Читать книгу Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич - Страница 5

Между Ясеником и Берушицей, что находятся километрах в двадцати от Гацко, по дороге на Пиву, до конца XVII века жила сербская дворянская семья Владиславичей. Развалины их дома сохранились по сей день: народ называет их башнями князя Владиславича. И сейчас жители Гацко с гордостью говорят об этой семье, которая прославилась в окрестностях еще во времена сербского царства[3]: выходцы из нее были князьями и народными вождями. Семья имела право владеть этими краями и во времена сербского царства, и во времена оттоманского правления, то есть все время своего проживания в Гацко.

По народному преданию, которое живо и сегодня, властные полномочия Владиславичей не давали покоя бегам[4] Ченгичам, которые уже захватили часть гацкого пашалыка[5]. Они всячески старались либо уничтожить Владиславичей, либо принудить их к бегству. Целью Ченгичей было опозорить Владиславичей в глазах народа, а затем присвоить себе их имения. Им удалось собрать войско и ударить по Владиславичам. Однако в гадком крае проживала и другая сербская мусульманская семья, Хасанбеговичей, дружившая с Владиславичами; они сообщили им о намерении бега Ченгича[6]. В ту же ночь Владиславичи бежали в Черногорию. По одному из преданий, женщин и детей их семейства сопроводил до Дубровника некий мусульманин из семейства Звездичей (из Гадко), также друживших с Владиславичами. «Потом они переселились в Россию, где и нынче, – пишет историк Нинкович, – занимают достойное положение в государстве. В России за храбрость и заслуги они получили графские титулы».

Как мы знаем из архивных документов, семья Владиславичей и в самом деле была разделена в результате заговора Ченгичей. Между тем, следуя традициям, Ясеник покинул не весь род, да и в Россию отправилась тоже не вся семья. Когда Владиславичи бежали в Черногорию, от них отстала невеста, уже принятая в семью. Ее не было в Ясенике в то время, когда случилось несчастье. Позже она родила сына Вукана. Она так и осталась на родине, а потомки ее сына Вукана назовутся позже Вукановичами. Они и по сей день живут в Гадко.

Ясеник располагается в весьма живописной местности. Там и в самом деле находятся развалины, которые прозвали Градиной и которые некогда могли быть домами Владиславичей; ныне они принадлежат Вукомановичам. И в наши дни крестьяне при пахоте находят старинные монеты, которые они называют мангурами[7]. Здесь же расположен и старинный церковный двор, в котором некогда был храм, а рядом с ним – кладбище. Посреди Ясеника находится покос, а вокруг – леса, луга и пашни: говорят, что они раньше принадлежали Владиславичам. Имение князей Владиславичей напоминало, судя по всему, огромный феод, измерявшийся скорее квадратными километрами, нежели дулумами[8]. Здесь и село, и леса, и пашни, и река, и ручьи. В плане оно образует неправильный четырехугольник. Это фактически маленькая страна площадью в несколько десятков квадратных километров.

Ченгичи были ближайшими соседями Владиславичей из Ясеника. У бегов Ченгичей были свои феоды с высокими башнями и мельницей, также на самом въезде в Гацко поле, и еще недалеко от Фочи им принадлежали имения Ратай и Оджак. Народные сказания подтверждают их чисто сербское происхождение[9]. Между тем историк доктор В. Борович утверждает, что Ченгичи были родом из Малой Азии и что их предком был Исфендияр-бег, чьи владения находились в долине далекого Евфрата.

Недалеко от Горанско, который давно укрепили турки, находится известный монастырь Пива с храмом Успения, который в 1573 году воздвигли братья Гаговичи с помощью своих соплеменников. В этом монастыре по сей день находится знаменитое Евангелие с дарственной надписью графа Саввы Владиславича из России в память о своих покойных родителях, за свое здоровье и духовное спасение. Там же хранятся и другие церковные книги, также подаренные Саввой Владиславичем, именующим себя в дарственных надписях графом иллирийским.

Народные предания рассказывают, как Владиславичи жестоко отомстили Ченгичам. Эта месть стала мотивом многих народных песен. Леонтие Нинкович пишет, как в битве у Озии[10], «на Озии под Московией», русский генерал Савва Владиславич обратился к турецким солдатам с вопросом, нет ли среди них кого-нибудь из Хасанбеговичей. И когда объявились Хасанбеговичи, он одарил их как лучших друзей, после чего позволил им беспрепятственно вернуться домой, в Герцеговину. После этого он точно так же спросил, нет ли среди турецкого войска Ченгичей. Беги этого рода подумали, что их тоже богато одарят и позволят свободно вернуться в Герцеговину, так что объявилось семьдесят семь бегов Ченгичей, среди которых самозванцев было больше, нежели настоящих Ченгичей.

В одной из народных песен говорится, как два черных ворона прилетели из Озии под Московией на границу Герцеговины и опустились в Ратае на башню Бечир-паши Ченгича, где их встретила жена паши[11]. Она спросила двух черных воронов, как проходила осада Озии:

Вороны поведали ей о поражении турок и о том, как Владиславич хитростью выманил бегов, после чего изрубил их всех, чтобы «от врага не осталось и следа…»

лукаво расспрашивал Савва Владиславич, прохаживаясь перед толпой турецких пленных.

И так далее.

Битва у Озии на самом деле случилась в 1735 году. Но Савва Владиславич не мог лично участвовать в ней в качестве генерала, тем более не мог изрубить своих земляков, бегов из Санджака и Герцеговины. Прежде всего, Савва Владиславич никогда не был генералом, каким его рисует народная песня, к тому же в 1735 году Савва был слишком стар для того, чтобы рубить на куски турок (он родился предположительно в 1664 году, скончался в 1738). И не только потому, что не участвовал в битве при Озии в качестве полководца, – его там вообще не было. Однажды он был свидетелем битвы с турками, но это произошло в 1711 году на реке Прут в Молдавии, да и то он был там в качестве дипломата в звании министра-советника при главнокомандующем фельдмаршале Шереметеве. Справедливости ради следует сказать, что тогда на реке Прут присутствовал один его земляк из Гацко, а именно бег Ченгич, но это был Хасанбег, боснийский алайбег[12], а не Бечир-паша Ченгич, боснийский беглербег[13], который якобы погиб от сабли Владиславича при Озии в 1735 году.

Известно также, что Бечир-бег Ченгич возглавил поход нашего «боснийского войска» в Южную Россию, а именно 29 300 мусульман из Боснии и Герцеговины, назначенных охранять от русских турецкую границу и крепость Озию. Здесь наши героические земляки и сложили свои головы. Озию русские с помощью пороха подняли на воздух, треть турецкого войска перебили, а остальных взяли в плен. Этих пленных было числом 7 743, из которых после двух лет заточения вернулось в Боснию всего 1 340. Остальных или перебили по дороге, или же они умерли от голода, или же просто скончались в страшных мучениях. Вот эту катастрофу наших бегов из «боснийского войска» и воспел сербский гусляр XVIII века.

Бечир-паша Ченгич, который якобы лично напал на Владиславичей в их семейном гнезде в Ясенике и отнял имения, принудив бежать в наше Приморье, а некоторых даже в Россию, никак не мог пасть жертвой мести Саввы Владиславича, в то время знаменитого престарелого дипломата и весьма влиятельного человека из высшего общества. Мы не располагаем никакими сведениями о том, что кто-либо из других Владиславичей, проживавших в России во время битвы за Озию 1735 года, был причастен к судьбе несчастных земляков, которых Бечир-паша привел на юг России защищать султана.

В то время кроме старого Саввы в России жили четыре его племянника, один из которых, граф Ефим Иванович Владиславич, сын старшего брата Саввы Иована, стал русским генералом – о нем позже будет рассказано более подробно. Один из его родственников напишет, что Ефим был «всею внешнею красотою украшен, но в речениях был свиреп и дерзок». Не спутал ли сербский гусляр этого генерала с его дядюшкой Саввой? Похоже, и это не так. Ефим родился в 1691 году и в Россию попал ребенком. Юношей он уехал учиться во Францию, где жил долго и даже женился, и, вероятно, духовно был очень далек от воспоминаний о родовом гнезде предков в Ясенике и о кровавой расправе Ченгича с его семьей.

В сборнике народных песен Вука Караджича[14] есть песня «Боснийцы на Москву», в которой также поется о битве при Озии. Однако в ней мстителем оказывается некий Савва Црноевич, мстящий за пятерых погибших братьев все тому же Бечир-бегу Ченгичу. В другой Буковой песне, «Фоча и фочанки», пленный Асан-паша, выведенный из темницы на солнышко, рассказывает русским о том, что в Боснии самый красивый город – Сараево, жители Мостара – настоящие герои, а в Фоче – самые красивые девушки. В той же песне говорится, что русским помогал некий Иован Владиславич, разъяснивший им, как тяжело захватить Фочу из-за окружающих ее рек Дрины и Чиотины, а также из-за горы Црни Врх.

Все эти подробности, несмотря на несхожесть, возможно, имеют под собой фактические основания. По русским сведениям, Савва Владиславич пребывал в России вместе с братом Иованом, его четырьмя сыновьями и дочерью; четвертого сына Иована также звали Иованом. Так что ничего странного нет в том, что в Буковой песне речь может идти об одном из двух Владиславичей – отце или сыне, тем более что там речь идет о Фоче, которая считается малой родиной некоторых наших Владиславичей из Ясеника у Гацко.

Песня о Саввиной мести Бечир-бегу представляет чрезвычайный интерес по той причине, что она практически полностью сохранила список семей наших бегов, проживавших в то время в Герцеговине и бывших тогда столпами турецкого режима в нашей стране, которых сербский народ, естественно, считал своими врагами. Если бы не сербский гусляр, эти знаменитые семьи давно были бы забыты.