Читать книгу Сборник. Хочу быть твоим. Эльфийский эскорт - Ясмина Сапфир - Страница 7

Я совершила вечерний моцион, разделась и устало легла в нагретую постель. Нам, мезлячкам – попаданкам с даром целителя – выделили в клинике специальные теплые простыни. Что-то вроде земных электропростыней.

Я раскинулась на кровати и почему-то начала вспоминать как Линардил работал в отделении все эти дни…

Прошло почти две недели с тех пор, как дроу неожиданно прилетел к нам.

И стал… практически незаменимым. Если мне требовалась помощь – он всегда оказывался рядом. Не представляю как это у него выходило. Я ни разу не позвала Линардила, и отделение довольно большое…

Он словно чувствовал меня, воспринимал на каком-то ему одном ведомом уровне.

Перед глазами крутились кадры, слова, вызывая то улыбку, то возбуждение, а то густое, тягучее ощущение нежданной, но именно поэтому такой ценной и долгожданной радости…

***

…– Госпожа! Госпожа Магдалина! Вы срочно нужны! – растерянно зовет медсестра, и я спешу в палату к орчанкам.

Там, как часто бывает у этой расы, страшный переполох.

Кто-то пытается встать, когда этого делать категорически нельзя – либо сращенные кости могут опять повредиться, либо раны на органах разойтись в хлам. Кто-то – собирается домой, когда у него еще недели постельного режима с обязательными процедурами в клинике… А кто-то – и вовсе рвется на работу, на службу, когда ему еще у нас лечиться и лечиться.

В принципе, так-то – обычное дело. У орков не такая мощная регенерация, как у эльфов и оборотней. Зеленые великаны сильнее физически, но запаса мелгачастиц в ауре, что помогают максимально быстро восстановиться – у них куда меньше, нежели у остроухих или двусущих. Да, орки стойко переносят травмы и раны, боль и увечья, но в этом-то и проблема тех, кто их лечит.

Чуть стало лучше – рвутся домой, по делам, к детям, к мужьям, куда-то еще – и сами же себе начинают вредить.

Я подскочила.

Ну да, ничего нового, все, как обычно.

Раад, недавно прооперированная нами орчанка с разрывами внутренних органов, села на кровати и пытается встать. Кривится от боли, куксится, но, опираясь на спинку, приподнимает внушительный мускулистый зад.

Зараза!

Мактра – ее соседка – вообще уже на ногах, а у нее оскольчатые переломы были по всей длине бедренной кости. Фактически вся кость – в труху.

Я собирала ее часов десять с помощью еще трех врачей отделения. Затем ушла к другим пациентам, и Мактрой занялась следующая смена – доделывала по мелочи все, что осталось. Работа была ювелирная – каждый осколок поставить на место, как сложный пазл собирать. Если недостает кусков – сформировать при помощи своих суперспособностей.

А эта, прости господи, дура, уже носится по палате, и звонит родителям, басит:

– Да, пап… Я уже скоро буду, закончим достраивать дом… и сарай…

Ей лежать надо и практически не двигаться!

Вот дура!

Хоть привязывай этих зеленых!

– А, ну-ка, девушки! Быстро в постели! – кричу я на пациенток, потому что нервы уже не выдерживают. Я после сложных операций, едва залилась тониками для ночного дежурства, а еще эти крупногабаритные красотки создают абсолютно ненужные проблемы.

– Успокойся, док, все под контролем! – Мактра не сдается.

– Я смогу встать! – заявляет Раад, и делает новое усилие.

– Прекратите! Это палата для лежачих! Вам ни одной пока нельзя подниматься!

– Я, что же, должна и в туалет под себя ходить? Не дождетесь! Это позор для гордой орчанки!

– А у меня важные дела дома! Какой еще постельный режим?! К проклятым его! Я вполне уже в силах!

Я в панике. Уложить в кровать этих девиц, каждая из которых весит в два раза больше меня, и легко поднимет меня одной рукой, силой не получится однозначно. Разумных доводов обе не слушают.

Зову санитаров, но прежде, чем они появляются, в палату вбегает Линардил.

– Хих! Видал я таких леченных за Гранью! – смеется он как будто даже с чувством собственного превосходства. – Вот также носились после сборки раскрошенных костей, а потом все ноги были кривые, причем еще одна короче другой. Хромали и еле ковыляли с палочками. А такие, как ты, вставали с постели – и бульк – захлебывались собственной кровью, потому что раны на органах расходились.

– Врешь! – рычит Раад.

Линардил поворачивается и смотрит на нее так, что та оседает на кровать и тихо ложится обратно.

– Дура! Аттаны не лгут! – говорит ей Мактра и тоже нехотя возвращается на место.

Я начинаю торопливо проверять пациенток.

Ну, коне-ечно! Что и требовалось доказать!

У одной несколько осколков кости уже поехали себе в свободное плавание, у второй – часть ран начали расходиться.

Не получив еще от меня указаний, объяснений, Линардил кричит в коридор:

– Две каталки нам до операционной.

***

…Захожу в комнату отдыха, и прямо на меня выруливает из душевой Линардил, обернутый в одно полотенце.

Капельки воды серебрятся на его мощном теле, мускулы играют. Между запахнутыми концами полотенца то и дело мелькает то, что не должно бы.

– Вообще-то у нас так делать не принято, – говорю я, глядя, как медсестры и врачи вокруг просто потеряли дар речи. Эльфийки, человечки и даже оборотницы выпали в осадок. Только глазами и хлопают. – После душевой есть переодевалка. Сюда выходят обычно одетыми.

– Ой, простите… я тут недавно… не знал… – хищно улыбается дроу, разворачивается и медленно возвращается в душевую. Я стараюсь не залипнуть на его мускулистую спину, и ноги, и округлую попку, которую полотенце лишь сильнее подчеркивает.

Булки что надо! Горячие! Крепкие!

Оглядываюсь. По-моему, наши девушки аж дымятся, мужики тоже – со злости и самцовой ревности к дроу…

***

…Больная неловко смахивает кофе с тумбочки прямо на дроу. Я пока осматриваю другую, и Линардил спокойно так снимает санитарскую робу.

Пациентки роняют уже не только напитки, но и челюсти, глядя на его грудные щитки, шоколадку пресса, крепкие бицепсы…

Дроу улыбается мне, разводит руками и, хитро прищурившись, говорит:

– Я сейчас все тут уберу, пол помою, и схожу на склад, возьму сухую одежду.

И ведь не поспоришь.

В палате должно быть чисто.

Не мокрым же ему тут работать?

И вот пациентки – все как одна – затихают, наблюдая, как перекатываются под фиолетовой кожей мускулы Линардила, как изгибается его мощное тело, пока дроу ловко и усердно работает.

Вроде бы моет полы, но выглядит так, словно танцует. И, казалось бы, эта грязная, отчасти даже неблагодарная работа, представляется уже не настолько грязной и неблагодарной. Линардил напевает, и орудует так ловко, четко, легко, что уже спустя пару минут, пол палаты буквально блестит чистотой.

Но он снова проходится, чтобы я видела его спину, обтянутую тугими канатами мускулов. И ведь не придерешься – дезинфицирует.

В палате повисает напряженная тишина. Пациентки аж рты приоткрыли и, по-моему, всем стало жарко. Хорошо, что температуру смерили раньше.

Наконец, дроу заканчивает уборку и представление. Гибко поднимается, выпрямляется, смачно потягивается. Канаты его мускулов перекатываются, бугрятся… В бирюзовых глазах пляшут шальные искры. И он смотрит так… будто, кроме нас, никого рядом нет.

Очерчивает меня взглядом… Говорят – от такого взгляда беременеют.

Пожалуй, да…

Но это та-ак… Захватывающе. Я аж забываю, чем занималась и какую часть обследования уже завершила.

В голове – туман, жар по всему телу и хочется… хочется все бросить и уединиться с дроу где-нибудь поскорее…

А когда он уходит – медленно, грациозно, снова давая оценить треугольник торса уже сзади, да и сам зад – два орешка, пациентки вздыхают:

– Вот это мужик…

– Вот это самец!

– Госпожа Магдалина… везет же вам…

– А почему мне? – притворно удивляюсь я.

– Он явно для вас тут так демонстрировался.

– А как он смотре-ел! Я бы все отдала, чтобы такой мужик на меня так смотрел!

– И я…

Причем, некоторые из высказавшихся – светлые эльфийки, для которых дроу все еще – низший сорт, мезальянс.

Но, когда такой вот ходячий секс тебя соблазняет, уже не до предубеждений и суеверий.

За тебя говорят эмоции, желания, сердце… и многие другие женские органы.

***

…Я сильно перетратилась на операциях. Привезли оборотней с очередных сезонных боев. И я металась от пострадавшего к пострадавшему. Закидывалась тониками, растворами мелгачастиц и продолжала, и продолжала.

Вышла из операционной – и меня повело.

Внезапно сильные фиолетовые руки подхватили и понесли.

Очнулась я уже в своих апартаментах, в клинике.

Лежу на постели, возле меня Линардил. В голубых глазах – искренняя тревога, губы искусаны аж до крови.

– Давай, пей… Ну, ты чего? Так ведь нельзя. На всех-всех-всех тебя все равно ведь не хватит.

Он нежно поднимает мою голову, поит тоником, чаем, укладывает, как ребенка, и я засыпаю… под его мерное пение.

Что-то на языке аттанов.

Аа-лма гар даман

Аа-ман зар ка

Лал нигаф такан

Аа-ман идлка

Его голос – низкий, грудной, какой-то нежащий, обволакивающий, словно проникает в каждую клетку тела и успокаивает, и усыпляет.

И вот я уже уплываю в глубокий сон…

***

…Нам привозят пострадавших десятками – в воздухе над Синими Топями столкнулись две перевозки, что летели на экскурсию по этой уникальной местности.

Слава богу, рухнули не в сами Топи, а на опушке леса, что их окружает. Хотя бы травм, связанных с мутиццами, опасными частицами, что способны превращать органы в кашу и вообще навредить как угодно, нет. Зато… обычных столько, что мы двое суток уже на ногах.

Оперируем, спасаем, опять оперируем…

Стабилизируем…

И вот… девочка… Эльфийка.

Маленькая, красивая, как ангелочек.

Белые вьющиеся волосы, ушки эти заостренные, личико кукольно-трогательное…

А в теле… ни одной целой косточки, ни одного целого органа.

Бьемся, бьемся…

Магия-шмагия, как некоторые называют наши суперспособности до сих пор – рекой, лекарства – рекой.

Каждые два часа захожу к ней и проверяю.

Малышка так и не приходит в себя.

Родители эльфийки погибли на месте. А за нее мы пока все еще боремся…

И вот… кульминация… Предсказуемый финал…

Длинная линия пульса, датчик дыхания показывает 0 после двух часов реанимации с замедлением процессов при помощи специального раствора.

Благодаря ему на реанимацию времени больше, и мы стараемся, мы потеем, носимся вокруг малышки.

Но…

Нет…

Нет…

И нет…

Я выхожу, не чувствуя ног.

В груди трепещет и горькие, злые слезы катятся по лицу, стекая на подбородок.

В такие моменты мне кажется, что все напрасно, все зря…

Вокруг вата и слышатся только слова коллег:

– Магда, ну не надо уж так реагировать. Все бывает. Мы все же не боги… Мы за нее столько боролись.

– Магда… не надо так. Она была не жилица с момента поступления.

– Магда…

– Магда…

– Магда…

Со всех сторон едва долетает, и вата, вата окутывает, охватывает. Безмолвие неизбежности смыкается вокруг и давит, болит, что-то в груди.

Перед внутренним взором – распахнутые в последний раз глаза девочки – ярко-синие, словно безоблачное небо. Чистые и ясные, как горный ручей…

Сильные руки Линардила появляются словно из ниоткуда.

Он берет меня на руки, снова несет в мои апартаменты и качает, будто ребенка.

– Тише… Тише… не надо так, аа-ман…

Я не знаю, что такое аа-ман. Но звучит так трогательно, так нежно, что я закрываю глаза, складываюсь в руках дроу в позе младенца и плачу, плачу, плачу…

Слезы, как ни странно, приносят мне облегчение.

Дроу гладит, качает…

Ни единого нескромного касания.

Ни единого нескромного жеста.

И даже лицо – ясное, и открытое, как перед лицом самого строгого суда…

И мне легче.

Легче, как это ни странно.

Оттого, что он рядом.

Что могу выплакаться у него на руках.

Что могу больше не быть сильной руководительницей, на которой все отделение.

На которой жизни больных и их состояние…

Что могу просто быть слабой, растерянной, расстроенной и получить утешение, успокоение и опору…

Линардил провозился со мной весь вечер.

Приносил поесть, говорил, что-то рассказывал о природе за Гранью.

Про диковинные деревья, которые ползут по силовому полю вокруг резервации хундов.

У них стволы цепляются невидимыми крючками и обивают купол… будто вьюны.

Про красные ели, чьи иголки словно длинные кровавые брызги…

Про ягоды амгма… В любую из них может даже орк поместиться… На вкус они как тухлое мясо, но питательные и даже содержат белок.

Я плохо помнила тот вечер.

Лишь это окутывающее и убаюкивающее ощущение от Линардила.

Это чувство «я не одна», «обо мне есть кому позаботиться».

Конечно, я попала в этот мир с сыном, как и еще одна «хирургиня» из нашего госпиталя.

Но… мне не хотелось перекладывать на него подобные вещи.

Это же моя работа, моя боль и мои проблемы.

Дроу взял их сам, не спрашивая разрешения. Просто взвалил мой крест на себя и нес его с такой уверенностью и спокойствием, что я поражалась…

В какой-то момент я испугалась, что он попытается остаться у меня на ночь.

Ситуация и момент были до такой степени неподходящими… Хуже и не придумаешь.

Еще никогда мне не было настолько вообще не до секса…

Но, при этом, дроу сделал для меня так много…

Именно сейчас, именно в этот раз.

В общем, все казалось щекотливым донельзя.

И тут Линардил сообщил, что приготовил постель, успокоительный чай и быстро ушел. Так, что спорного вопроса вообще не возникло.

Я даже не успела как следует озадачиться…

***

…Проснулась я от какого-то шороха, вдруг увидела над собой мощное мужское тело и сразу узнала.

Аж вскрикнула:

– Линардил! Что ты тут делаешь?

Он был совсем голый. Даже сквозь плотное одеяло я ощущала огромный стояк дроу.

– Ты почему пришел сюда? Уходи!

Мои требования звучали так, словно я сама не уверена, что хочу избавиться от эльфа.

Внутри спорили противоположные, контрастные чувства.

Я хотела его, как мужчину.

Желала его тепла – незнакомого и лакомого, как мороженое в жару. Его поцелуев – от одних мыслей о них голова кружилась и в животе вдруг начинало вибрировать, вниз спускалась густая волна зноя.

Мысли о сексе с Линардилом давно будоражили и возбуждали. Чего уж греха таить. Обманывать себя – жалко и глупо.

Но… Я мало знала этого дроу.

Он, действительно, за эти недели показал себя с самых разных сторон.

Оказался не белоручкой – делал всю самую грязную работу лучше других. Заботливым и сильным, крепким плечом рядом – помогал и поддерживал в любых обстоятельствах.

Но я общалась с ним всего-то несколько дней!

Линардил смотрел мне в лицо и натужно дышал. Молчал какое-то время, и я тоже была не в силах снова выгонять его, или что-то сказать.

Затем дроу чуть наклонился и произнес:

– Аа-ман… Моя маленькая госпожа. Завтра я ухожу на дело. Возможно, все участники операции погибнут, пытаясь убрать и обезвредить заложенные на складе артефактов взрывные устройства. Ты не можешь не дать мне шанс в последний раз… Хотя бы лишь раз… Быть с той, которую я хочу каждой своей клеткой. Ради которой я на это иду и готов погибнуть. Но…

– Ты серьезно? – едва выдохнула я, перебив дроу на полуслове. Слишком уж все было серьезно и страшно, чтобы я дослушивала его до конца.

Вместо ответа Линардил показал свой смартфон – там было сообщение от Илла:

«Завтра ночью, пока склад закрыт. Перевозка за тобой прибудет уже утром. Проинструктируем, подготовишься, потренируешься…»

Вспомнилось, как Илл обещал тоже прислать за нами с Васей и Дари перевозку. Дабы мы, как и остальные правители, наблюдали по видео, что происходит на складе. Могли быстро оказать первую помощь, если дроу и те, кто отправится с ним на сложное задание, пострадают.

А почему тогда мне ничего не сообщили?

Сомнение прокатилось по телу холодной волной. Я напряженно всматривалась в лицо дроу, пытаясь прочесть на нем правду.

Заигрывает? Придумал нарочно, чтобы убедить меня с ним переспать?

Как-то подделал послание Илла?

Зынк… Зынц…

Это пришло уже мне сообщение.

Я взяла смартфон, заранее предполагая, что там увижу, и не ошиблась.

«Завтра в полдень за вами прилетит перевозка. Операция назначена на ночь. Остальное узнаете на месте. Василиса и Дарейна предупреждены. Помогать вам будут уже наши доверенные врачи и медсестры».

Я сморгнула.

А… пошло оно все!

К черту правила!

К черту мои личные настройки и земные каноны!

Я хочу его, и он мне так нравится, что от мысли, что дроу погибнет, сердце останавливается и екает, екает, вдруг припускает и опять замирает.

Он шикарный и я его истинная пара.

– Да, учитывая, что мы придумали, это вполне может стоить жизни всем, кто пойдет на предотвращение диверсии, – тихо шепнул Линардил.

– Это правда? – зачем-то спросила я.

– Я не привык, чтобы мои слова подвергали сомнениям. Если ты не заметила, я либо молчу, либо говорю правду. Но да, можешь уточнить у своих знакомых эльфийских правителей.

Он слегка напрягся и смотрел мне в лицо не моргая, гипнотизируя.

Впервые это было надрывно-серьезно и как-то истошно-требовательно, что ли…

Почему-то в голове возникла фраза «крик души». В нашем случае речь шла не совсем о душе, скорее о теле. Но мы оба понимали, что это единение будет единением вовсе не тел, а скорее эмоций, душ и жизней, пожалуй… Именно поэтому я столько тянула, а Линардил так добивался. Мы оба осознавали, что не сам по себе акт плотской страсти нам нужен, а нечто куда большее, куда более важное и серьезное для нашего будущего. То, что свяжет нас намного крепче, нежели просто горячий, улетный танец на простынях…

– Эта операция может закончиться тем, что мы подорвемся на заложенных бомбах. Либо после, когда прыгнем в портал и попытаемся их обезвредить. Если ты мне сегодня откажешь, возможно другого шанса уже не представится… Аа-ман… Я люблю тебя. Я сегодня сделал распоряжение в континентальных банках. Если погибну, все мои средства достанутся тебе.

– Вот дурак! – я со злости шлепнула его по мощному плечу. – Я отдамся только, если пообещаешь вернуться.

Губы дроу дрогнули в слабой, какой-то выстраданной улыбке. Словно он все это время мечтал, жаждал, но совсем не надеялся такое услышать.

Линардил напрягся и произнес, как присягу, как клятву. Мне – женщине, в постели.

– Клянусь, что, если это будет в моих силах, вернусь к тебе любым: раненым, еле живым, приползу, пока еще могу двигаться…

Я приподнялась на локтях и сама накрыла его губы своими…

По телу прошлась крупная дрожь и сразу же захотелось еще большего.

Без сомнений…

Без вопросов…

Без тормозов…

Линардил резким движением сбросил мое одеяло, и мы остались один на один.

Обнаженные…

Возбужденные…

Честные…

Вдох выдох… Удар сердца и бескрайнее ощущение полной свободы…

Дроу чуть потерся об меня влажной головкой члена и… вдруг отстранился.

Раз – и он уже у моих ног. Целует каждый палец, подъем, выше, еще выше, еще…

Медленно поднимается, играет, находит точки, о которых я даже и не подозревала.

Вдруг накрывает волна наслаждения, охватывает, и становится горячо.

Я выгибаюсь, как кошка и выдыхаю горячий воздух из легких.

Тихо всхлипываю от блаженства – такого естественно-плотского, но настоящего экстаза любви. Возможно, первобытного, дикого ее выражения, но именно выражения и признания. В том, о чем я пока не сказала… и что дроу уже не раз произнес…

Линардил не спешил.

Ме-едленно, доводя меня почти до исступления, до того, что я, считавшая себя довольно холодной в постели, стонала и сжимала руками простынь, двигался к заветному месту.

Вдруг раз – и он уже там. Опомниться не успела, как дроу принялся горячим языком ласкать, и я окончательно поплыла.

Внутри образовался знойный, пульсирующий, тугой узел и между ног стало влажно.

Я забилась в экстазе, ощущая, как волны удовольствия рассыпаются по телу сладкой негой и полным кайфом.

Драйвом, что звенел в каждой клетке и блаженством, от которого пел каждый нерв.

Я распласталась на постели – вся во власти ощущений и чувств.

Заново переживая то, что накрывало, охватывало, и расковывало меня окончательно…

Это было как любимая песня на дискотеке, что заставляет тебя двигаться и каждое движение – настоящий фейерверк эмоций и впечатлений.

Каждая нота находит отклик где-то внутри, вибрирует, возбуждает…

Каждая мышца действует в унисон…

И каждый глоток воздуха наполнен удивительным калейдоскопом переживаний.

Ты живешь в музыке, а музыка – в тебе…

Я была во власти музыки поцелуев и ласк…

Во власти Линардила.

И он воспользовался – поднялся, начал снова терзать и ласкать.

Грудь… плечи… Впадинку под ключицей…

Опять грудь и плечи… И… я сама не заметила, как мы стали целым.

Я сжала крепкие ягодицы дроу, с удовольствием ощущая какой же он…

Сильный. Мощный… и… мой…

Эти горячие булки давно уже будоражили воображение.

От него не пахло мужским потом, скорее чем-то сладковато-терпким, будто лакомая лесная ягода. От него пахло Луной и бурей, хотя я понятия не имела – как такое вообще возможно.

Размерчик у Линардила, конечно, был еще тот.

Поэтому вначале он вошел лишь частично, начал ласкать меня – везде, всюду. Руками и губами заставляя желать большего…

Я вдруг сама двинулась навстречу дроу и… начался наш дикий танец страсти.

Когда тела сплетаются воедино и расстаются лишь на мгновение, чтобы опять соединиться мощнее, быстрее и чувственней.

Все внутри меня пело.

Все внутри меня вибрировало.

И казалось, нет ничего прекрасней и удивительней этого банального мига плотского удовольствия и наслаждения.

Не знаю уж, были ли виной всему навыки дроу или то, что я давно хотела этого, давно думала об этом…

А, может, эмоции и ощущения взвинчивал страх близкой потери? Это ощущение на острие, на грани, на пике. Шагнул неловко – и уже все. Но пока ты все еще на самой вершине…

Нет! Я не хотела думать об этом.

Он вернется, он непременно вернется ко мне…

Билось с пульсом где-то в груди, и я отдавалась Линардилу не как в последний раз, а так, словно больше нет ни запретов, ни рамок, ни правил.

Только мы двое.

Только наши тела.

Только наши руки…

И наше дыхание, сплетенное в поцелуях, смешанное в рваных междометьях…

Когда же я снова распласталась на кровати – все еще переживая безумие и сладость нашего танго на простынях, Линардил поднял на руки и понес в ванную. Помыл и осторожно уложил на постель.

Я вырубилась практически сразу же.

А когда проснулась, рядом был завтрак – нежнейшие сырники – и записка. На бумаге, красивым, изящным почерком. Во времена, когда большинство давно уже общались исключительно в мессенджерах…

«Увидимся».

Вот и все, что там значилось.

Увидимся… Вот что он мне обещал…