Читать книгу Доктор Проктор и его волшебный порошок - Ю Несбё - Страница 2

Был месяц май, и солнце, посветив на Японию, Россию и Швецию, очутилось в небе над Осло. Осло – это очень маленькая столица очень маленькой страны под названием Норвегия. Солнце стало светить на довольно небольшой желтый дворец, где живет король, от которого не так уж много зависит, и на крепость Акерсхус.

Оно озарило старинные пушки, обращенные к Осло-фьорду, через окно залило светом кабинет коменданта крепости и бросило лучик на дальнюю дверь, которая в конце концов приводит к самой жуткой из всех тюремных камер города – к Темнице Смерти, куда попадают только самые опасные и самые страшные преступники.

Камера в это время была пустой, если не считать ра́ттус норве́гикус – обыкновенной маленькой норвежской крысы, которая принимала утреннюю ванну в унитазе. Солнце поднялось еще немного и посветило на школьный духовой оркестр: дети учились вставать очень рано, чтобы успеть облачиться в униформу, очень кусачую, и потом маршировать и на ходу играть стройно, ну, скажем, почти стройно. Дело в том, что приближалось Семнадцатое мая[1], а в этот день музыканты всех школьных оркестров в стране должны проснуться очень рано, облачиться в униформу, очень кусачую, и потом маршировать и играть почти стройно.

Солнце поднялось чуть-чуть выше и посветило на деревянный причал в Осло-фьорде, к которому только что подошел корабль из Шанхая (это такой город в Китае). Деревянные доски раскачивались и скрипели от топота ног, бегавших взад-вперед, потому что нужно было разгрузить корабль. Несколько солнечных лучей проникли сквозь щели между досками в отверстие под причалом – выход в море из системы городской канализации.

Один луч пробрался так далеко, что осветил что-то в темноте коллектора[2]. Что-то белое, мокрое и очень острое. Что-то ужасно похожее на комплект зубов. И если ты прочитал много книг о пресмыкающихся, но, вообще-то, соображаешь туговато, то ты подумаешь, что эти восемнадцать острых зубов принадлежат самому большому и самому страшному в мире удаву. Эту змею называют анакондой. Но дураков-то нет. Ведь анаконды живут только среди джунглей, в реках вроде Амазонки в Бразилии, а не в канализационных трубах, которые пересекают под землей весь город, мирный маленький городок под названием Осло. Анаконда в канализации? Восемнадцать метров мощных убивающих мышц, пасть размером с плавательный круг и зубы как зубцы на башне? Ха-ха! Только этого не хватало!

А потом солнце осветило тихую улицу под названием Пушечная. Лучи упали на красный дом, в котором в этот час комендант крепости Акерсхус завтракал вместе с женой и дочерью по имени Лисе. И еще лучи озарили желтый дом на другой стороне улицы, где раньше жила лучшая подруга Лисе. Но лучшая подруга только что переехала в город Сáрпсборг[3], и, глядя на обезлюдевший желтый дом, Лисе чувствовала себя еще более одинокой, чем тогда, когда уезжала ее лучшая подруга. Потому что на Пушечной улице больше не было детей, с которыми она могла бы подружиться.

Других детей на улице было всего двое: Трульс и Трюм Тране. Эти двойняшки жили в огромной вилле с тремя гаражами в самом начале улицы и были на два года старше Лисе. Зимой они кидались твердыми, как камень, снежками, целясь в ее рыжие волосы. А когда она предлагала им поиграть, они макали ее головой в снег. Жесткими от мороза варежками натирали ей лицо снегом и всячески ее обзывали: Лисе-Писе, Вонючка и Тетка-Комендантша. Ты, наверное, думаешь, что Лисе рассказала про это хулиганство родителям Трульса и Трюма? Просто ты не знаешь их отца, господина Тране. Господин Тране был толстым и злым, толще папы Лисе и гораздо злее. И уж по меньшей мере в десять раз богаче. А раз он был таким богатым, то считал, что никто не смеет прибегать к нему и говорить что-то, тем более говорить, как ему воспитывать своих сыновей!

Господин Тране разбогател, потому что когда-то украл изобретение у одного бедняги-изобретателя. Это изобретение было очень твердым, очень непонятным и очень секретным материалом, применяемым, в частности, для того, чтобы мешать узникам убегать из тюрем. Деньги, заработанные на этом изобретении, господин Тране потратил на огромный дом с тремя гаражами и одним «хаммером». «Хаммер» – это такой большой несуразный автомобиль, который, вообще-то, предназначен для использования во время войны. Когда он ехал по Пушечной улице, то занимал почти всю проезжую часть. Кроме этого, он неимоверно загрязнял воздух. Однако господину Тране это было безразлично, он любил большие несуразные автомобили. И еще он знал, что если случайно заденет другую машину, то плохо будет не его машине, а другой.

К счастью, на ближайшее время Трульс и Трюм были лишены возможности натирать Лисе лицо снегом, потому что солнце давно растопило весь снег на Пушечной улице и теперь светило на садики, такие зеленые и ухоженные. Все, кроме одного. Этот один был заросшим, серым и неприбранным, но тем не менее веселым, потому что в нем росли два грушевых дерева и стоял маленький покосившийся дом, когда-то прежде, вероятно, синий, но только это было очень-очень давно, а теперь на крыше не хватало черепицы, вот это уж совершенно точно. Жил в нем человек, которого обитатели Пушечной улицы видели очень редко. Лисе встречала его и здоровалась с ним несколько раз, он улыбался в ответ, а вид у него был такой же, как и у его садика: заросший, серый и неприбранный.

– В чем дело? – рявкнул комендант, когда утреннюю тишину нарушил рев мотора. – Это что, проклятый «хаммер» господина Тране?

Его жена выглянула в окно кухни:

– Нет. Похоже, это фургон для перевозки мебели. Лисе, которая, вообще-то, была воспитанной девочкой, выскочила из-за стола, даже не спросив разрешения, не доев того, что лежало на ее тарелке, и не поблагодарив за завтрак. Она выбежала на крыльцо. И оказалось, так и есть. Фургон с надписью «БЫСТРО-ЛОВКО» остановился перед опустевшим желтым домом. Из фургона стали выносить картонные коробки.

Лисе спустилась по лестнице и подошла к так называемой яблоне, чтобы как следует рассмотреть происходящее. Мужчины в рабочей одежде переносили мебель, торшеры и большие уродливые картины. Она заметила, как один грузчик показал другому помятый музыкальный инструмент – трубу, лежащую сверху в одной из коробок, и оба засмеялись. Лисе не увидела того, что жаждала увидеть: кукол, маленьких велосипедов, маленьких лыж. А это означало, что у переехавших сюда нет детей, во всяком случае девочек ее возраста. Лисе тяжело вздохнула.

В этот момент она услышала голос:

– Привет!

Лисе удивленно обернулась, но никого не заметила. – Сюда смотри!

Она посмотрела на дерево, которое папа называл яблоней, но на котором никто никогда не видел яблок. А теперь вдруг дерево заговорило.

– Не туда, – произнес голос. – Сюда.

Лисе поднялась на цыпочки и заглянула через забор. Там внизу стоял маленький мальчик с ярко-рыжими волосами. Не просто рыжими, а очень рыжими. И не просто маленький, а очень маленький. Личико было маленьким, с двумя крохотными глазками и торчащим между ними маленьким носиком. Большими на лице были только веснушки.

– Меня зовут Булле, – представился он. – Что скажешь?

– О чем? – спросила Лисе.

– Об имени Булле. Это ведь не самое распространенное имя.

Лисе подумала и сказала:

– Я не знаю.

– Прекрасно, – улыбнулся мальчик. – Похоже на буль-буль, но мы больше об этом не говорим. Хорошо?

Лисе кивнула. Мальчик засунул указательный палец правой руки в левое ухо.

– А тебя как зовут?

– Лисе, – ответила Лисе.

Указательный палец долго крутился, пока Булле смотрел на девочку. Наконец он вынул палец, посмотрел на него, удовлетворенно кивнул и обтер о штанину.

– Ничего не придумать к имени Лисе, – сказал он. – Тебе повезло.

– Ты будешь жить в доме Анны?

– Не знаю, кто такая Анна, но мы будем жить вон в той желтой развалюшке. – Булле, не оборачиваясь, показал пальцем на дом.

– Анна – моя лучшая подруга, – объяснила Лисе. – Она уехала в Сарпсборг.

– О, как далеко! – протянул Булле. – Особенно если она твоя лучшая подруга.

– Странно, – удивилась Лисе. – Анна думала, что это не очень далеко. Она сказала, что, если я захочу навестить ее, мне надо будет ехать по шоссе на юг.

Булле с мрачным видом покачал головой:

– Да, на юг, это правильно. Но большой вопрос, есть ли туда шоссе. Дело в том, что Сарпсборг расположен в Южном полушарии.

– Южном полу… что? – испуганно спросила Лисе. – Полушарии, – повторил Булле. – Это значит, что он расположен на противоположной стороне земного шара.

– Ой, – растерянно сказала Лисе и, подумав, добавила: – Папа говорит, что на юге все время тепло. Это значит, что она теперь может купаться и зимой и летом?

– Чушь, – отрезал Булле. – Сарпсборг расположен так далеко на юге, что это почти совсем Южный полюс. Там жуткий холод. На крышах домов живут пингвины.

– Это что же, в Сарпсборге все время лежит снег? – испугалась Лисе.

Булле кивнул, и Лисе вздрогнула. Булле сжал губы так, будто готовился выдувать воздух. Раздался неприличный звук. Лисе наморщила лоб, невольно вспомнив одно из своих прозвищ.

– Ты что, издеваешься надо мной? – спросила она.

Булле покачал головой.

– Упражняюсь, – ответил он. – Я играю на трубе. Нужно все время упражняться. Даже тогда, когда нет трубы.

Лисе наклонила голову набок и посмотрела на него. Она больше не была уверена, что он все время говорит правду.

– Лисе, не забудь почистить зубы перед уходом в школу, – услышала она громогласный приказ. Ее папа, уже одетый в синий парадный мундир, развернул свой огромный живот в сторону ворот. – Корабль с порохом для наших пушек прибыл сегодня утром из Шанхая, поэтому я поздно приду домой. А ты будешь милой и послушной девочкой.

– Да, папа, – сказала Лисе, которая всегда была милой и послушной девочкой.

Она знала, что тот день, когда прибывал порох для пушек, был особенным. Порох совершил кругосветное путешествие, во время которого к нему относились с большой осторожностью и уважением, потому что он предназначался для Великого и Почти Всемирно Известного Королевского Салюта в крепости Акерсхус в день национального праздника Семнадцатое мая.

– Папа, ты знал, что Сарпсборг расположен в Южном… как это… полушарии?

Комендант остановился и наморщил лоб.

– Кто тебе это сказал?

– Булле.

– Кто-кто?

Лисе ткнула пальцем.

– Булле… – начала она, но внезапно остановилась, потому что палец показывал на опустевшую Пушечную улицу, где никакого Булле и в помине не было.