Читать книгу Вика в электрическом мире - Юлий Буркин - Страница 6

Часть 1.
Из дневника Летова.

Оглавление

Другой случай был для меня менее болезнен, нежели развенчание Федора Михайловича. Уж и не помню, с какой стати, мы затеяли разговор о Юрии Гагарине. Да, вспомнил! В тот вечер Годи, как он это делал иногда, резанул себя лезвием по запястью левой руки и кормил Джино своей теплой кровью. Меня от этого зрелища слегка подташнивало (особенно от выражения, которое возникало на рожице Джино, когда он высовывал свой жадный, свернутый в трубочку язычок), и я, чтобы отвлечься, включил старинный, практически не используемый хозяином, телевизор. Шла какая-то настольгическая передача, и в исполнении забытой ныне звезды сов. эстрады Юрия Гуляева звучала песня: «Знаете, каким он парнем был?..» И меня потянуло на философию.

– Правда, – начал я, – как странно. Глупейшая история, по-моему. Первым из всех людей побывать в космосе, чтобы разбиться на банальном самолетике…

Годи смахнул Джино, отер руку смоченной в спирте ваткой и, накинув сорочку, заявил:

– Да, человек неописуемой смелости, доброты и честности. Но в космос он не летал.

Я встал на дыбы:

– Какая ерунда! Какую только ерунду не придумают журналисты, когда нечего писать. Встречал я эти бредни. Бредни и есть. Ни на грош им не верю.

– Да и я тоже. Пишут, например, что не было полета. Это – откровенная выдумка. Но, сочиняя сенсационную утку, кто-то чуть не попал в десятку.

– Чушь. Есть простейшие логические доказательства того, что полет был. Во-первых, сигналы «Союза» принимали все радиостанциями мира, во-вторых, сразу за Гагариным в космос отправились другие… Выходит, вообще никто не летал?

– Я и говорю – полет был. Я же сказал, «ПОЧТИ в десятку». Полет был. Но Гагарина в корабле не было. Сейчас вы все поймете.

Он уселся в кресло и поведал:

– Холодная война между СССР и США была в разгаре. Одним из ключевых ее направлений стала «космическая гонка» – соревнование двух сверхдержав в том, чей гражданин первым совершит пилотируемый полет. У нас (в смысле, в СССР) все шло нормально. Но когда космический корабль был уже практически готов и оставалось лишь смонтировать оборудование жизнеобеспечения пилота, из неофициальных, но достоверных источников стало известно, что запуск американского космонавта будет произведен через двадцать дней. Советские конструкторы сознавали, что даже при самом максимальном напряжении сил в этот срок им не уложиться. А ведь первенство значило много больше, чем даже сам полет. От этого зависело и дальнейшее финансирование космических исследований правительством. И вот тогда-то гениальный конструктор Королев и принял неожиданное решение, о котором знали только четверо: он, двое его ближайших помощников и Гагарин.

Во-первых, в ракете срочно был смонтирован и установлен прибор (чудо тогдашней радиотехники) – комбинация радиопередатчика, реле времени и магнитофона. Именно он и подавал сигналы из космоса, которые принимал весь мир. Он даже «отвечал на вопросы» если тот, кто задавал их, после вопроса подавал особый ключевой сигнал, включавший систему. Вопросы были, само собой, подобраны заранее, а ответы – записаны на пленку. Во-вторых, был отснят знаменитый киноролик с гагаринским «Поехали!» И, в-третьих, была проведена серьезная психологическая обработка пилота.

В день старта Гагарин, облаченный в скафандр, действительно сел в космический корабль. Там, сбросив с себя тяжелую одежду, дождался условленной секунды, включил радиоприбор и выбрался из люка. Именно в этот миг, действуя по сценарию, Королев заявил членам правительственной комиссии, что сейчас будет производиться заправка двигателей, и в течении семи-десяти минут ничего интересного происходить не будет. Подведя их к развешанным на стенах бункера схемам и картам, он принялся рассказывать о будущем полете.

Гагарин спрыгнул на землю Байконура, добежал до топливного автозаправщика, забрался в пустую кабину и, натянув приготовленную там спецовку, повел машину прочь.

Вот, собственно, и вся история. Потом капсула с космонавтом была с самолета сброшена на землю.

Годи замолчал.

(Позднее рассказанное им я изложил одному своему знакомому, который понимает в технике больше, чем я (Андрей имеет в виду меня (прим. составителя)), и тот подтвердил, что технические возможности к проведению подобной операции в 61-м году уже существовали.)

Наш с Годи разговор в тот раз закончился так:

– Только не думайте, что я пытаюсь принизить героизм ученых и космонавта, – заверил он. – Напротив, второй пилотируемый полет показал, что, имей конструкторы запас времени, хотя бы два-три месяца, состоялся бы и прошел удачно и первый полет. Собственно, и обманом-то это не назовешь.

– А Гагарин, как же он?..

– О, Юрий Алексеевич – фигура крупная и трагическая, достойная пера Шекспира. Вначале он с удовольствием принимал славу и почести, так как давно был готов к ним. Он как-то даже и не чувствовал себя авантюристом. Но с каждым днем все чаще мучили его и угрызения совести, и горечь от того, что, по иронии рока, ему не пришлось совершить того героического поступка, который он должен был, мог и жаждал совершить. Что он ворует по праву ему принадлежащее. Это порождало в его сознании ощущение эфемерности всего окружающего. Он не боялся разоблачения, нет. Совершая предписанный Королевым поступок, он знал, что делает это во благо Родины: мы должны были стать первыми. Но кто он теперь? Герой? Космонавт? Или обманщик? Или вор собственной славы?.. Юрий Алексеевич был человеком редкостной чистоты души. Оттого-то вся эта история и закончилась для него сперва чередой запоев, а затем и самоубийством. Я преклоняюсь перед этим человеком.

И снова, как и тогда, с Достоевским, Годи заявил, что он, мол, преклоняется… Я же вновь ощущал, что еще один мой кумир лопнул подобно мыльному пузырю.

Вика в электрическом мире

Подняться наверх