Читать книгу Перезагрузка - Йоссив Ким - Страница 7

Ровно в 18:00 к универмагу «Купчинский» подъехал новенький черный «мерседес». На автостоянке не было свободных мест. Водители бросали машины у тротуара и бежали в магазин. Наконец отъехал какой-то «жигуленок», и водитель «мерседеса» ловко припарковался между автобусом и серым БМВ. Из машины вышел молодой человек азиатской наружности лет тридцати в черном плаще и с барсеткой в руках. Кан – а это был он – на ходу включил сигнализацию машины и направился к входу в универмаг. На первом этаже было очень людно: приближались праздники, и все торопились купить подарки. Возле эскалатора одиноко стояла девушка в красном плаще и длинном белом шарфе. Взглядом она искала кого-то в толпе и явно нервничала, теребя ручку сумочки. Кан незаметно подошел к ней и нежно взял ее за руку. Девушка вздрогнула от неожиданности, но, увидев Стаса, облегченно рассмеялась. Лицо ее, в котором было что-то по-детски капризное, светилось радостью и преданностью. Пробиваясь сквозь толпу людей, Кан повел ее к выходу. Они подошли в машине, он открыл перед ней дверь и галантно помог сесть.

– Долго ждала, Катюша? – включая двигатель, спросил он.

Машина плавно начала набирать скорость.

– Минут десять. Там было очень много людей, и я думала, что ты не найдешь меня, – Катя с нежностью посмотрела на него.

Он оторвался от дороги и быстро взглянул на девушку. Она сразу покраснела: ей было всего двадцать лет, и он был ее первой настоящей любовью. Кан отлично помнил их первую встречу.

…«Станислав Иванович, к вам пришли из РУВД», – раздался по селектору голос Татьяны, временной секретарши Кана.

Татьяна училась на экономическом факультете по направлению от СП «Ленпан». Постоянная секретарша Кана ушла в декретный отпуск, и пришлось на какое-то время взять на ее место студентку. Только недавно приступив к работе, она еще не узнавала в лицо всех постоянных посетителей.

– Но я никому не назначал встречу. Кто именно? – удивился Кан.

– Начальник отдела кадров РУВД Тикова.

– Хорошо, пусть войдет. И заодно принеси, пожалуйста, два чая.

– Сейчас принесу.

Начальника кадров Фрунзенского РУВД он знал очень хорошо. Стасу она нравилась. Занимая такую беспокойную и ответственную должность, она одна, без мужа, поднимала двух детей. Эта красивая женщина обладала волевым и сильным характером, но при этом была добрейшим человеком, всегда готовым помочь своим друзьям. Начальник РУВД Гаврилов считал, что такие сотрудники, как Тикова, – это золотой фонд управления.

Тикова в форме капитана МВД вошла в кабинет в сопровождении двух девушек. Кан сразу определил, что одна из них – дочь Тиковой: у нее были такие же рыжие волосы, огромные темно-серые глаза и точеная фигура. Взгляд девушки был таким чистым и свежим, что Кану показалось, что в кабинете стало светлее. Он вышел из-за стола, поздоровался за руку с дамами и пригласил их сесть. Татьяна принесла четыре чашки чая.

– Спасибо, Таня. Я как раз хотел попросить еще два чая.

– Не беспокойтесь, я поняла, – улыбнулась девушка и вышла из кабинета.

Разговор начала Тикова:

– Станислав Иванович, извините, что отрываем вас, но я решила приехать, – сказала она и сразу смутилась, покраснела, и на лице ее проступили веснушки.

«Сколько в этой женщине чистоты! В этом возрасте она все еще краснеет», – мелькнуло в голове генерального директора.

– Очень хорошо, что не забываете меня.

– Как видите, я сегодня не одна: это моя Катя, – она указала на девушку с огненно-рыжими волосами. – А это Оля – дочь моей коллеги капитана Дыбенко.

Оля была брюнеткой с вьющимися волосами. Видимо, ровесница Кати. Только она была немного выше ростом, с греческим профилем. В ней чувствовалась зрелость не по годам, и было видно, что она знает себе цену.

– Александр Васильевич сказал мне, что вы ищете секретаршу, – продолжала Тикова. – Вот мы и решили заехать к вам. Может, кто-то из девочек вам подойдет, а может, для обеих работа найдется.

– Да, я разговаривал с Гавриловым на эту тему. Рад, что он не забыл о моей просьбе. Только не знаю, устроит ли девушек работа секретаря?

– А вы, если можно, расскажите им о фирме и о требованиях к секретарше.

– Давайте я лучше приглашу начальника отдела кадров Пугачеву.

Кан включил селектор:

– Татьяна, пригласите ко мне Пугачеву, пожалуйста.

– Хорошо, Станислав Иванович. Тут вас еще доктор ожидает.

Через несколько минут в кабинет вошла Пугачева.

– Вызывали, Станислав Иванович?

– Да, Людмила Сергеевна. Вы знакомы с Валентиной Петровной Тиковой? Это ее дочь Катя, а это – Оля, дочь капитана Дыбенко. Обеих интересует наша открывшаяся вакансия секретарши.

– Очень приятно, – Пугачева села напротив девушек и продолжила: – Валентина Петровна, может, возьмем обеих, если, конечно, подойдут нам? А вы, девушки, знаете, что у нас приходится работать до девяти вечера?

– Я подумала об этом, но не решилась сказать им, Людмила Сергеевна.

Кан обратился к Пугачевой:

– Вот что, Людмила Сергеевна: забирайте их к себе в кабинет и побеседуйте с ними, а потом скажете мне, кто из них, по вашему мнению, сможет влиться в наш коллектив.

Пугачева и Катя с Олей вышли из кабинета.

– Валентина Петровна, теперь скажите, что случилось? – обратился Кан к капитану милиции.

– Станислав Иванович, вы же знаете, я одна, без мужа, поднимаю двоих детей. Катенька старшая, ей девятнадцать лет, а сыну двенадцать – переходный возраст. После окончания школы Катя поступила в техникум. Я тогда служила участковой: день и ночь на работе, дети практически росли сами по себе. Поэтому Катя у меня очень самостоятельная. Но вот началась студенческая жизнь – и пошло: дискотеки, подружки. А тут еще волна кооперативов по стране с импортными шмотками в свободной продаже. В этом возрасте хочется модно одеться, весело провести время, а на мою зарплату капитана МВД не больно разгуляешься. На дискотеке подружка познакомила Катю с крутым грузином. А он оказался кооператором – у него три торговые точки у метро «Купчино». Катя начала бегать к нему на работу, забеременела от него, а он старше ее на десять лет! Дело даже не в возрасте и национальности: она стала приходить домой подвыпившей, а то и по несколько дней не ночевала дома – оставалась у него. Техникум забросила, начала работать у него на точке. Появились деньги, какие-то сомнительные приятельницы. А тут неделю назад приехала домой вся побитая. Оказывается, она сделала аборт, а он, когда узнал, избил ее. Теперь Катя хочет начать все сначала, с чистого листа. Я вас очень прошу, помогите, если можете.

– А Оля почему решила пойти работать?

– Оля – хорошая девушка. Она выросла у меня на глазах. С ее мамой мы служим вместе. Отец их бросил – ушел к другой женщине. Матери тяжело поднимать троих детей, и Оля старается ей помогать, как может. Она учится в институте имени Герцена на вечернем отделении. Говорит, что хочет работать. Вот мы с ее мамой и решили показать вам наших девочек. Гаврилов говорит, что у вас хорошая зарплата; к тому же, женскому персоналу вы даете дополнительно один день в неделю оплачиваемого отдыха. Да и обеспечиваете своих сотрудников продуктами питания со своей новгородской фермы. Александр Васильевич иногда шутит, что надо закрыть РУВД и переходить на работу в СП «Ленпан», к Кану.

– Хорошо, Валентина Петровна, сейчас Пугачева поговорит с вашими девушками, а в понедельник она позвонит вам. Конечно, мы их возьмем на работу, но не нужно, чтобы они думали, что устроиться на работу – это так просто. Пусть до понедельника попереживают.

– А не поздно ли мы пришли? Я вижу, у вас такая приятная секретарша.

– Она наша стипендиатка, учится на очном в университете и помогает нам только по необходимости.

– Большое вам спасибо, Станислав Иванович. Буду ждать звонка от Пугачевой.

– Это вам спасибо, что привели девушек. Облегчили Пугачевой задачу. Вы же понимаете, что с улицы просто так никого не возьмешь на работу. Нам нужны рекомендации.

…Воспоминания Кана прервал Катин голос:

– Ты прямо из командировки? Как съездил?

– Да, только переоделся и забрал машину из гаража. Съездил хорошо. Корабли в понедельник выходят к нам. Только Павлов недоволен: на этот раз не смог привезти себе восточную Шахерезаду.

Катя засмеялась и потянулась к Кану. Он почувствовал на шее ее теплые губы. Девушка просунула руку под его рубашку, но тут же резко одернула. Он повернулся к ней с недоумением:

– Что случилось, милая?

Катя глубоко вздохнула и взглядом показала на заднее сиденье, где лежал карабин.

– Ты опять с оружием?!

– Тебя пугает оружие, дорогая?

– Оружие меня не пугает: я с детства привыкла к нему.

– Катенька, ничего не поделаешь, мы же без охраны.

– Но мне неприятно чувствовать на твоем теле ремни от кобуры.

– Когда доедем до Сестрорецка, я сниму амуницию. Честное слово!

Катя молча взяла его руку и нежно поцеловала ладонь.

«Мерседес» притормозил у коммерческого магазина рядом с метро «Пионерская».

– Кать, давай здесь купим продукты? У них тут есть немецкие сласти, которые ты так любишь.

Девушка очень оживилась.

– Вот здорово! Ольга говорила, что тут где-то открыли новый магазин, который торгует на условные единицы. Говорят, в нем товары со всей Европы!

– Да, действительно, открыли здесь такой магазин – в традициях «Елисеевского» гастронома, – ответил Кан, вспомнив одно из своих любимых мест в городе.

В начале двадцатого века «Елисеевский» – тогда «магазин колониальных товаров торгового товарищества «Братья Елисеевы»» – называли лучшим гастрономом Европы. В роскошном здании на Невском проспекте, стиль которого был призван показать богатство товарищества и привлечь покупателей, можно было купить сыры из цветочной Голландии и колбасы из далекого Дрездена, английский чай и болгарские вина. Иностранцев привлекали здесь сахарные головы, красная и черная икра и особая медовуха на гречишном меду: заморские купцы увозили ее бочками, чтобы подивить всех на родине русским напитком. Только у Елисеева можно было купить мясо молодой косули или медведя, забитого в Сибири. Только здесь самый придирчивый покупатель мог выбрать свежайшую, будто только что выловленную, стерлядь или осетра. Поставленное на широкую ногу дело началось с малого: с вольной и ста рублей, выданных графом Шереметьевым его садовнику, Петру Елисеевичу Елисееву, который сумел зимой порадовать графа выращенной в оранжерее земляникой. Тот полученные деньги не растратил, а пустил в дело: купил мешок апельсинов, переносной лоток и пошел по Невскому, продавая зимой экзотические фрукты по копейке за штуку. Вложения окупились за несколько дней, и уже к 1813 году Петр Елисеевич смог открыть магазин по торговле фруктами. Его сыновья, прозвавшись в честь отца, продолжили и многократно преумножили его дело. Революция 1917-го года заставила их всех покинуть страну, увозя с собой торговую марку «Братья Елисеевы» и патент на водку «Смирнов». Все так же стоит на Невском проспекте огромный дом торгового товарищества, все так же в нем располагается гастроном. Только ничего в нем, кроме стен, не осталось от того знаменитого на всю Европу «Елисеевского».

В коммерческом магазине еще издали заметили подъезжающий новый «мерседес» со спецномерами «00–01 ЛЕ». Припарковавшись, из машины вышел молодой лысоватый азиат с пышногрудой девушкой. Хозяйка коммерческого магазина, очень приятного вида блондинка, весь облик которой навевал скорее мысли о парфюмерном магазине, выпорхнула на порог встречать гостей.

– У нас лучший выбор импортных сигарет и алкогольных напитков, кондитерские изделия из Европы и немецкая гастрономия! – расхваливала она свой товар.

– Если вы сделаете покупок на сумму больше ста условных единиц, то мы дадим вам скидку десять процентов! – продолжала щебетать блондинка, сопровождая пару.

– А доллары вы принимаете к оплате? – поинтересовался Кан.

– Это даже лучше, потому что нам тогда не надо пересчитывать по курсу, – ответила хозяйка и оценивающе посмотрела на Катю.

Катя набрала полную корзину продуктов.

– Ты думаешь, нам этого хватит на два дня? – спросил Кан.

– А что, там вообще ничего нет?

– Не знаю: я там был последний раз три недели назад.

– Можно я тогда еще возьму колбасы и сыров?

– Катюша, за продовольствие отвечаешь ты. Я бы, конечно, не хотел потом гонять в Сестрорецк за хлебом или колбасой.

Девушка вернулась к прилавкам.

– Приезжайте на следующей неделе: у нас будет финский сервелат и голландские сыры! – не замолкала хозяйка.

– Спасибо, мы редко выезжаем за город.

Катя тут же подошла к нему и обиженно шепнула:

– Что это она все вертится возле тебя? Только и ждет, когда я отойду.

– Она предложила заехать еще раз. Крашеные блондинки не в моем вкусе, дорогая. К тому же, она намного старше тебя, и у нее не такая красивая грудь.

Катя прижалась к Кану и обняла его свободной рукой. Блондинка насчитала сто семьдесят три доллара.

– Вот двести. Сдачи не надо, – Кан протянул две сотни и взял пакеты с покупками.

Блондинка вышла на порог и наблюдала за тем, как молодые люди укладывали покупки в багажник машины и как Кан потом галантно усаживал свою спутницу на переднее сиденье. Он встретился взглядом с хозяйкой магазина. «Выбрал себе девчонку! Нет бы обратить внимание на зрелых женщин!» – явственно читалось в этом взгляде.

Машина неслась по Приморскому шоссе. Впереди показалась табличка «Ольгино». Слева по шоссе располагался мотель-интурист «Ольгино». Катя дотронулась до руки Кана.

– Милый, давай остановимся тут, в Ольгино? Это хороший мотель. Помню, когда я была в восьмом классе, мы ночевали здесь с мамой: у них была конференция с финскими полицейскими. Мне тут очень понравилось тогда.

Машина притормозила на перекрестке и съехала к мотелю. На стоянке перед мотелем стояли финские фуры и автобусы. Было много машин с немецкими и польскими номерами.

Этот мотель был построен в семидесятых годах – в основном для финнов, приезжавших сюда на выходные попить русской дешевой водки. Мотель «Ольгино» кишел кагэбэшниками и интердевочками. И проститутки, и обслуживающий персонал мотеля были под контролем КГБ. Такса за услуги «жриц любви» была, как за границей, – сто баксов за час.

К подъехавшей машине подбежал охранник.

– Вы с ночевкой или на несколько часов?

Катя приоткрыла свое окно и ответила на финском:

– Мы на одну ночь.

Охранник сказал на ломаном финском:

– Это будет тридцать пять марок. Можете поставить машину у коттеджа номер семь. Ключи в дверях, – он показал на коттедж во дворе.

Кан подогнал «мерседес» к дверям коттеджа. Тем временем из главного здания вышли две валютные проститутки и подозвали охранника:

– Влад, это что за фраер подкатил на черном «мерсе»?

– Какой-то узкоглазый, но из наших, а лялька его – из Финляндии. Разное видел, но такого, чтобы сюда от финнов привозили девочек, еще не было.

Девицы пожали плечами:

– В Тулу – и со своим самоваром? Только азиаты способны на такое.

Они поняли, что заработать на этом «узкоглазом» им не удастся.

– Катя, – сказал Кан, – ты разгружайся, а я загляну к портье и закажу сауну или бассейн.

– Если там будет дискотека, то обязательно закажи нам столик!

– Непременно, дорогая! Осторожно с карабином! Он заряжен. Занеси его в комнату.

– Я уже заметила, что он на предохранителе.

Катя отнесла карабин в спальню.

За стойкой администратора в главном вестибюле гостиницы сидела девушка в красной блузке и такого же цвета юбке. «Униформа у них такая, что ли?» – подумал Кан.

– Как вы устроились? Чем могу вам помочь? – с дежурной улыбкой спросила она.

– Как у вас с сауной? – спросил Стас. – Если работает, то я хотел бы заказать на двадцать два часа. На двоих.

– Я бы посоветовала на двадцать три. Будет меньше народу.

– Отлично! С удовольствием приму ваш совет.

– В два часа у нас в программе ночная дискотека. Хотя я слышала, у вас уже есть спутница. Из Финляндии.

– У вас неплохо поставлена служба информации, – усмехнулся Кан. – Сколько с меня?

– Не беспокойтесь, оплата при выезде.

– Спасибо, – Кан пошел к выходу.

На дворе уже стемнело, прохладный ночной воздух наполнился свежим запахом сосновой хвои. А в коттедже уже пахло совсем по-домашнему. Катя на кухне готовила ужин, вся раскрасневшаяся от жара плиты. Кан подошел к ней сзади и обнял ее. Само ее присутствие рядом снимало его напряжение.

– Иди, мой руки! Сейчас будем ужинать, – скомандовала она.

Кан прошел в спальню, снял портупею с пистолетом и переоделся в спортивный костюм. В ванной были разложены зубные щетки и парфюмерия. «Когда только она успела? Такая хозяйственная: хорошо воспитала ее мама», – порадовался Кан.

Ужин, хоть и на скорую руку, был очень вкусным.

– Мне всегда нравится, когда ты готовишь, – похвалил Кан Катю.

– Всего лишь хорошие продукты и немного фантазии. Вот скоро научусь готовить по-корейски, тогда увидишь!

– К сожалению, Катюша, для этого надо родиться кореянкой, иначе не получится.

– Ты же говорил, что твоя бывшая жена очень хорошо готовила блюда корейской кухни?

– Да, очень хорошо, но не как кореянка.

– Может, ты и прав. Мама моей подружки Оли Хван тоже так говорит. Но все равно она учит меня, и мне нравится.

– Я не знал, что Оля кореянка. Она не похожа на наших девушек.

– Воспитывал ее отчим-кореец, а ее родной отец не был корейцем.

Кан посмотрел на часы.

– Через полчаса в сауну, а потом – в ночной клуб!

– Вот здорово! Пойду приготовлюсь.

– Катя, в сауну ничего не надо. Полотенце там дадут. Лучше в чем мать родила – мы там будем одни.

– Нет, я надену купальник. Ты же знаешь, я стесняюсь своих грудей. Слишком они большие, прямо коровье вымя какое-то.

– Надо гордиться, что тебе от мамы досталась такая красивая грудь.

– Мне неприятно, когда мужики бессовестно пялятся на мою грудь. Поэтому стараюсь максимально скрывать ее под одеждой.

– Ну, ладно, тогда иди, переодевайся! – уступил Кан.

Катя пошла в спальню, а Кан понес грязную посуду на кухню. Тут в дверь кто-то постучал. Кан, вытирая руки полотенцем, открыл входную дверь. На пороге стояли три незнакомца. Первый обратился к нему на ломанном русском языке:

– Это ты здесь с нашей девкой?

Кан почувствовал, как его обдало запахом перегара и лука. Придерживая дверь, он спокойно сказал:

– Ребята, вы уже неплохо погуляли, а теперь идите, проспитесь! Тут вам не Финляндия.

В ту же секунду сбоку по двери ударили ногой. Кан почувствовал сильный удар в челюсть. Его отбросило в комнату. Он успел заметить, как один из нападавших занес над ним бейсбольную биту. В последний момент, уже лежа на полу, Кан резко метнулся влево и увернулся от удара, который пришелся по деревянному полу.

– Говори, желтая собака, где наша девчонка?!

Сквозь приоткрытую дверь Кан увидел стоящих за порогом в темноте двух интердевочек. Нападавшие продолжали бить его ногами по животу и бедрам.

– Где наша сучка?! – прохрипел пьяным голосом один из них.

Били без жалости и профессионально. Сопротивляться было бесполезно.

«Забьют насмерть!» – мелькнуло в голове у Кана.

Вдруг в этом шуме раздался женский голос:

– Я здесь! – Катя в одном купальнике стояла в дверях спальни.

Пьяный финн отбросил Кана и пошел на девушку. Катя спросила на финском:

– Вы меня ищете?

И тут раздался выстрел. Кан видел, как повисла в воздухе рука финна, и бита с треском отлетела в сторону. Раздался нечеловеческий крик. Горилла-финн, зажав руку между ног, крутился как волчок, и по его ногам стекала кровь. Кан, уже теряя сознание, увидел, как остальные кинулись на улицу. Катя подбежала к Кану. Он лежал без сознания в крови. «Убили!» – мелькнуло в голове у девушки. Она направила дуло пистолета на раненного финна, и тот со стоном, скорчившись, выбежал из коттеджа в темноту, оставляя кровавый след. Катя со слезами села на пол и уложила окровавленную голову Кана себе на колени. Тут наконец прибежали охранники – и обомлели. Было от чего! Посреди комнаты в луже крови лежал азиат, а молодая финка в одном купальнике держала его голову на своих коленях и рыдала.

– Что случилось? Вызывайте «скорую»! – крикнул охранник.

– Закройте дверь снаружи! Я сама позвоню куда надо! – на чистом русском языке крикнула девушка. Охранник без возражений закрыл дверь. Раздался звонок – кто-то звонил на телефон Кана. Катя осторожно сняла голову любимого с колен, встала и взяла со стола трубку.

– Алло! Станислав Иванович, это Ваня. Где вы? – услышала она взволнованный голос.

– Ваня, это Катя. У нас беда!

– Катя? Что случилось?

– Мы в мотеле «Ольгино», срочно приезжай.

Потом она набрала номер матери.

– Мама, мы в мотеле «Ольгино». На нас напали.

– Ты в порядке, доченька? – тревожно спросила Тикова.

– Я – да, но Стасу досталось!

– Я уже выезжаю!

Через двадцать минут первым приехал Иван. Катя, сидя на полу, вытирала кровь с лица Кана. Иван подхватил своего генерального директора и понес его в спальню. Катя вбежала за ним и стала снимать покрывало с кровати.

– Катя, оставь покрывало, я прямо так положу, – остановил ее Иван.

И тут с грохотом упал пистолет.

– Откуда это? – Иван посмотрел на Катю.

– Я стреляла в нападающего и задела его. Видел кровь на крыльце?

– Кать, пойди, оденься. Ты, наверное, забыла, что в купальнике?

– Да, я сейчас. Ты присмотри за ним, – она схватила платье и пошла в ванную.

В комнату вошла Тикова в сопровождении охранника.

– Что со Станиславом Ивановичем? Где Катя?

– Мама, я здесь, со мной все в порядке. Только Стас еще не пришел в себя, – произнесла Катя, выходя из ванной.

Тикова сразу оценила обстановку и повернулась к охраннику.

– Срочно вызывайте «скорую»!

Охранник выбежал из коттеджа.

– Катя, вот ключи от моей машины, давайте вы с Ваней быстро перенесите оружие в машину.

– Я никуда не отойду от него!

– Ты сейчас ничем не поможешь. Тут нужен врач.

Иван собрал оружие, и они вышли к машине. Укладывая все в багажник своих «Жигулей», он спросил:

– Катя, кто стрелял?

– Я. Прострелила финну руку, похоже…

Ваня достал пистолет, основательно вытер его тряпкой и взял рукоятку в правую руку. Затем, положив пистолет в багажник, он строго сказал:

– Теперь – я стрелял в финна! Поняла? Пошли обратно!

В коттедже Тикова стояла рядом Каном и пробовала прощупать его пульс.

– Катя, – повернулась она к входящей дочери, – как все произошло?

– После ужина мы собирались в сауну. Я пошла переодеться в спальню. Видимо, в этот момент кто-то постучал в дверь. Станислав Иванович пошел открывать. Я услышала удар, а потом финны кричали: «Где эта наша девка?». Я выскочила из спальни и увидела, как три здоровенных амбала избивали Кана. Он уже лежал на полу, один из них бил его вот этой бейсбольной битой.

Иван держал в руках окровавленную и раздробленную рукоятку бейсбольной биты.

– Все орали: «Где наша проститутка?» – продолжала Катя.

– Почему они решили, что ты финка? – спросила Тикова.

– Когда мы приехали, я сказала охраннику несколько слов на финском – так просто, чтобы отвязался побыстрее. Но недалеко от него стояли интердевочки и слышали это.

– Тогда все ясно.

– В спальне лежало оружие, я бросилась за пистолетом. Когда я вышла из спальни с пистолетом, финн замахнулся битой над головой Станислава Ивановича. Я выстрелила ему в руку.

Вошел охранник с врачом и санитаром.

– Прошу всех выйти, – быстро распорядился врач.

Осмотрев Кана, он сказал санитару:

– Давай носилки! Срочно грузим!

«Скорая» стояла у крыльца. Кана погрузили в машину. Санитар закрывал двери, когда Катя встала перед ним:

– Я тоже должна ехать, – сказала она твердо.

– В машине нет места. Где доктор будет ставить капельницу?

– Катя, они везут его в Приморскую больницу. Едем за ними! – предложила мама.

Включили сирену, и машина «скорой помощи», сорвавшись с места, исчезла в темноте.

– Ваня, вымой все внутри и на крыльце, вещи грузи в «мерседес» и приезжай в Приморскую больницу, – сказала Тикова.

– А вдруг следователю понадобятся следы и отпечатки пальцев?

– Я разговаривала с охраной. Это дежурный из шестого отдела КГБ, им не нужен этот инцидент.

– А если со Станиславом Ивановичем будет совсем плохо, то с кого мы спросим? – не унимался бдительный Иван.

– Ваня, я уже сообщила обо всем своему шефу Гаврилову, и он сам разберется. Ты сделай то, о чем я тебя попросила. Мы ждем тебя в больнице.

– Мама, давай быстрее, – с нетерпением просила Катя.

– Садись в машину! Все, едем!

«Жигуленок» выехал из ворот и помчался в сторону города. Солнце уже встало, но трасса была пустой. Казалось, что весь мир спит крепким летним сном, и только капитан РУВД с дочерью спешат вдогонку «скорой помощи», в которой уставший после ночного дежурства врач борется за жизнь Кана.

– Доктор, почему вы решили, что он кореец? – спросил санитар, придерживая капельницу.

– Капитан милиции дала мне его данные. А фамилия Кан – корейская. У меня в детстве был друг с такой же фамилией, кореец.

– Доктор, вас вызывают, – протянул ему рацию водитель.

– Степушка, ты гони быстрее, тут одной капельницей не поможешь, – попросил врач водителя.

– Это центральная. В Приморскую ехать нельзя, – раздалось по рации.

– Это еще почему? Пусть готовятся там к приему пострадавшего, – ответил врач.

– Семнадцатый, я вам говорю, что нельзя. Ваш пострадавший, Станислав Иванович Кан, – бывший морской офицер. Так что везите его на Лесной, в военно-медицинскую академию. Там вас уже ждут.

– Говорит семнадцатый. Боюсь, не довезем, – докладывал врач.

– Его еще сможет принять Свердловка, но это от вас далеко. Так что везите в академию.

– Центральная, понял. Едем в ВМА, – принял решение врач. – Степан, слышал? Гони на Лесной!

– Я уже повернул, док. Не беспокойся! Через тридцать минут будем на месте!

Катя рыдала в машине матери.

– Доченька, успокойся. Все будет хорошо, вот увидишь.

– Мама, поворачивай налево! Смотри, «скорая» свернула влево.

Голубой маяк несущейся впереди «скорой» действительно уходил в левую сторону. Тикова притормозила на перекрестке и тоже круто взяла влево.

– Мама, почему они везут его в центр?

– Видимо, Приморская переполнена.

– Мама, позвони, узнай, может, ему совсем плохо.

– Катя, перестань паниковать! С ним все будет нормально. Вот уж не думала, что ты так влюбишься.

– Мамуля, мы уже говорили на эту тему. Сейчас я думаю только о Стасе. Лучше бы я была на его месте.

Тикова покосилась на дочь:

– Не говори глупостей: если бы ты открыла дверь, и эти пьяные финны попробовали бы тебя изнасиловать, то он бы их расстрелял на месте. Я проверила карабин – обойма полная.

Наконец они въехали в город. Улицы были пусты, и только с протяжным воем сирены неслась вперед машина «скорой помощи», а за ней, не отставая, – машина капитана Тиковой. Тикова включила рацию на милицейской волне:

– Седьмой, седьмой, как слышите? Прием!

– Двадцать второй, это вы?

– Седьмой, это двадцать второй, слышу вас на четверку.

– Двадцать второй, слушаю вас.

– Седьмой, «скорая» едет в центр. Почему изменили маршрут?

– Двадцать второй, потерпевший – бывший морской офицер. Он обслуживается только в Свердловке[18] или в Военно-медицинской академии. Поэтому его везут на Лесной, в ВМА.

– Седьмой, спасибо. Мы уже подъезжаем.

– Двадцать второй, позвоните из больницы – Гаврилов хочет с вами поговорить.

– Седьмой, вас поняла. Конец связи, – Тикова выключила рацию.

На улице прибавилось транспорта и горожан. Рабочий Ленинград готовился к утренней смене.

– Катя, под тобой мигалка. Открой окно и поставь ее на крышу машины.

«Жигуленок» с включенной сиреной и мигалкой рванул вперед по трамвайным путям. Капитан Тикова обогнала «скорую» и понеслась впереди, предупреждая остальной транспорт. Через несколько минут обе машины подъехали к отделению «скорой помощи» Военно-медицинской академии. У дверей их уже ждал военврач с санитарами и носилками.

Кана быстро перегрузили на носилки и увезли.

– Катя, пойдем в приемную. Нас дальше не пустят, здесь моей власти мало. В академии в основном обслуживают полковников и генералов.

У крыльца стоял «мерседес». Ваня, увидев мать и дочь Тиковых, вышел из машины.

– Вань, как ты догадался, что мы приедем в академию, и еще быстрее нас оказался тут? – удивилась Тикова.

– На телефон в машине позвонил Гаврилов и сказал мне, что Станислава Ивановича везут в академию. Я так и думал, что его сюда повезут. В прошлый раз, когда у него был аппендицит, пока спорили, куда его везти, начался перитонит. Шесть часов шла операция тут, в академии.

– Ты – молодец! Так быстро приехал… – похвалила Катя.

– Оставайтесь у машины. Я схожу в приемную, – Тикова скрылась за дверями приемного покоя.

– Катя, я рассказал Гаврилову все, как ты говорила, только добавил, что я тоже был с вами в коттедже. В момент нападения я был в туалете, и стрелял я.

– Но пострадавший финн скажет, что стреляла я.

– Нет, не скажет. Они ведь сразу рванули из Ольгино. Часа через полтора в Выборге в больницу обратился водитель финской фуры с оторванным пальцем правой руки. По его словам, травму он получил при замене баллона колеса.

– А может, это другой водитель финн?

– Ну как же – другой, если палец его оторванный здесь. Я его нашел.

Ваня развернул газету «Смена». Прямо на портрете бывшего секретаря Ленинградского обкома КПСС товарища Г. Романова лежал окровавленный палец с черной грязью под ногтем.

– Ваня, гадость какая! Выкинь подальше!

– Ты что, Катя, это же вещдок! Гаврилов сказал, что наш КГБ возбудил дело. Еще неизвестно ведь, что будет с шефом.

– Надо у мамы забрать его пистолет.

– Пусть твоя мама сама решит, что делать с ним. А кстати, Катя, кто тебя научил обращаться с оружием?

– Вань, я же дочка офицера милиции, и мне было десять лет, когда я начала стрелять у мамы в тире. Мама и научила.

Из приемного покоя вышла Тикова и подошла к машине.

– Он сейчас на операционном столе. Будем ждать.

– Мама, что с ним будет? – Катя разрыдалась.

– Катя, я всегда учила тебя выдержке. Возьми себя в руки! Надо ждать. Мы сейчас ничем ему не поможем. Ваня, ты оставайся здесь. Если что, позвонишь Гаврилову, а мы поедем в управление.

– Хорошо. Буду держать с вами связь через Гаврилова.

– Я хочу остаться с Ваней! – воскликнула Катя. – Может, потом пустят к нему.

– Доченька, после операции к нему еще сутки никого не пустят. Давай, поехали. Немного отдохнешь, потом вернемся обратно.

Валентина убедила дочь, и они уехали в управление.

Утренний развод уже закончился, и начальник РУВД Гаврилов сидел в своем кабинете, просматривая ночную сводку по городу. Но думал он о другом: «Как там проходит операция? Профессор Сенченко борется за жизнь Кана уже второй час». Рано утром ему позвонил сам генерал Шевцов:

– Александр Васильевич, мне доложили, что ночью было совершено нападение на нашего спонсора, и что он доставлен в ВМА в тяжелом состоянии.

– Так точно, товарищ генерал-майор, – отрапортовал Гаврилов Шевцову.

– Ты там проконтролируй, чтоб академики вылечили парня! И держи меня в курсе. Насчет финнов: ими занимается шестой отдел на Литейном. Мне звонил полковник КГБ Молин и просил разрешения с тобой пообщаться. Как только побеседуете, дуй ко мне – покумекаем вместе.

– Понял, товарищ генерал-майор.

– Все. Будь здоров! Смотри, за парня отвечаешь головой!

Гаврилов беспокоился еще больше, чем Шевцов. Он знал Кана много лет и сейчас вспомнил, как впервые увидел его.

Гаврилов тогда был начальником отделения милиции Фрунзенского района. Он, еще совсем молодой капитан милиции, искал средства, чтобы отремонтировать свое отделение, но хозяйственники в управлении поставили их в очередь на три года.

– Да через три года нам будет не войти в туалеты! Стены осыпаются, трубы текут, – возмущался молодой капитан.

– У нас не хватает денег на оружие и транспорт, а ты со своим ремонтом! Да наши оперативники скоро будут ходить на дежурство только с резиновыми дубинками, – в свою очередь возмутился начальник хозяйственной части управления подполковник Скаргин. – Если спешишь, то делай ремонт своими силами.

– У меня работают оперативники, а не шабашники, – не унимался Гаврилов. – Операм надо преступников ловить, а не ремонтом заниматься.

– Вот иди и лови преступников! Жди своей очереди. Ты у меня не один.

В сентябре однокашник Гаврилова по училищу Лазарев пригласил его на рыбалку в Карелию с ночевкой. Круг рыбаков в основном был из бывших офицеров – там, за наваристой ухой у костра, Гаврилов и познакомился с Каном. Сидели вместе у воды с удочками, разговаривали, вспоминали былое. Молодой лысоватый кореец произвел неплохое впечатление на Александра Васильевича. После рыбалки Гаврилов позвонил Лазареву:

– Слушай, а ты давно знаком с Каном?

– Что, хочешь еще раз съездить с ним на рыбалку?

– Да нет, просто, похоже, он неплохой парень и многое прошел…

– Я знал, что вы сойдетесь. Он так же, как и ты, повсюду ищет трудности, чтобы потом успешно их преодолевать.

– Как я понял из разговора, он из морских офицеров?

– Да. Но сейчас Стас в отставке, ремонтирует подводные лодки на мощностях Кронштадтского военно-морского завода и строит корпуса яхт для голландцев.

– Так что ж ты мне раньше не сказал?! Ты же знаешь, что я ищу такого человека!

– А я потому и пригласил тебя на рыбалку, чтобы ты лучше узнал его.

– Дай мне его телефон!

– А что ж ты не попросил его сам? Это на тебя не похоже. Записывай! – майор продиктовал номер телефона Кана.

Кан приехал сам в отделение милиции к Гаврилову. Капитан провел «экскурсию» по вверенному ему хозяйству.

– Ну, как впечатление, Станислав Иванович? – поинтересовался капитан в кабинете.

– Сказать откровенно?

– Конечно. Как офицер офицеру.

– Довольно хреновое впечатление.

– Я сам долго добивался назначения поближе к дому в Купчино, а теперь добиваюсь ремонта отделения, но очередь до нас дойдет в лучшем случае только через три года, – пожаловался капитан.

– А вот стрельбище зато вы неплохо оборудовали, профессионально! – похвалил Кан.

– Это мы своими силами. Мишени у ракетчиков позаимствовали. Как открыли тир, показатели сотрудников по стрельбе за месяц перескочили с «тройки» на «пятерку»!

– У меня вот такое предложение, – сказал Кан. – Мы сделаем полный ремонт вашего отделения – наружный и внутренний. В трех кабинетах – в вашем, вашего заместителя и начальника отдела кадров – заменим мебель.

– Так я же не смогу с вами рассчитаться, Станислав Иванович! Просто у нас нет средств.

– Смету на ремонт мы составим, чтобы вы видели, какие мы понесем затраты. А в обмен я прошу дать мне четыре комнаты на верхнем этаже под наш офис.

– Как? Вам нужен офис?

– Да. Я тоже живу в Купчино и хотел бы открыть офис рядом с домом.

– А четырех комнат вам будет достаточно?

– На первое время да. Мастера у меня на рабочих местах, рабочие трудятся вахтенным методом – неделя через неделю. Только раз в месяц нам необходим будет на несколько часов ваш актовый зал. Но учтите, что за четыре комнаты мы не будем платить в течение года.

– Но ремонт отделения плюс мебель в трех кабинетах стоят гораздо больше, чем годовая аренда четырех комнат! – все еще не верил своему счастью капитан.

– Мы кроме четырех комнат будем пользоваться туалетами и коридорами. Так что используемая площадь увеличится. А года нам достаточно. Знаю, что за год мы заработаем на собственный новый офис, – заверил его Кан.

– Ну что ж, тогда по рукам!

– По рукам, Александр Васильевич! И последнее: разрешите мне и нашей охране пользоваться вашим стрельбищем.

– Об этом можно было даже и не спрашивать! С удовольствием с вами посоревнуюсь.

Воспоминания Гаврилова прервал стук в дверь.

– Входите, пожалуйста!

Вошла капитан Тикова.

– Александр Васильевич, вызывали?

– Присаживайся. Ну что, как там Катя?

– Отвезла домой, дала снотворное, чтобы поспала хоть немного. Никогда бы не подумала, что за любимого она готова убить человека.

– Валя, да я бы сам за Кана застрелил кого угодно.

– Это у вас мужская дружба, а она еще девчонка.

– Валентина, ну какая она девчонка! Она у тебя всегда была развита не по годам, и ей было неинтересно со сверстниками. Это я давно заметил, еще когда, помнишь, мы ее класс возили в поход.

– Я тут привезла оружие Станислава Ивановича. Представляешь, у него есть кавалерийский карабин Мосина. Насколько я знаю, в продаже таких нет.

– Это у него наградной от командования. Мы уже проверили.

– Катя сказала, что его водитель Иван взял на себя выстрел. На «Макарове» его отпечатки.

– Это похоже на Ваню. Он в Германии за Кана буквально голову подставил. К счастью, у киллера вышла осечка – не сработал парабеллум тридцать шестого года. Вот действительно везенье: мне отец всегда говорил, что это самый надежный немецкий пистолет.

– На Станислава Ивановича в Германии было покушение? – удивилась Тикова.

– Да, были разборки по его кораблю «Даля Кристи». Они тогда арендовали офис у меня в купчинском отделении. Такие времена, Валя, что тут скажешь.

– Что делать с оружием?

– Верни Ивану. Тут шестой отдел КГБ ждет, когда можно будет поговорить с Каном. Я разговаривал с полковником Молиным – они хотят закрыть это дело. Финн у себя дома, жалоб от него не поступало. А здесь, в Ольгино, замешаны проститутки и охрана, которая из шестого отдела. На Катю натравили пьяных клиентов: интердевочки подумали, что она финка и приехала отбивать их заработок. Она ведь у тебя, оказывается, говорит на финском без акцента.

– Конечно, говорит: ведь ее отец финн, и каждое лето она проводит у бабушки в Турку. Но что если операция закончится плохо?

– Не каркай, Валентина! Без тебя тошно. Генерал требует доклад о состоянии Кана каждые полчаса.

– Вас можно понять. Кан вооружил целое управление ижорскими пистолетами и АКМ, купил оперативникам двадцать УАЗов. Конечно, вы будете беспокоиться о его здоровье.

– Не двадцать, а двадцать пять, – уточнил начальник РУВД.

Зазвонил телефон. Гаврилов поднял трубку и некоторое время молча слушал.

– Спасибо, – наконец сказал он. – А когда оперативники смогут с ним поговорить? – выслушав ответ, он повесил трубку.

– Операция прошла успешно. Правую ключицу по кусочкам из осколков собрали, а вот по поводу поврежденного нерва профессор пока не может дать ответ. Надеется, что зрение восстановится.

– А когда можно его навестить? – обрадованно спросила Тикова.

– Не раньше, чем через три дня. Надо ждать.

– Бедная моя девочка, она за три дня вся измучается.

– Валя, помнишь, как я тебя предупреждал, чтобы ты не воспитывала из нее тургеневскую девушку? Пусть будет, как современная молодежь.

– Вы полагаете, что современная молодежь другая? Нет. И среди них есть Ромео и Джульетты. Просто мы их не знаем.

– Валя, вот в тебе так сказывается твое педагогическое образование. Ты же закончила филологический?

– Я пойду лучше к себе, позвоню Ивану. Пусть заберет оружие.

– Добро. А я свяжусь с Молиным и позвоню генералу.

* * *

Бекетов положил перед Малышевым какие-то счета и платежки.

– Бек, что это и с чем его «хавать»? – удивился шеф.

– Это разборка по Бублику.

– Не буду читать. Лучше объясни на словах. Так легче врублюсь.

– По документам Бублик получил от СП «Ленпан» свои восемьсот тысяч баксов, и еще они оплатили ремонт его судов и зарплату экипажу в размере триста тысяч баксов. Выходит, наоборот: это Бублик должен им триста тысяч, а не они ему.

– Тогда куда Бублик дел восемьсот тысяч баксов?

– Это ты сам у него спроси.

– Бек, если это правда, то Бублика надо просто зарыть. Ладно, с Бубликом разобрались. А ты не можешь нажать на этого узкоглазого, чтоб и его пустить на дно?

– Нет, потому что он мне очень помог когда-то.

– И теперь ты спасаешь своего знакомого? – уточнил Малышев.

– Вот документы. Убедись сам и поговори с Бубликом, – спокойно отвечал Бекетов.

– Да ладно, это я так – больше для понтов! Верю тебе, конечно. Ладно, времени нет. Собирайся за бугор. Надо уложить пять лимонов.[19]

– Сейчас не могу. Готовлю новый канал выхода на другие европейские банки.

– Ну, так давай уже, открывай его!

– Вот как раз на новые банки мы и выйдем через СП «Ленпан», пока мой знакомый лежит в больнице.

– Так, может, помочь? За нами не станет. Сам знаешь, что за нужных людей мы пасть порвем!

– Там без нас все под присмотром очень крутых людей.

– Он что, как и ты, из ментов?

– Нет. Он бывший морской офицер. Но менты тоже пекутся о нем. Им он купил стволы и УАЗы.

– Бек, распределение баксов за бугром – твоя прямая обязанность. Моя забота – их нарыть. Баксы не должны тут лежать. Так что, давай, проследи, чтобы твоего кореша лечили лучшие костоправы Союза, – и выезжайте. Даю тебе месяц сроку.

– В месяц управлюсь. А Бублика я забираю себе.

– Вопрос Бублика я закрыл. Даже не напоминай! Ты лучше приглядись к своему Рогову.

– Мы же договаривались, что со своими людьми я сам разбираюсь.

– Был такой разговор, – согласился Малышев. – Но он крутился возле Комара-Кумарина, а тот лезет на Киришский НПЗ. Ему Бодрова мало, так он хочет отхватить чужой кусок!

– Это домыслы – или есть сигнал?

– Когда ты последний раз ездил домой, Игорь встречался два раза с Комаром. Если хочешь, мои орлы наведут справки.

– Разберусь сам. Я заберу у тебя «мерс»?

– Конечно, Бек! Эту тачку наши немецкие друзья пригнали для тебя. А я и своей очень доволен.

* * *

Иван медленно ехал к офису, стараясь объезжать ухабы и рытвины на перекопанной Будапештской улице.

– Вань, а быстрее можешь? – просил Осипов.

– Саш, шеф ведь после операции. Растрясу его раны.

– Ты видишь, он спит? Все окей, – настаивал охранник.

– Он не спит, а думает, – настаивал на своем заботливый водитель. – Его мозг работает и во сне. За два года я хорошо изучил его.

«Станислав Иванович, мы на месте!» – не поворачивая головы, Иван разбудил Кана.

– Спасибо, Вань. До обеда свободен.

– Хорошо. Поеду пока помою машину и заправлюсь. Буду на телефоне.

Кан медленно вышел из машины и вместе с Осиповым направился в офис. Там вовсю кипела работа. В приемной было полно народа: строители, мастера, монтажники с конструкторами ждали, пока их примут Фофанов, Павлов или заместитель генерального директора по судоремонту Юренинский. «Молодец Фофанов! – подумал Кан, довольный своим первым заместителем. – Все смог потянуть. Хорошо, что закодировался от алкоголя, наконец». На секретарском месте была Оля. На столе перед ней сидел один из водителей Кана, Артур, и показывал ей фотографии. Увидев Кана, девушка смутилась.

– Ой, Станислав Иванович, а мы вас ждем только завтра, – покраснев, сказала она.

Кан взял одну из фотографий со стола.

– Да это же мы все в последней поездке в Швецию, – заметил он. – Ты, Оленька, не шуми. Пусть мои замы работают, а мне дай сводку по кораблям за последнюю неделю.

– Я мигом в планово-экономический!

– Артур, а ты зайди ко мне!

Кан прошел в кабинет. Теперь понятно, почему его ждали только завтра. У него меняли стеклопакеты. Двое работяг в зеленых комбинезонах с названием их фирмы на спине топтались у окна.

– Здравствуйте, – поприветствовал их генеральный директор и подумал про себя: «Униформу сменили, а вот лица те же – с легко узнаваемой печатью алкоголизма. Может, и правильно в свое время первая леди Советского Союза пыталась искоренить пьянство. Да только рановато. Не готово наше поколение к таким кардинальным изменениям».

– Мы уже заканчиваем. Через полчаса будет наладчик, он и примет стекла в работе, – пояснил один из рабочих.

– Спасибо. Работайте, – не торопил их Кан. – Артур, помоги мне снять пиджак.

– Да, крепко вас помяли, – заметил Артур. – Это я виноват: надо было ехать с вами в Сестрорецк.

– Артур, даже пророчица Ванга не знает, когда умрет, – успокаивал его Кан. – У меня был выбор: или Катя, или охрана. Я, конечно, выбрал первое.

– А как тогда там оказался Иван? – с плохо скрываемым ревностным чувством по отношению к другому водителю не унимался Артур. – Говорят, он спас вам жизнь.

– С утра для больного слишком много вопросов, – уклончиво ответил генеральный. – Лучше скажи: как вы съездили с Павловым?

– Вы спрашиваете про его встречу с Роговым? Да нормально все.

– Я, конечно, спрошу самого Павлова, и он мне не даст прямого ответа. А ты не умеешь врать.

– Это нечестно – пользоваться моей слабостью, – отшучивался Артур.

– Артур, вы с Иваном не только мои водители, но и персональная охрана, которая отвечает за мою безопасность. Встречи моих заместителей с такими людьми, как Рогов, без моего ведома могут для меня плохо кончиться.

– Зачем вам вообще нужен этот павлин?

– Какой павлин?

– В офисе все называют Павлова павлином. Пыжится, делает вид, что важный, а толку от него – ноль.

– Артур, у нас в компании только очень ограниченный круг лиц может давать оценку сотрудникам, и ты в этот круг пока не входишь.

– И все равно: вы уж извините меня, Станислав Иванович, но на кой хрен он вам сдался?! – не унимался водитель. – Он только и занимается своей больной женой и дачей. Водители уже устали возить его придурочную жену с псом, который уделал все заднее сиденье в машине!

– Артур, я все это знаю, и позвал я тебя не для этих разговоров. После обеда поедешь с Ваней на Варшавскую в автомагазин. Примете новую машину. Проверите ее в автохозяйстве у Липатова и заодно подготовите к выезду в Австрию.

– Когда вывозим?

– Через три дня. Все эти дни обкатывать ее будешь ты – вози Фофанова. А мы с Ваней будем на стройке в Сестрорецке.

– Понял, шеф. Бегу!

– Только Фофанову руль не давай! Машина весит пять тонн, хотя с виду обыкновенная БМВ.

– Вы каждый раз меня предупреждаете, как маленького.

– Зайди к Ирине Сергеевне и позови ее ко мне.

В дверях Артур столкнулся с Олей.

– Ты что это, прям сияешь весь от радости? – спросила она.

– Да вот – бегу получать бронированный БМВ!

– Так разнарядка пришла неделю назад, пока шеф был в больнице!

– А на следующей неделе мы на этом новеньком БМВ уезжаем в Австрию! – продолжал хвастаться Артур.

– Наверное, с вами поедет эта старуха главная бухгалтерша? Бедная Катька! Она нужна только здесь, в Союзе.

– Ладно, не причитай! Иди, тебя шеф ждет. Поговорим после работы.

– Станислав Иванович, вот сводки, – Оля положила длинные склеенные листы на стол. – Маргарита Владимировна хочет зайти к вам с отчетом за июль месяц.

– Оля, ко мне никого не пускай. Всех к Фофанову.

– А Чубасову?

– Ее я уже сам позвал через Артура. А к Алексею я зайду позже.

– Может, вам чайку принести?

– Спасибо, это тоже – позже.

Тут вошел наладчик окон с начальником безопасности Осиповым. Начальник безопасности был явно чем-то разозлен.

– Станислав Иванович, они теперь внаглую «обстреливают» окна средь бела дня!

– Минутку, давайте сначала примем работу, а потом поговорим.

Рабочие доложили наладчику о завершении работ и начали складывать инструменты. Наладчик подписал им документы, и они вышли из кабинета.

– Теперь давайте по порядку, – повернулся Кан к Осипову.

– Мы проверяли окна со стороны бухгалтерии. Их прибор показал, что детектор находится в доме напротив. Лучше пусть он сам вам доложит, – Осипов кивнул в сторону наладчика.

– Да, сигнал идет из дома напротив с третьего этажа, – подтвердил тот.

– А что показывают наши новые стекла?

– Станислав Иванович, стекла в бухгалтерии показывают стопроцентное отражение луча.

– Тогда все в норме. Осипов, надо радоваться, что мы смогли проверить стекла в боевой обстановке. Хоть какое-то время нас не смогут прослушивать.

– Обижаете, Станислав Иванович, наши стекла будут работать несколько лет. Мы гарантируем, – заверил наладчик.

– Будут, если завтра не придумают новый детектор. Осипов, подписывайте акт, и пусть бухгалтерия перечислит деньги.

– За что им перечислять деньги? За то, что рабочие разбили мне вазу? – в дверях стояла главный бухгалтер.

Осипов заступился за рабочих:

– Ирина Сергеевна, за вазу я с них вычту, а вот деньги перечислить надо. Стекла работают отлично.

– Хорошо, Владимир Иванович. Давайте акт. Надеюсь, что завтра увижу вазу на положенном месте, – полушутя сказала Чубасова.

Когда все вышли из кабинета, Чубасова подошла к Кану и положила руку ему на плечо.

– Как ты себя чувствуешь, дорогой?

– Как новенький. Пытаюсь работать.

– Ты всегда отшучиваешься, когда вопрос касается твоего здоровья.

– Как у вас с балансом?

– Боюсь, не успею. Галина Ивановна старается, но у нее неприятности дома. Родственника ранили на работе. Ей приходится ездить в госпиталь кормить его, а еще ребенок на руках.

– Значит, «Судоремонт» опаздывает с балансом?

– Я ведь сказала: «Боюсь, что не успеем», – но можем и успеть.

– Тогда давай отложим твою поездку в Австрию. Поеду сам с Павловым.

– Да, я тоже так подумала. Сейчас важнее баланс, чем этот австрийский банк «Кредиткапитал». Послушай, может, вы самолетом полетите? Ты все-таки еще очень слабый.

– Не получится, мы ведь наличные повезем. Артур готовит новую машину: там заднее сиденье раскладывается, как диван, и можно лежать.

– Хорошо, я подготовлю приказ на валюту.

– Ира, я после обеда уеду в Сестрорецк и буду там на стройке до отъезда. Если что, звони туда.

– А меня ты теперь не приглашаешь? Говорят, с тобой в Ольгино была Катя?

– Это говорят, а на самом деле был Ваня, что подтверждает милицейский протокол. И потом – ты же занята, готовишь баланс с бухгалтерами.

– Да, ты прав. У меня сейчас нет свободного времени.

– Как Галина Ивановна?

– Очень грамотный бухгалтер, я ею довольна.

– Ну и отлично.

– Кстати, она очень изменилась после того вечера, когда ты пригласил ее с ребенком к себе домой на ужин. Говорит, не думала, что Кан такой человек. После того дня она как будто замкнулась, что ли.

– Да нет, тебе показалось. Мы ведь просто съездили ко мне домой, потому что надо было покормить ее сына. Дома была моя бывшая жена и наша дочь Кристина. Галина накормила детей, потом женщины немного поговорили – вот и все.

– Ладно, может, и правда показалось. Будешь уезжать – зайди ко мне.

– Обязательно, дорогая.

Ирина остановилась в дверях.

– Ты действительно так думаешь или просто так сказал? – задумчиво спросила она Кана.

– Ирина, ты действительно очень мне дорога. Мы с тобой и Фофановым прошли уже очень длинный путь в Ленинграде. И ты же знаешь, как и откуда мы начинали.

– Тогда я лечу! В последнее время мне очень не хватает твоего внимания.

Кан остался один в кабинете. Набрал номер телефона.

– Катя, привет! Не разбудил?

– Ой, привет! А я как раз собиралась звонить Оле, узнать, где ты.

– Я на работе. К пяти Ваня подъедет за тобой. Поедем до понедельника в Сестрорецк на стройку.

– Вот здорово! Буду готова к пяти.