Читать книгу Хроники Вторжения - Ярослав Веров - Страница 4

Хозяин отложил гитару и вышел на балкон.

– Ого! Толя, ребята, айда сюда. По-моему, нас штурмом берут. Нетвердой походкой – не от опьянения, просто нервная система отказывается воспринять новое ЧП, – я достиг балкона, вдохнул слабой грудью лесного утреннего воздуха и только потом посмотрел вниз.

А во дворе творилось что-то непонятное. Сторожка, что при воротах, окутана клубами пара – не пара, тумана – не тумана, и лезут оттуда жуткие твари – серо-зеленые и лупоглазые. Меня как шибанет мысль – инопланетяне! зеленые человечки!

– Молодцы! Аккуратно работают. Слезогонка, противогазы, камуфляж, – одобрительно прогудел Осинский.

Шмаков закурил, спокойно произнес:

– Ставлю, что через три минуты будут здесь – больно хорошо идут.

– Э, нет, шиш. Через две мои их повяжут.

Я обернулся за поддержкой – но Сени рядом со мной не оказалось. Они с Долгоруковым-Самошацким как сидели за столом, так и сидят, видно как издатель тянется фужером к Сене; наверное, у них уже полный брудершафт.

А эти двое будто спектакль наблюдают, как невесть откуда взявшиеся чернокостюмные схватились врукопашную с атакующими камуфляжниками. Тех немного было, человек пять, но как начали они черных махать… Я, хоть и ничего не понимал, но мысленно отметил – какие-то эти черные вялые.

– Профессиональное исполнение, – еще одобрительнее заметил Осинский.

– Смотри, как моих дзержинцев валят. Да, не перевелись еще на Руси добры молодцы. С такими хоть сейчас Америку воевать.

– Америка – империя зла! – веско изрек Шмаков. – Пора нам, Митроша, заняться ею вплотную.

– Эй, орлы, – срывающимся голосом крикнул Осинский, – прекратить! Чернокостюмники, какие на ногах еще стояли, вмиг замерли и – раз-раз – как-то быстро рассосались. Один из нападавших сдернул противогаз и заорал голосом Эдика-авантюриста, адресуясь прямо ко мне:

– Викулыч! Ты в порядке?! Сеня где?

Я рот открыл, но ни слова, обомлевши, сказать не сумел, ограничился кивком. А на балкон выдвинулись, поддерживая друг друга Сеня с Долгоруковым-Самошацким, и оба орут Эдику что-то нечленораздельное.

– А-а, понятно. Наше вам, – Эдик махнул противогазом как шляпой и сделал какой-то знак своей бригаде. Камуфляжники сгрудились вокруг Эдика, поснимали противогазы, кто-то закурил.

– Надо понимать, это ваши друзья? – обратился ко мне олигарх Осинский. – Вы бы их пригласили к нам.

Меня снова хватило лишь на кивок, а Сеня что есть дури завопил:

– Дюся, блин, айда к нам, тут наливают!

– А может, в беседку, на воздух? – предложил Шмаков.

– Не-ет, – заупрямился Сеня, хотя Шмаков обращался не к нему, а к Осинскому, – пусть мужики тоже выпьют.

– Решено, – решил Осинский. – Пока наверху, а там видно будет.

– Татарчук, твою мать! – рявкнул Эдик. – Пошел на… Я за тебя жопу здесь рву! Я ребят поднял! А они тут водку жрут.

– Понятно, – вновь сориентировался Осинский. – Мужики, идем вниз, к народу!

Мы проследовали к лифту, размером с грузовик, загрузились, и он опустил нас прямо в просторное фойе, к парадным дверям особняка.

Вид знаменитейшего олигарха настроил бригаду Эдика на миролюбивый лад. Камуфляжники загасили бычки и стали один за другим представляться, с военной отчетливостью. Впрочем, сообщали они одни лишь имена.

– Лихо, орлы, действовали! Сразу видна подготовка, – аттестовал их работу Осинский.

Было камуфляжников немного – пятеро, не считая Эдика, чернокостюмников, с которыми они чуть не разобрались – не меньше двадцати штук. Правда, не считая снайперов на крыше и деревьях, как это любезно поведал Осинский, обосновывая невозможность успешного штурма, – но те не стреляли.

– Откуда же вы такие дерзкие выискались?

Один из друзей Эдика поправил ремень на комбезе и хрипло произнес:

– Ветераны подразделения «бета».

– «Бета»? Погодите-ка, – припомнил Осинский, – «бета» – это спецотряд глубокого внедрения на пусковые установки ракет шахтного базирования вероятного противника?

– А я о таком не слышал, – с быковатой простодушностью удивился Шмаков.

– Ты, Толя, о многом не слышал, – по-барски небрежно обронил Осинский. Вне пределов янтариновой комнаты спонсоры комкона стали как-то ощутимо меняться. Осинский все больше становился Осинским, а Шмаков – Шмаковым.

– Это единственное спецподразделение, которое не умеет освобождать и оборонять. Их натаскивают исключительно на захваты и штурмы.

Я наконец удивился настолько, что обрел-таки дар речи:

– Эдуард, откуда ты знаком с ними?

– Как это откуда? Обижаешь, Викулыч. Служили.

– А вот Сеня говорил… – тут я немедленно получил от Сени в бок. Пьяный, зараза, а все сечет. Я так не умею. Зато умею долго не пьянеть, в смысле – не отключаться. У меня, без лишней скромности скажу, грандиозный автопилот.

– Давайте, ребята, разомнемся чем бог послал, водочки выпьем. Как я понимаю, а я кое-что в жизни понимаю – мы все здесь люди неслучайные. Пошли в беседку, – изменил направление беседы Осинский.

Эдик подмигнул мне, точно так же, как ночью в ресторане, и я понял, что у него еще целая колода в рукаве. Улучив момент, он прошептал мне:

– Ты не бойся, мы ж разведгруппа. Нам их снайперы до жопы. У самих в лесу снайперы…

Похоже, Эдик по-прежнему не сомневался, что мы с Сеней в опасности, и, похоже, не доверял ни Осинскому, ни Шмакову, оно и понятно. Я, собственно, сейчас и сам не понимал – в плену мы или в качестве гостей? Пока сидели-закусывали, казалось, что я здесь сам себе хозяин: захотел – встал и ушел, захотел – спать лег. Отрезвил меня Эдик.

Беседка скрывалась глубоко в парке и была размером со столовую на двадцать посадочных мест. Посредине стоял здоровенный круглый стол, его опоясывала цепочка кожаных кресел – это мне напомнило зал заседаний Совета Безопасности ООН. Рядом с беседкой имелся фонтан с бьющими в обнаженных мраморных нимф струями. В центре фонтана на пьедестале возвышалась скульптура: Осинский в шикарной бобровой шубе и шапке Мономаха, со скипетром и державой.

Сеня неприлично вылупился на сульптурную композицию.

Мы взошли в беседку, а друзья Эдика остались у ступеней, так и сказали, мол, мы лучше здесь подождем; отошли к фонтану, двое уселись на парапет, прочие зачем-то скрылись в кустах.

Мы расселись за столом, – чем он был уставлен я описывать уже не буду, утомительно, – и тема спецподразделения «бета» нашла свое продолжение. Продолжил ее Шмаков. Он икнул и в весьма развязной манере поинтересовался:

– А на кой такая «бета» сдалась? Ядерную войну одна группа не порешает. Они берут шахту, а шахт там…

Эдик, не обращая внимания на скоропостижного промышленника, хлебал себе сок да мечтательно поглядывал мимо Осинского, куда-то в сад.

Осинский улыбнулся, как-то по-змеиному:

– Откуда тебе, Толя, знать государственные секреты? Группа захватывает объект. В группе обязательно два штатных программиста с полным программным обеспечением к их гребаной ракете – пароли, программы-взломщики, управляющие программы. Шустро перенацеливают ракету на какой-нибудь гребаный Нью-Йорк, или там Вашингтон. И по прямому каналу связываются с президентом их гребаных штатов. Вот тебе, Толя, войне и весь конец. Структурно подчинялись ГРУ.

– Что, их тоже сраные демократы похерили? – спросил Шмаков.

– Хотели приятное сделать американским братьям. Разогналиотрапортовали. А американские братья говорят – спасибо, конечно, но передайте нам всю документацию по этой группе, для установления атмосферы полного доверия и открытости. Передали. Спасибо, говорят, и молчок. Через несколько лет от агентов узнаем: до наших демократов об этой группе американы ничего не слышали. А когда услышали, Пентагоне, в кулуарах пошли разговоры: знай, что у русских такая беда припасена – мы бы им никакой перестройки. А ну как в России путч по ходу дела, и кто-то отдаст приказ – «ракеты с боевого дежурства снять, вероятного противника успокоить, группу „бета“ – задействовать». Конец западной демократии.

Я с немалым интересом посмотрел на нашего Эдика-авантюриста, пытаясь разглядеть черты легендарного героя советского спецназа – куда там. Забаррикадировался Эдик – ни одной чертой не дрогнул. Сидит как ни в чем ни бывало, мол, я тут человек посторонний, вы о своем, а я свое буду, вот хотя бы этот экологически безупречный сок. Глядя на эту бесчувственность, я не вытерпел: как же так, вы тут сидите, рассуждаете, когда вот он – живой, легендарный герой. Я спросил у Эдика, хотя, кажется не о том, о чем надо было:

– Эдик, а если бы американцы не поддались на ваш блеф?

– Викулыч, ты когда нибудь видел, чтобы я блефовал? – не моргнув ответил Эдик, и все вопросы как-то сами собой отпали. Но, впрочем, не все.

– Между прочим, Эдуард Самсонович, я иногда читаю фантастику. Не буду врать, далеко не все, времени не хватает, да и фантастика не мой жанр, – сменил тему Осинский. – А вот ваши вещи читал.

Осинский сейчас смотрел прямо в глаза Эдику, как это он делал всякий раз, когда «вешал лапшу» журналистам по телевизору. Щеки его обвисли, выражение лица стало значительным, загадочным и весьма отталкивающим, как у настоящего телевизионного Осинского.

– Я читал ваши повести «Сели – поехали» и эту, как ее, «Человек стреляет первым»…

– Нет у меня такой вещи, – поправил его Эдик. – Есть повесть «Зачем стрелять в человека?», из самых ранних моих произведений. Я ее написал десятиклассником. И читать вы ее никак не могли. Она была опубликована в самодеятельном журнале лет шесть назад, ничтожным тиражом, на ротапринте, и с тех пор нигде больше не светилась. И слава богу. Фигурируют в ней фразы типа: «Зверское лицо космического бандита перекосила нечеловеческая гримаса… Безжалостные пришельцы навели на него устрашающего вида пищухи, и его верный эргострел сделался совершенно бесполезен»…

Вот так-то. Вот тебе, Викула, и момент истины. Проколося олигарх, с позором прокололся. И увиделась мне в тот же момент такая чудная картинка. Я позволю себе несколько отступить от канвы повествования и описать подробно.

Маленький огонек плыл в ночном небе. Мерцающие звезды, льющий холодный свет, молодой месяц и тишина царили над землею. По темной лесной дороге почти бесшумно скользил длинный бронированный лимузин Осинского.

Осинский, развалившись на заднем сиденьи с лептопом на коленях, запрашивает по спутниковому каналу всю возможную информацию о писателях-фантастах. Впрочем, углубляться в поступающие файлы у него нет ни времени, ни желания. Вот данные на Татарчука – ага, тщеславен, удачлив, быковат, любит деньги и славу, перед авторитетами трепещет, в личной жизни – скромен, с друзьями – любезен. Такого, решает Осинский, мы возьмем на трепет перед сильными мира сего, от одной близости со мной расколется. Так, Колокольников Викула Селянинович. Обижен, последние два года не публикуется, стеснен материально, в личной жизни – неразборчив, любит выпить лишнего. Ага, – думает Осинский, – этот может выкинуть коленце, этого надо брать на лесть и обещания издать; надо вызвать Долгорукого-Самошацкого. А Эдуард Самсонович Грязев интересует Осинского мало. Взгляд рассеянно скользит по выведенному на экране списку публикаций и рецензий. Вот, собственно, с каким багажом сведений о фантастике и едет на встречу Осинский.

Где-то посреди леса командует водителю остановиться. Выходит из лимузина, направляется к ближайшим березам – отлить. А по небу все плывет давешний огонек.

На этот плывущий огонек и смотрит Осинский, делая свое нехитрое дело. Шофер заливает в бак из канистры бензин.

Осинский возвращается к машине, напоследок провожает взглядом огонек, – тот уже уходит за горизонт, – полагая, что это пролетает искусственный спутник. Снова загружается на свое заднее сиденье и командует трогать.

А огонек приостанавливается и, повернув, начинает снижаться к лесу. Вскоре он превращается в светящийся пятиметровый шар, плывущий чуть ли не над верхушками елей. Он летит к особняку, куда приближается лимузин Осинского.

Откуда этот шар у меня взялся? Я даже попытался его мысленно сморгнуть. Нет, висит как приклеенный.

Такая мне пригрезилась картина. А между тем, заскучавший Шмаков полез с дурацким вопросом к нашему Эдику:

– А если сейчас Родина пошлет – будете штурмовать американов?

Эдик поставил стакан и, указав за спину большим пальцем, – точно в направлении скульптуры монарха Осинского – весьма спокойно ответил:

– Такую родину мы сами пошлем. Пускай сперва вас американы раком поставят. А там посмотрим…

Шмаков пошел пятнами, и я наконец-то увидел его знаменитый взгляд – сучий, из подлобья. А Осинский, между тем, и бровью не повел – я понял, что он оскорблен, и как всякий «телец» медленно копит злобу для рокового всплеска.

Эдик же в своей нагловатой манере пустился рассказывать содержание повести «Сели – поехали»:

– Так как вы не удосужились хотя бы просмотреть по диагонали мои вещи, то вот вам литературная загадка, имеется в виду первая из названных вами вещей. Тургруппа, а точнее, искатели приключений отправляются в одно очень удаленное и таинственное место в Центральной Азии, заброшенное между южным Тянь-Шанем и страшной пустыней Такла-Макан. Состав группы: профессор археологии со своей лаборанткой, недоучившийся студент, но сынок высокопоставленных родителей, двое крепких парней, умалчивающих о себе, и один гражданин, который отрекомендовывается путешественником во времени. Нимало не смущаясь сообщает всем, что прибыл из будущего, впрочем, ему никто не верит. Но и за сумасшедшего не держат – в такую экспедицию сумасшедшего не пустят. Далее возникает ряд сюжетных ситуаций, не совместимых с жизнью. То есть, имеем дело с сюжетом типа «билет в один конец», – о, узнаю руку! У Эдика-авантюриста должны погибнуть все. Таков его авторский принцип: в настоящей жизни счастливых концов не бывает. – Все погибают, кроме одного. Вопрос: кто этот счастливчик?

Осинский улыбнулся и нащупал взглядом Долгорукого-Самошацкого:

– Читал, небось?

– Представь себе, нет.

– Ну так как – есть версия?

– Версии нет, – развязно подмигнул нетрезвый издатель.

– Кто-то из тех крепких парней, – объявил Шмаков. Бандит увлекся литературной игрой. – Не-а? Ну тогда баба. Эти стервы всегда выцарапаются, мужиков подставят, а сами смоются! И не баба? Ну тогда не знаю, закрутил ты.

– Ответ простой. Путешественник во времени.

– Чудик что-ли? Ну ты гонишь, писатель. Я не согласен. Это не по теме – чудиков мочат первыми.

– Все правильно, – невозмутимо согласился Эдик. – Но только одно уточнение: он и в самом деле гость из будущего. А значит в прошлом с ним ничего не может случиться. Так последняя фраза и звучит: «Он был здесь гостем из будущего – и погибнуть было не в его силах».

– Круто ты загибаешь. Из будущего? Ну-ну, – медленно разбирался Шмаков в несвойственных ему материях.

Тут меня пробило. Как это в несвойственных? А кто мне про Великое Кольцо, про «Туманность Андромеды»? Все, я решительно отказался понимать происходящее.

Тут вдруг из своего далека показался писатель Татарчук. Он подмигнул издателю и с чувством поведал:

– Дюся, да это что – машины времени! У них там наверху комната из чистого янтарина! А сами они – за Содружество Кольца, как у Иван Антоныча! Нас в Кольцо уже пригласили. А ты как, не против – будешь вступать?

Эдик или не воспринял всерьез заплетающуюся речь Сени, или продолжал гнуть избранную линию, то есть выжидал подходящего момента для решительных действий.

– «Туманность Андромеды»? Ну как же… Да будет тебе, Сеня, известно, что в том прекрасном мире совершенно нет людей. Киберы там, киберы. Людей они истребили из зависти и ревности, чтобы никто им больше не мешал считать себя человеками, притом наилучшими, высшей пробы. Психика, понимаешь, уж больно нелюдская, и нагрузки они выдерживают недюжинные. Пускаются в дикие авантюры, но при этом – полный контроль и спокойствие. То, что у людей решается через чувство, влечение, короче говоря, спонтанно, – у них определяется логикой и…

– Значит так, – перебил внезапно стальным голосом, с противным телевизионным придыханием Осинский, – погостили, поговорили и будет с вас. Больше вас, господа, не задерживаю. Всего наилучшего. И последнее – ни о каких Кольцах и ресторанных пришельцах вы ничего не знаете и знать не желаете. Доступно?

Эдик поднялся, повел плечами. Но тоже, как я потом понял – не просто так повел.

– Ну что ж, мужики. Раз такое дело – идем отсюда.

– А вот это, батенька, извините. Семен Валентинович и Викула Селянинович – мои дорогие гости, и я их не отпускаю. Я имею в виду исключительно вас, Эдуард Самсонович и ваших бойцов. Мои люди проводят вас.

И Осинский поднял было руку, наверное, чтобы подать знак чернокостюмникам, да так и замер.

В руках у Эдика незнамо как возник маленький автомат – не автомат, пистолет – не пистолет. Небольшое такое ружьишко. Защелкнулся на локте металлический приклад, и прямо в лоб Осинскому уперся луч лазерного прицела. Я был рядом с Эдиком и хорошо видел ход луча – прямо во лбу Осинского образовалась светящаяся красно-туманная воронка, а сам луч рассыпался искрами на полированном мраморе колонны прямо за спиной олигарха. Луч просветил его насквозь!

В этот же момент я обнаружил, что и другие наши собеседники, и их охрана – под лазерными прицелами. И у всех во лбах – световые воронки.

– Биомуляжи! Все – биомуляжи! Караул! – раздался вопль инспектора комкона Игоря Мстиславовича. Оказывается, он тоже был с нами в беседке, а я его до сих пор и не видел!

– Уберите лазеры, – сквозь зубы прошипел Осинский. – Уберите, пока не поздно.

Эдик ухмыльнулся.

– Щас же! Давай своим снайперам команду выпустить нас всех. Ребята, – это уже нам с Сеней, – уходим. Сеня, соберись, оторви зад и двигай.

Но ничего мы не успели. Ярчайшее, неземное сияние слепительно затопило беседку, так, что я уже никого и ничего разглядеть не мог. Помню только вопль Осинского:

– Поздно!..