Читать книгу Человеческий фактор - Ю. Мищенко, Е. Пхайко - Страница 2

Человек я самодостаточный, этакий себе космический волк-одиночка, рыскающий по космосу. И не потому, что нелюдимый или необщительный. Просто, общество других людей, даже самых близких, меня часто утомляет. Особенно, когда я одержим какой-либо идеей. Мне жалко времени, которое они отнимают у нее, то есть, у идеи. Вот и сейчас я всецело поглощен Астроконом. С тех самых пор, как я еще практикантом засек радиосигналы с Эпсилон Эридана и там обнаружили космическое создание, названное Астрокон. Возможность проникнуть в подпространство не давала мне покоя. За прошедших 20 лет поднакопив знания и обзаведясь личным космолетом, я решил, что готов к осуществлению мечты. Космолет у меня надежный, последнее слово науки и техники, так сказать, поэтому преисполненный предвкушением новизны ощущений и впечатлений, я смело пересек границу безопасности у Астрокона, и полетел дальше, не погружаясь в анабиоз.

Ну что вам сказать. Ощущение было такое, будто я несусь по американской горке. Экран обзора отображал проносящиеся вихревые полосы невообразимых окрасок, черные провалы со светящимися точками, надо полагать – звездами, и ослепительно белые коридоры. Но вот я вынырнул в кромешную черно-бархатную мглу и космолет словно застыл на месте. Спидометр накручивал парсеки. Ни звука, ни проблеска света… Время текло, фиксируемое только часами. Но вот на экране показалось еле заметное светлое пятнышко него невидимой. Пятнышко медленно увеличивалось, подтверждая, что космолет все же движется. И движется неуклонно к этому пятнышку, словно по протянутой от навигационной линии. Неторопливо увеличиваясь, оно, наконец, заполнило весь экран. Было такое ощущение, словно я попал в море света, очень приятного для глаз и воспринимаемого мозгом как нечто бесконечно доброе, ласковое и приятное.

– Уникомп, определи, что это такое, – сказал я, обращаясь к звездолету.

– Похоже на планету …, но какую-то странную. Мы в ее атмосфере. Сейчас попробую сфокусироваться.

– А как это мы попали в атмосферу, не заметив из космоса планеты?

– Да замечать как-то было нечего. Мы находились в пустоте, наплывая на светлое пятно, никак не материализующееся в видимый объект. Затем, вдруг, оказались в нем. Похоже, что-то непознанное… Будем ждать…

Время и движение в этом молочном тумане совсем не ощущалось. Сплошная белесая бесконечна мгла. Но вот она стала редеть, появились просветы, в которых замелькали куполообразные и острокрышие строения. Космолет кружил, снижаясь по спирали.

– Ну, что можешь сказать?

– А ничего конкретного… Это космическое образование не соотносится ни с чем, известным мне. Понятно только, что его интеллект превосходит и твой и мой вместе взятые… Заблокировало мои анализаторы.

Наконец мы вынырнули из облаков и зависли на орбите. Было ощущение, что это не мы летим, а планета под нами медленно поворачивается к нам то одним, то другим боком, давая возможность рассмотреть ее.

– Можешь приблизить?

Экран стал наезжать на одно из готических строений. При ближайшем рассмотрении «готика» оказалась скалой, как бы изъеденная атмосферными воздействиями.

– Да это же термитник, – воскликнул я разочарованно.

– Я бы не стал спешить с выводами… Пока мне ясно одно: сооружение состоит из отдельных фрагментов, напоминающими блоки моей собственной памяти. Конечно, их можно сравнить с земными термитниками, но тогда где же термиты? Присутствие биомассы на «планете» не ощущается…

Перед глазами поплыли другие сооружения. Все они хоть и отличались разнообразием формы и размеров, были явно искусственными, чем и отличались от выветренных скал Земли.

– А вот и термиты, – воскликнул я, сфокусировав объектив камеры на одном из объектов.

На его остроконечных выступах было еле заметное движение. При полном отсутствии воздуха, что показывали приборы, это могло означать только одно: там находилось что-то шевелящееся… Существа или роботы.

– Максимальное увеличение!

Многочисленные существа, напоминающие личинок, копошились на стенках, и, словно выполнив что-то, замирали, свернувшись в комочек. Постепенно комочков становилось все больше и больше. Со временем на их месте образовывался фрагмент постройки.

Уникомп, ты что-нибудь разузнал?

– Существенного ничего. С уверенностью могу сказать только то, что хозяева, изучают наши архивы… Очень надеюсь на то, что они хотят вступить в контакт.

– Ну что ж, ложись в дрейф, а я удалюсь в свои апартаменты. Что-то усталость одолевает. Остаешься на вахте.

– Есть, капитан!

Я встал с кресла и отправился в единственную комнату звездолета, предназначенную для релаксации. Проделав несколько упражнений на тренажере и поплавав в бассейне, я разлегся на шезлонге под ласковым солнышком.

– А отправь-ка ты меня в термитный мегаполис Земли.

Я улегся поудобнее и надел шлем. Не прошло и минуты, как я уже стоял перед высоткой термитника, за которой простирался поросший редкой растительностью песчано-глинистый ландшафт с термитниками всевозможных форм.

«Термиты относятся к отряду всеядных насекомых. Раньше их называли белыми муравьями, но от настоящих муравьев они очень далеки и могут считаться лишь их далекими предками, – зазвучал тихий голос. Известные древнейшие останки термитов датируются пермским периодом, а среди эоценовых ископаемых уже известны представители эволюционно продвинутых родов. Это самые примитивные из общественных насекомых. Они абсолютно не приспособлены к жизни на поверхности, поэтому создают из подручных материалов похожие на башни жилища – термитники, которые выполняет функции склада, родовой камеры, теплицы для выращивания грибов, защиты от солнечного света, дождя и хищников. Термитник имеет очень сложную конструкцию и надстраивается постоянно. За несколько сотен лет он может вырасти до 15 метров в высоту. Строения не только очень высокие, но могут уходить и глубоко в землю, иногда до 40 метров. В одном термитнике может жить до 10 миллионов термитов. Цивилизация термитов признана одной из самых умных и самых сложно организованных среди живого мира Земли. Их социальная организация основана на разграничении функций трех основных каст – производителей, солдат и рабочих особей, которые закладываются в них при рождении. Эти чемпионы по прожорливости, скорости размножения, хитрости и приспособляемости, являются самым опасным глобальным оккупантом в мире»…

Обойдя пару термитников, возвышающихся над моей головой словно небоскребы, я подошел к одному частично разрушившемуся. Внутри него находилась обширная полость, от которой во все стороны отходили тоннели и колодцы. Наружные стены были довольно толстыми – от 40 до 90 см., перегородки чуть потоньше. В памяти всплыл известный рисунок внутреннего строения египетской пирамиды. То же расположение камер, коридоров и вентиляционных ходов… Что бы это значило? Я еще какое-то время побродил между «домами», заглядывая внутрь то одного, то другого. Но жизнь во всех протекала однообразно и не представляла для меня интереса. Устроив себе красочный закат солнца, переходящий в ночь, я незаметно погрузился в сон.

…В глубине темного газопылевого пространства мерцал источник молочнобелого света. Вокруг роилась масса пылинок, завихряясь и образуя замысловатые группы. Невзирая на вихри, они, казалось, жили каждая своей жизнью. Одни словно рыскали в поисках чего-то, а найдя, превращались в постоянно растущий ком. Другие неслись дальше, в своем избирательном поиске явно не находя нужного. Ком же, процеживая все больший и больший объем пространства, разогревался и скоро превратился в огромное круглое образование, озаряющее окрестности нестерпимо ярким светом. Химические реакции в его недрах создавали и выбрасывали массу новых элементов, газов и излучений, которые или уносились в пространство, или вступали в последующие реакции. Но вот две огромных огненно-красных шара настолько приблизились друг к другу, что сила взаимного притяжения разорвала их и превратила в хаотически разбегающиеся в разные стороны огненные куски. Точка обзора сместилась, словно отъехал камера. Обозримое пространство было заполнено большими и малыми обрывками шаров, которые или сливались с другими во взаимном притяжении, или продолжали стремительно уноситься прочь. Словно в компьютерной игре, появились часы. Замершие на цифре 13 миллиардов стрелки неспешно поползли в сторону 10-ти. Взгляд переместился ближе. Стало видно, как уплотнялись и увеличивались пылающие комья, формируя звезды. Одна из них приблизилась, и явственно стали видны процессы, происходящие в ней. Невидимыми нитями химических реакций ее мозг, упакованный в центре, управлял эволюцией поверхности. Кора утолщалась, твердела, постепенно ограничивая общение плазмы с внешним миром и уменьшая приток нового материала для ее химической лаборатории. Новорожденная планета экстренно приняла меры. Ее поверхность взбугрилась и, сминаясь в складки, стала наползать одними пластами на другие. Местами пласты высоко вздымались, местами проваливались. Иногда вздутия лопались, словно нарывы на коже. Они выбрасывали в пространство тысячи тонн осколков коры и истекали огненной лавой. Равнинами катились огненно-красные молнии, настигая друг друга и брызгами электрических разрядов рассыпаясь на валунах. Словно огненные моря, они лизали подножья горных кряжей, карабкались вверх, и, закручиваясь бурунами, опадали вниз, в очередную набегающую волну. Должно быть, там стоял сумасшедший грохот…

– Ты что, звук отключил?..

– Нет. Где там взяться звуку, если нет воздуха…

– Ну да… Ты, что же, хочешь сказать, что планета абсолютно голая?..

– Не хочу. У нее есть газовая оболочка. Видишь эту вуаль?

А малышка все преобразовывалась. Внутри нее происходили поистине фантастически процессы. Словно самозабвенный алхимик, она смешивала и смешивала в своей лаборатории элементы, разрушала соединения и снова смешивала. Наконец ей удалось получить органеллы, а затем и протоклетку. Труднее было заставить ее размножаться. Клетки множились, объединялись в колонии и мутировали, превращаясь в простейшие организмы. Эти малюсенькие мобильные химические лаборатории, вносили свою долю в изменение поверхностного покрова родительницы. Результат их масштабной деятельности, вкупе с космическими излучениями, щедро посылаемыми на планету Вселенной и звездой, не замедлил сказаться. Объединение клеток в колонии запустило процесс их специализации на выполнении определенных функций, способствующих выживанию. Некоторые из них научились быстро сокращаться, став предками мышцы, другие развили способность создавать, накапливать и проводить электрические импульсы, заложив основы нервов. Прошло немало времени прежде чем планете удалось запустить самоподдерживающуюся генетическую кодировку абсолютно всех процессов, происходящих с ее творениями. Начавшаяся специализация отдельных колоний симбионтов на выполнении конкретных функций, подвела к необходимости создания управляющего ими центра – мозга. Для придания организму структуры, не позволяющей погибнуть под собственной возрастающей тяжестью и для защиты от внешних воздействий были изобретены всевозможные жесткие конструкции: ороговения, панцири, сухожилия, кости.

Приближение к поверхности заставило меня удивленно воскликнуть:

– Это что там такое? Червяки?!

На бугристой скальной с глинисто-песчаными проплешинами поверхности копошились существа, напоминающие то ли червей, то ли муравьев. Они то зарывались в грунт, то выползали и деловито спешили по своим делам. Некоторые собирались в многотысячные группы, замирали на время, после чего расползались по своим делам.

– Эти червяки, как ты их назвал, протосапиенсы – спелмии, древнейшие разумные существа Вселенной. Видишь на их головках утолщение? Это зарождающийся твой мозг.

– Ну, это ты загнул!..

Через какое-то время, мне пришлось отказаться от скептицизма. В поведении и действиях «червяков» явно просматривалась целенаправленность. Побывав в разных областях планеты, я убедился, что кажущееся их внешнее единообразие обманчиво. Они отличались друг от друга, и часто значительно. Те, что вгрызались в скальные породы, имели «головку» массивнее и отдаленно напоминали кротов. Виды, живущие в почве, были поуже и подлиннее. Их «голова» почти сливалась с туловищем. А живущие в кратерах вулканов и в гейзерах вообще напоминали саламандру. Общее у всех было только то, что их тельца были сегментированы.

– Слышь, раз у них есть мозг и действия их осмысленны, значит, у них должна быть и осмысленная цель.

– Разумеется.

– И что же это?

– А какова цель человечества?

– Ну, если отбросить всякие там сантименты – воспроизведение себя любимого. По научному – сохранение и преумножение вида.

– Вот и у них та же.

– Но я что-то не видел у них яиц или живорожденных.

– Они размножаются сегментами

– Если учесть, что у каждой особи не один-два сегмента, то, боюсь, очень скоро наступит перенаселение…

– А мозг им зачем, по-твоему?

К этому времени поведение существ заметно изменилось. Словно по чьей-то команде абсолютно все, невзирая на виды и место пребывания, стали собираться на плоской вершине самой высокой горы. Собравшись в плотный ком, они замерли и находились в таком состоянии довольно таки продолжительное время. Вдруг из середины собрания вверх медленно поднялось несколько особей и, в мгновение ока, растворились в вышине. Последовав за одной из них, я увидел другую планету и возникшую из ниоткуда спелмию. Она была довольно крупной и ее тело оказалось сегментировано на много больше, чем у сородичей. Взобравшись на ближайший камень, та пошевелила усиками, словно посылая сигналы на родину, подождала ответа, и деловито стала обследовать место посадки. Делала она это довольно долго и тщательно. Наконец она замерла, распластавшись под новым солнцем, и пролежала так очень долго, словно изучая новые условия и приспосабливаясь к ним. Затем кожа ее истончилась, и она распалась на сегменты-личинки, которые тут же зарылись в почву. Спустя каких-то несколько сот тысячелетие вся планета кишела этими удивительными существами, правда, несколько изменившими свою внешность в соответствии с ареалом питания и проживания. Я посетил многие звездные системы, в одних оставаясь дольше, в других – меньше, увидел множество видовых мутаций и жизненных циклов. Видел, как обустраиваются планеты, и поражался изобретательности Вселенной в вопросах выживания. И какой бы парадоксальной не казалось такая мысль, я понял, что для матушки Вселенной не существует живой и неживой материи – все ее дети.

Стрелки времени медленно, но неумолимо отмеряли тысячи, миллионы и миллиарды лет, меняя Вселенную. Ее население множилось и крепло, а жизнь приобретала временами самые неожиданные повороты, доставляя немало хлопот. Перед моими глазами проходила полная изменить драматизма история. Пораженный увиденным, я не раз сжимал руки в кулаки в бессилии что-либо…

Но вот мое внимание привлекла огромнейшая звезда, к которой приближалась не менее массивная другая. Было такое впечатление, что они вот-вот столкнутся. Уже стало видно, что одна значительно превышает другую размером. Значит, она-то и поглотит, оказавшуюся на ее пути сестру. Мне даже как-то жалко стало малышку. Напряжение ожидания нарастало. Вот звезды сблизились настолько, что неминуемо должны были столкнуться… Но этого не произошло: великанша величаво проплыла мимо, потянув за собой языки звездной материи соседки. Скоро они оторвались совсем от матери-звезды и закружились большими и меньшими сгустками вокруг нее. С изумлением я отметил, что они в точности находятся на орбитах планет нашей Солнечной системы. А вот и будущая Земля с неотрывно следующим за ней небольшим сгустком. Все семейство активно принялось наращивать массу и превращаться в планеты. Стрелка переползла через четвертый миллиард.

– Куда будем садиться?

Я очумело уставился на приближающийся огнедышащий шар с уже заметными большими и меньшими пятнами коры. Но тут в сознание пробился голос Уникомпа, повторивший:

– Так куда садиться? Как обычно?

– Как обычно, – машинально подтвердил я, сбрасывая оцепенение.

Открыв глаза, я не сразу сообразил, где нахожусь, так как глаза мне закрывал видеоадаптер. Сняв его, я поднялся и направился в рубку. На экране сияли знакомые созвездия, а под ногами вращалась матушка Земля со своей неизменной спутницей.

– Уникомп, что это?..

– Нас выбросило в собственный мир.

– Как так?!! А как же исследование планеты?

– А исследовать-то нечего было… Это была и не планета вовсе…

– А что же тогда?!

– Матрица Вселенных…

– Каких таких Вселенных?! Сколько же их было?

– Много. Эти, как ты выразился, термитники, – своеобразные архивы Мирозданья. «Планета», по сути, то же самое, что и мой сервер. Только гораздо эффективнее и надежнее. Каждая «постройка» – это отдельная галактика, а всякие отростки: башенки, портики и т. п. – отклонения в их последующих бытованиях.

– И что же с ними сталось, – я сделал паузу, переваривая услышанное, – со всеми этими… Вселенными?..

– Они погибали. Создания, которых мы наблюдали, нанороботы по-нашему, собирают осколки матрицы. Что соберут – то возрождается. Так и воссоздается Вселенная. – Он помолчал, словно что-то обдумывая. – … И с роковой неизбежностью гибнет. Матрица-то одна и та же.

– А что служило причиной?..

– Разум.

– Это как же? Зачем же она, то есть Вселенная, его породила?

– А для чего рожают детей, которые потом стают преступниками, убийцами, завоевателями?

– Ну, родители же этого не знают…

– Вот, вот… Похоже, ее детище вышло из-под контроля и не оправдало ее надежд.

– Понятно. Значит, и нашей любимой Галактике грозит гибель…

– Однозначно

– Слушай, – сказал я после продолжительного размышления, – а где это мы были?

– Это место никак не обозначилось на наших приборах. Они словно зависли на точке перехода. Какое-то Инкогнито!..

Я надолго замолчал, переваривая услышанное.

– И что, все эти Вселенные, абсолютно однообразные?

– В принципе – да. Небольшие отклонения, конечно, есть, но они ничего не решали.

– Как-то странно…

– Что именно?

– Да мой сон. Ты ничего мне не подключал снотворного?

– Нет. А что?

– А что было раньше, – оставив вопрос Уникомпа без ответа, спросил я, – ну, до той, самой первой Вселенной?

– Ты бы еще спросил, что было раньше: яйцо или курица!!! Записывать некому было…

– Да! Тебе не откажешь в умении сострить!

Очутившись в карантинной комнате, я первым делом принялся просматривать последние новости. На Земле набирало обороты шестое тысячелетие. Правительство Федерации Земли вместе с учеными решало вопрос перемещения астероида fr-508 к металлургическому заводу на Фобосе. Дискутировался вопрос последствия таяния ледяной корки и его влияние на Марс. Все население, тем временем, бурно обсуждало шокирующие результаты полета к Сириусу. Там обнаружили планету, очень похожую на Землю, с развитой гуманоидной цивилизацией. У ее жителей были крупные головы с мясистой, несколько выдающейся вперед, челюстью, глубоко посаженными в круглые ниши глазами и крупным, с выступающими валиками губ, ртом. Нос был большой с широкими крыльями ноздрей, а ушные раковины почти человечьи, хоть и крупные. Высокий лоб четко очерчивался копной пепельных шелковистых волос, ниспадающих на широкие плечи, переходящие в массивную шею. Голова словно служила продолжением шеи с барельефом лица на ней. Нижняя часть лиц мужчин была покрыта короткими волосами, напоминавшими двухдневную щетину земных модников. Но, оказалось, они больше и не росли, так что ухода совсем не требовали. Мужчины и женщины обладали пропорциональным телосложением и развитыми мышцами. Весь их облик производил впечатление мощи, глубокомыслия и полного удовлетворения собой, сродни самолюбованию. И что особенно поразило ученый мир, так это то, что жизненные основы этой цивилизации напоминали прадревнюю земную. Здесь очень сильны были внутриродовые связи, а управляли цивилизацией жрецы – ведуны. Общество цементировала религия, одна на всей планете. Религиозные верования были настолько сильны, что каждая семья спокойно приносила в жертву Булю (так они называли своего бога) своего первенца, надеясь таким образом обеспечить свое благополучие. Такое жертвоприношение выглядело парадоксом на планете, где отсутствовали плотоядные животные, и никто не употреблял мясо. Климат планеты не сильно обременял заботой о пропитании и бытие. Изобретательность курейцев в способе жизни без технических приспособление не знала границ и превосходила самые фантастические домыслы землян. Одежду для них ткали специально выведенные пауки, снующие внутри рамок-лекал. Люди только украшали ее. Поселения состояли из деревянных домов не выше двух этажей, в которых проживала одна семья. Для их постройки выращивались специальные деревья, ствол которых формировали в процессе роста в плоскую панель, заданной толщины. Сажая деревья в плоскости будущих стен, получали сразу комнату. Для резки и обработки «панелей» использовали специальных жуков, режущих по нанесенной специальным лакомством черте. И так во всем. Однако пребывание на планете убедило землян, что и в этом, на первый взгляд, раю не все так просто. Между родами велось соперничество, выливавшееся в интриги и пакости. Эти, казалось бы, невинные шалости, часто приводили к ослаблению обеих враждующих сторон, а часто и к гибели, чем незамедлительно пользовались третьи. Внешне приветливые и доброжелательные курейцы при ближайшем знакомстве оказывались хитрыми и коварными, предельно мстительными. Поняв, что их дурачат, земляне быстро покинули планету, чем вызвали недоумение у «гостеприимных» хозяев, рассчитывающих у них подучитьсяию космоса. Свои умения и навыки космических перелетов они утратили после ужасающей космической катастрофы. Оставшимся в живых понадобились миллионы лет, чтобы возродить хоть кое-что из своего прошлого величия и выйти на нынешний уровень.

На других каналах в умы астрономов и космофизиков вносили сумятицу исследовательские экспедиции. Так, космолет «Одиссей» из Облака Ориона докладывал, что огромная светлая дуга, известная как Петля Бернарда, на само деле линия фронта масштабной войны, а источники радиоволн, определяемые как мазеры, – боевые звездолеты невиданных размеров и форм. Темные же газопылевые облака являются ничем иным, как результатом разрушительного действия неизвестного оружия. Трансляция превращения одной из планет в результате действия этого оружия в проплид вызвала настоящий шок у военных чинов, немедленно развернувших кампанию за увеличение финансирования исследований по разработке оружия. Замаскировавшись под метеорит и, таким образом, исключив всякое опознание, космолет дрейфовал по тылам в поиске обжитой планеты, но пока натыкался только на изуродованные войной.

Галактическая экспедиция «Колумбос», отправившаяся в шаровое скопление МС28, докладывала, что объекты, названные астрономами «блуждающими» планетами, на самом деле космолеты, которые бороздят просторы Вселенной во всех направлениях. Разведчики предполагают, что это торговые корабли. Вступать с ними в контакт они пока не решились, так как те, похоже, не замечали их или игнорировали. Радиопеленги не фиксировали ничего похожего на речь, словно они между собой не переговаривались. «Колумбос» следовал за одним из них какое-то время, но скорости были далеко не равными и он скрылся.

Пощелкав еще пультом, я наткнулся на трансляцию гиперпространственником Межгалактического Содружества «Квазарион» из квадрата QL271 «поедания» (так назвал это комментатор) одной галактики другой, наполнившую комнату душераздирающими радиокриками. При этом процесс сопровождался фейерверком вспышек и исчезновением соприкоснувшихся частей. При виде этого зрелище у меня кровь застыла в жилах: оно словно материализовалось из моей памяти… Я выключил телевизор и какое-то время пребывал под впечатлением новостей, а затем соединился с Уникомпом.

– Привет, Уникомп! Скучал, небось, без меня?

– Да некогда было… Пока протестировал узлы и системы, пока исправил повреждения, пока законсервировал все, тут и ты подоспел.

– Ну вот и чудненько. Тогда, переходи в автономный режим, и полетели домой.

Покончив с формальностями карантина, я отправился в ангар к космолету.

– Космолет в полной готовности к полету, – доложил Уникомп, – все системы работают нормально. Я обновил некоторые узлы и улучшил комфортность. Так куда направляемся?

– Домой.

Выслушав подробный отчет Уникомпа и законсервировав космолет, я отправился сектор транскомпании «Луна-Земля» и ближайшим рейсом отправился на Землю.

По возвращении какое-то время я был занят хозяйственными делами. Требовалось кое-что подремонтировать в усадьбе, заменить устаревшее оборудование, как впрочем, и поваляться на пляже с друзьями. Но, что бы я ни делал, чем бы ни занимался, я не мог отделаться от мысли о судьбе Галактики и всего Мирозданья. Время от времени в памяти всплывали отдельные эпизоды толи сна, толи яви, словно открывались ячейки памяти, складываясь в целостную причинно-следственную картину. Я приставал к Уникомпу с расспросами, но он ничем мне помочь не мог: все было только в моей памяти. В конце концов, решившись, я сел за клавиатуру и напечатал: