себе, как я рада вас видеть! – радостно воскликнула я. – А как дела у остальных парней?

– Нормально, если только это слово применимо в сложившейся ситуации. Хорьку хуже не стало, но боец из него, пока, никакой, – ответил Че, подтаскивая поближе рюкзаки и устраиваясь рядом со мной. – Мы не сумели разобрать еще и половины завала, когда появился этот паренек и рассказал, что тут у вас приключилось. Я предложил, было, всем сразу, двинуться к тебе на выручку, но Дин решил, что атаковать сходу, в незнакомом месте, окопавшегося противника, да, еще и на ночь глядя, не очень разумно. Поэтому, мы решили разделиться: я и Лис пошли с Пабло, чтобы помочь тебе и провести разведку на местности, а остальные, используя камни от обвала как фиксаторы, развернули фургон и двинулись в сторону авиабазы. Завал на дороге, и немцам, быстро не разобрать, так что ребята в относительной безопасности и сумеют добраться до Барона, чтобы вывезти тебя отсюда.

Я отрицательно покачала головой:

– Здесь не эвакуация нужна, а серьезная десантная операция! По моим сведениям, мы, наконец, нашли то, что искали!

И я коротко пересказала ребятам то, что узнала от Паулы.

– Да уж, не повезло этим ребятишкам! – сказал Лис, сочувственно глядя на брата с сестрой, которые снова развели костер, зажгли масляную лампу и теперь наливали воду в видавший виды котелок. – Но, с другой стороны, не вступись ты за девчонку, мы могли бы так и уехать, ничего не узнав!

– А я бы с ней и не встретилась, если бы мне своего молока для детей хватило, получается, что это мои дочери нас сюда привели и на цель вывели! – добавила я, пытаясь пристроить к груди сразу обеих дочерей, которые проснулись от шума и захныкали, требуя еды.

– Ой, чуть не забыл! – воскликнул Че и полез в свой рюкзак.

Я тоже вскрикнула, только от радости, когда увидела, что он достал оттуда пару банок с сухой, детской, молочной смесью, которую я, на всякий случай, прихватила с собой из Германии, и памперсы.

– Теперь я сумею продержаться, и без молока альпаки! Однако нам, все же, стоит попросить Пабло, помочь найти Мудрую Птицу, чтобы показать ей портрет и попробовать поподробнее расспросить, что она помнит о том месте, где теперь немцы построили свой бункер, – сказала я друзьям, посмотрев на брата с сестрой, которые устроились с другой стороны костра. – Давайте, для начала, позавтракаем все вместе, это усилит взаимопонимание.

Парни признали мою идею стоящей и начали доставать из рюкзаков консервы. Я же насыпала в бутылочку смеси и попросила Паулу разбавить ее водой. Та с удивлением смотрела, как порошок превращался в бутылке в молоко, а Пабло гораздо больше заинтересовался банкой с консервами, которую Че вскрывал большим охотничьим ножом, и непонятно, что его больше занимало: мясо в банке, или нож в руке у Че.

За завтраком, который состоял из военных, мясных, консервов и чая с шоколадом, мы потихоньку постарались, разговорить брата с сестрой, расспрашивая их, используя совместные знания испанского языка, о том, что они знают про количество немцев, обитающих в бункере, и как к нему можно подобраться поближе, чтобы оценить дислокацию противника. Паула все больше отмалчивалась, стесняясь незнакомых мужчин, а Пабло с воодушевлением рассказывал, что он, уже довольно давно, наблюдает за бункером и знает на противоположной стороне ущелья место, откуда неплохо просматривается наземная часть сооружения.

– Да, и немцев я, почти всех, в лицо знаю, их там десятка полтора, всего-то, постоянно живет, однако, временами приезжают какие-то другие, белые, люди из-за перевала, – пояснил мальчик, соскребая остатки тушенки со стенок банки.

– А что же, тогда горожане не прогонят их отсюда? – сердито нахмурился Че.

– Так у людей же нет оружия, да, и бункер они устроили ого-го! Там и внешняя стена такая, что сходу не преодолеть, а двери в подземную часть, и вовсе, из железа, я сам видел. Да, и немцы постоянно убивают тех мужчин, которые пытаются своих женщин защищать, так что, те, кто остались, боятся даже косо посмотреть на чужаков!

– Тяжелая ситуация! – со вздохом согласился Лис, рассматривая Паулу, которая снова устроилась рядом со мной и кормила из бутылочки не наевшуюся Лизу. – А они, у вас всех молодых женщин забирают, что ли?

– Да нет, только тех, которых тот старик, по каким-то своим признакам, выбирает. С остальными могут, просто, тут позабавиться и бросить! Бабушка уж так старалась Паулу от них уберечь, так нет же, понадобилось ей к самому бункеру тащиться! – ответил мальчишка, бросив сердитый взгляд на сестру.

Я, повнимательнее, посмотрела на Паулу и поняла, что в мужской одежде и с убранными волосами ее худенькая фигурка очень напоминает мальчишескую, небольшая грудь хорошо маскировалась просторной рубахой. Лишь, тонкие черты лица и огромные золотистые глаза наводил на мысль, что это – девушка.

– Да, не могла же я Пакиту на произвол судьбы бросить! – воскликнула та, возмущенно взглянув ему в глаза. – Ты же сам ее песню смерти слышал! А я ее уже, и вовсе, из воды вытаскивала!

Тут я поняла, как все получилось. Вытаскивая свою кузину из озера, Паула пропустила момент, когда появились всадники, а те разглядели под мокрой одеждой то, что она долго и успешно скрывала.

– Что было, то прошло! Иначе, я бы с вами и не познакомилась, – примирительно сказала я. – А сейчас, я бы хотела, чтобы ты, Пабло, попробовал отвести парней на то место, откуда бункер видно, а Паула попыталась бы найти Мудрую Птицу и показать ей портрет Бруно, если это возможно сделать, не подвергая себя опасности быть схваченной. И выспросить у бабушки все, что она помнит о подземной части инкских развалин. Конечно, больше всего нам помогла бы Пакита, ведь, она единственная, кто была внутри бункера.

Паула, с сомнением, покачала головой:

– Лабиринт выведет меня, сразу, в зону снегов, я знаю, как найти там Мудрую Птицу, и даже могла бы попытаться, привести сюда Пакиту. Но я абсолютно уверена, что она не станет говорить, если тут будут незнакомые мужчины. Хотя, возможно, вид твоих детей пробудит в ней какие-то воспоминания.

– Тогда – решено! Мы сейчас же уходим из пещеры, а когда вернемся, то Пабло пойдет вперед, чтобы подготовить девушку, – решительно заявил Че, поднимаясь с пола и прилаживая на себе оружие и альпинистское снаряжение.

Но мальчишка отрицательно покачал головой:

– Со мной пойдешь только ты! Скоро рассветет, а я уверен, что немцы, до сих пор, караулят в городе. Но для них все жители долины на одно лицо, и ты, вполне, мог бы сойти за одного из нас, хотя бы издали, а вот, если твоего друга в бинокль разглядят, то сразу поймут, что он – чужак.

Лис неуверенно пожал плечами:

– Наверное, он прав. Но я хотел бы выбраться наружу, чтобы связаться с Бароном и дать ему координаты долины, чтобы он понял, где сажать вертолет.

Я покачала головой, присоединяясь к мнению Пабло:

– Ты лучше мне объясни, как это сделать! С Паулой к Мудрой Птице идти лучше мне, чтобы не испугать Пакиту, а ты останешься моих девчонок сторожить.

Так вот и получилось, что Пабло потащил Че обратно, через тот же вертикальный ход, которым привел парней в пещеру, а меня Паула повела другой дорогой, что сразу должна была вывести нас в зону снегов, на этой стороне ущелья. Вернувшись из пещеры, к месту первой большой развилки, девушка протиснулась в узкий, вертикальный лаз, который вывел нас в неширокий, но высокий коридор, который довольно полого поднимался вверх. Насколько мне удалось разглядеть, при свете фонарика, стены его были гладко обработаны и местами на них сохранились, выбитые на стене, цепочки символов. Коридор петлял и, местами, уходил вверх, вертикальными шахтами, а кое-где приходилось сдвигать, при помощи рычагов, каменные плиты. Без проводника здесь нечего было бы делать.

Пробирались мы довольно долго, и в коридорах становилось все холоднее. Местами, в стенах я начала замечать ниши, заложенные камнями. Стены вокруг них были особенно густо покрыты надписями, часто встречались стилизованные человеческие фигурки с огромными глазами и воздетыми к небу руками, а над ними – изображения солнечного или лунного дисков. У некоторых ниш встречалось изображение альпаки. Паула провела рукой вдоль одной из таких картин:

– Инки принесли с собой, в долину, культ своего солнечного бога, но, еще до их прихода, мои предки поклонялись богине Луны, которая делает урожаи богатыми, а женщин – плодовитыми, и почитали альпаку, как своего великого предка. Народ Облаков, тоже поклонялся богине Луны наравне с богом Дождя. Еще Воины Туч, особо, почитали духов своих предков, которых хоронили в каменной толще гор. Они верили, что лучшие люди племени становятся духами гор и хранят долину от зла. Новые жрецы оказались достаточно умными, чтобы совместно почитать и тех, и других.

Испанцы не были так терпимы, их бородатый бог не признавал рядом с собой никого, не желая делиться властью и почитанием людей. Они уничтожили те изображения старых богов, что были расположены достаточно низко, на внешней стороне горы. А это место всегда было тайным, его знали, лишь, посвященные. В моем семействе, из поколения в поколение, смешивались жрецы пришедших народов и шаманы местного племени, они и хранили тайну лабиринта. Ты – первая, из чужестранцев, кто попал в место упокоения великих предков, храни его тайну!

Она пристально посмотрела на меня.

– Обещаю! – прошептала я, пораженная торжественностью тона девушки.

Паула удовлетворенно кивнула и быстро пошла дальше. По полу бежал небольшой ручеек, который вытекал из круглой каменной чаши, в которую стекали капли воды, вытекавшие из полосы пористого грунта на стене. Сами горы, как бы, постоянно, плакали об ушедших людях, которые нашли здесь последний приют. А я задумалась о том, сколько интересного могли бы рассказать духи многочисленных жрецов, если бы они, и в самом деле, продолжали обитать поблизости от бренных останков.

Когда же, отодвинув последний камень, Паула вытянула меня наружу, я чуть не ослепла от солнечных лучей, искрящихся на снегу. Если в нижней части долины царила промозглая осень, то здесь было царство вечной зимы. И снег тут был совсем не похож на тот, что грязными кучами скапливается на улицах городов.

– Не вставай во весь рост! Нас могут, случайно, увидеть из долины, – сказала девушка, дергая меня за рукав.

Так вот, полусогнутыми, мы перебрались, под прикрытием камней, в небольшую расщелину, которая, вскоре, вывела нас в укромную лощину, лежавшую чуть ниже зоны снегов. Здесь даже наблюдались редкие кустики какой-то жесткой растительности.

– Это – ичу, трава, которую любят альпаки, она растет только высоко в горах. А об этой лощине мало кто знает, она расположена слишком высоко, чтобы постоянно гонять сюда животных на выпас. И из долины ее не видно, – сказала Паула, выпрямляясь. – А, вон, и наши альпаки! И бабушка с Пакитой.

Тут и я увидела, сощурившись от слепящих лучей восходящего солнца, что в конце лощины, под прикрытием скального козырька, сбились в кучку несколько животных, среди которых я заметила две человеческие фигурки.

– А что, они провели ночь тут, среди снегов, на открытом воздухе? – поразилась я.

– Они спали среди альпак, – ответила Паула. – Внутри их меха никакой мороз не страшен!

Девушка, быстрым шагом, двинулась в ту сторону, я еле за ней поспевала, бросая заинтересованные взгляды по сторонам.

– Бабушка, это Инь спасла меня от немцев! – начала рассказывать она, еще на подходе. – Я отвела ее с дочерьми в лабиринт, в нижнюю пещеру!

Мудрая Птица пристально посмотрела на меня и благодарно склонила голову:

– Жизнь последних членов моего рода стоит секрета моих предков! Две ночи назад я говорила с духами предков, и потому знала, что ты придешь. Ты вмешалась в судьбу долины, теперь нет пути назад! А как ты, дальше, собираешься бороться за свою жизнь? Немцы таких дерзких поступков никому не прощают!

Я упрямо встряхнула головой:

– Когда я вмешалась, то у меня не было времени на рассуждения, я, просто, не могла позволить, чтобы издевались над женщиной! Теперь же выясняется, что у нас с вами -общий враг, которого я, со своими друзьями, искала весь последний год. Мы можем попытаться выкурить его отсюда, но мне нужно больше сведений о бункере и его хозяине.

Затем я показала портрет, в котором старушка немедленно узнала начальника немцев.

– А почему ты считаешь, что у тебя с друзьями хватит сил, чтобы справиться с захватчиками, которые удерживают эту долину более полусотни лет? – с сомнением спросила она, отдавая мне портрет врага.

– У этого человека в Германии есть враг, который имеет большие связи в военных кругах своей страны, – ответила я, уверенно посмотрев ей в глаза.

– А насколько велико желание этого человека, отомстить своему врагу, и что именно он хочет с ним сделать? Я бы не хотела, чтобы герр Бруно, или его приближенные, однажды, снова вернулись сюда с желанием, отомстить жителям долины, – засомневалась старушка. – Что можно хотеть для человека, который отнял у тебя любимую жену и ребенка? – ответила я вопросом на вопрос. – Барон Генрих и занимается-то поиском Бруно сам, потому, что не хочет оставлять ему шанса, ускользнуть от ответственности. И у него нет желания сохранять жизнь тому, кто испортил его собственную.

Мудрая Птица задумчиво покивала головой:

– Такое желание мне понятно. А что связывает тебя с этим человеком?

Я посмотрела ей прямо в глаза:

– Барон Генрих – дед отца моих дочерей, таким образом, это – наше семейное дело. Даже внутри одного народа могут существовать смертельные враги.

Это была не вся правда, но достаточно, чтобы мне поверили. Старая индианка задержала на мне долгий взгляд, помолчала несколько секунд, а потом удовлетворенно кивнула:

– Я могу рассказать вам, лишь то, какими развалины инкской крепости были до того, как их начали перестраивать, – сказала она.

– Я думаю, что с этого мы и начнем, – ответила я, доставая блокнот и карандаш.

В этот момент к нам подошла Пакита, которая, сначала, испуганно жалась возле стены, за альпаками, но когда услышала, что речь зашла о детях, начала, потихоньку, перемещаться в нашу сторону. Она устроилась недалеко от нас и, с явным интересом, следила за тем, что мы делаем. Рисовать план ущелья было нелегко, но когда мы договорились о масштабе, то дело пошло быстрее. Через полчаса у меня была схема долины и старой инкской крепости.

– Ходы внутри горы образовались еще тогда, когда люди из племени инков начали добывать там серебро. Но рудник обрушили по приказу последнего Великого Инки, когда испанцы начали везде искать изделия из золота и серебра и убивать из-за них людей. Наш народ проклял эти металлы и поклялся никому не говорить о том, где их добывали. После разрушения крепости инков никто из нас больше не селился в тех местах. Но детьми мы, все, непременно, лазили в тех старых развалинах. А еще, моя бабка рассказывала мне, что из нижних галерей когда-то был выход в озеро, но я, сама, его не видела, – добавила Мудрая Птица.

– Еще бы узнать, как там теперь все изменилось! – вздохнула я. – Снаружи-то, ребятам Пабло покажет, а внутри немцы могли сильно все перестроить.

– Если ты дашь мне карандаш, то я тебе нарисую то, что помню, – с удивлением услышала я голос Пакиты. – В школе у монахинь хвалили мои способности к рисованию.

Пораженная, я, молча, отдала ей блокнот и карандаш, и Пакита быстро начала чертить схему за схемой, по ходу, делая пояснения, на очень приличном, испанском языке. Я, с удивлением, смотрела, как летает по бумаге карандаш, который она сжимала в тонких длинных пальцах.

Руки у девушки были обветренными, с потрескавшейся кожей и обломанными ногтями, но форма их была удивительно изящной. Как, впрочем, и ее лицо, отличавшееся удлиненной формой и тонкими чертами лица, имевшими сильное сходство с Паулой. Особенно хороши были миндалевидные глаза цвета темного меда. Волосы ее были заплетены в две толстые косы, которые, судя по их виду, не расчесывались уже несколько дней. Одеждой своей она тоже не особенно интересовалась. Я удивлялась, как это ей не холодно в одной, лишь, шерстяной накидке, меня, и в куртке-то, ветер продувал насквозь, да, и Паула постоянно ежилась, несмотря на мой толстый свитер, надетый поверх широких брюк и блузы.

Внешний вид Пакиты совпадал с тем, что рассказывала о ней Паула, но теперь в глазах ее светился недюжинный ум и отчаянная решимость. Видимо, вчерашнее происшествие, а затем и мое появление здесь, вернули ее в реальность, из сумеречного состояния, в котором она пребывала до того.

– Я не могу сказать, что была во всех помещениях бункера, но хорошо знаю подземную лабораторию герра Бруно и помещения вокруг нее, так как меня содержали именно там. Это место, даже от всех остальных подземных помещений, отделено специальной железной решеткой. Туда даже сами немцы не любили заходить. Меня, лишь иногда, выводили походить по внутреннему двору и погреться на солнце. И где-то там остался мой ребенок, – добавила она, зажмурив глаза и судорожно сжав карандаш пальцами.

Но затем взяла себя в руки и начала набрасывать схему открытого пространства внутри загородки.

– Я, по ночам, прокручивала, в голове, все подробности, надеясь, что однажды сумею убежать, но они не дали мне, ни единого, шанса. Рядом со мной, на прогулке, всегда было двое охранников, а когда я, в отчаянии, попыталась наложить на себя руки, то мне начали делать какие-то уколы, от которых я все время спала или привязывали к кровати. А потом я поняла, что во мне растет новая жизнь. И следить за мной стали еще строже, – продолжила девушка, не поднимая глаз от листа бумаги.

– А чей же это был ребенок? – осторожно спросила я.

Пакита подняла на меня глаза, полные такого отчаяния и горя, что мне стало жутко:

– Я не знаю! Этот страшный старик, постоянно, что-то делал со мной в лаборатории: брал кровь, делал какие-то анализы, вводил лекарства, от которых я засыпала, прямо, у него на столе. А потом у меня начал расти живот. Я решила, что пока они не хотят убивать меня, как других женщин, но не знала, что будет после рождения ребенка. А теперь я стала матерью, но не знаю, что чувствуешь, когда дитя появляется на свет. Еще вечером я засыпала, ощущая, как малыш шевелится внутри меня, а назавтра мой живот был пустым и плоским, и только большой шрам на нем показывал, что мне все это не приснилось. В отчаянии, я попыталась разбить свою голову о стену, затем отказалась от еды и воды. После этого пришел тот старик.

– Ты хочешь увидеть своего ребенка? – спросил он по-испански, Бруно, когда хотел, очень неплохо говорил на этом языке.

Я кивнула, тогда он пошел в сторону своей лаборатории, а двое охранников потащили меня следом. Там оказался стеклянный купол, внутри которого лежал крохотный мальчик с белыми волосами. Я кинулась к нему, но старик ударил меня по лицу и сказал:

– Ты свое дело уже сделала, глупая корова! Дальше им буду заниматься уже я, сам. А ты, если будешь хорошо себя вести, сможешь, иногда, видеть его.

Я согласилась принимать пищу и вести себя хорошо, надеясь, однажды, сбежать оттуда, вместе с сыном. Где-то через месяц, меня, снова, начали таскать в лабораторию на анализы, но герр Бруно почему-то теперь, постоянно, злился на меня, несмотря на то, что я делала все, как он говорил. Однажды старик совсем вышел из себя, начал трясти меня за плечи и кричать, обзывая меня пустой бочкой и отработанным материалом. Еще он спрашивал, есть ли у меня, в городе, молодые родственницы. Я ответила, что была у родителей единственной дочерью, про Паулу же не сказала ничего. Потом я, с трудом, сумела спросить у него, все ли в порядке с моим сыном, тогда Бруно совсем взбесился и заорал:

– С ним все в порядке, но больше у тебя не будет детей! А он – мой единственный, удачный эксперимент! А у других коров получалось только это!

И тут он открыл дверцы какого-то большого шкафа, а там я увидела кучу больших стеклянных банок, в которых плавали мертвые, уродливые младенцы. У меня потемнело перед глазами, пришла в себя я уже за воротами немецкой крепости. Я в кровь сбила кулаки, стуча в дверь и прося отдать мне моего сына, но ко мне никто не вышел, и я поняла, что потеряла своего мальчика навсегда. А также возможность иметь семью и других детей. Дальше все было, как какой-то дурной сон, все мысли крутились вокруг моего малыша и младенцев в банках.

И только вчера, у озера, когда всадники погнались за Паулой, что-то щелкнуло в голове, я, как бы, вывалилась в действительность и поняла, что моей сестре угрожает та же участь, что и мне. Я побежала за ними в город, чтобы как-то помочь, но услышав выстрелы, остановилась. Признаюсь, что я испугалась, ведь, моих родителей тоже убили немцы, и эта сцена, до сих пор, стоит у меня перед глазами. Но затем я решила, что лучше умру, пытаясь отбить у злодеев Паулу, чем буду дальше жить с этим грузом вины. Всадники все не появлялись на обратной дороге, где я караулила, и я пошла в город, но там уже не было ни немцев, ни Паулы. Я кинулась к дому Мудрой Птицы, а она велела собирать альпак и уходить с ней, в горы. Там нас догнал один из внуков старого Хосе, который и рассказал, как все произошло. Он сказал, что к нам его послал Пабло, который пошел вниз, к твоим друзьям, за подмогой.

Мудрая Птица кивала головой, подтверждая рассказ девушки. У меня же, от этого рассказа, мурашки бегали по коже, и я твердо решила, во что бы то ни стало, разделаться с этими изуверами.

– А не могла бы я пойти с вами и посмотреть на твоих дочек? – застенчиво спросила девушка, когда закончила рассказывать и рисовать.

– Я с удовольствием сделаю это, но сначала мне нужно, хотя бы сверху, осмотреть вашу долину и связаться отсюда, по спутниковому телефону, со своими друзьями. Чтобы победить ваших захватчиков, нам понадобится серьезное подкрепление, и чем скорее оно прибудет, тем лучше, чтобы немцы не успели подготовиться к сопротивлению. А для этого я должна понять, где тут можно посадить большой вертолет, – ответила я ей.

– Девочки покажут тебе, откуда открывается хороший вид на долину, и как туда скрытно подобраться, – предложила Мудрая Птица.

Затем она о чем-то поговорила, на своем языке, с Паулой и отдала ей свою шерстяную накидку и посох, а сама пошла к альпакам.

Чтобы добраться до места с хорошим обзором, нам пришлось подняться еще выше в горы, в зону вечных снегов. На наше счастье, облака, которые в последние дни укрывали, лежавшую внизу, долину плотным одеялом, за ночь поредели и уползли на другую сторону горного хребта. Рассветное солнце отражалось миллиардами крохотных искр на чистейшем снегу. Здесь не было никаких следов: ни человеческих, ни звериных. Только, похожие на волны, разводы, которые оставил ветер на белоснежной поверхности. Впереди всех шла Паула, которая, время от времени, пробовала палкой снег впереди себя. Снег внутри отверстий, которые оставлял посох, казался даже не белым, а голубым.

Я шла за ней, разрываясь между желанием получше рассмотреть эту неземную красоту гор и необходимостью смотреть под ноги, чтобы не съехать в пропасть, случайно оступившись. За мной шла Пакита, то и дело хватавшая меня за куртку, чтобы я не упала. По сравнению с сестрами, я чувствовала себя каким-то инвалидом, несмотря на то, что последние полгода я тоже провела, путешествуя по горам. Девушки же ступали по каменистой, заснеженной, поверхности так же уверенно, как я по асфальтированной улице мегаполиса.

Я не очень хорошо представляла себе, в каком направлении мы идем, поэтому была очень удивлена, когда Паула приказала мне лечь на снег и ползком подобраться к каменному завалу, образовавшемуся, судя по всему, в результате древнего оползня. Перебираться по громадным каменным глыбам, отколовшимся от вершины и съехавшим вниз по склону, в незапамятные времена, было страшно, но, преодолев препятствие, мы оказались на скальном козырьке, с которого было хорошо видно: с одной стороны – город и монастырь, прилепившийся к скале ниже по склону, а с другой – узкую дорогу, которая ныряла на другую сторону горного хребта между двух, почти отвесных, пиков, стиснувших верхнюю часть долины. Складывалось впечатление, что какая-то могучая сила расколола надвое, некогда единую, скалу, а возможно, так оно и произошло в результате какого-то древнего катаклизма. Здесь было начало разлома, который, расширяясь, образовал долину, где теперь располагался город.

Я достала из футляра бинокль и хотела, было, лечь прямо в снег, но Паула сняла накидку и расстелила ее под нами. На мои протесты девушка ответила, что шерсть альпаки от снега даже не намокнет, а моя куртка и комбинезон – запросто. Затем она с сестрой устроилась на подстилке рядом со мной, укрывшись второй накидкой.

Я довольно долго изучала открывшийся мне вид, но, в качестве посадочной площадки, подобрала только соборную площадь в нижней части долины и относительно ровное место в районе верхнего края озера, недалеко от входа в расщелину, ведущую к бункеру.

– Вы знаете, что такое – вертолет? – спросила я девушек.

– Такая большая железная штука, с крутящимися палками наверху, – уверенно ответила Паула.

Я удовлетворенно кивнула:

– А у обитателей бункера есть такой?

Обе девушки усиленно затрясли головами.

– Своего – нет. Но к ним, иногда, прилетала такая штука с другой стороны гор, – пояснила затем Пакита.

– А где она, обычно, садилась? – поинтересовалась я у нее.

– С этой стороны стены, недалеко от развалин старой гасиенды, – объяснила Паула, указывая на верхнюю часть озера.

Отложив в сторону бинокль, я взяла телефон и, собравшись с духом, набрала номер Вольфа.

– Привет, Барон! Поздравляю, ты, в очередной раз, стал папой! – сказала я, услышав в трубке его голос. – Теперь у тебя полный комплект: сын и дочь.

В трубке раздался такой звук, как будто, Вольф чем-то подавился, а затем мой адъютант, все же, ответил:

– Уже хорошо то, что ты – просто жива, несмотря на все ваши приключения, и даже более-менее здорова, раз, сама решила мне позвонить. А чья уж там дочь – дело десятое!

Я насмешливо фыркнула:

– Ну, одна-то, из двоих, точно – твоя! Вашу породу, похоже, ничем не перешибешь. А другая – рыжая, с ней не так все очевидно. Но я, сейчас, не об этом хотела поговорить. Ты в курсе самых последних событий, тех, что произошли уже после рождения девчонок? Парни сумели до тебя дозвониться?

– Да, в общих чертах. Дин сумел достучаться пару часов назад, он на твоем мотоцикле значительно опередил фургон и вошел в зону, более-менее, устойчивой связи. У нас тут уже светает, облака тоже рассеиваются, и я надеюсь дождаться, пока полностью рассветет, и вместе с военными вылететь за тобой, на вертолете. Полагаю, будем в течение часа. Пары автоматов, в придачу к военному вертолету, я думаю, хватит, чтобы распугать тех бандитов, с которыми ты ухитрилась схлеснуться, – деловито сообщил Барон.

– Притормози, ковбой! – прервала его я. – На самом деле, все уже совсем не так, как казалось поначалу. Мы вышли-таки на цель! На данный момент, я полностью уверена, что в этой-то долине и прячется враг твоего деда. У меня есть свидетели, которые опознали Бруно по фотографии, и сведения о том, чем он тут занимается.

– Тем более стоит поторопиться! Этот тип способен на все! Я, сначала, вытаскиваю тебя, а потом, пусть, Генрих сам с ним разбирается! – категорично заявил Вольф.

– Ни за что! Как только этот тип увидит чужой вертолет, он, тот час же, смоется за перевал, и мы его уже не найдем, так как, по моим сведениям, у него есть контакты по другую сторону хребта. А теперь и у меня, самой, есть, довольно веские, мотивы поймать Бруно и обезвредить всю, эту компанию, – резко воспротивилась я.

– Да, что там может быть такого, что перевешивало бы жизнь и здоровье тебя и детей! – Вольф так заорал в телефонную трубку, что я поморщилась и отодвинула ее подальше от уха.

– Мое чувство порядочности и обязательства перед теми, кто помог мне выжить! И в любом случае, ты сумеешь меня, здесь, найти только в том случае, если я, сама выйду тебе навстречу, а поэтому – связывайся с Генрихом, и готовьте десант. Захватить бункер Бруно будет, очень даже, непросто. Рассмотреть то место поближе, в настоящий момент, пошел Че, вместе с одним местным пареньком, и я думаю, что к вечеру у меня будет более полная картина. А после этого я, снова, свяжусь с тобой. Тебе, самому, звонить мне нет смысла, в ту пещеру, где я укрываюсь с дочерьми, никакой сигнал не пройдет. И не рассказывай там, на базе, о том, за кем именно ты охотишься, и что собираешься предпринимать, очень может статься, что у нацистов там есть свой информатор. А пока, слушай то, что я могу рассказать тебе о самой долине, и не перебивай! – оборвала я сетования своего адъютанта.

Описывая Барону долину, я продолжала рассматривать ее в бинокль, и поэтому сумела заметить две черные точки, которые с треском вылетели из расщелины за озером.

– Опять из бункера мотоциклисты выехали! – прошептала мне на ухо Паула.

Я кивнула ей и быстро закончила говорить с Вольфом, сосредоточившись на наблюдении. Мотоциклы быстро пролетели через город и начали взбираться к монастырю. Нехорошее предчувствие сжало мое сердце. Добравшись туда, немцы заставили открыть ворота, а через некоторое время выволокли оттуда сопротивляющуюся фигурку в черном.

– Нет! Только не Леонсия! – в ужасе, воскликнула Пакита.

Зрение у сестер, похоже, было не хуже моего бинокля.

– И ведь, я предлагала ей вчера уйти вместе с нами! – горестно простонала Паула.

– Леонсия сделала неправильный выбор, слишком понадеявшись на авторитет монахинь! – сказала я, довольно спокойно, несмотря на то, что у самой на душе кошки скребли. – И в данный момент, мы ни чем не можем ей помочь! Но я уже договорилась о том, что скоро сюда прибудут мои друзья, вместе с военными, остается надеяться, что она продержится еще один-два дня. Немцам, ведь, всего лишь, нужны сведения обо мне. А у мертвого ничего уже не узнаешь.

А сама подумала о том, какими методами наследники фашистов будут добывать эти сведения, и нужна ли им будет девушка после того. Однако помочь ей сейчас мы, действительно, ни чем не могли, а сестер надо было успокоить.

– Давайте, вернемся в пещеру, дождемся возвращения Пабло и Че, а затем попробуем придумать, как нам помочь Леонсии, – решительно предложила я, поднимаясь с подстилки.

Девушкам пришлось согласиться с разумностью такого предложения.

– Мы можем попасть в пещеру более коротким путем, если войдем через другой вход, от Камня Солнца! У тебя, ведь, есть веревка? – сказала Паула, когда мы, вновь, преодолели осыпь и оказались на снежном склоне.

Я, и в самом деле, прихватила с собой моток альпинистской веревки из рюкзака Лиса. А затем Паула повела нас не вниз, а вверх по склону. Когда же мы обогнули самый большой из отломившихся кусков скалы, то нашим взглядам предстал длинный язык нетронутого снега, ведущий к вершине горы, где стоял вертикальный камень, блестевший и переливающийся в лучах солнца. Я не сразу поняла, был ли это лед или, просто, сам камень содержал элементы слюды или чего-то подобного, но зрелище было, просто, потрясающим.

– Камень Солнца! – почтительно произнесла Паула, хотя, в таком представлении не было уже особой необходимости, и быстро пошла в ту сторону.

Мне стоило большого труда поспевать за ней, разреженного воздуха, определенно, не хватало для полноценного дыхания. Пакита, по-прежнему, шла рядом со мной, помогая мне устоять на ногах. Когда мы подошли поближе, то оказалось, что у подножия Камня Солнца лежит большая наклонная плита, прикрытая совсем небольшим слоем изморози. На ее поверхности проступали какие-то линии. Проследив их направление, я поняла, что они расходятся от стоящего камня, а продолжения их видны на вертикальных скалах, обрамляющих это плато. На них же проглядывали стилизованные изображения созвездий, солнечного диска и различные фазы луны.

Не доходя немного до камня, Паула свернула в сторону и нашла узкую, вертикальную трещину. Края ее тоже были покрыты какими-то желобками.

– Нам сюда! – сказала она. – Закрепи веревку за этот камень и спускайся вниз!

– А как глубока эта трещина? – спросила я ее, заглядывая в, казавшуюся бездонной, темноту.

– Не бойся! Я буду спускаться рядом с тобой! – голос Паулы был полон такой уверенности, что я, лишь, пожала плечами и, обмотав ближайший валун веревкой, скинула ее вниз.

– Там, на стенах, есть выбоины, вроде ступеней, а веревка нужна тебе, скорее, для собственного спокойствия, – подбодрила меня девушка, помогая спуститься с обрыва.

Уцепившись за веревку, я соскользнула вниз и попыталась нашарить эти выступы, без особого, впрочем, успеха. Жесткие альпинистские ботинки скользили по скале. Пришлось вспомнить школьные уроки лазания по канату и спускаться, как умею. Но через пару метров я увидела рядом с собой Паулу, которая спускалась рядом со мной, упираясь спиной в противоположную сторону трещины, которая оказалась немногим шире человеческого тела. Ее ноги в мягких мокасинах, судя по всему, находили те самые ступени, а мои ботинки, просто, скользили по скальной поверхности.

– Здесь уже невысоко, ты можешь отпустить веревку и прыгнуть вниз! – предложила девушка, когда я дошла до конца веревки и занервничала.

Мне оставалось только поверить ей на слово, я отпустила веревку и полетела. Правда, недалеко. Под ногами оказался толстый слой снега, поэтому приземлилась я довольно мягко. Встав на ноги, я поняла, что внизу расщелина гораздо шире, чем наверху. Рядом со мной мягко приземлилась Паула, а затем она что-то крикнула Паките, после чего к нам упала моя веревка. Посмотрев вверх, на спускающуюся Пакиту, Паула взяла меня за руку и потянула за собой, под нависавшую скалу. Ноги почти по колено проваливались в снег, а под ним что-то, временами, похрустывало. Я вспомнила обычай человеческих жертвоприношений, практиковавшихся в культе Солнца, и искренне понадеялась, что это – не кости.

Мы преодолели еще несколько вертикальных участков, на которых сестры страховали меня веревкой, прежде чем попали в знакомый пологий коридор со стенами, покрытыми рисунками. Тут уж я включила фонарь и пошла с комфортом. То, что мы приближаемся к пещере, я поняла, услышав детский плачь, и непроизвольно ускорила шаг.

В пещере нас ждал совершенно измученный Лис.

– Они выпили все молоко и хотят еще, а я боюсь положить девчонок на землю, чтобы сделать новую порцию! – устало простонал он.

Я подошла к нему, уже расстегивая на груди одежду, и, сразу, взяла из его рук ту девочку, что поменьше, и приложила к груди.

– Паула, ты знаешь, как приготовить смесь. Помоги, пожалуйста, сеньору Лису, – попросила я ее.

Девушка гордо выпрямилась, почувствовав свое превосходство, и занялась смесью. Лисом она командовала вполне уверенно. Пакита, которая, увидев чужого человека, поначалу, застыла у входа в пещеру, потихоньку подобралась ко мне и, присев на корточки, заглянула в лицо малышке.

– Какая маленькая, и какая хорошенькая! – дрожащим голосом прошептала она, протягивая к ней руку, но, не решаясь коснуться девочки.

Я посмотрела на ее лицо, на котором отражалась целая буря чувств, и, увидев, что Паула уже приготовила новую бутылочку смеси, протянула девочку Паките.

– Ты можешь докормить ее из бутылочки, пока я буду кормить грудью ее сестренку, – сказала я ей с ободряющей улыбкой.

Пакита, сначала, отшатнулась, а потом протянула руки и приняла малышку так осторожно, словно, это была самая хрупкая стеклянная статуэтка в мире. Я показала ей, как устроить малышку поудобнее, и вручила бутылочку. Увидев, что Пакита, вполне, справляется со своей задачей, я забрала у Лиса Лизу, которая уже, довольно громко, выражала свое неудовольствие, и приложила малышку к груди.

– А вы, молодые люди, провели бы ревизию продуктов и занялись обедом для всей компании. Вдвоем у вас это гораздо быстрее выйдет, а то прогулки на свежем воздухе пробуждают, просто, зверский аппетит! – посоветовала я Лису и Пауле. – С едой стоит быть поэкономней, в нашем полку прибыло, а когда все закончится – еще не известно! Да, и запасы воды у нас здесь ограничены.

Паула покачала головой:

– Ты сама видела, что в одном из ответвлений лабиринта течет небольшой ручеек, я сейчас же принесу свежей воды!

Она взяла котелок и флягу, которую протянул ей Лис, и выскользнула из пещеры.

Пока девушка ходила за водой, я коротко пересказала Валерке события этого утра, стараясь говорить по-русски и по-испански одновременно, чтобы Пакита не начала волноваться. Его обрадовало то, что мне удалось связаться с Бароном, но очень расстроило то, что немцы увезли еще одну девушку.

– И ведь, не посмотрели на то, что она монахиня! В третьем рейхе, вроде как, религиозных деятелей уважали, – возмущенно воскликнул Лис.

– А я думаю, что все, это, было больше для виду. А здесь с монастырем считались, пока у них была реальная поддержка из Ватикана. Сейчас же, влияние церкви в обществе сильно поуменьшилось, да, и с Ватиканом у латиноамериканской католической церкви нелады, вот, захватчики и творят, что хотят. А Леонсию мне очень жалко, она столько сделала для меня и девочек! И ведь, неизвестно, прилетят ли парни достаточно быстро, чтобы вытащить ее оттуда живой! – расстроено ответила я.

– Я не думаю, что старик решит убить ее раньше, чем вытряхнет из нее все сведения и не поймет, подходит ли девушка для его экспериментов или нет, – подала голос Пакита. – А когда прилетят ваши друзья, то я пойду с ними в бункер и покажу места, где ее могут прятать.

– Тебе совсем необязательно возвращаться в это страшное место, – сказала я ей.

Пакита упрямо встряхнула головой:

– Обязательно! Я не хочу, чтобы герр Бруно сбежал. Старик несколько раз говорил, что если захочет, то все здесь взлетит на воздух, а он, все равно, останется на свободе. А может быть, я найду там своего сына.

После такого заявления, Лис озабоченно нахмурился и начал расспрашивать девушку о том, где она видела большие пульты с выключателями и жгуты проводов, и как открывались решетки и двери в бункере. А я подумала о том, какова вероятность того, что ее сынишка жив, если за эти десять лет, в городе, его никто не видел. Но отнимать у бедной Пакиты последнюю надежду я не решилась.

Вернувшись в пещеру, Паула развела костер и повесила над ним котелок с водой.

Памятуя мое распоряжение, она заставила Лиса выложить из рюкзаков все продукты и стала расспрашивать, что в какой банке находится. Затем девушка вытащила, откуда-то из-за камней, несколько мешочков, после чего начала готовить на огне какое-то варево из тушонки, фасоли и кукурузной крупы, похожее на наш кулеш.

Валерка, сначала, посмеивался над энергичными действиями девушки, но затем активно взялся ей помогать, поглядывая на нее со все большим интересом. Паула тоже, нет-нет, да, и бросала на него заинтересованный взгляд, когда считала, что другие этого не видят. Похоже, что у них появился сильный и взаимный интерес друг к другу.

Маленькая Урсула, которую держала на руках Пакита, довольно быстро наелась, выплюнула соску и, широко зевнув, закрыла глаза. Девушка обеспокоенно дернула меня за рукав.

– Она наелась и теперь некоторое время поспит, – разъяснила я ей. – Если тебе не трудно, то подержи ее у себя, на руках, пока готовится обед и Паула занята, а то мне двоих, на руках, держать не очень удобно, но так малышкам теплее, чем просто на подстилке.

И надо было видеть, каким счастливым светом озарилось ее лицо! Она прижала девочку к себе и спросила:

– А как ты ее назвала?

– Урсула, а другую – Лиза, – сказала я ей, тепло улыбнувшись в ответ.

– А можно, я спою ей песню? – спросила Пакита, заворожено глядя на малышку.

– Конечно, только негромко, – согласилась я, укачивая Лизу.

Пакита кивнула, поправила на малышке одеяльце и еле слышно запела красивым высоким голосом.

Кулеш успел не только свариться, но уже и слегка подостыть, когда в пещеру вернулись усталые Пабло и Че. Связной рассказал, что сумел, достаточно хорошо, рассмотреть внутренний двор крепости и подтвердил, что нацисты привезли туда днем девушку-монахиню. По его мнению, это было следствием того, что на рассвете, из долины, вниз по серпантину, на разведку выехали несколько мотоциклистов.

– Вероятно, они добрались до завала, но никого уже там не обнаружили, – рассуждал Че, за обе щеки, уписывая густое варево. – А по возвращении назад, решили расспросить поподробнее. Ее немедленно увели внутрь бункера, и больше мы ее не видели.

Наскоро перекусив кулешом, мы начали сводить все полученные сведения воедино. После подробного обсуждения, Че решил:

– Снаружи скоро, совсем, стемнеет, и нам, с Лисом и Пабло, надо будет выбраться наверх и, еще раз, созвониться с Бароном.

Я согласно кивнула:

– Паула объяснит брату, откуда я звонила, там был хороший прием, и он вас проводит туда. Обрисуешь Вольфу общую ситуацию и лучшие подходы к бункеру. Если вы договоритесь о точном времени и месте высадки, то с вами в бункер пойдет Пакита, в качестве проводника, она больше года провела там внутри, и будет абсолютно незаменима на месте.

Че удивлением посмотрел на девушку:

– Это будет очень опасная прогулка! Быть может, ей стоит, всего лишь, рассказать нам все, что она знает, и не соваться под пули?

Пакита гордо вскинула голову:

– Это – и моя война тоже! У меня свои счеты с этими людьми! И я не собираюсь давать им, ни единого шанса, ускользнуть от возмездия!

После этих слов, Че смотрел на девушку со все возрастающим интересом и уважением. Меня же беспокоил еще один момент:

– Я, вот, все думаю о том, что нацисты должны тоже откуда-то наблюдать за тем, что происходит в долине, и за тем, кто приходит сюда извне. Даже, если у них не было постоянных постов раньше, то после недавних событий, они, просто, обязаны были установить наблюдение! Вертолеты, движущиеся в нашу сторону, должны будут их очень обеспокоить. И я уверена, что Бруно может попытаться, оставить своих людей оборонять бункер, а сам сбежать за перевал. Особенно, если у него есть осведомители среди военных. Нас, конечно, слишком мало, но я бы хотела попытаться организовать наблюдение за старой дорогой, чтобы не дать ему шанса, уйти за перевал.

– Я знаю одно место на горе, над тем местом, где дорога ныряет на другую сторону хребта, – подал голос Пабло. – И я могу организовать нескольких своих друзей, чтобы они установили там дежурство. Только вы должны будете дать нам такую же трубку, чтобы мы могли говорить с вами!

Я благодарно улыбнулась мальчишке:

– Это-то – наименьшая из проблем! Главное в том, что все, это надо будет сделать так, чтобы не узнали не только нацисты, но и родственники твоих друзей, иначе, кто-нибудь может донести, и наши друзья попадут в ловушку.

Пабло отчаянно затряс головой:

– Я привлеку к этому только тех, в ком абсолютно уверен! В городе есть, довольно много, ребят, которые потеряли своих близких и хотят отомстить не меньше, чем я. А горы все, мы, знаем прекрасно, потому, что именно мальчишек посылают пасти альпак, мы даже в темноте сумеем найти нужное место.

Я сосредоточенно смотрела на него, прикидывая все преимущества такого плана. Телефонных трубок у нас хватило бы на то, чтобы оснастить ими пару наблюдательных постов и координировать свои действия с прибывшим подкреплением. И тут я обратила внимание, что Пабло с трудом держится на ногах, лицо его осунулось, а под глазами залегли темные круги.

– Все, это звучит заманчиво, но ты уже двое суток на ногах! В таком состоянии ты, запросто, сам свалишься в пропасть, а я не хочу нести ответственность за твою смерть, – отметила я очевидную вещь.

– Но, без меня, вы не сумеете найти моих друзей! – возразил мальчишка.

– Знаю. Поэтому хочу предложить тебе помощь, если ты решишь довериться мне, – сказала я, роясь в своем рюкзаке.

Я нашла там свою шкатулку и достала оттуда одноразовый шприц, заполненный стимулятором, и тут же услышала, как Пакита, со свистом, втянула в себя сквозь зубы воздух. У нее эти вещи должны были вызывать самые жуткие воспоминания. Я мельком глянула на нее, и вновь, обратилась к Пабло:

– Это лекарство поможет тебе сохранять бодрость еще пару дней, потом, правда, ты будешь отсыпаться больше суток. Мы довольно часто применяли его в критических ситуациях. Я могла бы, сделать такой укол, сначала, кому-нибудь из ребят, но у меня этого лекарства слишком мало, чтобы разбрасываться попусту, да, и я уверена, что они уже приняли необходимую дозу перед тем, как идти сюда, и эта была бы лишней. Я, сама с удовольствием воспользовалась бы этим средством, но оно может, через грудное молоко, передаться детям и повредить их здоровью. Тебе придется либо поверить мне, либо остаться здесь и лечь спать!

Пабло отрицательно покачал головой:

– У нас нет времени на сон! Делай то, что считаешь нужным, я верю тебе!

Он подошел ко мне и, глядя прямо в глаза, протянул руку. Ощущение дежа вю холодком скользнуло по коже. Мальчишке было гораздо сложнее довериться сейчас чужому человеку, чем мне в свое время, но он, как и я, готов был на все, чтобы достичь своей цели и отомстить врагам. И я не должна была подвести его. Тихонько вздохнув, я закатала ему рукав и ввела лекарство. Второй укол я сделала Пауле.

– Хотела бы я чувствовать себя, хоть немного, лучше, чтобы пойти с вами, – посетовала я, убирая шкатулку.

– Мы справимся и без тебя! – сказал Пабло, потирая руку. – Паула отведет твоих друзей туда, откуда они смогут позвонить, а я, сразу, побегу в город, собирать ребят.

– Будьте осторожны, не дайте схватить себя! – сдавленным шепотом попросила Пакита, продолжая укачивать малышку.

– Не переживай, мы скоро вернемся! – успокоила ее Паула.

Затем они распределили, между собой, телефоны и выбрались из пещеры. Прислушиваясь к их удаляющимся шагам, я прислонилась спиной к каменной стене пещеры, поудобнее, устроила на коленях уснувшую дочурку и тоже попыталась уснуть. Но, несмотря на сильнейшую усталость, после всех этих походов по горам и пещерам, сон все не шел. Наверное, перенапряжение последних дней, в конец, расстроило нервную систему. Глядя на странные тени, которые отбрасывало на стены пещеры колеблющееся пламя масляного светильника, я продолжала прокручивать в мозгу недавние события, пытаясь осознать, где я поступила неправильно, и как поступать дальше, чтобы не ухудшить ситуацию. У меня была почти полная уверенность, что мы сумеем выкурить Бруно из бункера, но хотелось бы минимизировать потери, среди моих друзей и местных жителей, а то, пока что, все, кто имели несчастье помочь мне, так или иначе, за это поплатились. Особенно мне было жаль Леонсию, а ведь, с ней, похоже, жизнь, и так, обходилась не очень ласково.

Я повернулась к Паките, которая тихонько покачивала Урсулу, неотрывно глядя на ее крохотное личико:

– Ты говорила, что ходила в школу к монахиням, Пакита?

Девушка повернулась ко мне и утвердительно кивнула:

– Да, в ту, что при монастыре. Там девочек обучали грамоте, шитью и молитвам, а еще, мы помогали ухаживать за пациентами больницы. Мальчики занимались со священником в отдельной школе, при городской церкви.

Я продолжила расспрашивать о том, что меня, особо, заинтересовало:

– А ты хорошо знала Леонсию?

Лицо Пакиты исказила гримаса боли:

– Мы были близки по возрасту и очень дружили до того, как я попала в бункер. Да, и потом она пыталась, хоть как-то, помочь мне. Она была в Лиме, когда со мной приключилось это несчастье. После возвращения в город она забрала меня в больницу и пыталась лечить, но разбитое сердце не склеить. Леонсия добрая и не такая равнодушная, как другие монахини. Для нее важнее помогать людям на земле, чем подготавливать свою будущую, счастливую, жизнь на небесах. Наверное, этому научила ее наставница.

– Наверное, поэтому-то Леонсия, все еще, послушница, – заметила я. – У нее нет полного равновесия между тем преклонением перед монастырем и обрядами почитания всевышнего, которые прививали ей с детства, и той любовью к людям, о которой говорит ей сердце. Выбирая между абстрактной любовью к богу и страданиями конкретного человека, Леонсия выбирает человека. И чувствует себя недостойной звания невесты Иисуса. Хотя, на мой взгляд, одно реальное, доброе дело стоит больше, чем тысяча молитв.

Пакита одобрительно кивнула:

– Вот-вот! Точно такие же слова говорила и сестра Тереза!

– А кто она такая? – поинтересовалась я.

– Наставница Леонсии. Сестра Тереза была прежним врачом в монастырской больнице, ее прислали в нашу долину давным-давно, откуда-то из Бразилии. А может быть, она, сама сюда попросилась. Эта монахиня была такая странная! Ей было мало, просто, лечить больных в нашем городе, она часто путешествовала по другим селениям, лечила людей и говорила им о том, что доброта и сострадание угодны всевышнему. Настоятельница сначала неохотно отпускала Терезу, боялась, что если с ней случится беда, то монахини лишатся единственного врача. Но оказалось, что сестра Тереза неплохо может себя защищать с помощью посоха или, даже, безо всякого оружия. Тогда настоятельница попросила ее обучить еще нескольких сестер помоложе, чтобы те тоже могли проповедовать в отдаленных селениях. На другой стороне гор люди, иногда, так бедны, что могут напасть из-за котомки с едой. Они довольно долго путешествовали впятером, но однажды Тереза вернулась одна и привела с собой маленькую девочку.

У девочки обгорела вся голова, волос не было совсем, но хуже всего было со щекой. Сестра Тереза тоже была тяжело ранена. Потом она рассказала, что монахини попали в какую-то деревню, где хозяйничали наркоторговцы. Их попытки, заступиться за местных жителей, привели к тому, что сестер изнасиловали и убили. Убежать удалось одной Терезе, а Леонсию она вытащила из горящего дома, в котором бандиты сожгли всю ее семью. Монахиня подлечила девочку и оставила при монастыре. Ей тогда было около пяти лет. Сама сестра Тереза больше не могла путешествовать потому, что после возвращения с Леонсией сильно хромала. Лео очень привязалась к своей спасительнице, везде следовала за ней и во всем помогала. Тереза посчитала ее очень способной к медицине, и не только передала Леонсии свои знания, но как-то сумела отправить ее учиться, за счет церкви. Тереза умерла в то время, когда Леонсия еще училась в Лиме, и, по возвращении, она заняла место врача в больнице.

Пакита замолчала, укачивая захныкавшую девочку. Меня до слез расстроила эта печальная история.

– Не перестаю удивляться, почему судьба, особенно, несправедлива к тем, кто пытается бескорыстно помогать другим людям! Не окажись здесь Леонсии, в живых не было бы, не только Урсулы, но и Лизы, а может быть и меня. Зато, с самой Леонсией все было бы в порядке! – воскликнула я, прижимая к себе дочку, а слезы так и хлынули из глаз. – Ну, что ей стоило уйти вместе с нами!

Пакита успокаивающе погладила меня по плечу:

– Не плачь! Леонсия сильная и сумеет продержаться, до прихода твоих друзей, а я помогу ее разыскать!

Девушка подвинулась поближе ко мне и, опять, тихонько запела колыбельную. Под эти тихие, печальные звуки я, как-то незаметно, соскользнула в сон.

Какой-то звук проник в мой сон, и я вывалилась в реальность, судорожно оглядываясь и нашаривая свободной рукой пистолет.

– Спокойней, ты разбудишь или уронишь дочурку! – услышала я голос Пакиты рядом со своим ухом. – Это – всего лишь, Паула ведет обратно твоих друзей. Они – что, совсем не умеют ходить тихо?

Я негромко рассмеялась:

– Вообще-то, умеют! Парни семь лет провели на войне, в горах Афганистана, и остались в живых. А сейчас они, наверное, просто, устали.

Действительно, появившиеся вслед за Паулой, Лис и Че тяжело дышали и выглядели не очень свежо.

– Такого темпа мне давно никто не задавал! – пробормотал Че, усаживаясь, прямо, на пол пещеры, недалеко от входа, и вытягивая ноги.

– Это же – какая-то горная коза, а не человек! – поддакнул ему Лис, сползая вниз по стене, рядом с ним. – Такое ощущение, что она видит в темноте.

– На самом деле, Паула ходит тут с раннего детства и знает каждый камень. Меня она утром тоже совсем загоняла, – я попыталась успокоить их больное самолюбие.

Парням, считавшим себя опытными горными волками, сложно было признать, что существует кто-то, настолько превосходящий их в хождении по горам. Особенно, если этот человек – женщина.

– Наверное, с этим надо родиться! – продолжил Лис, с восхищением глядя на Паулу, которая уже суетилась в пещере, разжигая костер и подвешивая на него котелок с водой для чая.

– Или, всего лишь, ходить по этим горам каждый день! – обиженно буркнул Че.

Я рассмеялась, но заметив обиженно-удивленный взгляд, который Паула бросила в сторону парней, поспешила успокоить ее.

– Они, просто, ужасно удивлены и восхищены твоим умением ходить по горам, это несколько уязвило их самолюбие! – сказала я ей по-испански.

Девушка самодовольно фыркнула и снова повернулась к костру.

– А где вы оставили Пабло? – поинтересовалась Пакита.

– В чаше, над перевалом. Он там вместе с тремя друзьями, а еще четверых отправили к нижним воротам долины, – ответила Паула, засыпая в котелок какие-то травы.

– Она и нас в каменную чашу успела сводить, – подтвердил Лис, с улыбкой глядя на Паулу. – Это – полукруглая выемка в скале, непосредственно над перевалом. Очень похоже на рукотворное укрытие, уж очень хороший оттуда обзор открывается, а наблюдателя, скорее всего, не видно с дороги.

Паула кивнула, соглашаясь:

– Не видно. И эта чаша была там всегда. Бабушка считает, что ее построили инки. Тогда же, когда и дорогу.

– И она была бы замечательным местом для снайпера, – добавил Че, который расшнуровал ботинки и растирал уставшие ноги.

Это мне, кое о чем, напомнило.

– Кстати, о снайпере. По-моему, я видела в ваших вещах тот самый футляр, с винтовкой, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Давай-ка, Лис, садись на мое место и держи Лизу, а я, пока, соберу свой инструмент.

Передав девочку Валерке, я отыскала в вещах плоский футляр, в котором мы, в разобранном виде, перевозили снайперскую винтовку, которую нам, из своих запасов, подарил старый барон, в комплекте с оптическим прицелом и прибором ночного видения. Мне это устройство еще в замке приглянулось, и я, все эти полгода, не переставала тренироваться. И результаты у меня были лучше, чем у многих парней.

– А ты, из этой штуки, сама в людей стрелять будешь? – дрожащим голосом спросила Пакита, которая очень внимательно наблюдала, как я собираю винтовку из отдельных частей.

За время пребывания в бункере девушка научилась разбираться в оружии.

– Будет! – хмуро подтвердила Паула, глянув в нашу сторону. – Во всяком случае, из пистолета у нее это неплохо получалось.

Пакита с еще большим уважением посмотрела на меня:

– А я не верила в пророчества Мудрой Птицы о женщине-воине!

Тут уж настала моя очередь удивленно вскинуть брови:

– Какое пророчество?

Пакита, поудобнее, устроила на коленях Урсулу и начала рассказывать:

– Эта история началась давным-давно, в те времена, когда к нам, в долину, пришли остатки войска последнего Великого Инки. Они отступали с боями, под натиском испанцев, от самого Куско. Вела их младшая дочь последнего Великого Инки. Говорят, что прежде, чем прийти сюда, они скинули в жерло вулкана Сангай сокровища главного храма Солнца, как повелел ей отец в предсмертном письме, написанном с помощью узелков, так, что испанцы не смогли его разгадать. Он надеялся, что эта жертва умилостивит могущественного бога и спасет остатки его народа от алчных захватчиков.

Но испанцы не поверили, что в вулкане погибло все золото, и продолжали преследовать отступающих по пятам, надеясь выбить сведения о скрытых тайниках, не понимая, что золото для инков не было настоящим сокровищем, а всего лишь, мягким металлом, хорошо подходящим для различных поделок и погребальных масок. Да, и в этих изделиях было слишком много меди, чтобы представлять реальную ценность. Но испанцы видели колонны и ворота храмов Солнца, обитые золотой фольгой, поэтому верили, что где-то может быть храм, или целый город, сделанный из золота. Они считали, что высшие жрецы и потомки правителя должны знать местонахождение золотого города, потому и преследовали бегущих.

Мать принцессы была родом из нашей долины. Здешние женщины, как и все потомки Облачного Народа, обладали гораздо более светлой кожей, чем жители равнин. Наши женщины, вообще, гораздо красивее других племен, поэтому их часто брали в жены знатные люди равнин, а по мирному договору, после войны с инками, долина обязывалась отправлять несколько девушек в гарем Великого Инки. Дочь свергнутого правителя, сперва, рассчитывала укрыться в долине со своими детьми, но, в ходе погони, поняла, что испанцы не оставят в покое ни ее, ни тех, кто ее приютит.

Когда принцесса пришла в нашу долину, она сказала, что Великий Инка погиб, его империя пала, и она не хочет никого принуждать защищать ее. Принцесса посоветовала местным жителям укрыться в горах от испанцев, которые идут следом за ними. Сама же, она решила принять здесь последний бой, понимая, что отступать дальше было уже некуда. Мужчины долины, все же, решили защищать принцессу и свои дома, а женщины с детьми ушли в горы и спрятались в лабиринте. Испанцев было много, у них были ружья и порох. Защитники крепости держались до последнего воина, но сила была не на их стороне. Выжившие женщины потом рассказывали, что видели, как в конце битвы принцесса, сама, сражалась на стене с луком в руках. А когда поняла, что битва проиграна, то взяла на руки своих маленьких близнецов, сына и дочь, и прыгнула вместе с ними со скалы в озеро, надеясь, что испанцы поверят, что не осталось больше тех, кто знал о сокровищах Солнца. Больше ее никто не видел. Но легенда гласит, что перед смертью она прокляла захватчиков, и поклялась, что однажды дух ее вернется и отомстит за ее народ.

Я пораженно покачала головой:

– Но почему ваша бабушка решила, что это как-то связано со мной?

Паула в свою очередь посмотрела на меня:

– Я тоже долго скептически относилась к легендам, но в той говорилось, что у принцессы были наполовину белые, наполовину темные волосы, она, одновременно, была матерью и воином, метко стреляла из лука, и у нее были дети-близнецы. А ты появилась в долине в ночь, посвященную духам предков. И в первый же день спасла меня!

Я недоверчиво пожала плечами:

– Волосы у принцессы могли быть наполовину седыми, как и у меня, это случается от сильных переживаний. Женщина-военный в наше время – не такое уж редкое явление. А близнецы мои – две девочки. Так, что я бы не претендовала на звание легендарной героини, хотя, и попытаюсь, сделать все от меня зависящее, чтобы освободить народ вашей долины от поселившихся в ней негодяев.

Я закончила собирать винтовку и подошла к Лису, чтобы забрать девочку, которая, вновь, расхныкалась.

– Но ведь, сын у тебя тоже есть, даже два! – прошептал Валерка, передавая мне Лизу.

На него эта история, как видно, произвела сильное впечатление.

– Молчи в тряпочку! – рыкнула я по-русски. – Пусть лучше, сами прилагают все силы, чтобы победить врагов, чем надеются на судьбу и ее мифических избавителей! И расскажи, лучше, о чем вы с Бароном договорились.

– Вольф связался со старым бароном, сразу, после разговора с тобой, а тот вылетел на военную базу в Панаму. У него там какие-то предварительные договоренности имеются, – начал рассказывать Че, потягивая травяной чай. – И мы договорились, что они прибудут в долину на рассвете. Генрих приведет натовский спецназ, а Вольф – пару вертолетов с местной авиабазы, там у старого барона давний законсервированный агент имеется, и помощь окажет. Натовцы полностью в курсе дела, а здешние военные будут уверены, что проводят спасательную операцию вместе с союзниками.

Спецназ попробует штурмовать бункер в лоб, их вертолет оснащен тяжелым вооружением. Но внутрь расщелины ему не войти, поэтому мы с Лисом и Пакитой зайдем по скалам с задней стороны и, под шумок, попробуем спуститься внутрь огороженного периметра и найти там вашу монахиню. И этого врача-изувера, заодно. Генрих просил попробовать сохранить его живым, до его прибытия. Тебе же лучше будет с Паулой пробраться в чашу и караулить перевал. Дальности прицельной стрельбы твоей винтовки хватит, чтобы остановить любого, кто попробует сбежать тем путем.

Я отрицательно затрясла головой:

– А кто тогда останется с детьми?

Я с ужасом представила, что они останутся одни в этом холодном подземелье. И не известно, что с ними станется, если никто из нас не вернется. Паула сочувственно посмотрела на меня и сказала:

– Я послала Пабло за Мудрой Птицей, бабушка придет сюда перед рассветом. Мы разведем молока для малышек, и она последит за ними. А у перевала заменить тебя будет некому, стрелять из винтовки у нас никто не умеет. Я тоже постараюсь быть вам полезной.

Я вздохнула, слегка успокаиваясь:

– Я, всего лишь, не хотела оставлять их в полном одиночестве! А Мудрая Птица – вполне приемлемый вариант.

Несмотря на усталость, спать из нас никто не ложился. Разложив на полу все планы и схемы, мы, еще раз, попросили Пакиту и Паулу показать все подходы к бункеру, а также тропинки, ведущие к перевалу.

– Мудрая Птица утверждала, что есть несколько вертикальных выходов из крепости инков на склоны горы, но мы с братом их не нашли, сколько не лазили, – сказала, в заключение, Паула.

– Возможно, немцы их заложили или хорошо замаскировали, что вероятнее всего. Вряд ли, они не оставили себе возможности тайного отхода, – ответила я. – И еще очень интересно, где там выход в озеро, о котором упоминала Мудрая Птица. Я уверена, что мертвых женщин, в озеро, сбрасывали именно оттуда, раз, за все эти годы, никто не видел, как это происходило, а обнаруживали их, сразу, в нижних долинах.

Я, как раз, покормила девочек и потеплее их запеленала, а парни закончили распределять между всеми оружие, телефоны и альпинистское снаряжение, когда в пещере совершенно бесшумно появилась Мудрая Птица. Я радостно кинулась к ней, торопливо объясняя, чем и как их кормить.

– Беленькую зовут Елизавета, а рыженькую – Урсула, – сказала я, поцеловав малышек на прощанье.

Мудрая Птица покачала головой и потрепала меня по плечу:

– Спасибо, что доверила их имена, но ты зря беспокоишься, раз, вы пришли сюда в ночь духов, то путь ваш в долине только начинается.

Я проглотила, вставший в горле комок. Мне бы ее уверенность в предначертаниях судьбы, но план намечен, и отступать некуда. Паула с Пакитой тоже обняли бабушку, и мы цепочкой вышли из пещеры.

Еще только-только начинало светать, когда мы с Паулой добрались до каменной чаши. Я осмотрела окрестности, и послала Пабло и его друзей проложить вниз по склону альпинистскую веревку, спрятав ее между камней, что делало спуск из чаши к дороге гораздо более быстрым, по крайней мере, для меня. После этого я занялась тем, что попыталась определить лучшие положения для стрельбы, по различным точкам на перевале, поручив Пауле наблюдать в бинокль за противоположным склоном ущелья, где сейчас скрытно пробирались наши друзья.

– А почему у твоего рыжеволосого друга такое странное имя – Л-и-и-с? – вдруг тихо спросила девушка.

Я внимательно посмотрела на нее и ответила:

– Вообще-то, его зовут Валерий, а лис – это рыжий зверек из наших лесов, друзья считают, что он на него похож.

Паула склонила голову к плечу и тихо произнесла, словно пробуя это имя на вкус:

– В-а-л-е-р-и! Красивое имя!

– И ты ему тоже понравилась! – с улыбкой ответила я ей.

И это, действительно, было так, только все это, немного, не вовремя. Нет ничего хуже того, чем найти свою любовь и осознать, что тут же можешь ее потерять. Однако, Паула продолжала улыбаться, глядя в бинокль на далекий склон. И еще она вынула из-под одежды маленькую фигурку альпаки, висящей на кожаном шнурке. Девушка гладила ее пальцами и что-то тихо шептала, быть может, призывая в хранители Лису, всех горных духов. Пускай-пускай, нам сейчас даже такая помощь будет не лишней.

– Мы все сделали так, как ты сказала! – выдохнул Пабло, плюхнувшись рядом со мной. – Но, может быть, кому-то из нас надо было остаться внизу?

Я отрицательно покачала головой:

– Ни в коем случае! Не стоит привлекать внимание. Те, кто решатся тут отходить, будут непременно вооружены, а стреляют все, они получше вашего. И стрелять они тогда будут первыми, а так на нас играет фактор неожиданности. И с простреленными ногами далеко не убежишь.

Пабло тихо вздохнул:

– Бабушка говорит, что мой отец тоже очень хорошо стрелял из лука и из ружья, а вот, я, почти, не умею стрелять. Может, ты меня, потом, научишь?

Я обернулась и задумчиво посмотрела на него, раздумывая над этим «потом». Не хотелось давать обещаний, не имея уверенности, что сдержу их. Даже, если это произойдет не по моей вине.

От необходимости давать ответ меня избавил стрекот вертолетов, появившийся на грани слышимости. Я закрутила головой, мне казалось, что звук доносится с разных сторон.

– Это – твои друзья? – Пабло, прямо-таки, подпрыгнул рядом со мной.

– Надеюсь, что – да! – ответила я и, выхватив у Паулы бинокль, принялась шарить взглядом вдоль горных склонов.

– По-моему, они заходят с двух сторон, – заметил Пабло. – Звук доносится с разных сторон горного хребта.

Я кивнула, мне тоже так показалось. Это было весьма разумным решением. Гораздо менее разумным было мое решение, послать Лиса и Че в бункер для спасения Леонсии. Муки совести заели меня, а рисковать жизнями, больше других, придется им. Мы, конечно, обговорили с Вольфом и старым бароном, что особым знаком для своих будут красные повязки на одежде, но в пылу схватки пулю можно словить, как от чужих, так и от своих. Остальные-то парни внутрь не полезут, на их долю досталось отслеживать, чтобы герр Бруно, в суматохе, не сбежал. Но Че и Лис, сами, предложили такое решение, да, и Пакита рвалась туда, изо всех сил. Вот, я и поддалась, а теперь очень об этом жалела.

Но раздумывать над этим было уже некогда, потому, что с другой стороны гор появился большой военный вертолет. Он медленно выплыл из-за перевала и полетел в сторону расщелины, где располагался бункер. Там он приземлиться, конечно же, не сумел, но дал несколько пулеметных очередей и сбросил вниз свето-шумовые гранаты. Затем вертолет развернулся и приземлился на площадке недалеко от крепости, у верхнего края озера. Из него быстро повыпрыгивали бойцы в камуфляже и начали рассредоточиваться на местности. Затем из вертолета донеслось громкое предложение открыть ворота и сдаться, высказанное по-английски и по-немецки.

В это же самое время, другой вертолет приземлился на соборной площади городка. Посмотрев туда, я увидела несколько фигурок, выскочивших из него и побежавших вдоль озера, вверх по ущелью. Нацисты же отворять ворота и сдаваться определенно не собирались. Тогда ближний вертолет снова поднялся в воздух и дал ракетный залп по воротам. Я искренне понадеялась, что моих друзей, в этот момент, не было во дворе. Разглядев сквозь дым, что спецназовцы кинулись внутрь периметра, я переключила свое внимание на, ближний к нам, склон горы.

И вовремя, потому, что разглядела на склоне три, невесть откуда, появившиеся, фигурки. Глянув в оптический прицел, я поняла, что там двое взрослых мужчин, а третий, скорее всего, ребенок.

– Они вылезли из-под какого-то камня на склоне, – прокричал мне Пабло прямо в ухо.

– Наверное, это и был запасной выход! – ответила я, следуя за ними перекрестьем прицела. – Мальчишку надо взять живым, это может быть сын Пакиты.

Рядом сдавленно охнула Паула, а я подумала, что вряд ли, в бункере был какой-то другой ребенок, в любом случае, он за нацистов не в ответе.

Фигурки, довольно быстро, приближались, и я увидела, что у одного из мужчин абсолютно седые волосы, да, и передвигался он не очень уверенно. Даже не видя его лица, я с большой вероятностью могла предположить, что это и есть враг старого барона.

– По-моему, один из них – тот самый старик, которого вы ищите, – сказал Пабло, дернув меня за рукав.

– Вижу! – ответила я, не отводя от него глаз. – И мне приказано взять его живым, но не обязательно целым.

Когда они, практически, выбрались на дорогу, то я выстрелила старику в ногу. Тот упал, мальчик кинулся к нему, пытаясь поднять, а другой мужчина принялся стрелять в нашу сторону из автомата. Пришлось успокоить его следующим выстрелом.

– Советую вам прекратить сопротивление, герр Бруно! – крикнула я по-испански, с удовлетворением заметив, как дернулся старик, услышав свое имя. – Меткость моей стрельбы вы уже проверили на себе, не стоит дальше искушать судьбу. Мне приказано захватить вас живым, но целостность не оговаривалась, а то, и вовсе, могу промахнуться. Положите оружие на землю и отойдите от него! К вам сейчас спустятся мои помощники.

Герр Бруно предпочел не искушать судьбу и положил на землю пистолет. Затем он велел мальчику взять автомат охранника и откинуть оружие подальше в сторону. Я приказала Пабло и его сестре спускаться по веревке, прямиком на дорогу, а их троим друзьям – двигаться в обход по склону, продолжая следить за стариком через оптический прицел. Тот лежал на земле, но вместе с мальчиком, пытался остановить кровь, хлеставшую из раны в ноге. С помощью ремня им это удалось. Их спутник, после моего выстрела, ни разу не пошевелился.

Спрыгнув на дорогу, Пабло подобрал оружие и направил автомат на старика.

– Ты убил моих родителей, искалечил Пакиту и пытался убить мою сестру, – крикнул мальчишка, поднимая оружие к плечу.

– Нет, Пабло! Не сейчас! – воскликнула я, закинув винтовку за спину и бросаясь к веревке.

А к старику кинулся белокурый мальчик и закрыл его своим телом. Пабло отбросил автомат и зло пнул лежавший на дороге камень. Я слетела вниз по веревке с такой скоростью, что кожаные перчатки, защищавшие руки, едва не задымились.

– Мы могли бы с Вами договориться, фрау! – дрожащим голосом заговорил старик, признав во мне главное лицо в нашей компании. – Если вам пообещали деньги за мою поимку, то я дам гораздо больше, если вы поможете мне выбраться отсюда!

Я криво усмехнулась:

– Дело не в деньгах, герр Бруно! У меня имеются и личные мотивы, чтобы не дать вам уйти. Но вы можете облегчить свою участь, если скажете, чей это ребенок.

У старика по лицу промелькнула какая-то тень:

– Это – мой сын!

Я нахмурилась, глядя на них и переваривая информацию. Старик и мальчик, и в самом деле, были похожи, как отец и сын: у обоих были очень светлые, серо-голубые глаза, да, и светлые волосы мальчика казались почти бесцветными.

– А кто его мать? – услышала я взволнованный голос Паулы, которая подобралась поближе к ним и пристально рассматривала мальчишку.

– Я создал его! – выкрикнул старик. – Это – мое дитя и дитя науки, самый совершенный человек в мире!

Но затем, внимательно посмотрев на Паулу, добавил:

– Хотя, выносила его, судя по всему, твоя родственница!

Девушка громко охнула, а я подумала, что это, вполне, могло бы быть правдой, так как мальчику, на вид, было около десяти лет.

– Вы же не станете убивать своего родственника! Это – не по-христиански! – воскликнул герр Бруно, переключая свое внимание на Паулу.

Он, явно, цеплялся за любой шанс, чтобы спастись.

– Ты искалечил Пакиту, испортил ей жизнь, а теперь в родственники набиваешься!

– взвизгнула девушка. – И ты точно так же поступил бы со мной, если бы сеньора Инь не защитила меня!

Взгляд старика затравленно заметался между нами, он сжал руку мальчика и что-то прошептал ему на ухо. У меня появилось нехорошее чувство, что дух Бруно, отнюдь, не сломлен, и он что-то замышляет. Я двинулась в их сторону, снимая со спины винтовку, решив, что стоит отогнать мальчишку и обыскать старика. Посмотрев на меня, мальчик, вновь, кинулся на шею своему отцу. Я, на мгновение, заколебалась, глядя на него, но тут в глаза мне бросилась злая ухмылка, появившаяся на лице Бруно. Насторожившись, я передвинула винтовку на грудь.

И тут, со стороны бункера, прозвучал взрыв такой силы, что дрогнула земля под ногами. А вместе с ним прозвучал выстрел, и пуля обожгла мне левое плечо. Я оступилась и, падая на землю, попыталась прицелиться, чтобы попасть в старика, а не в мальчика, но меня опередила Паула, которая кинулась на старика и ударила его по голове пистолетом, который, все это время, был у нее за поясом прикрытый моим длинным свитером. Стрелять она не умела, хотя, Лис и показал ей, куда нажимать, вот, и воспользовалась им, как камнем. А Бруно ее всерьез не воспринял. В этот же момент, здоровенный камень влетел прямо в лоб белобрысому мальчишке. А затем, Пабло, одним прыжком, подскочил к нему и выхватил пистолет из его обмякших рук. Герр Бруно, по всей видимости, прятал оружие в небольшой сумке, которая висела у него через плечо, а теперь, во время разговора, достал, прикрываясь мальчиком, и передал ему. А стрелять мальчишка, несомненно, умел. А я бы не сумела, в ответ, выстрелить в ребенка. Бруно все хорошо рассчитал.

– Теперь-то я могу его убить! – воскликнул Пабло, наводя пистолет на герра Бруно.

И мне очень захотелось сказать – да!

Но тут раздался гул винта, и из-за перевала вынырнул еще один небольшой вертолет и начал снижаться прямо к нам, на дорогу.

– Дай мне автомат, Пабло! Я не знаю, чей это вертолет! – воскликнула я и встала, опираясь на скалу. – Паула! Возьми пистолет за рукоять и приставь дуло к виску Бруно! Лис объяснил тебе, куда нажимать, чтобы выстрелить. Старик нужен нам как заложник, но если что – пристрели его!

Пабло подхватил автомат и кинулся ко мне, успев ударом кулака в висок уложить на землю начавшего, было, подниматься, белокурого мальчишку. Его лицо и так уже было залито кровью из, рассеченного камнем, лба. Взяв автомат в здоровую руку, я решала, куда выпустить первую очередь: в вертолет или, все же, в Бруно, когда услышала голос Вольфа, усиленный мегафоном:

– Не стреляй, Инь! Это – мы с Хорьком!

Волна радости затопила меня, и я начала оседать на землю, но успела крикнуть:

– Пабло! Это – мои друзья, верь им!

Сознание возвращалось вместе с ярким солнечным светом, бившим прямо в глаза, и резким запахом нашатыря, ударившего в нос. Я прикрыла, распахнувшиеся, было, веки и услышала голос Алешки:

– Она, кажется, приходит в себя, Барон!

Я, вновь, приоткрыла глаза и увидела, прямо над собою, взволнованное лицо Хорька. В следующее мгновение я поняла, что лежу на земле, а он держит мою голову у себя на коленях.

– Тогда скажи, пускай не дергается и даст мне закончить накладывать повязку, – услышала я голос Вольфа откуда-то слева, а вместе с ним пришла и боль.

Я скосила глаза в ту сторону и увидела Барона, который что-то делал с моим плечом.

– Ну, надо же мне было, так по-глупому, подставиться! – пробормотала я, морщась от боли и пытаясь лежать неподвижно, несмотря на дергающую боль в руке и камни, впивающиеся в поясницу.

– А Я ВЕДЬ ГОВОРИЛ, что от этого типа всего можно ожидать, и советовал с ним не связываться, а просто – подождать подкрепления! – ядовито произнес Вольф, затягивая бинт узлом на плече. – Как будто, так уж сложно, хотя бы раз, прислушаться к моим советам. Ведь, мы специально с этой стороны хребта заходили, чтобы дорогу проконтролировать!

Я слабо улыбнулась ему:

– Ты всегда пытаешься уберечь меня от самоуничтожения! Но вам было бы очень сложно охотиться в этих камнях, за такими мелкими целями, а я не хотела упустить этого изверга. Мне кажется, что после более подробного рассказа о его здешних художествах, ты разделишь мое мнение. А стрелял в меня не он, а мальчишка, правда, с его подачи.

– Мальчишки тут, вообще, какие-то злобные! – криво усмехнулся Хорек, кивком головы указав вправо от нас.

Я, с трудом, повернула голову и увидела Пабло с автоматом в руках, который караулил связанных старика и мальчишку, лежащих на земле.

– Будешь тут озлобленным, когда этот мерзавец уничтожил твоих родителей, искалечил своими опытами одну сестру и, на днях, пытался увезти другую! Удивляюсь, что он, вообще, меня послушался и не пристрелил старика сразу.

Вольф тоже повернул голову и внимательно посмотрел на мальчишку:

– Вообще-то, он молодец! Так приложил твоего обидчика, что он, до сих пор, не очнулся, да, и старика кто-то хорошо по голове огрел, только-только шевелиться начал.

Тут я поняла, что нигде не вижу Паулы.

– А куда делась та девушка, что была здесь, когда вы прилетели? – спросила я, попытавшись подняться, опираясь на здоровую руку.

– Лежи, пожалуйста! – придержал меня Алешка. – С той девчонкой все в порядке, но она, все время, что-то говорила о взрыве в бункере и постоянно поминала Валерку, а затем позвала остальных мальчишек и кинулась в ту сторону. Мы вслед за ней Кота послали, для страховки.

У меня жутко похолодело на душе, как только я вспомнила про этот взрыв.

– Нам, срочно, надо в бункер! – воскликнула я, поднимаясь с земли, несмотря на сопротивление Алешки и Вольфа. – Там внутри, действительно, Лис и Че! И непонятно, где они были относительно взрыва. И что там, именно, взорвалось? Вам сверху виднее было?

– Я не очень смотрел в ту сторону, все больше на дорогу, – ответил побледневший Хорек. – Там был какой-то выброс дыма и пыли из расщелины в скале, а пламени, вроде, не было.

Вольф кивнул, подтверждая его слова:

– Дым через какое-то время осел, пожара, похоже, нет. Возможно, что-то взорвалось в подземной части.

Я, чуть было, не рухнула обратно на землю, ладно, хоть, парни удержали:

– Лис и Че и должны были проникнуть вовнутрь, чтобы разыскать там одну девушку!

Парни мрачно переглянулись, а затем, вновь, посмотрели на меня.

– Я уже сообщил Генриху по рации, что мы поймали Бруно, нам он, в ответ, ничего не тревожного сообщал, может все обошлось? – нерешительно предположил Хорек.

– Или они, просто, не знают, что парни там, внизу! А на слова Паулы могут не обращать внимания! А кроме нее, лишь, я здесь четко представляю подземную часть бункера, – возмущенно воскликнула я.

– Тогда тебя надо, срочно, перебросить к Генриху! – решил Вольф, накинул на меня свою куртку и потащил к вертолету.

Я засопротивлялась:

– Погоди! Все мы, похоже, в твою вертушку не влезем. Кому-то надо остаться с пленниками, и лучше бы это был ты, Барон. Тебе проще будет удержать Пабло, чтобы он их не пристрелил.

И я указала ему на сломанную руку Хорька, висевшую на перевязи. Вольф посмотрел на паренька, сжимавшего автомат, и кивнул:

– Только ты сама ему тоже скажи, чтоб погодил, пока, стрелять!

Я кивнула и, с помощью парней, побрела к Пабло:

– Пабло, прошу тебя, сохрани, еще ненадолго, жизнь этого мерзкого старика! В бункере был подземный взрыв, а туда, как ты знаешь, ушли Лис, Че и Пакита, искать Леонсию. И если они оказались под завалом, то нам придется вытрясать из Бруно все, что он знает, чтобы спасти ребят! Я сейчас лечу туда, а потом вертолет вернется, чтобы забрать вас с пленниками. Вольф останется вместе с тобой, как подмога.

Пабло хмуро посмотрел на меня:

– Мы должны помочь им, я знаю! Лети туда скорей. Я справлюсь!

Когда наша маленькая, блестящая, вертушка приземлилась рядом с большим, камуфлированным, военным вертолетом, то первое, что я увидела, когда выглянула из вертолета, это была Паула, которая сидела на земле, обхватив голову руками. Из ее груди неслись такие душераздирающие рыдания, что даже два спецназовца, рядом с ней, казались несколько растерянными. Стоявший возле нее, старый барон осторожно гладил ее по голове. В душе у меня все оборвалось, но надо было выяснить все, окончательно. С большим трудом и помощью раненого Алешки, я выбралась из вертолета, который немедленно улетел обратно к перевалу. Спотыкаясь, я побрела к Пауле, а Хорек поддерживал меня здоровой рукой.

– Что здесь случилось, Генрих? – убитым голосом спросила я, подойдя поближе.

Старый барон сконфуженно посмотрел на меня и ответил по-русски:

– Эти бравые вояки после того, как вынесли ворота и перебили тех, кто кинулся им на встречу, решили, сразу, идти внутрь подземной части бункера, несмотря на мои предложения, подождать кого-нибудь из вашей команды и получить дополнительные сведения. Они, не так далеко, ушли от входа, когда раздался взрыв и потолок рухнул вниз, завалив человек пять из них. Весь коридор оказался засыпан, сверху донизу, и при попытках откопать людей, камни, опять, начинают сыпаться откуда-то сверху. Вероятно, Бруно сумел активизировать какую-то старинную инкскую ловушку, о чем-то подобном мне Клаус рассказывал. Командир спецназа посчитал, что его люди погибли, и приказал прекратить копать, но тут прибежала эта девочка, с тремя мальчишками, и начала кричать, что там, внутри, остались ее сестра и двое твоих друзей. Вероятно, они успели проникнуть внутрь еще до начала атаки. Ребята снова попытались копать, но и их чуть не засыпало. Сейчас твой друг Павел, с мальчиками, пытается найти какой-нибудь запасной выход, но пока они обнаружили только ход, ведущий вверх по склону.

Я удрученно кивнула:

– Знаю, им-то, видимо, Бруно отсюда и выбрался. А подземная часть здесь глухая, во всяком случае, так мне местные жители говорили. Если не считать какого-то мифического выхода в озеро.

Генрих остро глянул на меня:

– Куда – в озеро?

Я безнадежно пожала плечами:

– Не знаю! Одна местная старуха рассказывала, что существует легенда о том, якобы существует выход из подземелий инков, непосредственно под воду. Но никто, из живущих сегодня, его не видел. Она, сама, бывала в этом месте еще до прихода нацистов, но тоже ничего не нашла. Будь у нас акваланги, можно было бы попытаться, исследовать дно.

Старый барон предостерегающе посмотрел на меня:

– Если Ваши друзья выжили при взрыве, то сумеют подождать еще несколько часов. Я сумею добыть Вам акваланги, в обход военных, но не стоит говорить об этом варианте моим спутникам. Их товарищи-то, точно, погибли под обвалом, а мне бы не хотелось, чтобы лаборатория Бруно попала в руки их начальства.

Он кивнул в сторону офицера, который шел от бункера в нашу сторону. Двое его подчиненных волокли какого-то раненого в штатском. Я кивнула Генриху в ответ, вполне, поддерживая его решение.

– Эти-то вояки с натовской авиабазы, а что за вертолет приземлился на соборной площади? – спросила я старого разведчика, понимая, что он ведет непростую игру.

– А это – местные вооруженные силы, в противовес натовцам из Панамы. А за рулем того вертолета, который сейчас тебя привез, мой давний сослуживец. Арнольд работает техническим консультантом на местной авиабазе. Мне же нужно было задействовать различные силы, чтобы не дать натовцам тут все подгрести под себя. Эти местные горные войска идут по городу, вдоль берега озера, чтобы выловить тех, кто сбежать ухитрился, – ответил он, кивнув в сторону озера. – Они уже должны были быть здесь, да, что-то их задержало. С той группой двое твоих друзей идут: ваш певец Дин и его молодой чилийский друг.

У меня сжалось сердце – Дин еще не знал, что случилось с его названным братом. И как я ему в глаза-то сумею посмотреть!

Тут я заметила, что следом за спецназовцами из ворот вышли друзья Пабло с Котом, вид у них был, весьма, удрученный. Похоже, что другого выхода из подземелья они не нашли. Я подошла к рыдающей Пауле и положила ей руку на плечо, не зная, что тут можно сказать, в качестве утешения. Давать ничтожную надежду, которая, вполне, могла оказаться ложной, я не хотела. А девушка вдруг кинулась ко мне, обняла мои колени и с новой силой закричала:

– Мы пойдем туда, сеньора Инь! Они не могли умереть, я бы знала! Они ждут нашей помощи!

Я, с трудом, проглотила, вставший в горле комок и сказала:

– Конечно, пойдем! Вот только, подождем, пока наши друзья сюда, из города, доберутся.

И отвернулась в сторону дороги, ведущей из города, чтобы не смотреть в глаза бедняжке. Сквозь слезы, застилавшие и мои глаза, я заметила, что оттуда к нам, действительно, приближается группа людей. Они были еще слишком далеко, чтобы разглядеть, кто именно.

Подошедший к нам офицер о чем-то раздраженно заговорил со старым бароном, а тот не менее резко ему ответил.

– Он еще смеет возмущаться тем, что все так неудачно получилось, а ведь, я советовал ему подождать! – перевел мне Генрих.

– Передайте от меня, что на их совести – жизнь и моих людей! – рявкнула я в ответ.

Неизвестно, во что бы перешла наша перепалка, но над нами появился вертолет, вернувшийся с перевала. Когда он приземлился рядом с нами, то из него выскочил Вольф и, с помощью Пабло, выгрузил оттуда Бруно и его сына, их даже перевязать, за это время, успели. Пабло кинулся к рыдающей Пауле, которая начала ему что-то рассказывать на своем родном языке. Старый нацист отшатнулся и едва не упал, увидев, среди встречающих, Генриха, но быстро оценил обстановку и начал что-то быстро говорить офицеру спецназа, мешая немецкие и английские слова. Старый барон возмущенно возражал, но офицер подозвал двоих солдат, отодвинул Вольфа и взял Бруно под руку, намереваясь отвести его в свой вертолет. Белобрысый мальчик цеплялся за руку отца, лежавшую у него на плече. Пабло рванулся было к ним, но Вольф удержал его и показал на меня. Я отрицательно покачала головой.

Вступать в конфронтацию со спецназом сейчас, не имело смысла, сила была не на нашей стороне. Генрих тоже отступил. Я раздумывала, стоит ли, в сложившейся ситуации, попытаться оставить здесь предполагаемого сына Пакиты, как вдруг услышала отчаянный женский крик, раздавшийся со стороны дороги, ведущей от озера. Я посмотрела туда и застыла от удивления: к нам бежала Пакита, путаясь в мокрой юбке. За ней бежали Лис и Че, такие же мокрые. Несколько дальше я заметила Дина, который вел, придерживая за талию, девушку в мокром черном платье. И это была Леонсия!

– Они нашли выход в озеро! – оторопело пробормотала я, а затем, подозвав Вольфа, двинулась навстречу друзьям.

– Генрих не велел рассказывать спецназовцам о выходе из бункера, который ведет в озеро, предупреди об этом ребят, – шепнула я ему на ухо.

Вольф понял и, перехватив бежавших парней, принялся объяснять им ситуацию. А я побрела обратно к вертолету.

Там разыгрывалась сцена, вполне достойная пера Шекспира. Добежавшая туда, Пакита сначала накинулась с кулаками на герра Бруно, а затем начала отрывать от него мальчика. Она что-то кричала, мешая свой родной язык с испанским. Мальчик же отталкивал ее, судорожно цепляясь за старика. Старый барон недоуменно взирал на все это, как и спецназовцы.

– Это – ее сын, Генрих! – крикнула я, торопясь подойти к ним. – Только их разлучили, сразу после рождения!

Меня удивила реакция старого барона, он почему-то быстро оглянулся в сторону военного вертолета. Проследив его взгляд, я увидела, что из люка вертолета выбрался человек, в котором я узнала Пауля, шофера старого барона.

– Мальчик должен остаться здесь! – твердо сказала я Генриху.

Старый разведчик почему-то вздохнул с облегчением и подошел к офицеру:

– Было бы неправильно, отбирать у нее ребенка, он слишком мал, чтобы знать что-либо существенное. Пусть, останется, пока, здесь, если будет необходимо, я его сам привезу.

Офицер поморщился, но с помощью Генриха оторвал мальчишку от старика и вручил старому барону.

– Вы не имеете права отбирать моего сына! – заголосил старый нацист на всех известных языках.

– Это ты не имел права отбирать его у меня! – крикнула в ответ Пакита и плюнула ему в лицо.

Мальчик же бился в цепких руках старого барона и рвался вслед за отцом. Мне эта сцена ужасно не нравилась, не так надо знакомиться с матерью. Но тут к барону подошел Пауль и что-то прошептал на ухо.

– Не дайте мальчишке сбежать к вертолету! – крикнул мне Генрих, еле удерживая разбушевавшегося пацана.

Пакита, лишь, плакала и пыталась погладить сына по голове, бормоча что-то на ломаном немецком. Я позвала на помощь Пабло и Паулу, которые, наконец, вышли из ступора. Втроем они удерживали мальчишку, пока военные загружали в вертолет Бруно и его оставшегося в живых соратника.

К нам, тем временем, подошли Вольф, Лис, Че и Дин с Леонсией.

– Дин и Пуля их, действительно, из озера выловили. Местные вояки взялись город прочесывать, а парни, как чувствовали, вдоль берега пошли, – рассказывал Вольф, пытаясь перекричать шум запускающегося вертолета. – И если бы они их не заметили, то всех бы в водопад затянуло. Девушки-то плавать не умеют! А так, общими усилиями, справились. Педро, с военными, дальше в город пошел, а ребята сюда побрели, знали, что их искать будут.

– Иначе, как чудом, это и не назовешь! – ответила я.

– Да, никакого чуда тут нет! – возразил подошедший Че, взволнованно глядя на плачущую Пакиту. – Просто, она знала, что искать. Пакита нас всех и спасла. Да, еще и чутье Лиса на ловушки. Мы, сразу после ракетного удара, во двор спустились, в дальний конец, за ангаром. Потом, в суматохе, внутрь проникли. Пакита нас уверено, сразу, в нужный коридор повела. Решетка, отгораживающая лабораторный отсек, была поднята, а дальше, по прямой, была видна открытая дверь в лабораторию. Пакита сказала, что ни разу не видела, чтобы эти, обе, двери были открыты одновременно. Лис немедленно насторожился и стал ведущие туда жгуты проводов осматривать, а потом удержал нас от того, чтобы сразу идти в лабораторию. Валерка нам предложил, для начала, поискать Леонсию и мальчика в том отсеке, где раньше Пакиту содержали, пока он с электричеством разберется. Мы свернули от решетки в боковой коридор и начали стучать во все двери подряд. За одной послышались крики. Ее-то мы и вскрывали, вместе с Лисом, когда рвануло. Выскочив назад, мы увидели, что не только выход завалило, но и вход в лабораторию закрыт железной плитой, которая придавила какого-то бедолагу. Какая-то хитрая ловушка сработала. Мы быстро поняли, что через завал нам не пройти, но Пакита сказала, что видела дальше, в стене бокового коридора, люк, куда частенько сваливали отходы. Она предположила, что это и есть выход в озеро, о котором говорила ее бабушка. Мы вскрыли люк, там был узкий туннель, круто уходящий вниз. По нему стекали небольшие струйки воды, сочившиеся из толщи скалы. Я бросил в туннель камень, он покатился вниз и, где-то глубоко плеснуло. Мы с Лисом похватали девчонок и прыгнули туда. По мокрому склону скатились, как по ледяной горке, и выпали в озеро, прямо в толщу воды. Вот только, в глубине оказалось сильное течение, а плавать девчонки не умеют. Но тут уже нам Дин помог. Что самое странное, так это то, что я, как раз, о нем подумал, когда нас в водоворот затягивать начало, но всплыть наверх мне, лишь однажды, удалось, однако Дин нас увидел.

Слушая этот невероятный рассказ, я не переставала поглядывать на старого барона, который, по прежнему, стоял рядом с Паулем и глядел вслед улетающему вертолету. На лице его блуждала какая-то непонятная улыбка. Мне это показалось странным, учитывая то, что он, лично, хотел разделаться со своим заклятым врагом. Я перевела взгляд на Вольфа и поняла, что он смотрит туда же, что и я. Барон почувствовал мой взгляд и, повернувшись ко мне, процедил сквозь зубы:

– Я тоже чего-то недопонимаю! Получились-то все, с точностью до наоборот: лаборатория разрушена, лишь, частично, а Бруно, и вовсе, в руках натовских спецслужб.

Я медленно кивнула, соглашаясь с ним:

– Вот-вот! И при этом, твой дед выглядит, как кот, снявший все сливки с молока. Наверняка, мы, опять, далеко не все знаем.

Вольф пожал плечами и собрался, было, подойти поближе к Генриху и порасспрашивать поподробнее, как вдруг, белобрысый мальчишка ужом выскользнул из рук Паулы и Пабло и кинулся прямиком к озеру. Он почти добежал до воды, но тут его схватил Дин и сунул под мышку. Мальчишка продолжал визжать и вырываться, но справиться с таким могучим противником было не в его силах. Леонсия безуспешно пыталась успокоить мальчика. К ним подбежали Паула с Пакитой, определенно, не понимая, что делать дальше в этой ситуации. Я отвлеклась от старого барона, наблюдая за возникшей суматохой.

И тут, опять, раздался взрыв. Со стороны перевала, куда совсем недавно улетел вертолет. Я нашла глазами лицо старого барона и поняла, что улыбка его стала торжествующей.