Читать книгу Санкта-Психо - Юхан Теорин - Страница 3

«Осторожно! Здесь играют дети!» – прочитал Ян на голубом пластмассовом щите, а чуть ниже буквами поменьше: «Снизьте скорость».

Таксист свернул за угол, чертыхнулся и резко затормозил. Яна бросило вперед. Посреди дороги валялся забытый кем-то из «здесь играющих детей» трехколесный велосипедик.

Район вилл в городке Валла. Низкие деревянные заборы, белые ухоженные дома – и огромный предупредительный щит:

«Осторожно! Здесь играют дети».

Где эти дети – неизвестно. Улица совершенно пуста, если не считать брошенного трехколесника. Никаких детей, чтобы проявлять особую осторожность.

Дети сидят по домам, решил Ян. Их всех там позапирали.

Шофер покосился на него в зеркало, и Ян рассмотрел его лицо. Возраст предпенсионный, если не уже пенсионный, морщинистый лоб, седая бородка, как у гнома, усталый взгляд.

До того как затормозить и помянуть черта, таксист не произнес ни слова, а теперь вдруг спросил:

– Больница Святой Патриции… Санкта-Патриция. Вы там работаете?

– Нет. – Ян улыбнулся. – Пока нет.

– Значит, собираетесь? Приехали наниматься?

– Да.

– Вот оно как…

Яну не хотелось говорить на эту тему, он опустил глаза и замолчал. Зачем рассказывать о своей жизни первому встречному? Тем более он не знает, что можно говорить об этой больнице, а чего нельзя.

– А знаете другое название? Как люди ее называют, эту больницу?

Ян поднял голову:

– Какое название?

– Там расскажут, – таксист усмехнулся и замолчал.

Ян посмотрел на бесконечный ряд добротных вилл и вспомнил, с кем у него назначена встреча.

Доктор Патрик Хёгсмед, главный врач. Именно его имя стояло под объявлением в газете. Ян наткнулся на это объявление в середине июля.

Требуется воспитатель в подготовительную школу «Полянка»

Текст мало отличался от стандартного.

Ты воспитатель дошкольных групп, желательно молодой мужчина – мы стремимся к равноправию полов среди персонала.

Ты уверен в себе, спокоен и надежен, открыт и честен.

Тебе нравятся развивающие и творческие игры. Рядом со школой большой парк, и мы поощряем лесные прогулки.

Ты должен поддерживать позитивный дух в нашей школе и противодействовать любым формам травли и унижения детей.

Ну что ж… они точно с Яна списали все эти качества. Молодой, получил педагогическое образование, специализировался на дошкольном воспитании, любит возиться с детьми, в подростковом возрасте учился играть на ударных – правда, только для себя.

И он терпеть не может детской травли. На это у него есть личные причины.

Открыт и честен? Это, как говорят, зависит… Хотя казаться открытым он умел, и получалось неплохо.

Собственно, вырезать объявление из газеты его побудил адрес: доктор Патрик Хёгсмед, администрация судебно-психиатрической региональной клиники Святой Патриции в Валле. Санкта-Патриция.

Яну всегда было очень трудно «продавать себя», как это обычно называют, но чертова вырезка лежала на кухонном столе и таращилась на него крупными буквами из рамки с виньетками. В конце концов он снял трубку и набрал указанный номер.

– Хёгсмед.

Низкий негромкий голос.

– Доктор Хёгсмед?

– Да?

– Меня зовут Ян Хаугер, я по поводу места. Я заинтересован его получить.

– Какого места?

– Дошкольного педагога и воспитателя.

Несколько секунд молчания.

– А, вот оно что…

Хёгсмед говорил очень тихо и как-то странно. Яну показалось, он думает о чем-то другом.

– А почему вы заинтересовались этим предложением?

– Ну… – Поскольку Ян не мог сказать правду, у него сразу появилось чувство, будто он врет. А если не врет, то недоговаривает. – Любопытство, – с трудом выдавил он, и сам подивился нелепости мотивировки.

– Любопытство… – не столько спросил, сколько засомневался Хёгсмед.

– Да… мне интересны и работа и место. Я работал в больших городах, и хотелось бы поработать в провинции. Сравнить, научиться чему-то… ну и так далее.

– Хорошо, – сказал Хёгсмед. – А вас информировали, что наша подготовительная школа – не совсем обычное заведение? То есть дети самые обычные, но их родители… в общем, их родители – наши пациенты.

И он пустился в объяснения, зачем больнице Святой Патриции вообще нужен детский сад.

– Мы открыли школу несколько лет назад, это как бы эксперимент… научный эксперимент. Важно понять, насколько решающую роль в развитии ребенка играют его отношения с родителями. Существуют, разумеется, детские дома, и временные, и постоянные… но мы здесь, в Санкта-Патриции, склоняемся к мысли, что для детей очень важен постоянный и регулярный контакте биологической матерью… или отцом. К тому же для многих родителей общение с детьми в какой-то степени является элементом лечения…

Доктор сделал паузу и продолжил.

– Не забывайте, – сказал он с нажимом. – Не забывайте: мы в клинике именно этим и занимаемся – лечением. Лечение – это не наказание, наказания определяют другие инстанции, а для нас больной – это больной. И мы стараемся его лечить, что бы он там ни натворил.

Ян внимательно слушал. Отметил про себя: доктор ни разу не употребил слово «вылечить». Только «лечить».

Хёгсмед закончил лекцию внезапным вопросом:

– И как вам это?

– Что ж… интересно.

Ян послал заявление и приложил куррикулум вите.

Хёгсмед позвонил в начале августа – оказывается, Ян прошел предварительный отбор и доктор хотел бы с ним встретиться. Они уже договорились о времени, и тут Хёгсмед внезапно сказал:

– У меня к вам две просьбы, Ян.

– Слушаю.

– Во-первых, захватите удостоверение личности. Права или паспорт, что хотите. Чтобы мы были уверены, что вы – это вы.

– Разумеется.

– И еще одно… не берите с собой острые предметы. Вас к нам не впустят.

– Острые предметы?

– Ну да… металлические острые предметы… короче, ножи.

Ян – без острых предметов – сошел с поезда в Валле в час дня. За полчаса до интервью. За временем он следил, хотя нельзя сказать, чтобы особенно волновался. Не на Эверест же карабкаться. Большое дело – устраивается на новую работу. Только и всего.

Стоял солнечный сентябрьский день, город показался ему светлым и чистым, как бы промытым, хотя на удивление безлюдным. В Валле он был впервые в жизни. Вышел на площадь и вдруг осознал, что ни одна душа в мире не знает, что он здесь. Ни одна. Главврач в Санкта-Патриции ждет его, это понятно, но что он для доктора Хёгсмеда? Имя, фамилия и реестр служебных подвигов.

Был ли он готов к интервью? Конечно. Поправил светлую челку, огладил пиджак и пошел к стоянке такси. Там была всего одна машина.

– Больница Санкта-Патриция. Вы знаете, где это?

– Еще бы…

Шофер похож на рождественского гнома, но не такой добродушный. Молча отложил газету и повернул ключ зажигания. Ян уселся на заднее сиденье и поймал на себе настороженный взгляд – а вдруг он тоже из этих… психов?

Он прикинул, не спросить ли водителя, знает ли он, что это за больница, но раздумал. Конечно знает. Он же местный.

Шоссе довольно долго сопровождало железную дорогу, но в конце концов они нырнули в туннель под путями. По другую сторону стояла группа внушительных красно-коричневых зданий. У самого большого фасад остеклен. Очень похоже на больницу, и как раз в этот момент к подъезду подкатила желтая машина «скорой помощи».

– Это она и есть? – спросил Ян. – Санкта-Патриция?

Гном покачал головой:

– Не-е… здесь лечат, у кого болячки в теле, а не в котелке.

Солнце продолжало светить вовсю, на голубом небе ни облачка. От больницы они свернули налево, поднялись на холм и оказались в этом самом районе вилл с голубым пластиковым щитом на въезде:

Осторожно! Здесь играют дети!..

Ян вспомнил о детях, с которыми он возился все эти годы. Не о своих детях, конечно, – ему платили за то, что он с ними возился. Но в какой-то степени они были и его детьми, и расставаться, когда заместительство подходило к концу, было очень тяжело. Они частенько плакали, да и Ян иногда тоже.

Вдруг он и в самом деле увидел детей: четверо мальчишек лет по двенадцать-тринадцать играли в хоккей у гаража.

А их еще можно называть детьми? В двенадцать лет? А в тринадцать? Когда дети перестают быть детьми?

Он откинулся на сиденье. Оставим философские вопросы. Пока. Надо сосредоточиться и подготовить четкие и ясные ответы. Собеседование при приеме на работу может стать довольно неприятной штукой, если есть что скрывать, – а много ли таких, кому скрывать нечего? У всех есть свои маленькие секреты, и ими вовсе не хочется делиться с посторонними. Яну тоже. А сегодня – тем более. Секреты должны остаться секретами.

Хёгсмед – психиатр, не забывай.

Проехали район вилл, за ним шли застроенные таунхаусами кварталы, а потом дома кончились. Справа и слева от дороги простирался луг, а за ним, по мере приближения, постепенно росла выкрашенная серо-зеленой краской колоссальная бетонная стена. Не меньше пяти метров высотой, а по верхней кромке стены – туго натянутая, похожая на огромную растянутую пружину спираль колючей проволоки.

Не хватает только сторожевых башен с вооруженными часовыми.

За стеной – большое серое здание, чем-то напоминающее замок. С дороги виден только верхний этаж с рядом узких зарешеченных окон.

Там, за этими решетками, они и сидят, подумал Ян. Опаснейшие из опасных. Те, кого ни под каким видом и ни при каких условиях нельзя выпускать на свободу… А мне туда и надо.

Сердце заколотилось. А вдруг Алис Рами в эту самую секунду сидит и смотрит на него в одно из этих окошек? Через решетку?

В стене обнаружились широкие стальные ворота, но остановка там запрещена, и машина остановилась на разворотном кольце. Приехали. Он покосился на счетчик – девяносто шесть крон – и протянул сотенную бумажку:

– Сдачи не надо.

– Ну-ну… – Таксист был явно разочарован скромностью чаевых. Конфет детям не купишь. Он даже не вышел из машины открыть клиенту дверь.

– Надеюсь, повезет, – буркнул он, протягивая Яну квитанцию.

Ян кивнул и одернул пиджак:

– А вы знаете кого-нибудь, кто здесь работает?

– Нет… а может, и знаю. Если кто здесь и работает, помалкивает в тряпочку. Кому охота отвечать на вопросы…

В широченных воротах открылась маленькая калитка – Ян сразу ее и не заметил, – и в проеме появился человек лет сорока, в очках в черной оправе и с густыми каштановыми волосами. Издалека напоминает Джона Леннона, решил Ян.

Леннона застрелил Марк Чапмен, подумал ни к селу ни к городу Ян, и сам себе удивился – почему он про это вспомнил? И тут же сообразил почему: убийство за одну ночь сделало из Чапмена звезду мирового масштаба.

И если Рами здесь, то кто еще из печально известных знаменитостей составил ей компанию?

Забудь, настойчиво произнес внутренний голос. И про «Рысь» забудь. Сосредоточься на собеседовании.

Мужчина у ворот был без халата – черные брюки и коричневый пиджак, но никаких сомнений, кто это, у Яна не возникло.

Доктор Хёгсмед поправил очки и внимательно смотрел на него. Собеседование началось.

Ян в последний раз повернулся к таксисту:

– А теперь-то вы можете сказать название?

– Какое название?

– Название больницы. Ну… как ее люди зовут.

Рождественский гном ответил не сразу – улыбнулся. Его позабавило любопытство пассажира.

– Санкта-Психо.

– Как?

Таксист мотнул головой в сторону ворот:

– Привет Ивану Рёсселю… Он, похоже, здесь и сидит. Водительское стекло поползло вверх, машина развернулась и укатила.