Читать книгу Мельранский резонанс - Ясмина Сапфир - Страница 2

Я ехал из исследовательского центра в таком бешенстве, что даже кульбиты Эймердины уже не забавляли.

Обычно я с удовольствием наблюдал, как шарахались от нас стаи птиц, оставались на лобовом стекле тетушкиного автомобиля-истребителя сбитые жуки. Как ахали и охали пешеходы в центре города, следя за нами расширившимися глазами. А машина то взмывала в небо свечкой, то закручивалась спиралью, огибая небоскребы, то ухала в арки, то вливалась в поток небесных трасс.

Я едва сдерживал хохот, когда соседние авто разлетались врассыпную, в красках представлял ошарашенные лица водителей. Уж я-то знал наверняка – Эймердина вырулит в любом случае, из любого положения. Она еще ни разу не попадала в аварию.

И вот сейчас я слышал только собственный сумасшедший пульс в ушах, чувствовал лишь как сжимаются от ярости кулаки, взрывается голова.

Хотелось вернуться в исследовательский центр и разнести там все в пух и прах.

Я и сам не понимал – почему судьба той девушки так беспокоила, так волновала. Почему она сама так волновала меня.

Я хранил в памяти каждую секунду нашего общения. Вернее, даже не общения, наблюдения за Миланой, ведь она была в коме.

Бабушка Лилитанна в очередной раз привела нас с Даром в новую больницу для экспериментальных методов лечения. Здесь лежали самые тяжелые пациенты, а мы старались ежегодно использовать способности – сразу, как только накапливалась аурная плазма.

Дар задержался в реанимации травматологии, а меня ноги сами принесли в исследовательское отделение. Юнджиан, местный главврач принял меня с распростертыми объятиями, впустил в палату, где лежали существа, чья кома затянулась на многие десятилетья, на века. Они не умирали, даже без аппаратов для искусственной жизни, но и в себя не приходили тоже.

И там я сразу увидел ее… Единственную из всех. Остальных я просто не заметил.

В огромном цилиндрическом аквариуме от пола до потолка, словно русалка, застыла и лишь слегка подергивала руками и ногами прелестная обнаженная женщина. Детские черты и янтарные волосы ее чем-то напомнили маму. Крутые бедра и пышная грудь заставили меня желать прикоснуться, провести рукой. Стало жарко, в паху потяжелело, скрутило спазмом. Она была без сознания, то ли спала, то ли еще что. А я… я…

Мне почему-то стало ужасно неловко за реакцию собственного тела, словно я не отреагировал как любой нормальный мужчина на соблазнительную русалку.

А потом… потом Юнджиан рассказал, что она умирает, вместе с сотнями других подопытных, которым пытались изменить ДНК. Мельранские эскулапы вместе с учеными других продвинутых цивилизаций заигрались в богов, едва поняли, что мы и земляне – родственные расы. Власти Земли подыграли им тоже. Отдали смертников, списанных из-за десятков, сотен лет в коме, как подопытных животных. Содержать их в больницах стало дорого, родственников давно не осталось в живых, и заплатить за бедолаг было некому. Моя русалка оказалась одной из них.

Когда я увидел, как обмякает ее тело, бледнеет лицо, синеют ногти, аурная плазма вспыхнула сама собой. И я накрыл ее, попытался воскресить.

Вначале ничего не выходило. Наши силы не работают на каждом встречном. Нужно, чтобы он жаждал выжить, тянулся к нам и брал энергию, плазму, впитывал их как губку.

Русалку слишком измотали безумные эксперименты, ее сознание давно находилось где-то не здесь… Но я до нее достучался. Казалось, все внутри меня требовало, чтобы эта девушка боролась, жила, приняла аурный огонь. И… случилось чудо. Она вышла из комы, выкарабкалась и уснула.

И я ушел, свято веря, что мы встретимся при более приятных обстоятельствах. А когда вернулся, услышал эти отвратительные новости.

Мне снова захотелось разнести больницу ко всем чертям! В горле пересохло, противно саднило, кулаки сжимались сильнее, ногти больно царапали кожу.

– Рас! Ну-ка прекрати! – осадила меня Эймердина.

Сверкнула голубыми глазами, похожими на два аквамарина и наморщила длинный нос. В свете тетушку считали странной. Но многие ценили ее утонченную красоту и удивительную россыпь веснушек на мочках ушей и лбу.

Я фыркнул, стиснул челюсти, и Эймердина хмыкнула, демонстративно оправляя розовую кружевную блузку. При этом она совершенно спокойно бросила руль. Машина камнем ухнула вниз. Тетушка нарочито неторопливо стряхнула несуществующие пылинки с черных брюк, а у меня перехватило дыхание. Я знал наверняка, проверял не раз и не два – нет такой дорожной ситуации, из которой бы не вырулила Эймердина. Но инстинкт самосохранения и не думал соглашаться, буквально вопил о том, что мы падаем, падаем, падаем.

Мы подлетели к земле так близко, что макушки прохожих замаячили под машиной. Разодетые в пух и прах мельранцы на улицах столицы бросились врассыпную.

– А-ай! – вскрикнула черноволосая женщина с таким количеством серебряных заколок в волосах, словно это и не прическа вовсе, а витрина ювелирного магазина.

– Ничего себе! – прокомментировал молодой парень, с мощной борцовской шеей и даже рот приоткрыл.

У меня в ушах застучали молоточки. Я схватился за ремень безопасности, как будто это что-то давало, стиснул зубы и молчал.

Эймердина вернула себе руль, и машина взмыла вверх ракетой. Меня вжало в сиденье так, что спина буквально прилипла к креслу, пошевелить головой не получалось.

На несколько минут сердце ушло в пятки. Впереди замаячили три больших машины – сворачивали с воздушной трассы к ресторану. Мы проскочили перед самыми их носами. Надо было видеть глаза водителя длинного черного авто. Казалось, они вот-вот вывалятся из орбит.

Эймердина газанула сильнее, и мы разминулись на какие-то миллиметры. Зигзагом обогнули небоскреб, пронеслись над крышей и пулей вонзились в небесное шоссе.

Когда машина пристроилась в крайний ряд, и мое дыхание немного выровнялось, Эймердина невозмутимо спросила:

– Успокоился? Можешь нормально мыслить?

Я кивнул, чувствуя, что душа еще не готова выйти из пяток, и вместе с сердцем ожидает там очередных сумасшедших виражей.

– Тогда поехали к Ласилевсу. Он должен знать, что творится в этих исследовательских центрах.

Я внимательно посмотрел на Эймердину. Один из ведущих гинекологов Мельрании, глава отделения в пятой больнице, пытался ухаживать за тетушкой уже не первый десяток лет. Такого упорства от мужчины я еще не встречал. Иногда казалось, что Эймердина к нему неравнодушна, больше того – благосклонна. Вот как сейчас. Ведь тетушка не поехала ни к Блассарту – главврачу крупнейшей мельранской больницы, ни к бабушке – она и, правда, имела огромное влияние на наших медиков.

И все же, первым делом Эймердина направилась к Ласилевсу. Но всякий раз, когда врач пытался пригласить тетушку на свидание, или хотя бы на светский раут, Эймердина находила миллион предлогов для отказа.

Мама считала, что тетушка боится очередного обмана, страшится поверить мужчине вновь. Ведь однажды она уже обожглась, и горе-жених ославил Эймердину на весь высший свет.

Тетушка стремительно перестроилась, заставив водителей справа и сзади изрядно понервничать. Их авто истерично задергались взад-вперед.

Я и впрямь немного успокоился. Злость еще кипела внутри, но уничтожать всех и вся уже не хотелось. Эймердина очень вовремя меня переключила. Эмоции плазменных индиго порой непредсказуемы, неуправляемы как стихия. Мама до сих пор временами выходит из себя и не может зайти часами. Отец говорит – раньше было еще хуже. Теперь госпоже Елиссе Саркатта стало легче, рядом с папой.

Мои эмоции сродни вулкану. То спят мертвецким сном, то взрываются так, что самому страшно. А вот Эймердина всегда легко справлялась с «нервами» благодаря невероятным воздушным виражам.

Строгие темные столичные здания остались далеко позади, и мы рванули на окраину города. Пушистый ковер лесных крон оборвался, сменился морем золотистых луговых колосьев, и впереди замаячило здание больницы. Огромный оранжевый купол с затемненными окнами на всех этажах.

Эймердина пошла на снижение, и машина резко ухнула вниз. Я привычно ощутил невесомость, и не сдержал облегченного вздоха, едва колеса коснулись твердой опоры.

Эймердина бодро выскочила наружу, и я поспешил за ней.

Когда на тетушку нападало такое решительное настроение, она могла разрушить замок, взорвать мост и перебить небольшую армию.

Эймердина стремительно зашагала вперед, к невысокой ажурной больничной ограде из серебристого металла. За ней открывался уютный дворик, с желтыми деревянными скамейками, раскидистыми деревьями и даже детским уголком, для самых маленьких пациентов. Качели со звериными мордами на боках, горки-драконы, турники, канатные паутины для лазанья… В часы прогулок эта часть парка оживала по-особенному. Ребятишки забывали о болезнях и травмах, и вокруг разносился звонкий смех, задорная перекличка и восторженное визжание.

Сейчас время приближалось к двум дня, «тихому часу», и парк пустовал. Легкий ветерок гулял в кронах деревьев и по клумбам, окутывая нас приторно-сладкими цветочными запахами. Навязчиво стрекотали на пестрых клумбах кузнечики.

Эймердина притормозила возле одной из скамеек и активировала кольцо-телефон. Быстро набрала на виртуальной клавиатуре сообщение – ее пальцы прямо-таки летали – и принялась нарезать круги вокруг скамейки. Ждать энергичная тетушка не любила, предпочитая этому любую активность, даже если она не приносила заметного результата. Но чаще всего Эймердина коротала «тревожное время» за своим новым любимым увлечением – участвовала в Черных боях.

У меня же внутри вновь нарастала ярость, круто замешанная на бессилии.

Кулаки непроизвольно сжались, зубы скрипнули. Захотелось придушить Свангарда. Вот прямо сейчас, собственными руками! И пускай потом его родственники вызывают меня на поединок. В своей силе и ловкости я никогда не сомневался.

Эймердина остановилась – также внезапно, как стартанула вокруг скамейки и положила руку мне на плечо. Ее голубой взгляд успокаивал.

– Рас… Перестань. Или сядем в машину и сделаем пару витков над больницей.

– Ага! Я уже сообщил травматологам! – бодрый голос Ласилевса свидетельствовал о том, что он еще не в курсе причин нашего визита.

Один из первых светских красавцев, завидный жених, черноволосый врач рядом с Эймердиной вытянулся по струнке, словно пытался казаться еще внушительней. Сказать по правде – отец, да и мы с Даром были выше Ласилевса на пол головы и заметно шире в плечах. Но среди большинства мельранцев врач выглядел крупным и крепким.

– Что-то случилось? – спросил он, заметив выражение наших лиц.

– Садись! – скомандовала тетушка, и Ласилевс как стоял, так и сел – то ли от удивления, то ли от неожиданности. В «плохие дни» Эймердина ни с кем не церемонилась, а с мужчинами общалась как главнокомандующий с низшими чинами.

И кто бы мог подумать, что Ласилевс, в чьем отделении врачи и медсестры ходили по струнке, рапортовали как солдаты на плацу, позволит тетушке так верховодить собой! Он очень редко противоречил Эймердине. И, наверное, зря. Может поэтому тетушка и не принимала ухаживания врача всерьез. Хотя, насколько я слышал, они не раз встречались в каком-то отеле. Эймердина признавалась маме, что любовник из Ласилевса отличный, и ее вполне устраивают отношения «без обязательств». Но мне почему-то казалось – тетушка очень хочет большего. Только боится довериться мужчине снова, и никак не может себя пересилить.

– Что ты знаешь про исследования Юнджиана? – в лоб спросила Эймердина, присаживаясь рядом с Ласилевсом.

Тот восхищенно посмотрел на тетушку и пожал плечами:

– Не очень много. Вроде бы спонсировал его Свангард Лимраньи. Вообще тема скользкая. Во врачебных кругах Мельрании, и даже Союза ее стараются обходить стороной. Вроде бы земляне продали Юнджиану под сотню пациенток в коме. Тех самых, которых тамошние больницы отключили от аппаратов, когда родственники перестали платить, пропали из виду или умерли. Но ожидаемого эффекта не последовало – бедолаги не погибли и не очнулись. Их много лет держали в разных стационарах, переводя из одного в другой, спихивая то одним коллегам, то другим. А затем надумали ввести какой-то препарат, чтобы «безнадежные» не страдали. По факту от них просто решили избавиться. Юнджиан как-то прослышал про это и предложил выкупить пациентов для своих опытов. Он уже много лет бредит идеей пробудить древние гены мельранцев. Чтобы мы снова начали воскрешать плазмой, как Рас с Даром, общаться мысленно, стрелять электричеством, как Елисса, ну и все такое. А поскольку за опыты на мельранцах, даже на безнадежных, его просто четвертуют, как древних земных преступников, Юнджиан начал с людей. Результаты были плачевны. Погибли все подопытные, кроме одной. Как ей удалось выжить, не знает никто. Юнджиан держит все в строжайшей тайне. Но Свангард планирует забрать свою собственность, как только вернется на Мельранию. Удобно ж, верно? – почти выплюнул Ласилевс. – Суррогатные матери-индиго сейчас – настоящее спасение для знатных кланов, чьи женщины бесплодны. А таких с каждым годом все больше и больше. Законы Союза слишком неудобны для мельранцев. Суррогатная мать имеет право не отдавать малыша, если докажет, что очень привязалась к ребенку, способна дать ему хорошую жизнь и воспитание. Во время беременности ее нужно содержать так, чтобы не поступало ни малейших жалоб. В общем, почти семьдесят процентов наших детей живет на Земле с родными матерями. Ну и Свангард решил сделать ход конем. И не думайте, что он планирует девушку только для себя! Он давно отбил деньги! Я знаю, как минимум, десять аристократических родов, чьи мужчины стоят в очереди на осеменение подопытной. Возможно, оплодотворять будут сразу несколькими эмбрионами. Мельранцев индиго вынашивают быстрее, чем землян. Где-то за пять месяцев, если беременность протекает легко, как у твоей мамы и за семь, если тяжело, как у Мелинды.

Пока Ласилевс разражался объяснениями, на меня накатил какой-то эмоциональный ступор. Казалось, по голове ударили чем-то тяжелым, я на время потерял ориентиры в пространстве и даже частично сознание. Представить мою русалку в качестве свиноматки для десятков знатных мельранских семей воображение отказывалось. Я чувствовал, как внутри что-то взрывается, понимал, что новый всплеск бешеных эмоций индиго не за горами. Но поделать ничего не мог. Воздух переполнял грудь, и чудилось – вот-вот она разлетится на куски, бешеный пульс ускорялся с каждой минутой.

– Так, Рас! Я ведь просила тебя успокоиться! – раздался словно издалека возглас Эймердины – суровый и осуждающий. – Мы что-нибудь придумаем! Не время психовать! Надо действовать!

Ласилевс встал, покосился на тетушку, на меня и нахмурился, будто что-то обдумывал. Некоторое время врач молчал, глядя куда-то вдаль – неподвижный и будто даже растерянный. Минуты текли лениво, неспешно, словно нарочно накручивали меня. В висках пульсировала кровь, лопатки свело, но в этот момент лицо Ласилевса просияло догадкой.

– Это ты ее воскресил? – упавшим голосом спросил врач.

Меня хватило только на короткий кивок. Ласилевс отвел глаза:

– Не думаю, что это была удачная идея, – сказал в мощеную голубоватую дорожку. – Боюсь, она не скажет тебе спасибо.

В груди забилось сильнее, захотелось срочно кого-нибудь поколотить. Но Эймердина взяла за плечи, встряхнула и прикрикнула:

– Рас! Да возьми же себя в руки! Ты поможешь ей, только если мы будем действовать спокойно, без лишних психозов.

Ласилевс вскинул на нас глаза:

– Ищете способ помочь?

Эймердина кивнула и распорядилась:

– Если знаешь такой – говори!

Врач беспомощно пожал плечами:

– Пока в голову ничего не приходит. Единственное, что я могу сделать сразу – попросить у медицинского совета дообследовать девушку, прежде чем отдавать ее Свангарду. Прежде чем вообще выпускать в свободную жизнь. Если ее можно так назвать в этом случае.

– Дообследовать? – бездумно повторил я.

Ласилевс хитро прищурился:

– Девушка из далекого прошлого. Ведь так?

Мы с Эймердиной одновременно кивнули, как заводные куклы. Ласилевс продолжил:

– Пока Милана лежала в коме, ее содержали в специальной капсуле, лечили в медицинском аквариуме. Кто знает – какую заразу из прошлого Земли она может нам принести? Люди победили за это время уйму болячек! Причем, многие из них смертельны при плохом лечении. А какое мы можем оказать лечение, если и думать про такие болезни забыли? Некоторые вирусы и бактерии поражают мельранцев тоже. Я могу немедленно сообщить в медицинский совет о том, что настоятельно рекомендую дообследовать подопытную. Гарантирую, ее продержат в исследовательском центре не меньше трех месяцев.

Почудилось – за спиной выросли крылья, улыбка напросилась на губы. Эймердина изогнула бровь и смерила Ласилевса недоверчивым взглядом. Врач хмыкнул, горделиво вскинул голову:

– Я не первый год работаю в нашей медицине. И могу гарантировать то, что знаю наверняка! – Сказал с нажимом, с металлом в голосе. Недоверие тетушки явно задело его за живое. Эймердина и бровью не повела, спросила только:

– Когда мы узнаем результаты твоего обращения?

Ласилевс еще раз хмыкнул, криво улыбнулся и активировал зеленый перстень с мини-компьютером.

На виртуальной клавиатуре он набирал еще быстрее, чем Эймердина, и тетушка восхищенно улыбнулась.

Ласилевс заметил это краем глаза, и его собственная улыбка стала теплее.

Кольцо-компьютер мигнуло зеленым – сообщение ушло. Ласилевс поднял руку и начал отсчитывать:

– Раз, два, три, четыре, пять… На сообщения о возможной пандемии они отвечают в течение десяти секунд… Паникеры те еще. Есть специальный протокол по поводу таких ситуаций. Любой дежурный активирует его в мгновение ока.

Эймердина переводила с меня на Ласилевса встревоженный взгляд – все еще не верила.

Но едва врач досчитал до десяти, из кольца выстрелила эсэмеска.

«Вы правы. Мы запретили Юнджиану выпускать подопытную из исследовательского центра, пока не будут проведены соответствующие исследования. Также мы обратились в медицинские архивы Земли. В течение трех месяцев они переправят все данные о побежденных за время комы пациентки инфекциях. Кроме того, мы запросили полные сведения о том, чем болела сама девушка, ее родственники, друзья и соседи. Если у подопытной обнаружится какая-то из старых инфекций, Земля обещала найти формулу лекарства и выслать ее нам. В течение ближайших четырех месяцев подопытная будет находиться в исследовательском центре. Ее переведут из лабораторного комплекса в карантинный, при седьмой планетарной больнице. Поселят вместе с малоизученными расами и мельранцами, с малоизученными заболеваниями. На подопытную наденут кольцо или браслет с генератором силового поля. Оно уничтожает вирусы, бактерии, паразитов и нейтрализует вредное излучение. Так девушку смогут навещать те, кто в ней заинтересован. И так подопытная сможет ограниченно передвигаться по Мельрании, чтобы немного свыкнуться с нашей жизнью и планетой. Если повезет, генератор поля встроят прямо в кольцо-компьютер».

Мне захотелось запрыгать от восторга и выпустить наружу победный вопль.

Эймердина удивленно посмотрела на Ласилевса.

– Я никогда ничего не обещаю просто так, – немного резко произнес врач. – Если сказал, что сделаю, значит сделаю. Сейчас свяжусь с исследовательским центром и обеспечу вам допуск к подопытной. Раз Врастгард воскресил ее, значит, имеет право познакомиться и хотя бы узнать – кто она такая.

Кажется, моя улыбка демонстрировала все зубы.

Плевать! Ласилевс понимающе кивнул, метнул в Эймердину обиженный взгляд, прищурился и спросил:

– Ты хотела что-то еще?

– Когда Врастгард узнает – как можно посещать девушку? – строго уточнила тетушка, словно не поняла вопроса врача, его прозрачного намека.

– Я скину вам информацию через полчаса или час, – процедил сквозь зубы Ласилевс, и скулы его заострились. Врач немного подождал, не сводя с Эймердины внимательного черного взгляда, словно надеялся, что она сменит гнев на милость. Но тетушка осталась непреклонной.

– Я напишу тебе о времени встречи в отеле Калливар, – небрежно бросила она Ласилевсу, крутанулась на каблуках и стремительно зашагала к машине.

– Большое спасибо, – поблагодарил я бледного врача – щеки его резко втянулись, желваки заходили ходуном. – И мой тебе совет, – вырвалось у меня. – Ты слишком с ней мягок. Попытайся действовать настойчивей, прояви характер.

Ласилевс тяжело вздохнул и проводил Эймердину таким взглядом, каким отец всегда смотрел на маму, отправляясь в далекие командировки.

– Эйми любит, когда мужчины действуют решительно, – добавил я. – Возможно, она не верит в твердость твоих намерений. Вспомни, как ее обманули!

–Ты знаешь правду? Не то, что пишет официальная пресса? Не то, о чем болтают сплетники галанета? Все эти глупости будто бы она сняла видео и прочее? Ты в курсе, что произошло между ними на самом деле? – Ласилевс вскинул брови – в глазах его читалась просьба.

Я кивнул, хотел вкратце обрисовать ту некрасивую ситуацию, но сзади послышался недовольный оклик тетушки:

– Рас! Мы улетаем! Есть еще дело!

Я развернулся и обнаружил, что Эймердина уже сидит в своем летающем аттракционе. Душа начала потихоньку перебираться в пятки, призывая сердце последовать ее примеру. Я кивнул Ласилевсу снова, и поспешил к тетушке.

Судя по решительному выражению ее лица, Эймердина затеяла что-то намного опасней, чем фигуры высшего пилотажа. А судя по сверкающему взгляду – остановить ее могло уже только снотворное. И то ненадолго.

Я выдохнул, смирился с грядущим, каким бы оно ни было, и сел в машину. Мы взмыли над оградой, и десятки посвистов из окон свидетельствовали о том, что многие пациенты вдохновились зрелищем. Может даже мы вывели кого-то из комы? Или поставили паралитика на ноги?

Эймердина газанула. Меня вжало в сидение, и машина рванула под облака.

– Нам нужно успокоиться, – сквозь зубы процедила тетушка и сверкнула глазами так, что стало ясно – на сей раз десятками сбитых жуков и перемешанными органами в моем теле не обойдется. Эймердина вошла в раж, пустилась во все тяжкие. Спасайся, кто может, а кто не может – просто пристегнись и наслаждайся. Что я и сделал.