Читать книгу Истории Джека. Части 1-2 - Ярослава Осокина - Страница 7

Часть первая. Лето
История шестая. Новые коллеги

Оглавление

Надо сказать, что практику смены имен перед началом обучения магов многие давно уже считали ущербной и вредной. «Справедливая ассамблея» так вовсе требовала запретить ее, как нечто, унижающее достоинство, ненужное наследие рабских времен.

Они крупно преувеличивали и, скорее всего, намеренно. Эти ребята вообще любили нагнетать атмосферу.

Сокрытие своего имени никоим образом к рабовладению не относилось. Маги древности придавали истинным именам сакральное значение, считая, что знание их дает полную власть над человеком или иным существом. Поэтому они умалчивали свои имена, делали из них анаграммы, выбирали псевдонимы, одним словом, берегли как зеницу ока.

Во времена Второй Реформации восемнадцатого века это нашло свое отражение в обычае, который вскоре возвели в ранг закона: любое дитя, принимаемое на обучение магии, теряло свое старое имя и обретало новое.

В Старом свете закон предусматривал всего одно имя, без фамилии, отчества, принадлежности к клану и прочего, но выбрать его ребенок мог сам. В обществах Азии имена выбирали наставники или опекуны, но зато, как и в Новом свете, оно могло быть многосложным, включать в себя родовые признаки.

И хотя сакральный смысл истинного имени был поставлен под вопрос еще в девятнадцатом веке, а многочисленные исследования прошлого полностью развеяли этот миф, закон все же оставался.

Против него выступала и более либеральная общественная организация «Жезл Меркурия», но, не поддерживаемая в этом вопросе правительством, особого рвения не выказывала.

Защитники же обычая оперировали фундаментальным трудом Эфрена Апсвица «О небесных сферах и словоименованиях», где в главе о ноосфере указывалось на то, что дети более открыты тонким течениям, а значит, им легче связываться с общечеловеческой сферой разума, чтобы постичь наиболее подходящие для своей будущей жизни имена. Не менее важным был раздел о свойствах и особенностях слов и словосочетаний, используемых для именования и общения.

Хотя современные ему ученые называли эти филологические изыскания признанного мэтра дилетантскими, его труд тем не менее входил в золотой фонд мировой литературы, в обязательном порядке изучался на курсе всеобщей магической истории, а потому на известные огрехи Апсвица закрывали глаза.

Помимо этого, были теории о горних духах, которые хранят память обо всем, что было и что будет, и что они нашептывают свои знания в уши тем, кто их слушает. Или же более современная теория голоса подсознательного, имеющего доступ ко всему накопленному опыту человечества, голоса, который говорит в тот момент, когда у будущего мага спрашивают его новое имя.


Джек считал, что тем, кто эти обычаи поддерживали, не приходилось всю жизнь проводить с именем любимого героя мультфильма, книги или странным набором букв.

Он знавал одного парня, который жутко стеснялся своего имени Ультрамен, да и тот же заведующий лаборатории N4 всю жизнь носил напоминание о любимейшей книге детства про плюшевого медвежонка.

Больше всего повезло тем, кто обладал небогатой фантазией или же проходил обряд в подростковом возрасте: хотя бы откровенно детские варианты отсеивались.

Сокращать или изменять имя было дурной приметой.

Джеку пришлось пройти долгую волокиту с разрешением и регистрацией псевдонима, чтобы печататься под ним. Поэт по имени Джек… звучало слишком уж претенциозно и глупо. Не говоря о том, что сразу снижало интерес публики.

В первый же день работы на новом месте они опоздали. Джек как всегда отнесся к этому философски, а Энца нервничала и злилась.

В основном, из-за Джека. Это он после лабораторных экспериментов купил бутылку виски и затопил свое огорчение, усталость и боль. Энца виски не любила, поэтому в затоплении не участвовала, а только с тревогой наблюдала, как Джек медленно и верно пьянеет. Едва удалось вытолкать того продолжать свои дела с бутылкой к себе в спальню: Джек желал компанию, хотя нес белиберду, запинаясь все больше и больше, и все, что Энца додумалась сделать, так это запустить фильм на ноутбуке и поставить на столик. Вроде бы посидели с толком: и болтать не надо, и компания, и не так скучно.

Наутро Джек не проснулся, хотя прямо над его головой разрывался будильник на телефоне. Энца слышала его сквозь закрытую дверь, мерила шагами комнату, потом пространство под дверью спальни.

И утреннюю гимнастику сделала, и кофе, и даже бутерброды. Убралась на кухне и перемыла посуду.

Снова походила под дверью.

Потом собрала всю волю в кулак и постучала. Джек продолжал храпеть.

«Боги, пусть он только там одетый будет», – взмолилась Энца. Ее бывший парень, например, имел такую привычку.

Впрочем, можно было не бояться: Джек и не думал раздеваться, плюхнулся поперек кровати ночью, да так и уснул. Через пару минут нервозность Энцы сменилась гневом: Джек не реагировал ни на голос, ни на осторожное похлопывание по плечу, – и она пару раз изо всех сил огрела его по голове подушкой.

Джек подскочил с воплем, потом кое-как разобравшись, чего ей надо, послал ко всем чертям и улегся обратно. Энца снова врезала ему по затылку, Джек попробовал перехватить ее за руку, промахнулся, потом схватил за подушку и дернул на себя.

Энца упала лицом вниз, и Джек прихлопнул ее сверху отобранной подушкой.

– Тьфу ты, блин, – рассердился Джек. – Такой сон испоганила. Чего за пожар-то?

– Так нам на работу надо, – зло ответила девушка и, вывернувшись, столкнула его с кровати.

Не слушая гневные вопли и нецензурную брань, Энца быстро сбежала на кухню. Сначала хотела залезть под стол и пересидеть там, но передумала: Джек все равно потащится курить на подоконник, будет глупо, когда он увидит ее под столом.

Так что она вернулась к своему диванчику, достала ноутбук и стала просматривать новости, погоду, данные о пробках. Пригодилась бы газета, чтобы спрятаться за ней, будто бы читая, но у них газет не водилось.


Секретарь Якова еще вчера прислал им распоряжение с подробным описанием того, как часто, куда и зачем им надо было являться. Плавающий график отменили, теперь им надо было приходить по расписанию в отдел архивных исследований и разбирать дела с пометкой «a posse», помимо того два дня в неделю полагалось дежурить в лаборатории номер одиннадцать, которая занималась исследованиями монстр-объектов уровня Зи, или, как они их называли, «зетами».

Еще надо было выезжать по вызовам того же уровня, но Энца проверяла в сводках, этих вызовов было ничтожно мало: не больше одного-двух за месяц.

Отдел архивных исследований занимал первые два этажа во флигеле за Птичьим павильоном. Джек даже передернулся, проходя мимо него, и Энца некоторым образом разделяла его отвращение.

Трехэтажный флигель, построенный из красного кирпича в тени Птичьего павильона, был единственным сохранившимся крылом старого корпуса. Теперь он представлял собой отдельно стоящее здание, обветшавшее, замшелое, с проросшей травой на крыше, но тем не менее еще хранившее следы былой красоты. Обрамленные рустом высокие окна второго этажа, забранные коваными узорчатыми решетками, невысокие квадратные окна первого и третьего. Некогда выкрашенный белым резной карниз вдоль всей крыши, изящный кованый козырек над крыльцом, с двумя старинными фонарями по бокам.

Несмотря на свою обветшалость, это здание казалось куда более гостеприимным и приятным, чем новое. А уж какая благословенная прохлада царила в полутемных коридорах!

Энца и Джек облегченно выдохнули, едва за ними с завывающим скрежетом захлопнулась входная дверь. Снаружи собиралась гроза, и тяжелый жаркий воздух не двигался вовсе, придавливая к земле.

В здании было тихо. Длинный коридор, множество дверей по сторонам, одни с табличками, на которых ничего нельзя было прочесть, другие с номерами. На некоторых висели тяжелые амбарные замки.

Не было слышно ни голосов, ни обычного рабочего шума, только издалека доносилось птичье чириканье, будто где-то было открыто окно.

Шаги напарников глухим эхом метались по коридору, хотя Энца старалась идти все тише и тише, нервничая отчего-то. Каблуки все равно чересчур звонко цокали по гранитным плитам пола, и девушка жалела, что раз в жизни решила нарядиться по случаю: надела платье и босоножки на каблуках.

Джек вертел головой, стараясь разглядеть надписи. Ржавые таблички, облупившаяся краска, пыль: ни черта не прочитать. Пара указателей к лестнице. Доска объявлений, на которой торчали только посеревшие от пыли головки булавок.

– Почему никого нет? – спросила Энца, позабыв, что они не разговаривают.

Джек покосился на нее, но решив, что уже надоело дуться, отозвался:

– Всех перевели в новое здание, оно вместительнее, плюс реорганизацию проводили. Тут осталось несколько отделов, но Яков говорил, что есть планы их тоже выселить и сделать тут нечто вроде музея или общего архива.

– Здесь бы дом с призраками делать, – сказала Энца. – и за деньги народ пускать.

Джек пожал плечами, а потом вдруг пихнул ее локтем:

– Смотри.

Слева от них, недалеко от поворота к лестнице, была дверь, не похожая на другие. Металлическая, двустворчатая. И что самое интересное – новая, с четко читаемой табличкой: «Не входить».

– Может, это и есть то, что нам нужно? – предположил Джек, взялся за металлическую ручку и с шипением отдернул руку.

– Джек! – воскликнула Энца. – Написано же, «не входить». А нам на второй этаж, мне прислали план, как добраться.

– Новенькие? – раздался голос у них за спиной так неожиданно, что оба вздрогнули.

Молодой человек подошел настолько бесшумно, что даже чуткая Энца ничего не услышала.

Впрочем, страшным он совсем не казался. Среднего роста, светловолосый, с пухлым бледным лицом и руками, он дружелюбно улыбался. Несмотря на жару, он был в плотном сером костюме, застегнутом на все пуговицы.

– Сюда нельзя входить, – продолжил он. – Вам – нельзя, да вы и не поймете ничего. Вас уже ждут – вот здесь лестница, потом на втором этаже первая дверь слева.

Он мягко указал рукой в сторону поворота, а сам двинулся в другую.

– Желаю вам удачи, – радушно сказал он. – Меня, кстати, Альбер зовут… надеюсь, еще увидимся.

Энца растерянно помахала ему в ответ. Джек отвлекся, рассматривая свою ладонь. Все еще чувствовалось онемение от ледяного металла дверной ручки. Холодильная камера у них там, что ли?

Покосившись еще раз на дверь, Джек пошел вслед за Энцей по лестнице, и вскоре они уже входили в гостеприимно распахнутые двери отдела архивных исследований.

Несмотря на близкий полдень, там было сумрачно.

Просторное помещение с высоким-высоким потолком, на котором угадывалась лепнина и медальон с неразличимым пейзажем на нем, на окнах плотные жалюзи, и полутемная прохлада рассеивалась только лампами над четырьмя сдвинутыми друг к другу столами в центре.

В стороны от столов уходили ряды стеллажей с плотно стоящими бумажными и пластиковыми папками.

Пахло пылью, горькими травами и почему-то пудрой, сладко и назойливо.

За столами друг напротив друга сидели двое. Мужчина средних лет, крепко сбитый, с брюшком, плотными волосатыми руками, угловатым живым лицом и блестящими, хитро прищуренными глазами. Девушка лет двадцати, худая и анемично бледная, с меланхоличным взглядом больших блекло-зеленых глаз, гладко зализанными пепельными волосами.

Она сказала равнодушно:

– Вы опоздали. У нас работа начинается в десять.

Напарники вздохнули: Джек с досадой, что очередная зануда на его голову, Энца покаянно.

– Да ладно тебе! – бодро воскликнул мужчина. – Мало ли чего бывает, и опаздывают люди. Давайте знакомиться, что ли. Это у нас Айниэль, прошу любить и жаловать. Она строгая, но милая.

«Милая» Айниэль нахмурилась, видимо, не в восторге от словоизлияний коллеги. Энца вежливо покивала, подумав, что девушка ну совсем не тянет на поклонницу эльфийских саг, а вот поди же ты. Хотя, может быть, «в миру» она распускает волосы, надевает какие-нибудь причудливые украшения и что-то более интересное, чем синие мешковатые брюки с белой мужской рубашкой. Кто бы говорил, тут же одернула себя Энца, которая и сама всегда ходила в футболках, спортивных брюках и кроссовках.

– Меня зовут Артур, – продолжал мужчина. Он выбрался из-за стола, чтобы пожать руку Джеку. – А вас мы уже знаем, много слышали. Джек и Энца, верно? Очень интересный тандем, мы как раз недавно обсуждали.

Энца на всякий случай зашла немного за Джека. Хорошо, что он такой длинный, подумала девушка, легко прятаться.

Общительные полузнакомые люди вызывали у нее опасения.

Артур же, не обращая внимания ни на молчание гостей, ни на равнодушие коллеги, продолжал говорить, указывая, где у них дела новые, где старые, почему такое название, если все равно проводятся расследования по новым обращениям, сколько градусов будет завтра, ужас что за жара, где можно в обед перекусить по-человечески, на какой адрес надо заявку написать, чтобы выдали технику и канцелярию, и прочее и прочее.

Джек мужественно боролся с желанием закурить, откровенно скучая, Энца, округлив глаза, внимательно все слушала, пытаясь запомнить.

– Я уже отправила заявки на оборудование новых рабочих мест, – холодно оборвала коллегу Айниэль. – Также подготовила список дел первоочередной важности, и подобрала материалы, чтобы вы уже начинали работать.

Она посмотрела на них неодобрительно, словно не ждала ничего хорошего, и обронила, явно недоумевая, почему они продолжают стоять в дверях.

– Вы можете приступать. Вот эти два стола ваши.

Джек смерил взглядом две стопки папок на столе, огляделся и с ненатуральным сожалением сказал:

– Я только что вспомнил, у меня одно важное дело есть…

Энца в панике схватила его за рукав футболки, когда он уже развернулся уходить.

– Джек! – шепотом воскликнула она. – Не надо!

Молодой человек раздраженно фыркнул и отцепил ее пальцы.

– Ты издеваешься? Какого черта я должен здесь сидеть и ковыряться в старых папках? Я этим все свои летние практики занимался, сыт по горло…

– Вы работали здесь? – быстро и напряженно спросила Айниэль.

Джек чертыхнулся, а Энца даже подпрыгнула от неожиданности: Айниэль совершенно бесшумно оказалась рядом с ними. «Любимая шутка у них здесь, что ли», – отступая на шаг, подивилась Энца.

– Не работал, – высокомерно обронил Джек. – На практике в учебном корпусе был, нам все туда привозили.

– Хорошо, – отрывисто сказала Айниэль.

Она поколебалась, а потом явно через силу добавила:

– Вы можете быть свободны, как закончите. Летом здесь бывает тяжело, и мы не задерживаемся долго.

Энца приободрилась и краем глаза посмотрела на реакцию Джека. Тот особо довольным не выглядел, но, по крайней мере, и уходить передумал.

Сама же Энца приступила к папкам с восторгом первооткрывателя: кто знает, какие интересные истории там хранятся? Вдруг и на самом деле не просто монстр-объекты из брешей и переходов, а нечто по-настоящему мистическое, проявление древних сил, привидений, природных духов?

Последние тоже были в юрисдикции Института парасвязей, но занимались ими неохотно: много мороки, необходимо было выяснение всех обстоятельств, исследование окружения, истории и прочего, выработка концепции обезвреживания. Бывало так, что уничтожать их нельзя было: некоторые природные явления и духи были внесены в список Всемирной организации защиты культурно-духовного наследия, другие – в список Национального фонда охраны исчезающих сущностей.

Если обнаруженное существо было из подобного списка, мороки прибавлялось – это значило «Бережное обращение, выселение в исконные ареалы обитания, создание условий для очищения и безопасного существования». То, что юные маги заучивали наизусть в школах. Так называемая гуманистическая концепция сосуществования.

С монстр-объектами было проще: засечь, выманить и обезвредить. Уничтожение не возбранялось.

Джек лениво листнул пару страниц и отправился курить. Энца же, подогнув ногу под себя, устроилась поудобнее.

Несмотря на увлекательное чтиво (ей попалась папка с делом о вероятной русалке или водяном духе под мостом), чувствовала она себя не очень. Стул немного рассохся и скрипел при каждом движении.

Артур и Айниэль молча сидели перед компьютерами, что-то проглядывая и изредка пощелкивая мышками, но Энце казалось, что они оба неотрывно сверлят ее взглядами, у нее даже лопатки свело от напряжения. Густой запах пудры становился все сильнее, и Энца трусливо подумывала сходить за Джеком, подышать свежим воздухом, пока его уверенные громкие шаги не нарушили давящую тишину.

Когда он небрежно развалился на стуле за столом напротив нее, у Энцы даже от сердца отлегло. Вдруг стал слышен птичий гомон и стрекот насекомых за плотными жалюзи, далекий приглушенный раскат грома, да и новые коллеги, будто включенные куклы, задвигались свободнее, заговорили.

Энца поставила себе на заметку подумать об этом позже, и углубилась в чтение.

Дочитав копии нескольких писем от очевидцев с историями одна страшнее другой, заключение маг-бригады полиции и экспертов лаборатории Птичьего павильона, которые говорили о том, что следы присутствия нечеловеческих эманаций есть, но слабые, не поддающиеся анализу, Энца замерла над папкой.

– А что, собственно говоря, от нас требуется? Ведь тут уже и заключения есть, значит, кто-то ездил и проверял.

Задавая вопрос, она подняла глаза: оказалось, что Айниэль отрешенно смотрит на нее и, видимо, уже некоторое время.

Женщина не сразу среагировала на вопрос, потом перевела взгляд на папку, что держала Энца.

– Такие дела как это, – вместо нее ответил Артур, – надо закрывать. В архиве на первом этаже хранятся сводки событий, копии метрик, хронологии и прочее, относящееся к нашему региону. Во-первых, надо полазить там, собрать данные, составить специальную историческую справку и подшить в дело.

Энца переглянулась с Джеком и по его кислой физиономии догадалась, кто из них двоих будет лазить в архиве. Что ж, не то чтобы она была против.

– Справка формы И-65а, – уточнила Айниэль. – Когда вам установят компьютеры, я скину все нужные образцы документов. После этого надо будет съездить на место, все осмотреть, снять показания и составить окончательное заключение.

– Архив – то закрытое помещение на первом этаже? – влез Джек. – Там, где написано «Не входить»?

Айниэль резко повернула к нему голову:

– Нет, это не архив. И я надеюсь, что никто из вас туда входить не будет. Там оборудовано специальное помещение, и доступ имеют только сотрудники одной из лабораторий Птичьего павильона

Джек подпер голову рукой, наклонившись ближе к Айниэль, и заинтересованно, широко улыбнулся. Казалось, даже воздух всколыхнулся жаром от этой его улыбки, мягкого ленивого движения, когда он будто бы невзначай вошел в личное пространство девушки.

– Ну, а так, по секрету… что там такое, эксперимент?

Айниэль отпрянула, бледные щеки покрыл слабый румянец. «Надо же, – подумала Энца, – и я так же на него реагировала. А он это знает, гад, и пользуется».

– Нельзя, значит нельзя, – напряженно отчеканила Айниэль. – Если вы сорвете пломбу, то я добьюсь, чтобы вас отправили на постоянную работу подопытным в лаборатории.

Джек разом поскучнел и отодвинулся.

– Архив находится на первом этаже, со спуском в подвальные помещения, – будто не замечая напряженности, сказал Артур. – Дверь по правую руку, на ней табличка «7-б». Была еще надпись, но отбили. Тут периодически приходят студенты с запросами на исторические справки и прочее… прикарманили небось.

Артур повздыхал.

Джек бросил поверх папки Энцы свою.

– Тут то же самое, – коротко сообщил он.

Бегло пролистал следующую, отложил.

– Тут вообще не фига нет, одни доносы.

Плюх! Еще одна папка к Энце.

– Ты ж не читаешь, – нервно сказала та.

– А зачем читать? – удивился тот. – Надо их разобрать, а потом уже вычитывать.

Тогда Энца подвинула ему свою стопку неразобранных папок, а те три, что уже лежали перед ней, взяла в руки.

– Ну, я тогда в архив.

Стеклянные глаза Айниэль обратились снова к ней.

– Вы пойдете одна?

Энца пожала плечами.

– Это же… ну, не запрещено?

– Нет, не запрещено, – медленно сказала девушка. – Просто все новые сотрудники боятся ходить в одиночку, я и удивилась.

Энца некоторое время думала, что можно ответить, но так и не сообразила, неловко кивнула и вышла.

Боятся ходить в одиночку?.. вот чушь. Может, новеньких присылали из только-только выпустившихся студентов? Или каких-то нервных типов?

Интересно, а где они все сейчас? На втором этаже, как и на первом, особых признаков жизни не наблюдалось. Точно такие же закрытые двери с пыльными табличками, только запах здесь странный. Очень знакомый, но Энца никак не могла вспомнить: он был горький, травяной, неузнаваемо смешавшийся с пылью и затхлостью.

Покрутив носом, девушка спустилась на первый этаж. Постояла немного, прислушиваясь у двери, которая так заинтересовала Джека. Правда, совсем близко подходить побоялась, мало ли что. Прошла по коридору дальше в поисках архива.

Хорошо, что он находился именно здесь, и не пострадал во время того пожара в павильоне, подумала она. Было бы жалко все потерять.

Ручка подалась с трудом, дверь не скрипела, но была ужасно тяжелой: изнутри ее выстилали листы железа. Был еще внутренний засов с выгравированным знаком-замком.

Энца, придерживая дверь рукой, чтобы не захлопнулась, пошарила по стене. Выключатель нашелся не сразу, и все это время девушка с интересом вглядывалась в полную тьму, царившую за дверью.

Впрочем, моргнувшие и загоревшиеся ряды галогеновых ламп на потолке рассеяли мрачное очарование. Серые металлические стеллажи рядами уходили от Энцы к стене. Рядом с ней стоял большой шкаф-картотека, конторка, за которой, наверно, раньше находился архивариус, и пара столов с задвинутыми стульями.

Энца бросила на стол принесенные папки и со вздохом подошла к картотеке. Компьютером тут и не пахло, придется все вручную. Хорошо, что у Энцы была небольшая практика: она успела застать эту систему до компьютеризации библиотек и архивов в своей академии.

Верхняя треть картотеки – тематическая, средняя – названия по алфавиту и нижняя – авторы по алфавиту. М-да. Энца пошарила за конторкой и разжилась стопкой пожелтевшей бумаги и огрызком карандаша, который тут же и наточила небольшим воздушным лезвием.

Минут через пятнадцать пришел Джек с оставшимися делами, уронил их на стол и сам взгромоздился рядом.

Энца не стала спрашивать, только подвинула свои папки, чтобы тот не смешал. Интересно, чувствовал ли Джек там, наверху, тот же дискомфорт, что и она?

– Они сказали, что сегодня можем поехать по одному из этих дел, – рассеянно заметил Джек. – Они покажут, как что полагается делать.

Энца кивнула, проходя мимо с листочком в руках. Сверяясь с маркировкой на шкафах и полках, она стала вытаскивать нужные тома, брошюры, подшивки, углубляясь все дальше.

Джек слышал, как она чихает, поднимая облака пыли по мере того, как продвигается.

– Тут есть лестница, написано, что подвальные помещения архива, – крикнула она откуда-то из-за стеллажей.

Что-то уронила, чертыхнулась. Джек хмыкнул. Он уже разобрал все папки и, наугад вытянув одну, стал читать. Сначала пара доносов от соседей на странное поведение какой-то дамы, живущей в пригороде в частном доме. Потом жалоба самой дамы. Вроде бы классический полтергейст, но с небольшой аномалией, все стекла – включая оконные – и зеркала отражали одну и ту же женщину, донельзя похожую на хозяйку дома. Гримасы и неприличные жесты отражения как раз и были тем, что так возмущало соседей.

Джек перешел к отчету маг-бригады, вызванной уставшей от злых проказ хозяйкой, как с той стороны, где была Энца, раздался вопль и треск. Рассыпались книги, а вскочивший на ноги Джек услышал до странности знакомый звук.

Грохот молота, разбивающего хитиновый панцирь.

Потом еще один удар, впустую.

Подоспевший Джек пинком ноги отправил убегающего таракана в обратный полет. Энца взвизгнула от неожиданности, когда ей в лицо полетело насекомое, но молниеносно сориентировалась, трансформировав молот в лезвие, которое рассекло таракана на идеально ровные части. Останки инсект-объекта шлепнулись на пол.

– Только двое? – спросил Джек, и Энца кивнула.

– Я видела только этих. Повернула быстро за угол, а они, видимо, не успели спрятаться.

Напарники брезгливо рассматривали тварей: один небольшой, со ступню Джека, второй около полуметра в длину, неприятно белесый.

– Вот тебе и Институт парасвязей: одни маги кругом, и никто не уловил, – озадаченно сказал Джек.

Резко хлопнула дверь, дробный быстрый стук каблуков.

– Что у вас? Что вы тут творите? – встревоженный и недовольный голос Айниэль.

– Мы здесь! – крикнул Джек, и вскоре Айниэль, вроде бы еще больше побелев, изучала останки двух тараканов.

– Надо, наверно, вызвать дежурных, – предположила Энца. – Очистить место от негативного присутствия и уничтожить останки. В прошлый раз…

– Нет, – быстро сказала Айниэль. – Я все это умею сама. Заберите пока свои материалы и унесите наверх. Позовите Артура. На сегодня можете быть свободны, завтра приходите в десять.

– А у нас завтра тренинги с утра, – сказала Энца, и Джек одобрительно ей кивнул: хорошо придумала. Правда, потом вспомнил, с кем имеет дело. Энца бы не стала выдумывать.

Минуту Айниэль что-то соображала.

– Хорошо, – наконец кивнула она. – По их окончанию ждем вас на рабочем месте.


Вернув папки на столы в кабинете, вместе с внушительной стопкой материалов, которые успела собрать Энца, напарники спустились вниз. Артур, встревоженный их рассказом, уже умчался на помощь коллеге.

Проходя мимо двустворчатой двери на первом этаже, Энца покосилась на нее и сказала:

– Может, там склад запрещенных артефактов? Ну, которые изъяли, а уничтожить нельзя.

– Или коллекция заспиртованных монстр-объектов, – подхватил Джек. – Интересно, зачем у них наверху полынь везде развешана?

– Полынь! – с облегчением воскликнула Энца. – Точно, а я все вспоминаю, что за запах такой знакомый.

– Сушеные старые веники из нее над дверью и над окнами, – уточнил Джек.

Энца покачала головой: веники… то есть пучки сухих трав, которые скорее всего имел в виду Джек, она не заметила.

– У полыни много свойств полезных. Она сильное средство от злых духов.

На улице громыхало вовсю, но дождя пока еще не было. Воздух сгустился так, что, казалось, его можно было резать на ломти.

Энца кивнула Джеку на колючие сизые побеги у крыльца. Их недавно нещадно обрубили, но толстые стебли упрямо разрастались, от подсохших обрубков тянулись новые разветвления с короткими колючими листьями.

– А вот чертополох, тоже пугает злое. Только он сам обычно растет, где загрязнения идут. Наверно, на этих тараканов и реагировал.

Джек закурил и пожал плечами. У них за спиной была бетонная коробка Птичьего павильона, где какой только грязи не водилось. Чего тут удивляться.

Истории Джека. Части 1-2

Подняться наверх