Читать книгу Призрак - Ю Несбё - Страница 4

Мужчина в льняном костюме сошел со скоростного поезда из аэропорта на Центральном вокзале Осло. Он удостоверился, что в его старом родном городе стоит теплая погода, а воздух до сих пор мягкий и нежный. В руках у него был почти до смешного маленький кожаный чемоданчик. Быстрой упругой походкой мужчина вышел из вокзала с южной стороны. Перед ним размеренно билось сердце Осло, которого, по мнению иных, у города не было. Ночной ритм. Несколько автомобилей, круживших по многоуровневой дорожной развязке, один за другим направлялись на восток, в сторону Стокгольма и Тронхейма, на север, к другим районам города, или на запад, по направлению к Драммену и Кристиансанну. Своими размерами и формой дорожная развязка напоминала бронтозавра, вымирающего гиганта, который скоро исчезнет, чтобы дать место жилым домам и бизнес-центрам в новом роскошном районе Осло, где уже возвышалось новое роскошное здание Оперного театра. Мужчина остановился и посмотрел на белый айсберг, расположившийся между развязкой и фьордом. Это здание уже получило множество архитектурных премий по всему миру, люди со всех концов света приезжали сюда, чтобы спуститься к морю по крыше из белого итальянского мрамора. Свет, лившийся из огромных окон Оперы, был таким же интенсивным, как лунный свет, падавший на здание.

«Да уж, черт возьми, украшение», – подумал мужчина.

Перед ним простиралось не будущее города, а его прошлое. Потому что здесь всегда находился так называемый тир – территория наркоманов, где они кололись и погружались в иллюзорный мир прямо за тонкой стеной барака, скрывавшей потерянных детей города от посторонних взглядов. Тонкая стена отделяла их от ничего не подозревающих благожелательных социал-демократических родителей. «Украшение, – подумал он. – Они уносятся в преисподнюю, окруженные красотой».

В последний раз он стоял здесь три года назад. Вокруг все было новым. И ничего не изменилось.

Они устроились на полоске травы между вокзалом и шоссе, практически на обочине. Такие же одурманенные, как тогда. Они лежат на спине с закрытыми глазами, как будто солнце светит слишком ярко, или сидят на корточках и ищут не до конца исколотую вену, или стоят, скрюченные и подкошенные ломкой, не понимая, на каком они свете. Такие же лица. Лица не тех же самых живых мертвецов, которых он видел, когда ходил здесь, – те, конечно, уже давным-давно стали самыми настоящими мертвецами. Но лица такие же.

По дороге на улицу Толлбугата он встретил и других. Поскольку это было напрямую связано с причиной, по которой он вернулся сюда, мужчина решил изучить ситуацию. Решить, больше их стало или меньше. Он отметил, что на Плате опять идет торговля. Небольшой квадратный кусочек асфальта на западной стороне Привокзальной площади, выкрашенный в белый цвет, назывался Ослоским Тайванем и являлся зоной свободного обращения наркотиков, созданной для того, чтобы власти могли иметь какой-никакой контроль за происходящим и, возможно, отлавливать впервые решившихся на покупку. Но постепенно объем торговли существенно возрос, и Плата показала истинное лицо Осло – лицо города с одним из самых высоких показателей потребления героина в Европе. И это место превратилось в настоящую туристическую достопримечательность. Уровень оборота героина и статистика передозировок давно стали позором столицы, но тем не менее они не так бросались в глаза, как Плата. Газеты и телеканалы на всю страну показывали одурманенную молодежь, зомби, собиравшихся в центре города средь бела дня. Во всем винили политиков. Когда у руля были правые, левые метали громы и молнии: «Слишком мало программ лечения», «Тюрьмы плодят наркоманов», «Новое классовое общество приводит к созданию банд и развитию наркотрафика в среде иммигрантов». Когда у руля были левые, правые метали громы и молнии: «Слишком мало полиции», «Беженцам чересчур просто получить вид на жительство», «Семеро из десяти заключенных – иностранцы».

Поэтому, пометавшись из одной крайности в другую, городские власти Осло приняли неизбежное решение – пощадить самих себя. Замести мусор под ковер. Закрыть Плату.

Мужчина в льняном костюме заметил на лестнице человека в красно-белой футболке футбольного клуба «Арсенал», перед которым с ноги на ногу переминались четверо других. Арсеналец резко, как курица, повернул голову направо, потом налево. Головы четверых остальных оставались неподвижными, они не сводили взгляда с парня в футболке «Арсенала». Стая. Дилер на лестнице подождет, пока она не станет большой, полноценной стаей из пяти-шести человек. После этого он соберет плату за заказы и отведет клиентов к наркоте. За угол или во двор, где его ждет напарник. Принцип прост: тот, у кого наркотики, никогда не вступает в контакт с деньгами, а тот, кто собирает деньги, не прикасается к наркотикам. Таким образом, полиции трудно получить надежные доказательства, чтобы предъявить напарникам обвинение в торговле наркотиками. Однако мужчина в льняном костюме был удивлен: то, что он видел, было старым методом, распространенным еще в восьмидесятые – девяностые годы. После того как полиция проиграла борьбу уличным дилерам, продавцы отказались от многих мер предосторожности, таких как сбор стаи, и начали продавать дозы каждому клиенту в отдельности: в одной руке деньги, в другой – пакетик дури. Неужели полиция снова стала отлавливать уличных дилеров?

Подъехал человек в костюме велогонщика: шлем, оранжевые очки, одежда ярких цветов с вентиляцией. Под облегающими шортами вздуваются мускулы, велосипед на вид дорогой. Поэтому он и взял его с собой, когда вместе со стаей проследовал за арсенальцем за угол, к другой стороне здания. Вокруг все было новым. И ничего не изменилось. Но их ведь стало меньше, или нет?

Путаны на углу улицы Шиппергата заговорили с ним на ломаном английском: «хей, бейби», «вейт а минит, хэндсом», но он в ответ лишь покачал головой. Казалось, слава о его целомудренности, а может, и о безденежье распространялась быстрее, чем он шел, потому что девочки, стоявшие в другом конце улицы, не проявили к нему никакого интереса. В его время проститутки в Осло одевались практично – в джинсы и ветровки. Их было мало, и на их рынке главным был продавец. Теперь конкуренция возросла, и появились короткие юбки, высокие каблуки и ажурные колготки. Похоже, африканские красотки уже мерзнут. «Подождите, то ли будет в декабре», – подумал мужчина.

Он углублялся в район Квадратура, где когда-то располагался первый центр города Осло, а теперь была лишь асфальтовая пустыня, окруженная административными зданиями и офисами, где работало двадцать пять тысяч рабочих муравьев, устремлявшихся домой в четыре или пять часов вечера, оставляя эту часть города ночным грызунам. В те времена, когда король Кристиан IV заложил район с квадратными кварталами, возведенными в соответствии с идеями возрождения о геометрическом порядке, количество населения города регулировалось пожарами. По слухам, каждую ночь високосного года здесь можно было увидеть призраки бегающих между домами людей, объятых пламенем, услышать их крики, проследить, как они сгорают дотла и испаряются, оставляя после себя лишь небольшие кучки пепла на асфальте, и если успеть подобрать этот пепел до того, как его унесет ветер, и съесть, то дом, в котором ты сам живешь, никогда не сгорит. Из-за опасности возникновения пожаров Кристиан IV заложил широкие по меркам бедного Осло улицы. Здания он выстроил из традиционного норвежского материала – камня. Мужчина шел вдоль одной из каменных стен и увидел вход в бар. Из него на стоящих на улице курильщиков лилась новая версия песни группы «Guns N’ Roses» «Welcome To The Jungle»[3]. Песню просто изнасиловали, превратив в танцевальное регги, плюнув в лицо Марли и Роузу, Слэшу и Стрэдлину. Мужчина остановился перед вытянутой рукой.

– Огоньку не найдется?

Пышная грудастая дамочка далеко за тридцать смотрела на него снизу вверх, призывно сжимая сигарету накрашенными красными губами.

Он приподнял бровь и посмотрел на хохочущую подружку дамочки, стоявшую позади нее с дымящейся сигаретой. Грудастая тоже заметила подружку и рассмеялась, покачнувшись.

– Да не будь ты таким тугодумом, – сказала она на том же южном диалекте, на каком говорит кронпринцесса.

Мужчина слышал, что одна проститутка на внутреннем рынке сколотила себе целое состояние, одеваясь как крон-принцесса, разговаривая как она и стараясь во всем быть похожей на нее. И что в пять тысяч за час входил пластмассовый скипетр, которым клиент мог распоряжаться по своему усмотрению.

Заметив, что он собирается идти дальше, шлюха положила руку ему на плечо и наклонилась, дохнув ему в лицо красным вином.

– Ты на вид приличный парень. Не хочешь дать мне… огоньку?

Он повернулся к ней другой стороной лица. Плохой стороной. Стороной не слишком-то приличного парня. Почувствовал, как она вздрогнула и отпустила его, увидев след от конголезского гвоздя, похожий на запорошенную тропинку, тянущуюся ото рта до уха.

Он зашагал дальше и услышал, что заиграла музыка «Nirvana». «Come As You Are»[4]. Оригинальная версия.

– Хэш не нужен?

Голос доносился из подворотни, но мужчина не остановился и не оглянулся.

– Спид?

Он был чистым уже три года и не собирался снова подсаживаться.

– «Скрипка»?

Только не сейчас.

Впереди на тротуаре возле двух дилеров, пристававших к нему, остановился молодой парень, которому те что-то показали. При приближении мужчины парень поднял серые глаза и уставился на него внимательным взглядом. Взгляд полицейского, подумал мужчина, опустил голову и перешел на другую сторону улицы. Возможно, у него паранойя, ведь маловероятно, чтобы такой молодой полицейский узнал его.

Вот и гостиница. Прибежище. «Леон».

В этой части улицы было практически безлюдно. Он увидел, как на противоположной стороне улицы, под фонарем, покупатель наркотиков слезает с велосипеда вместе с другим велосипедистом, также облаченным в спортивную форму. Один помог другому всадить шприц в шею.

Мужчина в льняном костюме покачал головой и посмотрел на фасад здания, возвышавшегося перед ним.

Под окнами последнего, четвертого этажа висел все тот же серый от грязи баннер «Четыреста крон в сутки!». Вокруг все было новым. И ничего не изменилось.

В гостинице «Леон» был новый портье. Молодой парень, встретивший мужчину в льняном костюме преувеличенно вежливой улыбкой и, что было необычным для «Леона», без тени недоверия. Он произнес «добро пожаловать» без всякой иронии в голосе и попросил предъявить паспорт. Мужчина подумал, что из-за загара и льняного костюма его приняли за иностранца, и протянул портье свой красный норвежский паспорт, потрепанный и усеянный печатями. Слишком много печатей, чтобы жизнь его обладателя можно было назвать счастливой.

– А, вот как, – сказал портье, возвращая ему паспорт. Затем он положил на стойку бланк анкеты и ручку. – Достаточно заполнить графы, отмеченные крестиком.

Мужчина удивился: анкета для заселения в «Леон»? Видимо, кое-что все-таки изменилось. Он взял ручку и заметил, как портье уставился на его руку, на средний палец. На то, что когда-то было средним пальцем, пока его не отрезали в одном из домов в районе Хольменколлосен. Теперь на месте первой фаланги красовался серо-синий матовый титановый протез. От него было не слишком много пользы, но он помогал удерживать баланс между указательным и безымянным пальцами при хватательных движениях и не мешал в остальных случаях, поскольку был коротким. Единственным недостатком протеза была необходимость постоянно отвечать на вопросы во время прохождения досмотра в аэропортах.

Мужчина заполнил графы «Имя» и «Фамилия».

«Дата рождения».

Он вписал дату, отдавая себе отчет в том, что выглядит мужчиной лет сорока с небольшим, а не той старой развалиной, какой уехал отсюда три года назад. Он подчинил свою жизнь строгому режиму: тренировки, здоровое питание, сон и – естественно – стопроцентное воздержание от наркотиков. Он соблюдал свой режим не для того, чтобы выглядеть моложе, а для того, чтобы не сдохнуть. К тому же ему это нравилось. На самом деле он всегда любил четкое расписание, дисциплину, порядок. Так почему же жизнь его превратилась в хаос, деструкцию, самоуничтожение и разрыв отношений и проживалась отрезками между черными периодами наркотического опьянения? Незаполненные графы вопросительно взирали на него. Но они были слишком узки для его ответов.

«Адрес постоянного местожительства».

Хорошо. Квартира на Софиес-гате была продана сразу после его отъезда три года назад, как и родительский дом в районе Уппсал. При его нынешней профессии наличие постоянного официального адреса было фактором риска. Поэтому он написал то, что обычно писал при заселении в другие гостиницы: Чанг-Кинг-мэншн, Гонконг. Что было так же далеко от истины, как и любой другой адрес.

«Профессия».

Убийство. Этого он не написал. Графа не была отмечена крестиком.

«Номер телефона».

Он записал фиктивный номер. Мобильный телефон можно отследить – и разговоры, и твое местоположение.

«Номер телефона ближайших родственников».

Ближайших родственников? Какой муж добровольно впишет в эту графу номер своей жены при заселении в «Леон»? Это местечко вполне можно было назвать почти официальным борделем в Осло.

Портье прочитал его мысли:

– Только на тот случай, если вам станет плохо и нам надо будет кого-то вызвать.

Харри кивнул. В случае остановки сердца во время акта.

– Можете не оставлять телефон, если у вас нет…

– Нет, – сказал мужчина, продолжая стоять и смотреть на анкету.

Ближайшие родственники. У него была Сес. Сестра с «легким намеком на синдром Дауна», как она сама это называла. Однако она всегда справлялась с жизненными обстоятельствами намного лучше своего старшего брата. Кроме Сес, никого. Действительно никого. Во всяком случае, никаких ближайших родственников.

Он поставил крестик в графе «Наличные», отвечая на вопрос о способе оплаты, подписал и протянул анкету портье. Тот быстро пробежал ее глазами. И тогда Харри наконец-то заметил его. Недоверие.

– Вы… Вы – Харри Холе?

Харри Холе кивнул:

– Это что, проблема?

Парень покачал головой. Сглотнул.

– Прекрасно, – сказал Харри Холе. – Может, тогда дадите мне ключ?

– О, простите! Вот. Триста первый.

Харри взял ключ и отметил, что зрачки у парня расширились, а тон стал более серьезным.

– Это… это был мой дядя, – сказал парнишка. – Это его гостиница, он раньше сидел за стойкой. Он рассказывал о вас.

– Надеюсь, только хорошее, – сказал Харри, улыбнулся, поднял маленький кожаный чемодан и пошел вверх по лестнице.

– Лифт…

– Не люблю лифты, – ответил Харри, не оборачиваясь.

Комната была такой же, как прежде. Ободранная, маленькая, местами чистая. Нет, появились новые шторы. Зеленые, плотные. Наверняка такие, что не надо гладить. Кстати… Харри повесил костюм в ванной и включил душ, чтобы пар расправил складки на материале. Костюм из «Панджаб-хаус» на улице Натан-роуд стоил ему восемьсот гонконгских долларов, но при его работе это была необходимая инвестиция: никто не будет уважительно относиться к человеку в лохмотьях. Он встал под душ. От горячей воды покалывало кожу. После душа он нагишом прошел через комнату к окну и открыл его. Третий этаж. Задний двор. Из другого открытого окна раздавались ненатуральные громкие стоны. Харри ухватился руками за карниз для штор и высунулся наружу. Взгляд его сразу упал на открытый мусорный бак, и он учуял поднимающийся оттуда сладкий запах мусора. Он плюнул и по звуку понял, что попал на что-то бумажное. Раздавшийся после этого звук издала явно не бумага. Что-то щелкнуло, и зеленые плотные шторы рухнули на пол по обе стороны от Харри. Черт! Он вытянул тонкий карниз из петель шторы. Карниз был старого типа и представлял собой деревянную палку, увенчанную с обоих концов луковицами. Его уже ломали раньше и пытались склеить скотчем.

Харри сел на кровать и открыл ящик тумбочки. Там лежали Библия в обложке из голубой искусственной кожи и швейный набор, состоящий из черной нитки, намотанной на белую бумажку, в которую воткнута иголка. Поразмыслив немного, Харри пришел к выводу, что эти вещи здесь вполне к месту. Гости могли пришить оторванную от штанов пуговицу и прочитать об отпущении грехов. Он лег и уставился в потолок. Вокруг все было новым, и ничего не… Харри закрыл глаза. Он не спал во время полета и теперь, несмотря на смену часовых поясов и на отсутствие штор, заснул. И увидел тот же сон, который видел каждую ночь на протяжении последних трех лет: он бежит по коридору от грохочущей снежной лавины, поглощающей весь кислород, так что ему становится нечем дышать.

Надо просто немного подождать и не открывать глаза.

Он не мог удержать ускользающие мысли.

Ближайшие родственники.

Род. Родные.

Родственник.

Именно родственником он и был. Поэтому он вернулся.

Сергей ехал по шоссе Е6 в Осло, мечтая о том, как уляжется в кровать в квартире в районе Фюрюсет. Он ехал со скоростью не более ста двадцати, хотя поздней ночью движения на шоссе почти не было. Зазвонил мобильный. Тот самый мобильный. Разговор с Андреем был коротким. Он поговорил с дядей, или, как Андрей его называл, атаманом. Когда разговор закончился, Сергей больше не мог сдерживаться. Он вдавил педаль газа в пол и заорал от радости. Тот человек прибыл. Сегодня вечером. Он здесь! Андрей сказал, что пока Сергею ничего не нужно предпринимать, что ситуация еще может разрешиться сама собой. Но ему надо быть полностью готовым – морально и физически. Потренироваться с ножом, выспаться, сосредоточиться. Если необходимое станет необходимостью.