Читать книгу Химия чувств - Юлия Александровна Столярова - Страница 6

Когда раздается визг Наташки и кто-то из студентов включает похоронный марш на мобильнике, встаю со своего места и направляюсь к лежащему звездочкой Дмитриевичу, пинаю его ногой, но он не двигается. Словно почувствовав опасность новому кадру в аудиторию влетает Лариса Андреевна и начинает верещать сиреной:

– Димочка! Боже ты мой! Изверги! – это она обращается ко мне и студентам, полная уверенности, что мы заставили его лезть в прибор без заземления с железной палкой, подобно первобытному вандалу и не знающему простых истин о проводимости электрического тока металлами, – До чего вы довели нового молодого преподавателя! Все в мой кабинет по очереди, быстро!

Вылетает, как пробка из шампанского, наверняка по дороге в деканат уже собирая средства на похороны нового кадра. Я достаю из сумки зеркальце и подношу к носу пришибленного током коллеги, ни черта не видно. Наклоняюсь к его груди, чтоб послушать сердцебиение, но не слышно из-за неудобного положения. Приходится садиться сверху на гада и прислушиваться к грудной клетке, не смотря на отвращение и неудобство от соприкосновения с противным мне человеком, слышу отчетливое такое сердцебиение, отбивающее приличный ритм. Значит, живой, сделала заключение и попыталась слезть и отстраниться от несущего одни неприятности индивидуума. В следующую секунду руки этого вандала, оставившего без электричество весь универ и прикончившего мой старенький фотоколориметр, самонадеянно расположились на моей заднице. На губах снова заиграла довольная улыбка и Дмитриевич приоткрыл свои глаза, радостно ими сверкая в мою сторону. Невольно мой взгляд остановился на отсутствующих бровях мужчины и сожжённых ресницах. Фотоколориметр оказался тем еще бойцом, не давшись новому кадру без боя, принес, так сказать, значительный ущерб. Начинаю снова хохотать на всю аудиторию, сидя верхом на Дмитриевиче и видя его безбровое выражение лица – а ля покорителя женских сердец.

– Ты чего смеешься-то? – насторожился новый кадр, а я не обращая внимания на руки, которые совсем недавно приносили мне явный дискомфорт, продолжаю на нем сидеть и открываю зеркальце, являя собственное отражение мужчине. Дмитриевич внимательно всматривается в зеркало, скидывает молниеносно с моей задницы свои руки и начинает ощупывать лицо в том самом месте, где лишился волосяного покрова, осталась только борода и щетина. В следующий момент наступает законная за эти дни неприятность для меня, в аудиторию входит Гришенька и видит картину Репина – Приплыли. В два счета спрыгиваю с мужчины и оказываюсь около него уже на ногах. Дмитриевич задирает голову, лежа все также на полу, на вошедшего и присвистывает.

– Гриша, это не то, что ты подумал, – как по сценарию говорю я, стандартно-дежурную фразу. Только сама в нее сразу же не верю. Всегда в фильмах и книгах именно это предложение заставляет подумать именно о том, о чем не стоит. Новый кадр медленно поднимается с пола и кинув мне хитрый взгляд произносит моему жениху:

– Слушай, она у тебя прямо с цепи сорвалась, кидается на всех мужчин кафедры! Вчера в мужской туалет забралась и подглядывала, не знаю, не знаю…. Куда смотрел ректор при приеме на работу такой сотрудницы.

Глаза Гришеньки округляются до размера блюдец. Я машу отрицательно головой и кручу у виска, показывая жестами, что этот тип не в себе. Но все мои жесты со стороны напоминают какой-то немой спектакль идиотизму. Дмитриевич отчего-то останавливается около моего жениха, поравнявшись с ним ростом, потом поворачивается полубоком и посылает мне фразу в его репертуаре:

– Мариночка, – меня передергивает, – Я не против того, что ты мне обещала минуту назад!

И выходит. А я стою и хватаю ртом воздух от возмущения. Это что я ему могла пообещать минуту назад? Засунуть отвертку, которой он прикончил мой прибор в задницу? Напыщенный, самоуверенный гад! Вот и первый скандал, интриги и расследования примчали экстерном, так сказать. Гриша пытается совладать со всеми бушующими в нем эмоциями и выдает:

– Это что сейчас было?

– Я тебе все объясню, – быстро тараторю я, хватая под руку жениха и таща за собой в студенческую столовую. Что там говорится – путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Надеюсь, у нас не получится также, как у кракена с новым кадром через больницу. Да и мне сейчас больше не сердце нужно, а именно мозг моего дорогого жениха. Подумав про сердце, отчего-то вспомнила громкое уханье в груди Дмитрича, снова ощутила подкатывающую неприязнь и выгнала его поганой метлой из моей головы, пока он там основательно не поселился. Приземлила насильно Гришеньку за стол в столовой, принесла ему кампотик, супчик горяченький и картофель с котлеткой. Он брезгливо окинул блюда взглядом, отодвинул от себя, не решаясь никакой частью своего дорогого костюма касаться стола и повторил вопрос. Ну не хочет по-хорошему через желудок, значит, будем брать крепость штурмом:

– Этот безбровый бородатый питекантроп пришел на мое место, но при этом всячески пакостит мне! Вот если бы ты ночью слушал меня, а не благополучно спал под мои рассказы, узнал бы обо всем гораздо раньше и не нервничал бы сейчас по пустякам! По его вине мое пальто сейчас в химчистке! Он взял и пришиб меня дверью, а потом запер в мужском туалете. А несколько минут назад спалил мой рабочий прибор, вырубив весь свет в универе!

Гриша вел себя адекватно на все мои рассказы, сейчас переворачивая все события минувших двух дней, понимаю, что все, что произошло с нами похоже на какую-то дибильную недалекую выдумку, очень похожую на те, что говорят студенты не переписав вовремя лекции: «Я забыл тетрадь дома» или «Ее съела моя собака буквально сегодня утром» или «Меня переехал автобус, а тетрадь утонула при этом в луже» и тому подобное.

– Это правда, – пискнула я, а Гриша наклонился над столом, что удивительно даже не касаясь его пиджаком, словно в воздухе парил и проговорил:

– Я прошу тебя впредь держаться от этого типа подальше.

– Окей, – быстро согласилась я, для меня это превеликое удовольствие.