Читать книгу Флаг миноносца - Юлий Анненков - Страница 16

Весна брала свое. Мутная желтоватая вода шла бесчисленными ручьями. Размывая дороги, заливая овраги, рвалась она к Дону, а он, переполненный и без того верховой водой, вышел из берегов, подступая к заборам и овинам.

Кое-где на буграх высунулась из земли молодая трава. Козленок, став для удобства на передние коленки, тщательно выщипывал эти ярко-зеленые стрелки. Ветер нес с юга растрепанные облака. Их голубые тени скользили по мокрому чернозему, невспаханному и незасеянному.

Вода стояла в низинах рябыми озерами, и среди них кое-где сиротливо чернел заржавленный комбайн в соседстве с разбитой пушкой и остовом танка. Широкий поток волочил раздутый труп фашистского солдата, пролежавший несколько месяцев под снегом, и, привлеченные сладковатой вонью, уже садились на него на ходу изголодавшиеся за зиму вороны. В другом месте ржавая немецкая каска зацепилась за корягу, словно кто-то залег в канаве и выставил голову из-под воды, чтобы взглянуть с того света на ясное солнышко.

На повороте дороги, у бугра, поросшего ржавым прошлогодним репейником, белели два свежевыструганных столба с перекладиной – шлагбаум контрольно-пропускного пункта. Рядом стоял коренастый парень в бескозырке и армейской гимнастерке. Приложив ладонь козырьком, он смотрел на пригорок, где, вздымая легкое облачко первой весенней пыли, появилась машина.

В машине было три человека. Когда она остановилась у шлагбаума, боец в бескозырке увидел за рулем «виллиса» смуглого худощавого человека с генеральскими звездочками на петлицах. Рядом сидел пожилой полковник медицинской службы с бородкой клинышком и в очках. Сзади расположился здоровенный старшина. Из-под его расстегнутой шинели поблескивал орден Красного Знамени.

Часовой быстро, но не поспешно подошел к машине и лихо вскинул ладонь к околышу:

– Разрешите документы, товарищ генерал!

Старшина на заднем сиденье даже рот открыл от изумления, потом запахнул шинель и гаркнул, поднявшись во весь рост:

– Не узнаешь, что ли? Командующий опергруппой ГМЧ генерал Назаренко.

Матрос не удостоил его ответом и снова повторил:

– Разрешите документы, товарищ генерал!

Сверкнув зубами, смуглый генерал протянул удостоверение личности и спросил:

– Далеко до части капитана Арсеньева?

– До части гвардии капитан-лейтенанта Арсеньева двенадцать километров, товарищ генерал. Держать прямо на элеватор, потом руль вправо, через рощу на станицу Крепкинскую.

Матрос открыл шлагбаум и снова поднес руку к околышу, но не так, как это делают солдаты, а каким-то неуловимым, полным достоинства свободным движением.

– Как ваша фамилия, товарищ? – спросил генерал.

– Гвардии старшина второй статьи Клычков.

– Благодарю, товарищ Клычков. Хорошо несете службу. – Он нажал на акселератор и, уже отъехав от КПП, обратился к своему спутнику: – Вот об этих матросах я вам рассказывал, Константин Константинович. Заедем? Кстати, вам, как главному хирургу армии, будет небесполезно проверить их медслужбу.

– Да уж в ваших частях, как обычно, все превосходно, – ответил полковник, – одно слово – гвардия. Я вот собираюсь вызвать к себе дочь из Москвы. Хорошо бы определить в одну из ваших частей. Скажете: спятил старый дурак?

– Нет, почему же? – возразил генерал, удивленный внезапным поворотом беседы. – А какая специальность у вашей дочери?

– Заканчивает мединститут. Теперь выпускают прямо с четвертого курса. Война! – Он помолчал немного и добавил: – Жена у меня умерла этой зимой. Пусть дочка будет рядом, раз уж хочет обязательно на фронт.

Машина въехала в станицу. Генерал глянул на провода полевого телефона и безошибочно повел свой «виллис» к большой избе, у которой вышагивал боец с автоматом. Из дома вышел высокий моряк с золотыми нашивками капитан-лейтенанта. Назаренко пожал ему руку:

– Как устроились, морячки? Живете – не тужите?

Черные глаза генерала уже успели заметить все вокруг:

боевые машины под чехлами, стоявшие на огороде, автоматическую пушку, связистов с катушками, даже рыжеватого матроса, который устроился с какой-то дивчиной на солнышке за овином. Впрочем, и матрос заметил генерала. Он тут же скрылся вслед за своей подругой, которая все-таки успела оглянуться, чтобы посмотреть на генерала.

Под вечер, побывав во всех батареях, Назаренко вместе со своим спутником пошел ужинать к командиру дивизиона. За стол сели человек десять. Вероятно, генералу очень нравилось у моряков. Он все время шутил, задавал множество вопросов и, когда отвечали быстро и остроумно, откровенно улыбался, блестя глазами, глубоко спрятанными под зарослями бровей.

– Чем же угостит нас гвардейский повар, виноват, кок? Начинаю привыкать к вашим терминам, товарищ капитан-лейтенант.

– Что на ужин? – обернулся Арсеньев к ординарцу.

– Не тревожьтесь, Сергей Петрович, я и сам знаю, – ответил генерал, прежде чем матрос успел вымолвить слово, – на ужин будет уха либо жареная рыба.

Яновский с удивлением посмотрел на генерала, но тот заговорил уже о другом:

– Вы пробовали, товарищи, стрелять из наших установок прямой наводкой?

– Прямой наводкой? – переспросил Будаков. – Но ведь нам по инструкции не полагается подходить к передовой ближе трех – пяти километров.

– То – по инструкции, а я, будучи еще командиром гвардейского минометного полка, однажды попал в пренеприятную передрягу. Вот тогда пригодилась стрельба прямой наводкой.

Он начал подробно рассказывать, как это делается. В ход пошли портсигары, ложки и кружки. Арсеньев забыл об ужине. Яновский, который все схватывал на лету, уже понял мысль генерала:

– Значит, под передними колесами подкопать… Или вкатить задние на бугор для уменьшения прицела. А затем…

Дверь отворилась, и появился кок Гуляев. Он торжественно поставил на стол блюдо с аппетитной жареной рыбой. Толстые карпы лежали рядком в окружении румяных ломтиков картошки.

– Ну, что я говорил! – обрадовался Назаренко.

– Разрешите спросить, как вы могли это предвидеть? – спросил Будаков.

Назаренко сразу посуровел. Будаков потупился под его взглядом.

– Я предвижу даже то, товарищ начштаба, что у вас будут потери личного состава без всяких боев, – сказал генерал.

Яновский и Арсеньев уже поняли, в чем дело, но Будаков пытался спасти положение:

– Вы возражаете против употребления продуктов, поступающих не в централизованном порядке?

– Послушайте, Будаков, – нахмурился Назаренко, – не валяйте дурака! Подъезжая к вашей части, я слышал разрыв и видел, как вода вон в том озерце встала столбом. Кажется, ясно? А сейчас, товарищи командиры, раз рыба уже на столе, ее нужно есть.

После ужина, когда остались только Арсеньев и Яновский, генерал вынул карту и разложил ее на столе:

– Завтра я сам проведу в вашем дивизионе стрельбу прямой наводкой. В семь ноль-ноль три заряженные установки, по одной из каждой батареи, должны быть в зеленой балке, вот здесь. Видите? Присутствовать всему командному составу.

– Есть, товарищ генерал! – Арсеньев отметил на своей карте указанную точку.

Назаренко пожал руки ему и Яновскому, вышел из избы и уселся в свой «виллис», где уже ждали его полковник медслужбы и старшина. На окраине села генерал остановил машину и пошел по грязи к зенитно-противотанковой пушке. Быстрый молоденький сержант четко отрапортовал:

– Первое орудие ПВО – ПТО несет охрану расположения части. Докладывает командир орудия сержант Сомин.

– Как будете вести огонь по танкам, если они появятся вот на том бугре? – спросил генерал.

– Разрешите подать команду, товарищ генерал?

Сомин волновался не меньше, чем во время первого минометного обстрела под Москвой. Его рука, поднятая к бескозырке, чуть дрожала. Генерал это заметил:

– Командуйте!

Сомин повернулся к своим бойцам:

– По танкам! Бронебойным!.. Ориентир тридцать два!.. Вправо отдельное дерево!.. Дистанция – двадцать шесть, короткими!..

Ствол орудия мгновенно повернулся в указанном направлении. Теперь у штурвала горизонтальной и сидел уже не Дубовой, а Белкин. Он поставил ногу на педаль, ожидая команду «Огонь!».

– Отставить! – сказал генерал. – Хорошо!

Когда он садился в свой «виллис», Сомин увидел сидящего в машине пожилого полковника с бородкой, но, раньше чем сержант успел сообразить, где он видел это лицо, машина уже скрылась за поворотом дороги.

Не успел уехать генерал, как Арсеньев снова собрал командиров:

– Чьи люди глушили рыбу?

Все молчали, кто потупившись, а кто смело глядя в глаза капитан-лейтенанту. Его холодный презрительный взгляд выдерживал не каждый.

Николаев шагнул вперед.

– Мои люди, – сказал он. Лейтенант знал, что глушить рыбу взрывчаткой категорически запрещается, но это делали во всех частях, и до сих пор подобная «охота» сходила с рук.

Арсеньев нахмурился. Лейтенант Николаев – командир с лидера «Ростов». Все знают, что это его любимец. Именно поэтому наказать его построже.

– Начальник штаба! Командиру первой батареи – пять суток домашнего ареста с выполнением служебных обязанностей. Приказ объявить всему командному составу.

Он закурил, разрешил садиться и начал говорить о предстоящей стрельбе прямой наводкой.

Когда все разъяснения были даны, Арсеньев отпустил командиров и склонился над картой. Синяя линия передовых частей противника проходила далеко от станицы Крепкинской. В этой станице, почти не пострадавшей во время зимних боев, дивизион стоял уже более трех месяцев. Войной здесь и не пахло. С утра начинались занятия. «За это время мы успели немало», – подумал Арсеньев. Он вспомнил любимое выражение Яновского: «Учиться бить наверняка». «Ну что ж, ближайшее будущее покажет, хорошо ли мы использовали передышку. Кончится распутица, и фронт оживет».

Вынужденное безделье раздражало Арсеньева. Ему казалось, что оно размагничивает бойцов. Они прижились по хатам, подружились со своими хозяйками. Человек легко привыкает к хорошему. Пьют молочко, закусывают жареной рыбкой.

Дверь скрипнула. Хозяйка – женщина лет тридцати пяти, в черном платке, накинутом на полные плечи, еще свежая и статная, как большинство казачек, – неслышно прошла по комнате в своих мягких сапогах и поставила прямо на карту крынку парного молока.

Он поблагодарил и осторожно отодвинул молоко в сторону. Хозяйка не уходила:

– Пейте, Сергей Петрович. Ну его с той картой!

Она села рядом, почти касаясь синего кителя своим плечом. От всей ее уверенной, ладной фигуры веяло спокойным теплом. За открытым окном, задернутым кисейной занавеской, проходил патруль. Арсеньев узнал по голосу одного из наводчиков второй батареи. Матрос лениво рассказывал своему спутнику:

– Закрываю, значит, дверь, а она сама, голубушка, тут как тут. Здо-ровая такая молодица, ровно телка…

Капитан-лейтенант поднялся со скамьи, надел фуражку и молча вышел. На углу деревенской улицы, надрываясь, буксовала застрявшая в грязи полуторка. Шофер громко ругался, а двое матросов бросали под колеса кирпичи.