Читать книгу Крыло бабочки - Юлиана Юрьевна Погосова - Страница 7
Глава 7
ОглавлениеСолнце залило комнату золотом, и неожиданно я… родилась. Вернее, мне показалось, что я просто проснулась, пребывая до этого в состоянии безмятежной полудремы и изредка улавливая слабые, беспокойные сигналы извне. Я попыталась открыть глаза, но тут же закрыла их, до того нестерпимым показался мне свет, залепивший все вокруг белым пронзительным туманом. Какие-то ласковые толчки ощущало мое не совсем еще проснувшееся тело, и легкое позванивание голосов не давало мне снова погрузиться в то состояние, пребывание в котором было, и я это теперь уже осознавала совершенно отчетливо, как сладкая сказка из мира волшебного и невозвратного. Какие-то тени заслоняли от меня на время пронзительное свечение, слепящее глаза и мешающее моему окончательному пробуждению, и тогда я пыталась видеть, но все вокруг было смутно и расплывчато, и необъятно. Я снова закрывала глаза, пытаясь опять погрузиться в состояние безмятежного неведения и спокойствия, но что-то непонятное и тревожное, звенящее и беспокойное, распространившееся вокруг, не давало мне этого сделать.
Потом были первые шаги. Мама стояла передо мной на коленях и протягивала ко мне добрые, ласковые розовые руки. Я шла к ним, даже бежала, но голова почему-то бежала быстрее, чем ноги, и в результате я падала, колени ударялись обо что-то мягкое, но твердое, а голову успевали поймать ласковые мамины руки…
Я открыла глаза, еще не совсем понимая, где нахожусь. Находилась я в своей комнате на Ленкиной даче, и времени уже было, ой-ой-ой сколько, почти пять часов вечера! А в шесть за мной должен был зайти Леша… и мне надо успеть приготовиться и еще разобраться, как работает эта коробочка – радиоприемник, которую мне дал Владимир. Надо срочно вставать, собираться. Но… как же я сладко поспала… И какой чудесный мне снился сон!
Я спешно начала приводить себя в порядок, приняла душ, сделала маникюр и педикюр, насколько это было возможно в дачных условиях, убрала волосы кверху с помощью заколки с кристаллами, запыхалась ужасно, но все успела. Когда Леша постучал в дверь, я уже прилаживала перед зеркалом колье к своему наряду «цвета гнилого яблока». Я открыла ему дверь, и по его вдруг вспыхнувшему синевой электрических зарядов взгляду поняла, что старалась не зря.
– Ты… головокружительна! – только и сказал наш милый соседушка, жадно оглядывая меня всю, с головы до ног, не отрываясь.
«И ведь не стыдно же», – пробормотала я про себя, хотя, в общем, очень была довольна произведенным впечатлением. Мне даже нравилось, что он так открыто проявляет свои чувства. И, чтобы сразить его окончательно, я повернулась в профиль и бросила ему свой коронный взгляд из-за плеча, от которого, я знала, если я была одета соответствующе и накрашена, не мог устоять ни один мужчина. При этом я слегка выгнула спину, немного наклонившись вперед и опершись руками о стену, изгиб спины у меня при этом выглядел более чем аппетитно, я это точно знала и подсознательно, а иногда и сознательно, этим пользовалась, чтобы обаять того, кто был мне нужен. На Алексея, как я могла заметить, эти мои ужимки тоже произвели свое обычное действие, и его глаза прямо-таки метали искры и электрические разряды соответствующего, электрического цвета. Как же он был хорош в этот момент! Как же мне хотелось очутиться сейчас в его объятиях и забыть о бале и о своей «миссии», и вообще обо всем этом запутанном и опасном расследовании. Но… начатое надо было доводить до конца, каким бы он ни был… Да и потом, назад все равно ходу уже нет, вот, мне же даже рацию выдали… Кстати, где она?
– Леша, – проворковала я вслух самым нежным из всех своих голосков, – подожди меня, пожалуйста, полминутки, хорошо? Я пойду, возьму свой ридикюльчик…
Леша, не отвечая ни слова, молча активно закивал головой, демонстрируя этим свою готовность ждать хоть до вечера следующего дня.
Я грациозно выпорхнула из коридора в комнату, насколько это было возможно, узкий подол платья позволял делать только шаги определенного размера. В комнате я положила коробочку в ридикюль, в котором уже лежали разные дамские аксессуары вроде носового платка, пилочки для ногтей и запасной пары тонких ажурных чулок, и, изящно придерживая его сверху двумя пальчиками, также грациозно, опять же, насколько это было возможно, впорхнула из комнаты в коридор. Алексей послушно и терпеливо дожидался меня там, где я его оставила.
– Ну что, можем отправляться? – он наконец-то вернулся к своему привычному шутливому тону.
– Да, я готова, вроде бы ничего не забыла, – жизнерадостно отозвалась я, и мы вышли из дома, оставив Барсика наедине с его блаженными и сытыми сновидениями.
Идти надо было вдоль всего поселка, поэтому я благоразумно надела кроссовки на тонкие ажурные чулочки, а туфли взяла с собой, идти по проселочной дороге на шпильках для меня было совершенно невозможно. Платье я слегка подвернула, чтобы было удобнее, поэтому теперь мало походила на фею в сверкающем темно-розовом платье, которая пленила воображение Леши несколько минут назад. Он потихоньку освоился и разговорился, рядом по-прежнему был дружок, подруга его друга детства Лены, а значит, можно немного расслабиться.
Он стал говорить о том, как ему нравится вот так, теплым летним вечерком, прогуляться по тихим дачным тропинкам, послушать приглушенный шелест деревьев, тихо переговаривающихся друг с другом о чем-то своем, загадочном и неведомом.
– А знаешь, Танюша, – вдруг обратился он ко мне совсем уже по-родственному, – я ведь однажды заблудился в лесу.
– Да ты что? – изобразила я полное изумление. Хотя, конечно, меня это на самом деле удивило. Леша был из тех людей, которые всегда из любой ситуации могли выбраться целыми и невредимыми, без малейшей ссадины или царапины.
– Да, представь себе. Хотя я эти леса знаю очень хорошо, я их в детстве с друзьями облазил вдоль и поперек. Вот, как раз тогда это все и произошло.
– Что все?
– Мое прозрение.
– Прозрение? Это как?
– Да так, я вдруг понял, что все в мире, который нас окружает, связано между собой тонкими невидимыми нитями, понимаешь? То есть все, что нас окружает, природа, люди, вообще все, все соединено в одну целую гигантскую систему, и мы, люди, тоже являемся частью этой системы. Система эта действует в соответствии с определенными законами, нарушать которые строжайше нельзя, иначе последствия будут совершенно непредсказуемые. Помнишь, у Рэя Брэдбери, историю с бабочкой?
– Ну да, там, кажется, кто-то попал в будущее и нечаянно наступил на бабочку, а когда вернулся назад в свое время, увидел, что все изменилось, причем в худшую сторону…
– Вот – вот, история в высшей степени поучительная.
"Что-то мне в последнее время одни философы попадаются, – заметила я про себя. – С утра Владимир философствовал на отвлеченные темы, теперь вот Лешу на глобальные философские выводы потянуло. Может, это во мне что-то не то, что их всех со мной философствовать тянет…"
Но было все-таки интересно узнать о его лесном приключении, и я вслух сказала:
– Что же случилось такого особенного, когда ты заблудился в лесу? Такие озарения редко бывают просто так, ни с того, ни с сего…
– Самое интересное, – Леша заметно оживился, – что, в общем, ничего особенного и не случилось. Я, как обычно в жаркий летний день, отправился в лес на прогулку. Родители меня отпускали, потому что были уверены, что в лесу я ориентируюсь свободно.
– И вдруг ты заблудился!
– Да, это произошло именно «вдруг». Знаешь, я вообще думаю, что «вдруг» ничего не происходит. Все случается с какой-то целью. Вполне возможно, что, если бы я тогда не заблудился, я бы не осознал вот этой невидимой внутренней закономерности всего происходящего, так же как если бы вы не пришли тогда с Леной ко мне в гости, я, возможно, никогда бы с тобой не познакомился…
Он приблизился ко мне очень близко, почти вплотную, его горящие глаза сверкали синевой в послеполуденном сумраке, ноздри точеного носа с шумом впускали и выпускали воздух возбужденного дыхания.
Я скользнула мимо его протянутых рук немного в сторону и, чтобы как-то сгладить ситуацию, сказала:
– Так что же произошло там, в лесу, когда ты заблудился? Наверное, что-то необыкновенное…
– Леша, по-моему, немного разочаровался, но не в его духе было обижаться, как мне казалось, к тому же, он обожал рассказывать интересные истории и, по всей видимости, у него это очень хорошо получалось. А я обожала его слушать, да и его самого, в общем, наверное, уже обожала. Он меня обаял.
– Я заблудился, даже не понимая этого. Вроде бы гулял, как обычно, разглядывал разные причудливые коряги и пни, а когда собрался идти домой, понял, что не знаю, в какую сторону мне идти.
– Бедный… и такой маленький…
– А может, и лучше, что маленький. В детском возрасте меньше понимаешь уровень опасности, вообще мало что понимаешь, действуешь больше всего инстинктивно, и это часто спасает жизнь.
«Может, мне тоже так сделать? Представить, что я ребенок? Авось, и поможет…» – подумала я, вспомнив о «деле».
– И что было дальше? – с интересом спросила я. – Лешина история начинала меня интриговать все больше и больше.
– Уже темнело, а я никак не мог набрести на тропинку, по которой пришел. Быть может, она осталась где-то позади? Нет, даже близко ничего похожего. А, может, она спряталась за этим кустом, колючим, как еж? Нет, там только один старый голый пень печально дремлет в одиночестве. Где же она? Стало совсем темно и тихо в лесу, и мои уставшие глаза уже ничего не могли различить в спустившемся сумраке. Я присел на одинокий пень и грустно подумал, что, скорее всего, заблудился, и теперь придется ночевать в лесу. Мысль эта не очень меня обрадовала, но, в общем, и не испугала, так как в ней было что-то новое и интересное. Я устроился поудобнее на мхе, облепившем все основание старого пня, подложил под голову кепку и постепенно забылся легким, безмятежным сном.
Разбудили меня муравьи. В темноте я не разглядел, что выбрал для ночлега место как раз возле входа в муравейник. И теперь муравьи, спешащие с утра пораньше на поиски работы, толпились и пихались, пытаясь выбраться наружу из своего жилища, рассерженно кусая маленького невежу, то есть меня. Растрепанный и покусанный, я вяло поднялся с земли и стал отряхиваться от муравьев и колючек, прилепившихся к одежде. Потом поднял голову и… замер в восторге от зрелища, которое мне еще ни разу в жизни не доводилось наблюдать. Лес было не узнать. Солнце еще не взошло, но его первые лучи уже проникли на землю и раскрасили ее в яркие, волшебные цвета. Гиганты-деревья, днем зеленые, а ночью бурые, сейчас переливались под легким дуновением ветра всеми цветами радуги. Земля, цвет которой обычно бывает трудно определить, приобрела ясный темно-розовый цвет. Ошалевший от радости утреннего пробуждения заяц промчался, окруженный розовой дымкой, непонятно куда, сшибая по пути листья и сухие ветки. Деревья тихо шелестели листвой, как будто желая друг другу доброго утра. И, наконец, огромный золотой шар лениво выкатился из-за горизонта, озолотив всех обитателей лесного мира своим появлением, щедро залив землю теплом и светом.
Он замолчал, как будто задумался о чем-то. Я тоже молчала, завороженная поэтичностью его рассказа.
– Знаешь, – сказал Леша спустя довольно продолжительное время, в течение которого мы дружно вышагивали в едином ритме по проселочной тропинке, – а я об этом никому еще не рассказывал…
– Да? – искренне удивилась я. – А почему?
– Сначала стыдно было, что я заблудился, я тогда маме сказал, что ночевал у Славика, у друга моего. Я часто у него оставался, они поэтому и не беспокоились особенно, так и подумали, что я у кого-то из друзей ночевать остался.
– А почему стыдно, Леша? – тихо спросила я. – Это же со всяким может случиться, не понимаю…
Он бросил на меня быстрый изучающий взгляд, но ничего не ответил и продолжал, как будто не слышал:
– В общем, как-то не пришлось мне ни с кем поделиться этим моим впечатлением, вот, пока с тобой не встретился…
Меня обдало жаром от его пристального неотрывного взгляда, после чего по телу прокатилась волна озноба и неодолимо захотелось прижаться к нему всем телом, прижаться, слиться, раствориться, забыть обо всем…
– Таня! Таня! – откуда-то издалека услышала я его голос и постепенно вернулась к действительности. Видимо, я отключилась капитально, потому что Леша смотрел на меня беспокойно и немного испуганно.
– Таня, – повторил он тише, видя, что я реагирую и уже прихожу в себя.
– Что? – посмотрела я на него, как ни в чем не бывало, даже с легким удивлением во взгляде.
– Таня, – еще тише и мягче сказал он и ласково погладил меня по руке.
От его прикосновения все имеющиеся на мне волосы, волоски и пушки встали дыбом, и зыбкая зябь мурашек прокатилась волной по коже. Но я старалась держать себя в руках и мужественно справлялась с этими побочными реакциями на его присутствие. Даже если бы не было у меня никакой миссии, в которую я сама себя втянула за волосы, тоже мне еще, новоявленная баронесса Мюнхгаузен, я все равно не стала бы торопиться вступать в эротические отношения с Лешей. Почему, я не могла объяснить. Наверное, он мне нравился слишком сильно и поэтому я боялась. Я боялась проявить себя, боялась увлечься, боялась влюбиться и потеряться в этом своем чувстве. Страхов было много, они создавали запреты, а бороться с собственными страхами тяжело, и у меня не было сил на это, по крайней мере сейчас, когда моя энергия и силы мне были нужны «для дела», из которого надо было как-то выпутываться.
Леша продолжал гладить меня по руке, движения его становились все настойчивее, и надо было срочно что-то придумывать.
– Спасибо, Леша, мне лучше, – я тихонько высвободила свою руку из его жаркой гладкой ладони. Как бы мне хотелось почувствовать эти теплые ладони на своем возбужденном теле, жаждущем его любви… Я отогнала от себя эти мысли мощным усилием воли и сказала, как будто совсем невпопад:
– Интересно, а кто приглашенные?
– Приглашенные? Какие приглашенные? – не понял меня Леша, я бы на его месте тоже не поняла, слишком резким был переход.
– Ну… на бал, куда мы идем сейчас.
– А, на бал… – протянул слегка разочарованно Леша. – Если честно, то я мало кого знаю.
– Как? – я удивленно округлила глаза. – Ты же здесь всю жизнь живешь, небось, всех знаешь, и тебя все знают.
– И с чего ты взяла, что это так? – рассмеялся он.
– А что, это не так? – перешла я в легкое наступление.
– Как тебе сказать… Отчасти так, конечно… Но не совсем.
– Не совсем? – удивилась я. – А почему не совсем?
– Почему не совсем… – задумчиво повторил он за мной. – Не совсем, во-первых, потому что я общался в основном всегда со своими друзьями детства, а их у меня здесь не так уж и много. А во-вторых, тех старых дачников, которые жили здесь в период моего детства, осталось не так уж и много. Они или уехали сами и продали свои дачи, или же их вынудили это сделать.
Я еще больше округлила свои и без того круглые глаза и удивленно спросила:
– Вынудили? То есть как – вынудили?
– Да как тебе сказать, – Леша грустно покачал головой. – Вот, представь, живешь ты в своем домике на земле в несколько десяток соток, на небольшой земле…
– И что, земля моя кому-то мешает?
– Да не то чтобы мешает… Земля – то как раз и не мешает, она им очень даже кстати, но… без тебя.
– Это как?
– А вот так. Место здесь хорошее, от города недалеко, можно сказать, ближайшее Подмосковье, на твоей земле можно построить несколько благоустроенных коттеджей и продать их соответственно, вместе с землей, разумеется.
– С моей землей!
– С землей, которую ты им продашь, и она уже перестанет быть твоей.
– А если я откажусь?
– Тогда ситуация усложняется, но для тебя, а не для них.
– Почему это?
– Да потому, что они все равно найдут способ заставить тебя продать эту землю. К примеру, могут поджечь твою дачу так, что от нее останутся одни руины, и ты все равно будешь вынуждена продать хотя бы часть своей земли, чтобы покрыть расходы на строительство новой дачи, например.
Я была изумлена до предела.
– Леша, но это же… полный произвол!
Леша только тихо усмехнулся и стал сосредоточенно рассматривать что-то у себя на большом пальце.
– Ну хорошо, допустим, все так и происходит, и все всё знают, и никто ничего не говорит. Почему же тогда не уехали все дачники, вот ты, например, или моя подруга Лена?
Леша почему-то смутился и ничего не отвечал, как будто обдумывал что-то, потом сказал:
– А Лена тебе не рассказывала, что у ее родителей был огромный земельный участок, еще с советских времен, несколько десятков гектаров?
Я удивленно покачала головой и тихо спросила:
– Ты что, хочешь сказать, что с ними поступили именно так?
Леша кивнул утвердительно.
– Но тогда… – от возмущения я с трудом подбирала слова, – как же они могли допустить, это же произвол, почему они ничего не сделали, не пожаловались, есть же суд, в конце концов! – почти выкрикнула я, возмущение прорвалось и выплеснулось наружу с моим выкриком.
Мне было странно, я не могла понять, родители Ленки – образованные, грамотные люди, как это вообще возможно, чтобы преступникам все сошло с рук?
Я гневно посмотрела на Лешу и обнаружила, что он с живым интересом наблюдает за мной, ну, скажем, как если бы я была какой-то неведомой экзотической птичкой или неизвестной зверушкой, непонятно каким образом зашедшей в его гостиную во время воскресного обеда. Его интерес был настолько искренним, что мне вдруг стало смешно, и я громко засмеялась.
Он очнулся от своих наблюдений за мной и тоже засмеялся с облегчением, видимо, я его только что здорово напугала своей воинствующей наивностью. Я, наверное, слишком непосредственно и живо отреагировала на его слова, но я действительно была возмущена: ненавижу несправедливость, хотя знаю, конечно, что жизнь сама по себе не укладывается в наши человеческие понятия о справедливости, примеров этому множество, но иногда все равно бывает обидно, как сейчас, например, вот и отреагировала, я же живой человек, с чувствами, эмоциями, которые не всегда поддаются доводам рассудка.