Читать книгу Поезд на Риддер - Ю. Ю. Юрьев - Страница 5

***

Кеншин разлил остатки чая по кружкам.

– Этот сон привиделся мне давно, но именно после него всё и подтвердилось. За то, что он отразил реальную жизнь отца, говорит случай, когда прошлым летом я летал на Филиппины и по той самой карте нашел то самое место. Сегодня там оздоровительный комплекс…

– Постой, – прервал его Гай, – откуда у тебя карта?

– Разве я не сказал? Получил от матери как раз на своё тридцатилетие.

– Интересно бы взглянуть.

– Как-нибудь потом. В загородном доме она вместе с его боевыми наградами… Дай-ка вспомнить, м-м-м, орден Золотого коршуна, потом медаль за участие в Великой восточно-азиатской войне…

В мастерской, словно демон, из ниоткуда появился Сим, замер с лапой на весу, волком глядя на гостя, затем прошествовал к Кеншину и запрыгнул ему на колени.

– Чертова память… на чем я остановился?

– На оздоровительном комплексе.

– Ах, да, когда его строили, об этом мне поведали местные, экскаватор вывернул из земли вагонетку времен Второй мировой. И, заметь, не пустую. В общем, с того случая я уже не сомневался, что мои сновидения есть подлинные события его дней. Но как и почему они прокручиваются в моём спящем сознании?! Непонятно!

Понемногу из них я сложил биографию отца. Он прожил незавидную жизнь: тюрьма за вооруженный грабеж, потом война. Лишь раз я видел его счастливым, когда ему дали отпуск и они с моей матерью в Нагано, в городе опавших листьев. Очевидно, в это время я и был задуман. Но отец так меня и не увидел – погиб в сражении за Окинаву, незадолго до капитуляции Японии.

За окном уже стемнело. Гай с удовольствием потянулся в пояснице.

– В пророчество сновидений ещё можно поверить. Но твои, мне кажется, связаны с этой личностью, – имелся в виду прежний, лежащий на столике портрет, – с темой визитеров. Если только считать твой рассудок больным.

Не донеся кружку до рта, Кеншин вернул её назад.

– Благодарю покорно, но лучше здравым.

– Кому лучше? – поперхнулся Гай, – тебе… мне станет лучше от того, что это настоящее пришествие нематериального бытия в наше, материальное?! Тут поверить мало – тут доказательства нужны.

– Где же их взять?

– В карманах поищи! Нету у людей методов изучения потусторонних вещей! Но главное, нет смелости в них лезть. Тебе, видишь ли, только догадаться, кто это такая, уже стало страшно… Ученые, слава богу, поняли кое-что, когда сунули свой длинный нос в цепную ядерную реакцию деления, когда натворили дел с генной инженерией. Поняли и поджали хвост. Есть области, куда нельзя заходить с нашей дурацкой чертой всюду искать для себя пользу.

– Да какое мне дело до тех, кто что-то там понял! Я ничего не хочу понимать! А желаю знать, какая чертовщина меня ещё ждет!

– Темна вода во облацех… – изрек Гай таинственно, словно нащупывая истину. – Древние греки делили людей на живых, мертвых и на тех, кто в море. Но разумнее было бы на живых, мертвых – и нерожденных… Нерожденные мстят.

– Мстят?!

– Своим несостоявшимся родителям. Усложняют их обстоятельства жизни. Иногда делают их совсем невыносимыми. Скажи, почему ты все-таки не завел детей?

Кеншин поскреб мизинцем висок.

– Видимо, потому что рожденные дети так же усложняют эти самые обстоятельства.

– Тогда не удивляйся никакой чертовщине, – посмотрев на часы, Гай стал собираться. – Мне пора… вот что, ты не мог бы завтра в полдень быть на телефоне? – он рассовывал по карманам спички, сигареты, носовой платок.

– Ты уходишь?

– Извини, если не отдохну хотя бы часа четыре, завтра на службе чепухи наделаю. Значит, не забудь – в полдень на телефоне.

Кеншин не стал провожать его до дверей – не хотелось тревожить уснувшего на коленях Сима. Они попрощались, и Гай ушел.

Словно змея проползла по душе. «Вот же дурь полная! Но с другой стороны, а что ты хотел за свою благоглупость?»

Портрет ожил. Сколько копий уже было? Вероятно, это десятая или одиннадцатая, написанная с той самой, принесенной ветром, фотографии. Каждый раз Кеншин придавал взгляду различное выражение, которое спустя время исчезало и проступала прежняя надменная безжалостность в предвкушении мести. Сейчас, холодея внутри, он воочию наблюдал этот зловещий процесс. И хотя её глаза никогда не источали такой взгляд, это были определенно её глаза. Её и никого другого.